Сумерки Мемфиса - Madame Leprince de Beaumont 6 стр.


========== Глава 7 ==========

- Мы выжидали долго, ничего не делали… Тимей уже взбесился, - с огромным удовольствием, с послевкусием победы рассказывал коринфянин, сидя за столом с сестрой в саду, как в былые времена. – Сенофри стращал нас гневом Нейт… а Тимей сказал начальнику в ответ, что пока мы спим все вместе, нам не страшны никакие ночные боги, а когда бодрствуем, сможем защититься и от дневных. Но египтяне так не думают.

Филомен засмеялся. Поликсена в нетерпении подалась к брату через стол.

- Ну, так что же? – воскликнула она.

- Это вышло очень просто! Сенофри разместил эллинов в казармах и разослал своих людей на розыски… египтян, которые знают Саис, - Филомен улыбнулся. – Но наткнулись на эту царевну мы.

- Наткнулись? – переспросила Поликсена, которой уязвило слух такое странное для беглянки слово.

- Ну да, - кивнул коринфянин. – Мы шли по улице отрядом, рассматривали и запоминали город, как вдруг увидели разряженную девицу в окружении жрецов и стражи, которая шла куда-то пешком по дороге, ведущей из храма Нейт, нам наперерез. Меня и Тимея это сразу удивило. Ты ведь знаешь, как здесь носятся со знатными женщинами: и чтобы они пешком ходили!

Поликсена кивнула.

- У египтян, ты сама видела, знатных женщин всегда носят на носилках, а впереди идет вестник, который выкрикивает титулы, чтобы все убирались с дороги… и меня как будто ударило, когда я понял, что с этой девицей не так. Но я не сообразил тогда, что делать… она чуть не ушла!

Филомен впечатал кулак в стол, заново переживая все случившееся. И вдруг молодой воин усмехнулся.

- На самом деле вся наша слава принадлежит Тимею. Он не стал думать, а сразу как заорет: “Хватайте ее! Если не она, потом разберемся!”

Поликсена фыркнула в руку, так и вообразив все это.

- Мы бросились на солдат и на бритоголовых, - улыбаясь, продолжил Филомен. – На самом деле мало чести, никакой настоящей битвы не было… солдаты вяло сопротивлялись, мы даже никого не убили, только ранили троих. А жрецы – те и вовсе сразу упали перед нами в пыль и закрылись руками!

- Так вы так и не сразились по-хорошему? – с горящими глазами и сжатыми кулаками воскликнула разочарованная эллинка: уже забыв, как жаждала отвратить от Филомена опасность.

- Нет, отчего же, - с удовольствием ответил Филомен. – Сразились, когда ночью большой отряд сильных египтян ворвался в наши казармы и попытался отбить у нас эту госпожу! Вот тогда мы и поняли, что поймали Нитетис!

Он помрачнел.

- Семерых наших убили, двоих ионийцев и пятерых карийцев*. Но мы положили больше, - с мрачной гордостью улыбнулся Филомен. – Я не оплошал, хотя мой Тимей и в этой битве показал себя лучше меня!

Поликсена встала, восторженно хлопнув в ладоши; обойдя стол, она обняла сидящего брата и прижалась щекой к его виску.

- Вы оба мои герои, - пробормотала она. – Я вами обоими очень горда!

Она поцеловала Филомена в щеку; он просиял такой счастливой улыбкой, как будто между ним и сестрой еще не встал другой мужчина. Как будто Филомен опять сделался юным философом, еще не обагрившим рук кровью.

Но Поликсена вдруг озадаченно замерла, глядя в глаза брату. Она выпрямилась; рука ее все еще лежала на его плече, но сестра уже не замечала этого.

- Филомен, - проговорила она. – А ты не думаешь, что это все было подстроено?

Изумленный Филомен вскинул голову, встретившись с ней сверкающим взглядом.

- Как это подстроено? – воскликнул он. – По-твоему, Нитетис сама далась нам в плен?

Поликсена кивнула. Первая женщина-пифагорейка скрестила руки на груди – смуглые сильные руки, так выделявшиеся в складках некрашеного полотна.

- Не исключаю, что в этом мог быть какой-то расчет жрецов… или даже самой Нитетис, которая пожелала уйти из-под власти жрецов, - прошептала эллинка, склонив черную голову под повязкой и пройдясь по траве перед братом. – Может быть, царевне содействовал кто-то из ваших воинов или начальников - из египтян…

Филомен тряхнул головой.

- Это уже слишком, сестра, - сказал он. Потер висок, сосредоточенно размышляя над словами Поликсены. – В чем же для нее был расчет? Амасис, скорее всего, ее казнит или засадит в тюрьму, а потом казнит. И все!

- Не думаю, - возразила Поликсена. – Вспомни, что даже с Априем Амасис долго правил вместе*! А уж женщину царского рода Амасис казнить не станет!

- А почему ты думаешь, что она царского рода? – хмуро спросил Филомен, уязвленный такой рассудительностью сестры. – Она, скорее всего, обманщица!

- Если она Априю и не дочь, то вполне может быть и племянницей, и внучкой, - тут же ответила Поликсена. – С таким гаремом, как у египетских царей, и со столькими родственниками среди знати! И это даже не главное.

Она задумалась на несколько мгновений.

- Нитетис стала законной царевной в глазах всего Египта… и слухи быстро разлетятся, и к союзникам, и ко врагам Египта… Ведь здесь, конечно, отирается много иноземных шпионов!

- И что же? – спросил Филомен.

Коринфяне посмотрели друг другу в глаза.

И через несколько мгновений оба математика и мыслителя школы Пифагора поняли, в чем был расчет Нитетис и ее окружения, кто бы в него ни входил.

***

Филомен пробыл дома еще два дня – ему, как и всем воинам-победителям, дали отпуск для встречи с семьей. Потом, он сказал, грекам предстоит явиться к царскому казначею: тому самому Уджагорресенту, который вел их корабли, но в битвах на суше и поимке Нитетис не участвовал.

Царский казначей должен был представить к награде тех воинов, кто отличился в таком важном деле. Египтяне, конечно, были прижимисты в том, что касалось чужеземцев, и неохотно возвышали их; но выгоду свою и свое настоящее положение видели прекрасно. Конечно, Амасис как никто другой должен быть заинтересован в том, чтобы окружить себя преданными воинами: и ведь ему известна храбрость и сила эллинов! А здесь эллины лучше египтян тем, что их труднее переманить к себе другим египтянам: потому что у чужеземцев в Египте мало возможностей для возвышения, кроме воинской службы. Чиновничество и жречество, - два сословия, которые на самом деле правили Египтом, часто совмещая священные и светские обязанности, - крепко держали в руках нити всех судеб.

Поликсена с радостью и нетерпением ждала этого знаменательного дня. Конечно, она уже готовилась к разочарованию; Филомен и сам, успев узнать своих начальников, на многое не рассчитывал.

Еще коринфянка, когда восторг от встречи с братом улегся, радовалась про себя, что ум Филомена слишком занят службой, чтобы он вспомнил о ее тайном поклоннике. А тем более – о том, чтобы самому подыскивать сестре жениха.

Когда пришло время Филомену возвращаться в казармы, он сказал, что еще, может быть, вернется и погостит дома… если его наградят. Тем египетским солдатам, кто получал отличие, сразу давались привилегии.

Этим они отличались от эллинов. Но преимущества египетской службы здесь Филомену и его сестре были только на руку.

Филомен вернулся домой вечером другого дня, сияя, как солнце. Поликсена не помнила, когда видела брата таким. Увидев, как она в изумлении идет навстречу, не дав ей и слова сказать, молодой воин оторвал сестру от земли и закружил.

Потом поставил на землю и крепко поцеловал.

- Артемида заслужила жертву! – крикнул он, выбросив кулак в воздух. – Сегодня мы с друзьями будем гулять: не жди меня до утра!

- Тебя наградили? – воскликнула Поликсена.

- Не просто наградили, - ответил Филомен, несколько успокоившись.

Он сделал ей знак сесть. И когда она села на каменную скамью под гранатовым деревом, брат опустился рядом и тихо проговорил, склонившись к ее лицу:

- Меня и Тимея взяли на службу во дворец, мы войдем в царскую стражу! Отобрали четыре десятка греков из тех, что плавали в Саис… и нам уже сказали, в чьей страже мы будем состоять. Знаешь, милая сестра, ты оказалась права.

- Вы будете охранять Нитетис? – тихо спросила Поликсена, едва веря своим ушам и такой судьбе брата.

Филомен кивнул.

- Именно потому, что мы эллины. Весь дворец уже признал Нитетис дочерью Априя, и ей оказали знаки почитания; и сам фараон приглашал эту девицу к себе и беседовал с ней. Она сейчас живет на женской половине дворца. Но ты ведь знаешь, что у египтян нет гинекеев, хотя и есть гаремы, - он усмехнулся. – Женщины здесь ходят по дворцу и участвуют в мужских пирушках и делах свободнее, чем у нас. Так что мы, стражники царевны, тоже не будем пленниками женской половины, а будем знать, что происходит во всем доме Амасиса…

Поликсена крепко обняла брата.

- Как же я рада, мой дорогой! Мы о таком и не мечтали!

Молодые эллины восторженно засмеялись.

- И это еще не все, - сказал Филомен, улыбаясь. – Мне в награду дали четыре кольца серебра. Так что я теперь наряжу и украшу тебя, сестрица! Будешь моей коринфской царевной!

- Ты погоди, у нас ведь в доме совсем пусто, - Поликсена посмотрела брату в глаза, и ее тут же одолели хозяйственные заботы, о которых не думают победительные воины. – Давай вместе рассудим, что сделать с этими деньгами! Наверное, стоит прикопить…

Филомен кивнул.

- Конечно, ты права.

Он мальчишески улыбнулся и встал.

- Но это утром, Поликсена! Сейчас я иду гулять!

- Только не загуляйся, - Поликсена нахмурилась. – Как ты пойдешь ночью домой пьяный?

Она вообще не помнила, чтобы брат раньше напивался, - хотя, как и все эллины, ценил прекрасное египетское вино.

- Тебя же ограбят, если не прирежут! – воскликнула Поликсена.

Филомен снисходительно поцеловал ее.

- Не бойся, сестрица, боги меня любят.

Раньше он не говорил таких слов – когда еще был философом…

Проводив брата, Поликсена долго стояла у калитки, глядя ему вслед: на улице темнело, и так же темнело у нее на сердце.

Но брат вернулся благополучно – он и вправду был пьян, но хорошее египетское вино, хотя и веселило, не валило с ног и не вызывало такой головной боли, как дешевая кислятина из кабаков. Поликсена постелила брату заранее, и он сразу лег спать.

Проспав часа три, Филомен проснулся свеж и бодр. Он попросил воды; и когда умылся и выпил, сжевав немного сухих фруктов, сразу позвал сестру считать и распределять деньги.

Они долго спорили и рассчитывали вместе, и наконец решили, что половину царской награды отложат на хозяйство, а вторую половину потратят на себя сейчас. Филомен настоял на том, чтобы купить сестре шелковую одежду и хотя бы пару серег.

- Ты ведь царевна крови, как Нитетис, - сказал он.

Поликсена поблагодарила брата, надеясь, что ему никто еще не рассказал о малахитовых бусах.

Перед тем, как отправиться на службу во дворец, Филомен сам выбрал сестре на рынке шелковый розовый хитон и такой же гиматий: дорогие греческие платья можно было достать у мемфисских торговцев, хотя и не так легко. К ним он купил ей легкие ониксовые серьги: чтобы носить их, не требовалось прокалывать уши, они прицеплялись к ушам особыми хитрыми серебряными крючками.

Поликсена вышла проводить брата на службу в новом наряде – она, хотя и не считалась красавицей, была хорошо сложена и имела правильные черты, унаследованные от многих поколений благородных предков. И, одевшись по-царски, глядела настоящей царевной.

От Филомена тоже сегодня было глаз не оторвать.

Когда они распрощались у тех же казарменных ворот, как и раньше, - Филомена и его товарищей должны были проводить к месту службы, - Поликсена заметила угрюмого Теона, который с друзьями-философами стоял в стороне под деревьями. Поликсена улыбнулась юноше и поздоровалась, но он не ответил на приветствие и отвернулся.

Уязвленная такой грубостью, Поликсена поискала глазами Ликандра, который ожидал рядом, как и прежде. Атлет подошел; когда она заговорила с ним, Ликандр поклонился, но промолчал, подобно Теону.

“Что ж… пусть, - Поликсена молча направилась домой, хотя на сердце у нее накипела обида, готовая в праздничный день пролиться слезами. – Пусть философы ведут себя со мной и братом так, как будто мы стали хуже! Но ведь без воинов никогда не могло бы быть и философов!”

Поразмыслив об этом, коринфянка успокоилась. Главное – на самом деле в сердце своем и перед ликом богов не сделаться хуже: а это зависит уже только от них.

Едва придя домой, она сняла серьги, переоделась в простой льняной хитон и села за работу, как всегда.

* Кария - историческая область на юго-западном побережье Малой Азии. Ко времени Амасиса II карийский язык и культура были в большой степени вытеснены из употребления греческими.

* Имеются даже изображения Амасиса и Априя как соправителей.

========== Глава 8 ==========

Филомен приступил к своим обязанностям в середине первого дня – в обеденное время, когда сменился караул, стоявший у дверей великолепных покоев дочери Априя. До этого времени эллинским наемникам подробно разъяснили, каков порядок их службы. Стражники должны были сменяться три раза в сутки – утром, в обед и вечером, стоя попарно у наружных дверей и внутренних, а также вдоль всего коридора, который вел в комнаты Нитетис. Также их обязанностью было сопровождать носилки Априевой дочери, куда бы она ни пожелала отправиться.

Самим заговаривать с царевной, если она не задаст им вопроса, было строго запрещено; к особам царской крови запрещено было также и прикасаться, особенно чужеземцам, для которых такое кощунство, - даже ненамеренное, - грозило смертью.

Филомен, неподвижно стоя у дверей царевны напротив Тимея, которому не мог сейчас даже слово сказать, взирал на коридор перед собой, стены которого были расписаны золотой и синей красками, изображавшими связки папируса, подпиравшие потолок. Под потолком, на беленой верхней части стен, были изображены яркие птицы в полете; и контраст между этим нарисованным белым небом и синим низом изумлял и кружил голову. Египетские художники умели добиваться диковинного и чарующего впечатления, пусть и никогда не следовали натуре так, как греческие.

А пол был выложен пестрыми плитками из всевозможных камней. Эта роспись стен и кладка пола продолжались сколько хватало глаз: точно дорога в поля Иалу* для царственных особ. Такая же позлащенная - и одинокая.

Филомен усмехнулся, вспомнив, как крепко держал царевну за плечи, когда другие воины связывали ей руки: вспомнил, как кричал распаленным товарищам, чтобы пленнице ничего не повредили. Помнит ли Априева дочь об этом, сидя сейчас в своей роскошной спальне, окруженная всевозможными удовольствиями? Искренне ли заботятся о Нитетис поддерживающие ее придворные; не страшно и не одиноко ли ей во дворце?

Сама ли она выбрала себе в охранники греков – или ее принудили так поступить могущественные царедворцы, и она на самом деле ничего не решает, как затворницы греческих гинекеев?

“Нет, этого не может быть, - ведь ее готовят в царицы, - подумал Филомен. – Персидский царь, конечно, мало понимает в египетских обычаях, и ему должны были подобрать просвещенную супругу, которая сможет позаботиться о благе подданных в самый трудный для них час…”

Бывший пифагореец тряхнул головой, понимая, что это все только домыслы – его и сестры; и вообще он совсем не вовремя принялся строить догадки. Вытянувшись, молодой воин опять устремил внимательный взгляд перед собой. Ему никак нельзя оплошать сейчас на службе, пусть даже никакой угрозы – и вообще никого постороннего у покоев царевны не предвидится.

Вечерело; эллины заметили это, хотя в их части коридора не было окон и горели настенные светильники. За дверями царевны по-прежнему не было слышно никакого шума, как будто она спала.

Но вот наконец в коридоре появился первый человек – Филомен и Тимей выпрямились и сурово всмотрелись в египтянина: это был молодой раб в одной белой набедренной повязке, который держал поднос с едой. Сердце коринфянина стукнуло: он знал, что стражникам не следует останавливать никого, кто идет к царевне, если только при вошедшем не будет оружия. Но как предвидеть все возможности? Оружие может быть даже в сандалиях или под париком…

Назад Дальше