- Это невозможно. – Наконец изрёк он.
- Почему же?
- Мои дети – не товар, Асакура-сама.
- Вы не поняли, мне не нужен раб, - настойчиво сказал Асакура, - мне нужен наследник. Я уже стар, наследство передать некому. Стоит мне умереть, как откуда-нибудь явится Торио, если он ещё жив, и захватит здесь всё. Если вы мне откажете, я всё распродам и уйду в монастырь, только бы ему ничего не досталось. Только тогда у вас будет не восемнадцать, а двадцать пять соседей, и ваша драгоценная провинция непременно будет захвачена. Я говорю совершенно серьёзно.
- Но почему моя семья?! – Вскричал господин Ёшиаки. - У меня всего четыре сына! Есть даймё, у которых восемь, десять, пятнадцать сыновей от разных жён, они могут отдать вам одного!
- Вы полагаете, что родители могут любить одного ребёнка больше, чем другого? Количество детей имеет значение, да? – Прищурился даймё Асакура. – У вас странные взгляды на родственные взаимоотношения, Асаи-сама.
- Извините, - Ёшиаки мелко кланялся, не зная, что делать, - я не хочу с вами спорить. Я не отдам вам своего ребёнка. Это совершенно исключено.
- Подумайте, не торопясь, - Асакура был совершенно спокоен, - вы тоже не молоды. Вы ухитрились промотать всё своё состояние, играя в го. Некогда славный и знаменитый род Асаи того и гляди сгинет с лица земли. Скоро о вас никто не вспомнит. Ну хорошо, предположим, вам как-то удастся защитить границы от захватчиков. А умрёте вы, что останется вашим сыновьям? Как вы будете делить на четверых свои 2000 коку в год? Кем они станут после вашей смерти? Простите, что говорю грубо, но, утратив одного из сыновей, вы избавитесь от лишнего рта. Я же даю вам слово, что здесь, в Мино, он получит всё, чего заслуживает наследник рода Асакура.
Тут господин Ёшиаки почувствовал злость. Кто он такой, этот Асакура, как он смеет так говорить? Сто лет назад никаких Асакура и в помине не было! Дед Райдона, беспринципный и жестокий делец, выходец из крестьян, вор и убийца, сколотил состояние, шагая по головам. А два великих полководца – сын и внук – помогли ему сохранить и преумножить нажитое. Как бы он не был богат, этот Райдон, он всё равно простолюдин, не чета природным князьям Асаи, ведущим историю от боковой ветви императорской фамилии. Ещё в позапрошлом веке императоры брали в жёны девушек из рода Асаи! А сейчас какие-то выскочки, вроде даймё Асакура, заправляют всем в стране. Ничего не скажешь, времена меняются, и не в лучшую сторону.
- Это невозможно, - упрямо проговорил Ёшиаки, - извините меня. Это невозможно.
- Вы же понимаете, что у вас нет другого выхода, - в голосе Асакура появились мягкие нотки, - или так, или никак. Никакой другой платы я не приму. Более того, пока я жив, ваша семья будет получать дополнительно пятьдесят тысяч коку дохода в год. Вы ни в чём не будете нуждаться, если согласитесь.
Пятьдесят тысяч дохода!!! Ведь это же можно выстроить замок и новый храм, осушить болота, распахать и засеять новые земли, собрать новое войско и… нет, но отдать сына?!
Ёшиаки колебался.
- Я…
- Давайте отложим решение до утра, - сказал властитель Мино, - вы устали, а я, надо признаться, изрядно невежлив. Отдыхайте, для вас уже готова горячая ванна, сытный ужин и тихие покои. Надеюсь также, что вы не откажетесь принять от меня в подарок новое кимоно из китайского шёлка. Вы изумитесь, какое искусное шитьё.
Ёшиаки хмуро кивнул.
Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ГЕРОЕВ
Широ из сада тутовых деревьев
Асаи Рю, одетый в новые доспехи, вбежал в покои отца. Его лицо сияло радостью.
- Отец, ты только посмотри! – Рю протянул руку с мечом в роскошных кожаных доспехах, украшенных мелким жемчугом и серебром. – Какое чудо! Я в жизни ещё не видел такой тонкой работы! Какая ковка! А лезвие способно разрезать падающий волос! Я и представить не могу, что у меня когда-нибудь будет такое оружие! Да такая катана стоит больше, чем весь наш дом! А малый меч?.. Клянусь богами, Асакура-сама прекрасный человек!
Ёшиаки кивнул, улыбнувшись.
- А новое войско ты уже видел, Рю?
- Да, воины сейчас как раз собираются на границе. Молодцы один к одному, не то, что наши! Неужели они все теперь служат нам?
- Да, господин Асакура положил им большое жалованье и повелел присягнуть на верность семье Асаи. Это теперь твоё войско, Рю, тебе и принимать клятву.
Рю рассмеялся и в восторге погладил оплётку рукояти меча.
- Не могу поверить, что это всё с нами происходит, отец. Я уж, было, начал думать, что мы так и помрём в нищете.
Деликатностью воин Рю не отличался. Промах заметил только Акио, устроившийся в уголочке со счётами и десятком свитков.
- Что ж, этого не произойдёт, - тихо промолвил он, - наши кладовые полны, даже в самом худшем случае лет пять продержимся без хлопот. Придётся строить новый амбар, отец, этот рис нужно где-то хранить. Ещё я подумал, что можно на год освободить наших крестьян от налогов, ведь теперь в этом нет никакой необходимости, а доброе расположение народа очень важно для нас.
- Распорядись насчёт строительства, Акио! - Велел господин Ёшиаки. – А за Мамору в храм уже послали?
- Ещё три дня назад, но он пока не может прервать испытание, - ответил Акио. – Отец, ты так и не сказал нам, с чего Асакура-сама решил проявить такую щедрость. Не из одного ведь дружеского расположения, учитывая, что наш дед и его отец не раз встречались на поле боя? Что ты ему пообещал?
- Акио, тебя всегда интересуют какие-то глупости! – Недовольно махнул рукой Рю. – Подумаешь, отчего да почему… Нет совершенно никакой разницы!
- Разница есть! – Возразил Акио, разглядывая столбцы иероглифов через увеличительное стекло. – Всё, за что не нужно платить деньгами, в результате обходится втридорога. Так что, отец?
Ёшиаки помолчал, глядя в сторону.
- Мы с господином Райдоном подписали договор, согласно которому клан Асаи становится вассалом клана Асакура. Теперь мы больше не можем считать себя независимыми. Но фактически мы никогда и не были свободны.
- Мы, родственники императора, будем подчиняться каким-то простолюдинам! – Тут же вскипел Рю. – Это же просто смешно!
- Не горячись, Рю. – Акио продолжал в упор глядеть на отца. – И только из-за этого великий Райдон осыпал нас такими милостями? Если он каждому из своих вассалов дарит по пятьдесят тысяч коку в год, то удивительно, как он ещё не разорился.
- Возможно, он ещё богаче, чем мы о нём думаем, - тихо ответил Ёшиаки. - Акио, где же Широ?
- Где обычно. В саду.
…Единственным богатством провинции Нидзёмару был роскошный сад тутовых деревьев. Крестьяне занимались производством шёлка. Он получался далеко не таким тонким и нежным, как китайский, и стоил недорого, но всё же позволял сводить концы с концами. Считалось, что безвкусные плоды шелковицы употребляют в пищу только деревенские жители, но из-за бедности семье Асаи не приходилось выбирать: плоды мариновали и ели с рисом. Приближаясь к саду, господин Ёшиаки почувствовал удовлетворение от того, что в ближайшие несколько лет ему больше не придётся есть эту гадость. Вот только…
Да, он был вынужден принять предложение Асакура. Внутренне негодуя, ненавидя самого себя, он приложил свою печать к договору, с которым был совершенно не согласен, и с этого момента один из его сыновей больше ему не принадлежал. Асаи Широ перестал быть Асаи Широ. Теперь у него и вовсе не было имени.
Господин Ёшиаки чувствовал вину за то, что не колебался в выборе. Конечно, продавать собственных детей чудовищно, но если уж продавать, то только Широ. Кого же ещё? Рю – нет. Акио – никогда. Мамору – монах и вообще не от мира сего. А Широ… что Широ? Просто четвёртый сын.
Когда Касуми, родив троих крепких мальчишек, забеременела в четвёртый раз, Ёшиаки сильно обеспокоился: жена была слишком слаба. Повитухи уверяли его, что всё хорошо, и сама нежная Касуми, положив ладонь на растущий живот, говорила: «Надеюсь, в этот раз будет девочка». Она не уточняла, с чем связаны её надежды, но это было понятно без слов: владение Нидзёмару и так слишком мало, чтобы делить его на части, а девочку можно было удачно выдать замуж, укрепив связи между кланами. Даймё Асаи, вопреки тем отцам, которые любят только сыновей, тоже надеялся на рождение девчушки, похожей на Касуми.
Он был в военном походе, когда примчавшийся на взмыленной лошади гонец сообщил ему, что, во-первых, его жена скончалась родами и что, во-вторых, он снова стал отцом мальчика. Гонец спрашивал, как Асаи-сама пожелает назвать ребёнка, но Ёшиаки, растерявшись от горя, не мог ничего придумать. Наконец он выговорил: «Назовите его Широ[1]» и велел гонцу поскорее убираться вон.
Отец любил Широ не меньше его братьев, ведь мальчик ни в чём не виноват. Да, он не отличался никакими талантами и рос без особого надзора, но он был ничуть не хуже Рю, Акио и Мамору. Несправедливо было относиться к нему как-то иначе.
До сих пор Ёшиаки не задумывался, чем бы мог заняться в жизни его четвёртый и последний сын. Ему и в голову не приходило, что кто-то в здравом уме решит сделать Широ наследником огромного состояния. Мальчик никогда не проявлял особенных успехов ни в науках, ни в изящных искусствах, ни в технике сражения. Его братья – каждый – в чём-нибудь превосходили его, а Широ уступал им всем. Он не вышел ни ростом, ни статью и, хотя был довольно миловиден внешне, совершенно терялся на фоне высоченного красавца Рю и изящного тонкокостного Акио. Широ был не слишком общителен, дружить ему было не с кем, только старший брат Мамору умел найти к нему подход. Но с тех пор, как два года назад Мамору покинул их и ушел в храм, Широ лишился единственного друга и рос, как сорная трава. Он учился – не слишком усердно, пытался читать – не слишком внимательно, пытался изучать кен-дзюцу – но у него не получалось, удил рыбу в пруду и гулял по саду, жуя чёрные ягоды тутовника. Старшие братья любили его, но почти не замечали. Кто бы мог подумать, что именно Широ суждено спасти всю их семью от исчезновения.
Перейдя по шаткому мостику через ручей, Ёшиаки разглядел мальчика, сидящего на камне и рассеянно разглядывающего шелковичный кокон. Заметив присутствие отца, он низко поклонился. Ёшиаки кивнул в ответ, подошёл и сел рядом, так, чтобы видеть лицо сына.
Кожа Широ была белее, чем у братьев, а глаза – редчайший случай – были серыми и прозрачными, как небо. В остальном же он ничем особенным не выделялся: стянутые в пучок на затылке чёрные волосы, заношенное кимоно, мягкие руки князька. Во взгляде, обращённом на отца, не было ни капли любопытства.
- Чем занимаешься? – спросил Ёшиаки, не зная, как начать разговор.
Широ неопределённо повёл рукой. Понятно, ничем.
- Почему ты не переоденешься? Вам с братьями сшили новую одежду.
- Спасибо, но мне в этом удобнее, - ответил Широ.
- Я думаю, тебе всё-таки стоит помыться и надеть чистую одежду, ведь завтра ты уезжаешь. - Сказал даймё Асаи, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Во взгляде мальчика мелькнуло нечто, похожее на лёгкое недоумение.
- Уезжаю? Куда?
- В соседнюю провинцию. К господину Асакура.
Серые глаза широко распахнулись.
- Зачем?
- Теперь ты будешь жить там. Господин Асакура оказал нам честь, пожелав усыновить тебя и сделать своим наследником.
Широ молчал, продолжая глядеть на отца.
- Ты понял меня, Широ?
- Да.
- Завтра ты уезжаешь.
- Завтра утром?
- Да, завтра утром.
Мальчик опустил голову. Худые плечи дрогнули. Опасаясь, что Широ может разрыдаться, господин Ёшиаки заговорил нарочито грубо и недовольно:
- Тебе уже четырнадцать лет, а пользы от тебя никакой. Сам видишь, дома тебе делать нечего. Господин Асакура не даст тебе прохлаждаться, уж будь уверен. Будешь жить в огромном замке, с десятком слуг, воевать, путешествовать… ну чем плохо?
Широ молчал.
- В общем, дело решённое, - весело закончил Ёшиаки, - собирай вещи и завтра в путь.
- А братья знают? – Шёпотом спросил Широ.
- Нет, я хотел рассказать сначала тебе. Сейчас поговорю и с ними. Правда, Мамору не успеет прийти из храма… ну неважно, как-нибудь через годик-другой, когда обустроишься, позовёшь нас всех в гости. Правда?
Длинные ресницы задрожали, смаргивая слёзы, но Широ сказал:
- Да. Конечно. Только… я не понимаю… неужели нельзя было как-нибудь обойтись без этого?
- Отдать Широ?! – Обычно спокойный Акио смотрел на отца с недоумением и гневом. – Что за безумное решение!
- Таково было условие Асакура-сама, - твёрдо сказал Ёшиаки, - не повышай на меня голос, Акио.
- Прости, отец, но… ладно, может, Райдон сошёл с ума от одиночества и скуки, но как ты мог согласиться на это? Отдать нашего Широ этому зверю! Не удивлюсь, если он хочет сделать его именно рабом, а никаким не наследником.
- За рабов не платят по пятьдесят тысяч коку в год, Акио. Господин Асакура – благородный человек. Ты не смеешь так говорить о нашем благодетеле.
- Благодетель? Отец, ты что, не понимаешь? Ему просто нужен заложник из рода настоящих даймё! Широ – родственник императора, как и все мы. Он беден, но он не простой человек, а Райдон – слишком хитрый политик. Широ нужен ему для каких-то своекорыстных целей. И. видимо, цели это велики, раз он согласен заплатить за них такую цену.
- Мне кажется, ты преувеличиваешь, Акио. Мне самому это всё не по сердцу, ты же понимаешь… но что я мог поделать? Выбора у меня не было.
Акио замолчал.
- Я думал, ты сильный человек, отец, - сказал он через некоторое время, - но ты, оказывается, способен на низкие поступки.
Ёшиаки пришёл в ярость, но это чувство, сопряжённое с раскаянием и злостью на себя, помешало ему быть слишком строгим к непочтительному сыну.
- Акио. Я хочу, чтобы ты сейчас же покинул мою комнату. Немедленно.
Быстро поклонившись, Акио сжал губы в тонкую полоску и выбежал из помещения, с треском захлопнув за собой сёдзи. Рю, всё это время стоявший молча, поморщился:
- И что на него нашло… мне кажется, ты прав, отец. Ну какой у тебя был выбор? Да никакого. Зато теперь у нас сильное войско и, если Широ будет плохо у Асакура, мы его отобьём. Лично поеду в Мино и увезу Широ оттуда. Ты не беспокойся, отец.
Господин Ёшиаки ничего не ответил. Ему было тяжело на сердце.
Юки, сын предателя
Широ попытался удобнее устроиться на сиденье, но паланкин тряхнуло, и шёлковая подушка, скользнув, вылетела из-под руки. Нахмурившись, Широ наклонился за подушкой, сжал её в кулаке и с удовольствием провёл ногтями по тонкой ткани. На гладком шёлке появились отметины, но ткань выдержала – это ведь был не их, домашний, шёлк, а прочный, из Китая. Теперь у них в Нидзёмару всё другое: и слуги, и все вещи, и дом вчера начали перестраивать. Когда братья собирали его в дорогу и, прощаясь, говорили ободряющие речи, рабочие за их спинами уже вовсю раскладывали доски для новой веранды, а крестьяне сгружали с повозки тяжёлые рулоны жёлтой бумаги для перегородок.
Перед самым отъездом прибыл со своего испытания Мамору. Этот, как всегда, был добрее всех: заглядывал в глаза, улыбался, шептал на ухо что-то успокаивающее. Но Широ его совсем не слушал: за два году Мамору сильно изменился, обрил волосы, сгорбился, как старик, начал шепелявить, и в его голосе появились какие-то противные интонации, которых раньше не было. Широ поскорее вырвался из его цепких пальцев, всё норовящих обхватить его за плечи, раскланялся со всеми и забрался в паланкин. Паланкин, кстати, тоже был новый, из подарков. Он был больше и просторнее старого отцовского, в нём можно было даже лежать, подтянув колени к подбородку, если, конечно, плотно задвинуть шторки.
Они ехали целый день, переночевали на островке среди болот, и с рассветом снова двинулись в путь. Широ, кроме носильщиков, сопровождали десять всадников охраны и ещё четверо конных слуг, которые, как предполагалось, перевозят на новое место вещи Широ. На самом деле тюки, навьюченные на спины лошадей, были почти пусты: у мальчика не было никаких личных вещей.
На дорогу Широ почти не смотрел. Первый день он проплакал, радуясь, что его никто не видит, ночью лежал без сна, глядя в звёздное небо, на второй он понял, что слёз в нём больше не осталось, и потому просто скучал. Ни разу за свою короткую жизнь он не покидал пределов родной провинции, ему было неуютно и страшно. Про господина Асакура он слышал раньше от родных и слуг, но от их рассказов в воображении рисовалась довольно жуткая фигура человека, ради своей цели готового на всё.