— Ты хочешь их вернуть, не так ли? — спросил Менлим, и его слова проникли в свет Териана. — Твоя сестра, Война. Твоя дочь, малышка Ками, — Менлим помедлил, изучая его безжизненными жёлтыми глазами. — Твой брат, Меч. Пожалуй, его ты хочешь вернуть сильнее всего, да?
Териан вздрогнул, опуская взгляд.
— Конечно, отец, — пристыженно сказал он.
— Тогда ты должен стараться усерднее, сын мой, — Менлим сложил свои длинные белые руки. — Ты знаешь, что я бы сделал это за тебя, но я не могу. Очень немногие способны на то, что тебе даётся естественно, как дыхание, мой дорогой брат. Тебе дан дар. Очень редкий и прекрасный дар… Который ты не можешь растрачивать впустую из-за противоречивой верности своей семье, особенно когда они ярко заявили о том, кому верны они.
Териан кивнул, вздрагивая. Резкие шепотки серебристого света вились вокруг него, ища его секреты, вытягивая его из темноты…
Отец хотел заполучить его секреты.
Он хотел разжевать его, заглотить целиком.
— Ты нужен нам, брат Пророк, — мягко сказал Менлим. — Ты это знаешь. Теперь у них есть такая, как ты. Которая не несёт в сердце наших интересов.
Перед глазами Териана промелькнул образ.
Зелёные глаза, темнее глаз Моста. Чёрные волосы. Полные губы. Худое, но не лишённое изгибов тело, схожее с тем, которое теперь обретала её дочь. Териан её помнил. Он помнил её по Сайгону. Он помнил, как Реви’ желал её. Как он даже тогда хотел засунуть в неё свой член.
Териан ненавидел её там, в Сайгоне. Он ненавидел её в Бразилии.
Он по-прежнему ненавидел её.
Она была причиной, по которой он потерял своего брата. Эта сука-шлюха-пи*да-мать украла его брата Реви’ у него. Она охотилась на него как змея, сбила с толку, поиграла с его разумом.
— Кали, — пробормотал он, ощущая, как жёсткая вибрация вторгается в его свет.
— Она расскажет им вещи, — мягко продолжал Менлим. — Вещи, которые могут нам навредить. Вещи, которые могут навредить тебе, брат мой. Они поверят всему, что она скажет — твой брат Меч тоже поверит всему, что она скажет. Ты это знаешь. Ты знаешь его слабость в отношении неё.
Териан действительно это знал. Он также слишком хорошо знал эту пи*ду.
Он задолжал ей кое-что. Обещания были даны. Клятвы не выполнены.
Спустя столько лет давно пора разделаться с этими клятвами. Нужно свершить наказание. Нужно взыскать штрафы.
— Ты помнишь, что я тебе сказал, брат? — нежно произнёс Менлим.
— Ты сказал, что отдашь её мне, — ответил Териан, чувствуя, как тот жар расходится по его конечностям. — Ты сказал, что когда всё это закончится, я смогу получить её. И делать, что захочу.
— Так и есть, — сказал Менлим, склоняя голову. — Я поклялся в этом, брат. И я не отрекаюсь от этой клятвы. Каждым элементом своего света я клянусь в этом. Я клянусь светом моего собственного сына.
Реви’. Он имел в виду Реви’.
Подумав об этом, об Реви’, о той суке, которая его забрала, промыла ему мозги, наобещала ему всякого…
Он подумал о справедливости. Он подумал о том, чтобы наконец-то сделать всё правильно.
Боль курсировала по его свету.
— Приведи их в Дубай, возлюбленный брат, — сказал Менлим. — До сих пор существует некоторая вероятность, что они откажутся от этой затеи. Не позволяй им. Сделай всё что понадобится, чтобы привести их в Дубай. Как только они окажутся здесь, ты приведёшь их ко мне.
Териан кивнул, чувствуя, как эта боль ухудшается, скручивая его нутро горячими узлами.
Прошло так много времени. Так много времени с тех пор, как он видел своего брата, смеялся с ним, хоть как-то находился рядом с ним. С тех пор произошло столько всего. Столько перемен…
Столько вещей оказалось сломано и утеряно.
Реви’ нуждался в нём. Они нуждались друг в друге.
— Они приедут, — сказал Териан.
Он посмотрел на пожилого видящего, и в его голосе прозвучала жёсткая решимость.
— Они приедут, отец. Я заставлю их приехать. Я сделаю боль такой сильной, что они приедут просто для того, чтобы покончить с этим. Они приедут потому, что ничего не смогут с собой поделать.
Менлим кивнул, выражение его лица не изменилось.
Териан ощущал там одобрение, но вместе с тем насторожённости. Не совсем скептицизм, как прежде… скорее, пожилой видящий хотел чего-то конкретного.
Он хотел конкретики.
Абсолютной конкретики, лишённой всякий сомнений в том, что Реви’ приедет.
Никаких улыбчивых пёсиков, виляющих хвостиками. Никаких притворных любезностей. Никаких речей с нарастающей музыкой и грохочущими пушками. Никакого эмоционального катарсиса и слёз на глазах.
Он хотел научных фактов. Математических вероятностей.
Субъективных сдвигов, основанных на проверенных данных и надёжных уравнениях.
— Как ты планируешь сделать это? — спросил Менлим, пока Териан думал об этих вещах. — Что ты намереваешься сделать, брат мой? Ты знаешь?
Териан знал.
Териан в точности знал, что он сделает.
Он знал Реви’. Он знал, о чём заботился Реви’, что его мотивировало. Даже та сучка-пророчица с её лживыми словами и шепотками не встанет на пути Реви’, если Териан нацелится на то, что по-настоящему дорого его старому другу.
Териан знал кое-что ещё, что он не собирался говорить Отцу.
Он знал, что сделает маленькая птичка.
Он знал, что она сделает это скоро, и тогда это даст ему возможность, в которой он нуждался. Он не желал своей сестре Элисон вреда… он любил её очень, очень сильно… почти так же сильно, как Реви’. Она была его Мостом. Она была драгоценным Мостом. Эта сука-пи*да тоже сделала ей больно, возможно, даже больнее, чем Териану. Он любил Элисон…
Шепоток холодной злости вышел из света пожилого видящего.
Почувствовав это, Териан подавил свои мысли, похоронив их в кучах чёрного песка.
Папочке не нравилась сестра Элисон. Она ему совсем не нравилась.
— Ты же знаешь, что её нельзя оставлять в живых? — холодно произнёс Менлим. — Мы пришли к согласию по этому вопросу, Териан? Потому что это мы тоже обсуждали ранее.
Териан нахмурился, но кивнул.
Та боль в его груди усилилась, но он вновь кивнул.
Он правда знал. Он знал.
Он много чего знал.
— Ты не должен позволять себе сбиваться с толку, мой мудрый брат, — сказал Менлим. — Я понимаю, что твой свет даёт тебе больше информации, чем другим. Я понимаю, что значит для тебя семья. Для меня семья тоже важна… важнее, чем ты можешь себе представить. Но ты не должен позволять этим вещам сбить себя с толку, возлюбленный Пророк. Нельзя терпеть предательство. Неверность, эгоистичный отказ выполнять долг, полное неуважение к святыням, к прошлому… эти вещи — гниль, которая пожирает цивилизацию от корней.
Териан кивнул. Он понимал. Он также знал, о чём заботится Отец.
Он мог видеть своих сестру и брата в том другом месте.
Они вновь переживали трудности, вместе и порознь. Власть и любовь, свет и правда, страх и храбрость, отчаяние и надежда. Они искали правду в своём собственном разуме, в телах друг друга, в светах друг друга. Они искали правду в Лили, в своих друзьях, в своей любви к их семьям, к их людям.
Они ощущали ответственность.
Ответственность за защиту их всех, за создание будущего для Лили.
Боль шёпотом прокатывалась в свете Териана. Он один. Совершенно один.
Но это не продлится долго. Он знал, что она сделает. Сестра Элисон. Мост. Свет между мирами. Разрушительница установленного и существующего порядка. Вестница правды.
Полупробуждённая пророчица.
Теперь осталось уже недолго.
Териан улыбнулся, думая об этом и сидя меж завихряющихся дюн песка. Элисон вручит ему ключи от королевства — волшебные ключи. Ключи к свету Реви’.
Это случится скоро.
Очень скоро.
Очень, очень скоро.
Глава 39
Сказать правду
Когда я проснулась в следующий раз, моё запястье было приковано к стене.
Я удивлённо посмотрела на него, но честно говоря, чувствовала себя слишком усталой, чтобы переживать по этому поводу.
Я заметила, что Ревика не было в одной комнате со мной. По ощущениям он отсутствовал недолго. Я знала, что он будет вынужден вернуться, когда истечёт отведённый ему срок, но какая-то часть меня испытала боль, попытавшись найти его своим светом и ничего не обнаружив.
Я задавалась вопросами, где он, с кем он может быть.
К счастью, эти вопросы не задержались в моей голове надолго.
Подёргав рукой несколько раз и проверив цепочку, я закрыла глаза, на мгновение порадовавшись, что мне не хотелось в туалет. Моргнув в следующий раз, я заметила, что Ревик оставил мне воду на столике у кровати, а также записку, которую я не потрудилась прочесть, потому что знала, что он вернётся, а до тех пор мне не нужно знать, где он находился.
В любом случае, я и не хотела знать.
Я не хотела потом обнаружить, что это была ложь.
Вытолкнув всё из головы, я уютно закуталась в одеяла, которыми Ревик, должно быть, накрыл меня, потому что мы лежали поверх покрывала в последний момент, когда я достаточно осознавала, где нахожусь.
Последним, что я сделала, был вздох. Я почувствовала своё дыхание, своё сердцебиение.
И в какой-то момент провалилась обратно в бессознательное состояние.
***
Когда я открыла глаза в следующий раз, Ревик отцеплял моё запястье от стены.
Я ощущала от него проблеск чего-то вроде дискомфорта.
Более того, я ощущала решительность, может, даже вызов и непокорность.
Что бы там ни было, он не встречался со мной взглядом, пока открывал браслет из органического металла. Разделавшись с ним, он заставил стену перестроиться и убрать цепочку с наручником. Только в этот момент, наблюдая за его лицом, я осознала, что в этот раз он приковал меня не ради какой-то эротической забавы.
Он действительно сделал это, чтобы я не ушла.
Я по-прежнему смотрела на его лицо, когда мне в голову пришло кое-что ещё.
Я пропустила его день рождения.
Его день рождения был на следующий день после встречи с Кали на пляже.
Я кое-что запланировала для него, как и в прошлом году, когда пропустила его день рождения, потому что меня похитила Касс. В этот раз мы планировали устроить вечеринку на палубе. Мэйгар помог бы мне приготовить что-то из еды. Мы шутили, что он сделает торт со вкусом карри и добавит в тесто бурбон.
Я приготовила ему подарки.
Я поручила Балидору и Юми захватить из отеля-казино в Макао книги — русские романы, если удастся найти, а если нет, то любые книги, которые покажутся им достойными. Я также нарисовала для него кое-что. Я неделями трудилась над этим, в основном, пока Ревик был заперт здесь.
Протянув руку, я прикоснулась к его лицу.
Его челюсти сжались, пока я водила по его подбородку кончиками пальцев. Затем Ревик повернулся, посмотрев на меня так же пристально, как и я на него, но по-прежнему не глядя мне в глаза. Я видела в его выражении усталость, но вместе с тем остаточную нервозность, которая граничила со страхом.
— Забудь, — сказал он, натужно улыбнувшись. — Сделаем всё это в следующем году.
Я укоризненно прищёлкнула языком, но он оборвал меня прежде, чем я успела заговорить.
— …Мы по-прежнему в нескольких днях пути от места для перегруппировки, — неохотно сказал он.
Всё ещё всматриваясь в его лицо, я кивнула, понимая, что он имел в виду.
Он говорил о Дубае.
— Я нужна им сегодня наверху? — спросила я.
Ответом послужило молчание.
Ревик один раз качнул головой.
— Нет, если только ты сама не хочешь пойти, — сказал он.
Выдохнув, я расслабила мышцы, улёгшись обратно на постель. Я вздрогнула от ощущений в своей ноющей заднице и потёрла запястье пальцами другой рукой. Запястье на самом деле не болело так, как другие части тела, но даже в этом случае я не возражала.
— Нет, — сказала я, меняя позу и снова морщась. — Ни капельки.
Он в упор посмотрел на меня.
— Хорошо, — прямо ответил он.
Судя по тому, как он это произнёс, и по тихому щелкающему звуку, который он издал себе под нос после, я понимала, что он говорил всерьёз.
Злость, исходившая из моего света, не казалась нацеленной на меня. Основной эмоцией, которую он продолжал адресовать мне, была насторожённость. Ревик смотрел на меня так, будто почти не знал меня или не был уверен, знает ли он меня… либо же он не мог угадать, какую версию меня получит после вчерашней ночи.
— А что насчёт тебя? — спросила я, по-прежнему изучая его свет.
Он покачал головой.
— Нет, — только и ответил он.
И по его свету, и по лёгкому колебанию после ответа я понимала, что это ещё не всё. Но когда Ревик продолжил избегать моего взгляда, я позволила ему соскочить с крючка.
Затем я почувствовала запах кофе и еды.
Как только это отложилось в моём сознании, живот тут же издал нетерпеливые урчащие звуки. Я посмотрела мимо Ревика на поднос, который он оставил на столе.
— Это мне? — спросила я, улыбаясь.
— По большей части, — ответил он.
Я кивнула, по-прежнему глядя на содержимое подноса и чувствуя, как Ревик пользуется этой возможностью, чтобы посмотреть на меня. Я увидела миску с чем-то вроде черники. Рядом с ней в мисочке поменьше стоял, кажется, йогурт — наверняка из козьего молока, учитывая, сколько коз у нас имелось на борту. Насколько я знала, у нас до сих пор имелась только одна корова — толстенькая, чёрная коровка гольштейнской породы, которую все называли Бесси. Изначально это было шуткой, но кличка так и прижилась.
Маленький кувшинчик то ли с молоком, то ли со сливками стоял рядом с высоким тёмным графином, который, как я надеялась, содержал в себе кофе.
Я знала, что сливки тоже наверняка происходили от козы, но тоже не возражала, поскольку практически привыкла к такому варианту.
Рядом со всем этим стояла тарелка с тостом, яйцами и чем-то вроде бекона, который наверняка являлся каким-то субститутом, учитывая редкость настоящего мяса на корабле. Я даже увидела стакан апельсинового сока, наверное, из наших замороженных запасов.
— Вау, — выдала я, приподнимаясь на локтях. — Ты прямо расстарался.
Ревик подвинулся ближе ко мне, выражение его лица оставалось неподвижным.
Когда он наклонился ко мне, я всматривалась в его лицо, заворожённая странной осторожностью, которую я в нём ощущала. Он запустил руку мне в волосы, изучая мои глаза. Несколько секунд он не шевелился, продолжая ласково убирать мои волосы от лица, глубже запуская в них пальцы, массируя затылок.
— Ты хорошо себя чувствуешь? — спросил он, и в его голосе вновь зазвучали те хрипловатые нотки.
Я кивнула, поднимая взгляд, когда Ревик прикоснулся к моему лицу другой ладонью. Я чувствовала, что чем дольше он стоял там, тем сильнее его свет сливался со мной, словно он ничего не мог с собой поделать. Когда я не попыталась от него отгородиться, он вздохнул, и я ощутила, как та насторожённость в его свете превратилась в нечто сродни облегчению.
Через несколько секунд он отодвинулся, но ровно настолько, чтобы взять поднос и принести его на кровать. Встав возле меня, он пальцами показал мне подвинуться и дать ему место, чтобы поставить еду, а потом подождал, пока я подчинюсь.
Как только я отодвинулась, Ревик поставил поднос прямо на матрас, поближе к прикроватной тумбочке. Затем он перебрался через поднос и через меня, чтобы улечься за моей спиной и не стоять между мной и едой.
Или, что более важно, между мной и кофе.
Он тихонько хмыкнул.
В этот раз я расслышала веселье в данном звуке.
Я уже наливала кофе в одну из керамических кружек, пока Ревик устраивался позади меня. Он забрался под одеяло, пока я наливала в кружку сливки и добавляла мёд, который изначально даже не заметила в маленькой стеклянной баночке за сливками. Накрывшись одеялом и покрывалом, Ревик обхватил меня руками, запустил руку в мои волосы сзади и ласково убрал их с шеи. Закидывая в рот несколько ягод черники, я почувствовала, как он прижался ко мне и снова вздохнул, и то облегчение ещё явственнее проступило в его свете.