Я подскакиваю к сестре и зажимаю ей рот рукой.
— Тихо, Женя!
Она пытается брыкаться, но звуков больше никаких не издает. Стук повторяется еще пару раз. Может, я, конечно, зря не открываю, может, это кто-то из персонала, но проверять не хочется.
Выждав почти минуту после того, как в нашу дверь перестают ломиться, я наконец отпускаю Женьку.
— И что это сейчас было? — фыркает она.
— Ничего. Просто я пока морально не готова ко встрече с Петровым. Мне еще с джетлагом, знаешь ли, справиться надо.
— Каким еще джетлагом? У нас с Генуей разница в один час.
— Для моего организма и час — стресс.
Сестра некоторое время косится на меня с подозрением, но таки уходит мыться.
Я снова включаю камеру и старательно нахваливаю каюту. Хорошо, что мой профессионализм уже достаточно высок, чтобы делать это на автомате. Потому что мысли мои крутятся очень далеко от всей этой роскоши вокруг. Я упорно перебираю в голове варианты гадостей, которые можно устроить Петрову. К сожалению, на ум никак не идет ничего достойного. Впрочем, это еще не повод расстраиваться: иногда классные идеи приходят по ходу дела.
Покончив с обзором номера и балкона, я вслед за Женькой принимаю душ и переодеваюсь. На смену серым брючкам, надетым в дорогу, приходит короткое розовое платье. Оно меня бесит посильней Петрова, но мои ноги в нем выглядят умопомрачительно.
— Просто Барби! — присвистывает Женька, когда я надеваю к платью кремовые босоножки на десятисантиметровом каблуке.
Я улыбаюсь и снова берусь за камеру:
— А теперь — гулять! Покажем моим подписчикам местные достопримечательности.
— А как же Петров?
— Подождет!
На третьем ярусе лайнера расположены улицы с магазинами и ресторанами. Я и Женька почти час бродим там с камерами, глазеем по сторонам. Над нами — вместо неба — удивительный потолок-экран, картинки на нем все время меняются. Иногда экран демонстрирует обычные облака, иногда звезды, а периодически — толщу воды с огромным китом.
Всюду царит радостная суета. У меня такое ощущение, будто я пришла к кому-то на день рождения, и праздник вот-вот начнется.
— Что-то есть хочется, — говорит Женя, принюхиваясь к сладковатому аромату духов, проходящей мимо нас женщины в шляпе.
— Ага, — киваю я. — И мне тоже. Пошли в буфет? Там, кажется, уже должен работать шведский стол.
Предчувствия меня не обманывают. Буфет не только работает, но и заполнен людьми почти под завязку. А пахнет там умопомрачительно! Свежей выпечкой, жареным мясом и копчеными нарезками. Я и Женька все же находим свободное местечко у окна и набираем себе гору вкусностей. Выбирать есть из чего — и это радует!
Женька тут же начинает «подчищать» свою тарелку, а я медлю.
— Чего не ешь? — спрашивает сестра, набив рот.
— Успею еще! — я раскладываю все набранные вкусняшки покрасивей и несколько раз фоткаю свою тарелку на телефон. — Так! Для «Инстаграма» контент раздобыли. Теперь сделаю обзор для канала.
— А? — Женька даже на мгновение перестает жевать. — Ты серьезно? Еще и видео будешь снимать?
— Ты как будто мой влог никогда не смотрела! Люди обожают пялиться на еду.
Сестра неуклюже роняет салфетку и хмурится:
— Да плевать мне на этих людей! Тебе хоть иногда надо делать перерывы, отдыхать от публичности.
— Сейчас вот сниму вкусняшки и передохну.
— Все остынет.
— И ладно! Мне не привыкать есть холодное.
Она осуждающе качает головой. Ну и бука! Я показываю сестре язык, а потом, включив камеру, направляю объектив в тарелку.
— Ну что, ребят, оценим, как готовят европейские повара? Я специально набрала себе разного, чтобы попробовать. Глядите, у меня тут хамон, красная рыба, немного карто…
В кадре появляется чья-то наглая рука и стаскивает с моей тарелки кусок хамона. Я от удивления даже зависаю секунды на три, а потом, окинув взглядом испуганное лицо Женьки, с замиранием сердца поворачиваюсь к обладателю той самой наглой клешни. Им (ну надо же!) оказывается Петров. Он стоит вплотную к нашему столу и разглядывает меня смеющимися глазами. И кто его научил так подкрадываться?
— Ничего так хамон, — говорит Петров с видом искушенного гурмана, а потом подцепляет с моей тарелки еще и кусок пармезана. — Но наша пастрома, конечно, лучше.
— Ты меня напугал, — кое-как выдавливаю я.
Петров приподымает одну бровь, но ничего не говорит. Вид у него, впрочем, весьма довольный собой. Прожевав сыр, Никита садится на свободный стул.
— Так вот, значит, как мы соблюдаем договоренности, да? Я, значит, сижу в каюте, жду ее, рискуя сдохнуть от голода, а она тут рисуется перед подписчиками. Отличное начало сотрудничества — ничего не скажешь!
— Я была занята, — оправдываюсь я и киваю на Женьку. — У моей помощницы были проблемы с животом.
— У меня? — испуганно переспрашивает сестра с полным ртом спагетти и даже бледнеет.
Петров внимательно ее оглядывает, а потом ухмыляется:
— Но сейчас, я так понимаю, все прошло, да?
Женьку его усмешка явно задевает. Она быстро прожевывает спагетти и откладывает вилку:
— Не совсем! Легкая тошнота до сих пор присутствует. Лучше я, пожалуй, не стану есть, чтобы не усугублять.
— Ага, — киваю я. — Не стоит.
Женька вздыхает и с плохо скрываемой тоской косится на свою тарелку.
— От тошноты, говорят, кола, помогает, — глубокомысленно изрекает Петров и показывает пальцем в другой конец зала. — А вон там как раз стоят автоматы с газировкой, сходи угостись.
Сестра переводит вопросительный взгляд на меня. Я пытаюсь показать ей глазами, чтобы не вздумала оставить меня одну, но она делает вид, что не понимает, и уходит. Петров придвигается ближе и теперь слегка касается своим коленом моего. Меня охватывает странное волнение.
— Теперь, когда тебе ничего не мешает, обсудим план «знакомства»? — Никита смотрит на меня так, что ладони холодеют. — Какой ты видишь нашу первую встречу?
У меня на мгновение дар речи пропадает от такой наглости. Неужели этот гад решил перевалить на меня всю работу? Мало ему моего лица в кадре — он хочет, чтобы я ему еще и сценарий тут написала. Нет уж, дорогой! Сам старайся. Ты эту кашу затеял, тебе и ложкой работать. Из меня ты даже маленькой идейки не вытянешь — не заслужил.
Естественно, ничего из собственных мыслей я не озвучиваю. В моих планах — трепать Петрову нервы исподтишка.
— Мне все равно, как знакомиться, — сообщаю я с деланным безразличием. — Как скажешь, так и будет.
Петров как будто даже не верит:
— Серьезно? Что, совсем никаких предпочтений, никаких идей?
Наверное, он надеется взять меня на «слабо». Наивный! Я на такое никогда не поведусь.
— У меня, знаешь ли, плохо с фантазией, — говорю я и саркастично улыбаюсь. — Потому давай положимся на твои идеи. Или у тебя с воображением тоже проблема?
— Нет, у меня с ним о’кей, — Петров проводит ладонью по волосам, а потом в его взгляде пляшут чертики. — Если тебе все равно, как произойдет наша первая встреча, сделаем так. Ты ошибешься каютой и ввалишься ко мне. А я буду стоять посреди комнаты в одном полотенце…
— Что? — я ушам своим не верю. — В полотенце?
Петров несколько секунд наслаждается моей реакцией, а потом чуть пожимает плечами:
— Хорошо, если полотенце тебя смущает, убираем. Буду стоять полностью обнаженным, чтобы ты могла прямо с порога в меня влюбиться.
В воздухе повисает напряженное молчание. Он шутит? Или серьезно? А еще интересно, почему у меня пересохло во рту при мысли о том, как Петров выглядит без одежды? Мне, вообще-то, это безразлично. Вот совсем!
Никита наклоняет голову набок и смотрит почти серьезно:
— Тебе нравится мой сценарий? Или все же предложишь свой вариант?
Мне хочется надеть ему на голову тарелку с закусками, но вместо этого я натянуто улыбаюсь, делаю вид, что оценила шутку:
— Твой сценарий неплох, но мне не подходит. Я не могу ошибиться каютой. Я никогда не ошибаюсь.
— Боже, какая серьезная девочка! Давай тогда я ошибусь, а ты будешь стоять посреди каюты голышом.
Вид у него такой, будто ему безумно нравится меня бесить.
— Я думаю, мы можем познакомиться прямо здесь, — фыркаю я и включаю камеру. — Ребят, вы даже не представляете, что сейчас случилось! Ко мне за столик подсел известный блогер! Никита Петров! Оказывается, он тоже…
Никита выхватывает у меня камеру и тут же ее выключает. И все это с ледяным спокойствием на лице.
— Подожди, Ника! Мы еще не закончили с организационными моментами.
Мы яростно пронзаем друг друга взглядами. В глазах Петрова неподдельный интерес, он словно какое-то экзотическое насекомое рассматривает, гусеницу там или блестящего жука. Я закусываю губу и опускаю глаза. Не хочу, чтобы этот мерзавец что-то важное про меня понял.
Петров осторожно кладет камеру на стол, придвигает ко мне:
— Почему ты так себя ведешь? Я тебе неприятен?
У меня даже дыхание перехватывает. Так и хочется ляпнуть что-нибудь про то, что наглость второе счастье. Но вместо этого я молчу.
— Ты зла на меня за тот поцелуй? — вкрадчиво спрашивает Никита. — Хочешь, я прямо сейчас извинюсь?
М-да, он, кажется, и правда забыл, что когда-то травил меня. Склероз — это так удобно!
Я многозначительно пожимаю плечами:
— Я не зла. Я просто неприветлива. Новые люди частенько меня подбешивают.
Петров улыбается и накрывает мою руку своей:
— Значит, надо сделать так, чтобы я перестал быть новым.
Его прикосновение почти обжигает. Никогда такого не чувствовала! Я отдергиваю руку, словно от утюга, и, чтобы скрыть непрошеную взвинченность, поправляю волосы:
— Что ты имеешь в виду?
— Нам нужно проводить больше времени вместе. А ты что подумала?
Глава 5. Никита
Я совершенно не понимаю, что со мной происходит. Пупс донес, что Ника в буфете, и я прилетел сюда в полной уверенности, что задам этой кукле серьезную трепку. Но злость моментально испарилась, как только я увидел ее взволнованные васильковые глаза.
Твою ж мать! Надо было все-таки ангажировать блогершу с губищами-варениками, а не Нику. Ника слишком красива для того, чтобы с ней работать. У меня, похоже, выброс тестостерона каждый раз, когда она оказывается рядом.
А еще мне все время хочется ее трогать. Вот сейчас наши колени чуть соприкасаются, и это вызывает во мне непривычную, бешеную эйфорию. Кажется, еще секунда — и я начну лыбиться как конченный идиот. Только этого сейчас и не хватает, ага.
Ника с преувеличенным интересом разглядывает поверхность стола. Я нарочито хмурюсь и мысленно приказываю себе не пялиться на злючку слишком откровенно. Не для того, чтобы ей было комфортно, нет. Я стараюсь для себя любимого. То, что я перед собой вижу, слишком заводит. Особенно меня будоражит краешек кружевного лифчика, проглядывающий в вырезе Никиного сарафана. Ах, с каким бы удовольствием, я провел вдоль него сначала пальцами, а потом…
Так! Стоп, Никитос! Тебе срочно надо на что-то отвлечься. Надо подумать о чем-нибудь скучном, потому что млеть от избалованной куклы — это слишком, в твоем-то почтенном возрасте.
Я незаметно отодвигаю свое колено от Никиного. Становится чуть легче.
А теперь было бы неплохо закрепить эффект математикой! Двадцать девять умножить на двадцать семь равно… Равно…
Ника слегка облизывает верхнюю губу — и все промежуточные расчеты мигом вылетают из моей башки. Да она ведьма, не иначе!
Мне хочется выругаться, но вместо этого я придвигаю к себе Никину тарелку. В конце концов, я ведь и правда пропустил обед из-за того, что караулил злючку у себя в номере. Почему бы и не подкрепиться всем тем, что она так заботливо тут себе выбрала?
От тарелки очень вкусно пахнет. Говорят, мы то, что мы едим, значит, сейчас я составлю точный психологический портрет злючки.
Я подцепляю пальцами несколько картошек-фри и отправляю их в рот. Картошки на тарелке почти не остается. Так-так, а не помешаны ли мы на здоровом питании?
Мои губы, кажется, трогает ухмылка. Я отправляю следом за картошкой дольку помидора, а потом перехожу к пармезану.
Злючка гневно морщится и тянет тарелку на себя:
— Может, хватит уже разорять чужие порции? Это вообще-то неприлично. Вон там стоят подносы, иди и возьми себе все, на что глаз ляжет.
Я даже чуть вздрагиваю. Сказал бы я тебе, на что у меня тут глаз лег. Но тебе ведь не понравится.
Злючка обидно усмехается, словно читает мои мысли. А вот этого мне не нужно! Не хочу, чтобы эта чертова королева «Ютуба» понимала, как заводит.
Я силой вырываю у нее тарелку, часть овощей вываливается на стол.
— Ну и свинья, — цедит Ника, и в глазах у нее танцуют молнии. — А по влогам и не скажешь.
— Серьезно? — почти искренне удивляюсь я. — Ты смотришь мои влоги? Это так лестно.
— Не обольщайся, — она моментально бледнеет, понимая, что сболтнула лишнего. — Я посмотрела только пару твоих видео. И то — чтобы разобраться, кто мне тут в парни набивается.
— Тоже неплохо! Я рад, что даже пары видео тебе хватило, чтобы согласиться провести со мной неделю.
Ее губы чуть подрагивают.
— Меня больше число твоих подписчиков вдохновило. Не ты.
Я не отвечаю, просто смотрю. Злючка против воли подхватывает игру в «гляделки». Видно, что она и рада бы отвести взгляд, да гордость не позволяет.
— У тебя очень красивые глаза! — вырывается у меня само собой. Язык мой враг мой.
Ника фыркает.
— А придумать менее банальный комплимент слабо?
Я спешно натягиваю маску невозмутимости:
— Это не комплимент. Я просто потихоньку включаюсь в работу и уже прикидываю, как лучше тебя снимать.
Кажется, мне удается ее убедить. Ника чуть розовеет, смущенно теребит бретельку сарафана:
— Так что со знакомством? Нормальные идеи имеются?
— Имеются, но не вижу смысла их обсуждать, пока ты не в настроении. Так что поступим вот так. Прямо за буфетом есть магазин шоколада. Жду тебя там через полчаса. Там и познакомимся.
— Что ты задумал?
— Ничего. Я собираюсь положиться на импровизацию.
Она некоторое время смотрит на меня с тревогой, а потом заставляет себя улыбнуться.
— Ладно. — Ее красивые пальчики снова тянутся к камере.
Что-то, едва уловимое, в ее жесте мне не нравится. Моя рука почти рефлекторно перехватывает Никино запястье. О мой бог! Какая же приятная на ощупь ее кожа!
— А можно без рук? — в голосе злючки проступает неприкрытое раздражение.
— Я хочу быть уверен, что больше ты не будешь от меня бегать.
— Не буду, — она, как ребенок, мотает головой из стороны в сторону, но глаза у нее делаются хитрющие.
Вот хоть убейте, не понимаю смысла ее игр. Что это за тактика такая — трепать мне нервы? В конце концов, это ведь в интересах злючки — крутиться рядом со мной, поднимая рейтинг своих пустых видео.
— Правда, не буду, — повторяет Ника и чешет нос, а это ведь явный признак вранья.
Да уж! Эта кукла буквально вынуждает меня принимать решительные меры.
Я делаю грозное лицо:
— Отдай мне, пожалуйста, ключ-карту от своего номера.
— Что? Зачем? — Никины глаза широко распахиваются от удивления.
Мне лень объясняться и не хочется давать ей время на раздумья. Я подтягиваю к себе ее сумку, лезу рукой внутрь.
— Что ты себе позволяешь?
Ника чуть дергается и пытается выхватить у меня свою кошелку. Напрасно! Мне хватает пары секунд, чтобы найти ключ — он лежит в маленьком кармашке сбоку. Я быстро выуживаю пластиковый прямоугольник из сумки и убираю его в карман джинсов.