— Скажи, в сокровищнице есть… какашки дракона?
— Что-о?
— Судя по возгласу, нету. Итак. Животное начинает мигрировать туда, где есть то, что ему отчаянно надо. Прикладывает огромные силы, чтобы выбить гномов из Эребора. И садится без воды, без пищи на кучу золота. Не гуляет, не гадит. Что нам это напоминает?
— Драконы жадные, безжалостные…
— Это лирика, — Ветка постаралась изгнать из памяти картинки из фильма «Чужой», те кадры, где лопались многочисленные яйца, и из них лезли милые крокодильчики. — Послушай. Еще минуту. Я уже закругляюсь. Итак. Зверь не ест, не пьет, не гадит, не отходит от кучи золота. Зверь у нас магический, о драконихах ничего не известно. Ему дозарезу нужна была большая куча золота, рекордно большая. Мне это напоминает насиживание. Я считаю, что в Эреборе есть… драконье яйцо.
— Кхм-кхм, — раздалось от двери, и Ветка подскочила. Там стоял дед в колпаке и длинной серой рясе, которого она уже видела — в частности, он принимал активное участие в переговорах королей, хотя и не сидел с ними за столом на равных.
— Я думаю, Торин Дубощит, пришла пора и мне поговорить с твоей гостьей, — сказал дед.
— Ты, как всегда, кстати, Таркун, — с досадой ответил Торин.
========== Глава 10. Великая опасность ==========
— Как ты догадалась про дракона? — спросил дед.
От Двалина и Бильбо Ветка знала, что это волшебник — всевидящий, а с точки зрения некоторых наивных почитателей, и всемогущий. И к тому же, обладающий длинным списком имен. Некоторые из них Ветке уже удалось выучить.
— Так я права?
— А Трандуил не ошибался… — прошептал Гэндальф. — Ты опасна, девочка. И прежде всего — сама для себя.
— Ты говорил с Трандуилом обо мне?
— Ты говорил с Трандуилом о ней? Что еще напридумывала наша драгоценная мнительная лесная фея? — раздраженно спросил Торин.
— Трандуил мудр, — назидательно сказал старик, — и прозорлив. Он отдал мне одну вещь, которая принадлежала тебе, Ольва.
— И это, конечно, не конь, — уныло сказала Ветка.
— Ты готова? Я покажу это Торину Дубощиту, который оказывает тебе гостеприимство, — грозно сказал Гэндальф.
— Показывайте уже, — сказала Ветка. — Я постараюсь в последний раз все объяснить. Я не могу жить с призраком собственной майки, преследующим меня. Давайте, волшебник. Смелее.
Гэндальф посмотрел на Ветку подозрительно; откуда-то из складок рясы вынул сверток, навсегда въевшийся в память Ветки, и развернул. Встряхнул, разложил трикотажное изделие на столе.
— Вот.
Ветка, которой казалось, что гном отнесется к изображению проще, выжидательно уставилась на Торина… а Торин менялся в лице.
Ветке стало страшно. Она невольно попятилась.
— Ты! — сказал Торин. — Ты прислужница Моргота, отродье зла! О, как я ошибался! Твоя одежда… твое поведение! Стать королевой под горой и впустить сюда тьму! Завладеть если не моей душой, то Фили!
— Что ж ты такой эпатажный… — прошептала Ветка. У нее начало зарождаться подозрение, что с Торином они не сойдутся характерами.
— Мы ждем объяснений! — воскликнул Гэндальф.
Ветка перевела дух. Подошла к волшебнику. Взяла его за широкие, твердые ладони, точнее, за одну — второй старик крепче ухватился за свой посох и насупился. Ветка посмотрела ему в глаза — ясные, не старческие, цепкие и лучистые. Глаза — вблизи — ей понравились. Ветка смотрела и смотрела, и наконец сказала:
— Ты волшебник. Скажи-ка мне, откуда я?
— Трандуил полагает, ты ристанийка… но я хорошо знаю Рохан и рохирримов, и никогда не видел среди них такой девы, — ответил Гэндальф.
— Ты сейчас видишь — вот прямо тут — меня. Что ты мне скажешь?
Волшебник помолчал немного. И с сожалением прошептал:
— Я вижу в твоих глазах отсветы драконьего огня…
Ветка чуть не села на пол. Она невольно вытаращила глаза — и вправду, светло-карие, почти желтые, с еле заметной зеленой искрой — и, еще не зная, чем ей грозит такое заявление Гэндальфа, расхохоталась. Потом… осеклась. Посмотрела на Торина, и на подошедшего Двалина, который как-то опасно опирался на кувалду.
— Почему никто не смеется?..
— Потому, что это не смешно, — сказал Гэндальф.
— Ну хорошо, у меня карие глаза, — сердито сказала Ветка. — Если угодно, желтые. А если посмотреть глубже? Я говорила Трандуилу, что вовсе не с Арды. И Двалину рассказала то же самое. Я лишилась своего мира, и пробую прижиться тут… у вас. В моем мире, — посетило ее настойчивое дежавю, — драконы — это сказка. Совсем сказка. Их рисуют просто для красоты.
Гэндальф перевернул майку.
Ветка тяжело вздохнула (где ты, погибший айфон?), и пустилась в долгие объяснения, что такое поп-культура.
— Звучит неубедительно, — подытожил Торин. — Значит, есть группа орков, то есть людей, которые играют… музыку? Они выбрали своим символом дракона, а ты, раз тебе нравится их музыка, просто купила одежду с их изображениями? И никакой магии? И живут далеко отсюда, на другой Арде, о которой не говорится ни в одном из повествований о творении Эру?
— Примерно так, — вздохнула Ветка. «Если не считать магией формы группового психоза фанатов». — Но скажите мне пожалуйста… разве нет какого-нибудь теста, проверить, лгу я или нет?
— Многочисленны и извилисты пути зла, — сказал старик. Впрочем, Ветка уже осторожнее про себя так его именовала — после того, как заглянула в глаза волшебника. — И нередко коварство хитроумно маскируется под добро и благо. Трандуила смутило, как близко ты подобралась к двум королям. В таком месте и в такое время, когда в Дол Гулдуре воскресло зло, а Эребор так нужен Врагу. Я не ощущаю в тебе ничего такого, что позволило бы мне вписать тебя в слуги Моргота. И я не чувствовал опасности, пока совещались короли. Но все же происходящее наводит на мысли!
— А что ты во мне ощущаешь?
Гэндальф долго, мучительно молчал. Видно было, что наступил редчайший момент — мудрый старец не был уверен в том, что собирался сказать. Наконец неохотно проговорил:
— Я словно вовсе тебя не ощущаю, девочка. Я вижу твои драконьи глаза. Слышу биение твоего сердца. Я слышал слова Трандуила, и знаю то, что знаю. Но мне неведомо, какими тропами ты ходила. И это заставляет меня тревожиться. Очень сильно. Особенно когда ты возле короля-под-горой, и когда ты сказала… — Гэндальф замолчал.
— Сказала что? — жестко спросил Торин.
Гэндальф поводил пальцами по ткани, пожевал губы.
— Смауг Ужаснейший вылетел из Эребора, оставив вас у себя за спиной, тебя и твоих гномов, Торин. Он оставил вас здесь невредимыми. И отправился туда, где хранилась черная стрела, — сказал он медленно. — За ликованием мы забыли о мудрости и даре предвидения древних порождений Моргота. Эребор нужно было удержать для великого Врага, который, возможно, возродится. Белый совет… считает… что дракон создавал потомство, новых слуг тьмы, магическим образом, в толще злата Эребора. И чтобы вдохнуть в них жизнь, ему требовалось отдать свою собственную. Никто и нигде не смог бы ее взять, жизнь дракона, кроме Барда Лучника в жалком и обнищавшем Озерном городе. Дракон попросту летел, чтобы погибнуть во славу своего господина… и новых слуг для него. И сделать это так, чтобы никто ни о чем не догадался.
Двалин, Торин, Гэндальф и Ветка молчали.
Ветка, которая не осознавала еще весь ужас драконов для Средиземья, молча радовалась, что не ей одной пришла в голову такая мысль.
Зверь свил тут гнездо и высиживал яйца.
— Мне нужно срочно осмотреть сокровищницы. Срочно! — сказал Торин Дубощит, рывком вставая.
— Я бы не пускал туда ее, — быстро вымолвил волшебник, указав на Ветку. — Может, она мать… мать…
— Драконья, что ли? — Ветка уже не знала, смеяться или плакать. — О господи…
— Двалин! Не говори пока никому и ничего. Эту, — Торин метнул на Ветку острый взгляд, — запереть под замок в ее комнате. К Фили не пускать. Мы с Таркуном проверим сокровищницу.
— Копайте глубже, — сердито сказала Ветка. — Животные часто закапывают свои яйца поглубже. И вот что. Может, сожжем ее уже, эту майку? У меня от нее столько неприятностей…
— Поместить колдовское изображение дракона в пламень? — усмехнулся Торин. — Отлично придумано, Ольва…
— Мама дорогая… Эру Илуватар! — Они все тут психи. Все до одного! — Двалин! Мы с тобой каждый день ели и пили. Я лечила свою рану, как и все. Я расспрашивала тебя про Арду. Ну ты-то?..
— Я не знаю, что сказать, — покачал головой Двалин, — кроме того, что полоса на твоем черном шлеме из металла, который неизвестен гномам!
— Сплав титана?.. Ну конечно…
— Вот и смотри, — сказал Гэндальф Торину. — Появилась она примерно тогда, когда пал Смауг. Парой дней позже. В одежде, несущей изображение дракона, на чудесном коне. Сразу спасла жизнь Трандуилу, чего за последнюю тысячу лет не случалось ни разу. И двигалась к Эребору, а на подходах спасла жизнь тебе… и ты приблизил ее. Теперь она здесь, внутри, и вы все ее любите. И она просится в сокровищницы и говорит о потомстве Смауга… а это великая тайна, доступная лишь Белому совету. Как нам проверить, лжет ли она?
— Дайте ей грибов Радагаста, — подал вдруг голос Двалин. — Таркун, если ты не понимаешь, опасна она или нет, и говорит ли правду, может, нам призвать Радагаста Бурого? Для вашего с ним, так сказать, совместного решения?
— Грибы? Наркотики, что ли? — мрачно спросила Ветка. — Приехали…
— Не вижу иного способа, — сказал Гэндальф. — Попробуем так. Не зная истины, ни один народ Средиземья не поверит ей.
— Конечно, особенно если вы и дальше из рук в руки будете передавать эту дурацкую тряпку, — буркнула Ветка.
— А пока — под замок.
— И ни в коем случае не пускать к Фили, — ледяным тоном сказал Торин Дубощит.
Все молчали. Ветка молчала. Гендальф тоже молчал.
И тут голос подал Двалин.
Он сперва кашлянул… потом проговорил:
— Позвольте мне подать еще идею. Птицу послать к Радагасту мы сможем, но скоро он не прибудет, хотя и не уехал еще слишком далеко. А что, если ее все же отвести в сокровищницу? Ты все верно рассказал, Гэндальф. Но что, если все же она не коварная посланница зла… а напротив?
— Что ты имеешь ввиду? — спросил Торин.
— Как ни крути, она спасла Трандуила, что мне все равно, и тебя, что для меня уже намного важнее, — сказал Двалин. — Она несла на себе знак дракона, и у нее желтые глаза, в которых… в которых… играют огоньки пламени. Но она первая заговорила с тобой о драконьем потомстве. Таркун сказал уже позже, и как о великой тайне. Так может, она тут волей валар, и пришла не уничтожить Эребор, а помочь нам? Помочь оберечься от большего зла, чем уже побеждено, возродить род Дурина? Мне кажется, Торин, если мы втроем приведем ее в сокровищницу, то увидим, имеет ли злато власть над ее душой. Сможем понять про Ольву больше.
Ветка только тяжело вздохнула. Делайте уже, что хотите.
— Ты, волшебник, — вопросительно сказал Торин, — если мы найдем драконов… или с Ольвой случится ужасное превращение… ты сумеешь ее остановить?
— Полагаю, да, — не слишком уверенно ответил Гэндальф. — Но посмотреть на ситуацию со стороны, предложенной Двалином, я не удосужился… равно как и Трандуил, ошеломленный этим рисунком, рассматривал лишь опасности и возможные хитрости Врага. Ольва странная девушка, этого у нее не отнять.
— Тогда пойдем, — сурово сказал Торин, и встал, положив руку на эфес меча. Свой роскошный посох, который, в отличие от волшебника, Торин носил лишь для проформы, он оставил тут.
Ветка невольно приметила, что он все же чуть ниже ее ростом.
Сокровищницу после разорений Смауга оградили огромными дверями, снятыми с других залов. Работа тут кипела в самые первые дни — пока пылали печи, пока не иссяк запас угля, который пока некому было добывать, огромное помещение, с комнатами и анфиладами, буквально заварили со всех сторон, превратив в один огромный сейф. Этой работе уделили даже больше сил, чем восстановлению великих врат. Сейчас на страже около сокровищницы стоял величественный Глоин и с ним Дори. Вход в сокровищницу остался достаточно высоким и широким, чтобы проехала повозка, но был забран гигантскими тяжеленными дверями, сплошь выкованными из металла.
Увидев Торина, Ветку, Гэндальфа и Двалина, оба гнома заулыбались, и начали отпирать хитроумные замки и засовы.
— Пойдете с нами, — мрачно буркнул Торин Дубощит. — Запремся изнутри. Нам надо кое-что… проверить.
Тяжелые створки приоткрылись, пропуская волшебника, девушку и гномов, и захлопнулись. Глоин с секирой встал у огромного засова изнутри.
Ветка огляделась. Просторное помещение, которое располагалось в одном из нижних ярусов Эребора; здесь были выстроены арки, мосты и анфилады, и имелось несколько боковых залов, поэтому можно было говорить не об одной сокровищнице, а о нескольких. Когда-то они, возможно, были разделены дополнительными дверями и дополнительной стражей.
Для любования Трору выстроили тут площадку, нависающую над основной сокровищницей; на ней стоял тяжеленный, целиком отлитый из золота трон. Под потолком висело несколько громадных отполированных дисков, призванных преумножать свет и игру сокровищ, и позволяющих залить помещение — по сути, подвал — ярким светом.
Местами виднелись длинные языки копоти, оплавленные каменные арки, следы гигантских когтей.
По стенам до самого потолка тянулись широкие балконы, многие из которых были обрушены.
Ветка повертела головой и спросила:
— Золото с самого начала тут лежало вот так? Навалом?
— Первоначально, — ответил Торин, — все было аккуратно разложено, все на своем месте и на своем уровне. Камни и особые драгоценности, вроде отобранных жадными эльфами, в шкатулках и сундуках. Все учтено, все распределено по стеллажам. Внизу были лишь монеты. Смауг стащил и обрушил все в одну кучу, чтобы почивать на ней.
— И какова глубина слоя золотых изделий в самом… толстом месте?
— Там, где хозяйничал Даин, никакая! — воскликнул Торин, и указал рукой в угол, ближайший к воротам — там, и вправду, золото было разобрано полностью, оголился каменный, гладко тесаный пол.
— Торин, — укоризненно сказала Ветка, — у меня скверный глазомер, но мне кажется, ты и десятой части своих сокровищ не раздал. А ведь это и Дейлу, и Железностопам. Эльфы вообще золота не взяли.
— Какие добрые, — проворчал Двалин.
— Помощь, которая покупается за деньги, не может быть дружеской, — жестко сказал Торин. — Мы заключили перемирие, но истинный лик моих союзников мне известен. Таркун?
— Я не вижу ничего, что меняло бы ее тут, — ответил Гэндальф. — Я по-прежнему в замешательстве. Будем звать Радагаста.
— Я поднимусь? Похожу? — спросила Ветка.
— Иди.
— А вы поройтесь, где глубже… кто их знает, драконов… если допустить существование магии… яйцо может быть как небольшим, так и здоровущим, — проворчала Ветка.
Девушка легко взбежала по лестнице в расчищенном Даином углу наверх, на одну из галерей. Прошлась, посмотрела на сокровищницу сверху. Подняла и повертела в руках какое-то золотое изделие.
— Торин… — тихо сказал Двалин. — Твое сердце не может обманывать.
— Я не всецело уверен, что слышу свое сердце, — ответил Торин. — Она желанна мне, как никогда не была желанна ни одна дева. Но я не готов сделать ее своей королевой. Не готов доверять ей судьбу народа Эребора. Теперь я хочу больше узнать о ней.
— И поэтому прогнал ее от Фили?..
— Торин Дубощит, — торжественно начал Гэндальф, и тут…
Ветка вышла на край длинной полуобрушенной анфилады. Высокая, с открытой шеей и ключицами, в пылающем желтом платье, туго обтягивающем талию, с короткими волосами цвета лунного света, она стояла, расставив ноги в черных блестящих сапогах чуть шире, чем пристало деве, и с высоты любовалась на сокровища. Света сейчас было недостаточно, но вдруг откуда-то пахнул сквозняк, огни факелов вспыхнули ярче и затанцевали, и отсветы заиграли в полированных дисках. Прямо в Ветку ударил сноп света, который отразился от шитья на ее платье, от бляхи на ремне, обтягивающем тонкую талию. Ветка смотрела вниз, но вот она подняла голову и устремила взгляд на Торина и других гномов, и на волшебника.