Жилье, считавшееся у эльфов весьма простым, Ветке показалось просто верхом роскоши и изысканности. Ей нравилось все — живое дерево, небольшой очаг, который, однако, быстро наполнял скромную комнату теплом, шелк постельного белья, пух теплого огромного одеяла, солнце в глаза по утрам, водопад в качестве душа, плотная кожа вместо двери.
Мэглин привез Ветку сюда и оставил — это было достаточно безлюдное, можно сказать, временно расселенное крыло. Ветке досталась комната эльфа, который погиб во время битвы пяти воинств. Его вещи и оружие Мэглин унес.
Ветка была тут уже три дня. Мэглина, Даэмара или кого-либо иного из знакомых эльфов ей не довелось встретить. Тонкая эльфийка с черными волосами ниже ягодиц приносила ей с утра корзину с едой, и, глядя примерно так же, как смотрела на Ветку Тауриэль, безмолвно исчезала. Иногда Ветка сталкивалась около водопадов с одним-двумя стражниками, которые умывались, или просто беседовали у воды. Мужчины здоровались с ней приветливо, но от расспросов немедленно уходили. «Тебя призовет Владыка, набирайся сил». «Выздоравливай, отдыхай, в свое время тебя отведут во дворец».
И Ветка ждала.
Первый день она просто спала, почти не поднимая головы.
На второй постоянно лазила в холодную воду, оттирая тело с песком; топила очаг, пила принесенное ей вино.
На третий к ней пришла сдержанная эльфийка, велела раздеться, и осмотрела порезы — белые шрамы, волнистыми линиями и завитками украшавшие теперь Веткино тело. Эльфийка была юна и прекрасна, но держалась как строгая докторица в летах. Эльфийка представилась Синувирстивиэль, и объявила, что должна вылечить шрамы. Судя по тону, она бы охотно оставила человеческой женщине это украшение на долгую память, а может, и добавила бы что-нибудь от себя методами эльфийской хирургии. Но эльфийка только нанесла зеленую пасту на шрамы, открыто и как-то весьма неприязненно изучая Веткино тело, напоила девушку не слишком вкусным отваром растений, обернула в тонкое полотно, и по-быстрому спела песню. Ветка, хотя и оценила потом результат, не впечатлилась — чудесами эльфийской медицины в ее памяти навсегда осталось то, что делал Мэглин в лилейном озере. Теперь на загорелой коже остались только тонкие светлые линии, которые, как сказала целительница, должны были сойти за несколько месяцев. «Орк не применил магии, не использовал злых заклинаний, — сказала Синувирстивиэль, — ты, видно, была интересна ему, и он хотел сохранить твое тело».
Азог мог необратимо изуродовать ее единым ударом… но не сделал этого за пару часов. И все равно то, что происходило в стане орков, Ветка никак не могла обозначить как бережное отношение, и с эльфийкой не согласилась.
Ветку несколько смущало, что одежда у нее пока была только Даэмарова — ей лишь принесли плотный плащ и сапоги. А на улице неумолимо холодало; Ветка не могла далеко отойти от своего жилища. Благо, в ручье, сбегающем в умывальники, вода отчего-то оставалась теплой и по утрам немного парила.
На утро четвертого дня пришел вовсе не Мэглин, как всей душой ждала девушка, а платиноволосый красавец Даэмар. Он принес одежду — узкие тонкие коричневые брюки, длинное светло-желтое, богато расшитое платье с высоким разрезом спереди, нежную легкую сорочку под платье, отороченный мехом плащ, нечто вроде носков из шелка, мягкие сапоги, подбитые стриженым мехом, которые натягивались на ногу туго, словно чулок.
Ветка одевалась, а Даэмар напевал что-то дурашливое снаружи.
Ветка вышла. Эльфийская одежда села точно по фигуре. Платье плотно обтягивало талию и не сковывало движений, рукава с разрезами красиво облегали руки; более широкий, чем у кафтанов мужчин, подол тек, словно вода, когда девушка шла. Нижняя рубашка образовывала мягкие целомудренные складки вдоль узкого вертикального выреза горловины, а рукава с тонким шитьем достигали запястий.
— Тебе сшили одежду по мерке, — сказал Даэмар. — Там, в свертке, есть сменный вариант, короткая обувь для дома, платье для сна. А мои штаны и рубашку можешь вернуть.
— Постирать бы, — улыбнулась Ветка.
— Ручей постирает, — легко сказал Даэмар. — Но вышивка на вещах дорога мне как память, следовательно, я их забираю…
— Ты ведешь меня к Трандуилу?
— Да, Владыка вспомнил о тебе и пожелал видеть.
— Даэмар, — шепотом спросила Ветка, — столько пустых комнат… тут в каждой когда-то жили стражники или воины?
— Да, но обычно не постоянно, а когда собиралось большое воинство. Каждый эльф бесценен и достоин комфорта.
— И где все они теперь? Неужели верно то, что говорили гномы — дивный народ покидает Средиземье? У вас перестали тут рождаться дети?..
— Все так, — ответил Даэмар. — Мы поем об этом грустные песни, и, вступая в последние битвы этого мира, готовимся уходить без сожалений в чертоги Мандоса или за море, в благословенный Валинор. В сердце каждого эльфа, даже здесь, в сумраке леса, под опекой Владыки, плещутся волны. Но время еще не пришло. И мы пока здесь. И ты здесь, — и Даэмар снова заулыбался и весело прищурился. — Советую сосредоточиться на этой мысли. Трандуил не в самом благолепном умонастроении. Но я тебе ничего не говорил.
— А почему…
— Что?
— Почему за мной пришел не Мэглин?..
— А я чем плох?
— Даэмар, ты хорош! Но я думала…
— Иволга тоже думала, — сказал Даэмар. — Сидела и думала, пока не приклеилась к смоле, тут ее ласка и съела! Ольва, я должен с тобой поговорить. Сейчас.
— А Мэглин где?
— На дальнем кордоне, около Ледяных водопадов. Ты должна знать… Я должен сказать…
— Ты так мямлишь, как будто стащил положенную мне булочку, — сказала Ветка, достаточно, впрочем, беззаботно. Но затуманившееся лицо красавца синды ее насторожило. — Даэмар, да что случилось? Я кстати очень благодарна тебе — если бы меня оставили в повозке связанной, скорее всего, я погибла бы в Дейле. Ну помнишь, тогда. Когда ты пытался учесть все интересы.
— Я помню. Но не торопись меня благодарить. Ты знаешь… — Даэмар явно сомневался.
— Пока нет.
— Я же следопыт. Это я выследил отряд Азога Осквернителя и послал весть Трандуилу.
— Ну так, — осторожно сказала Ветка, — большое тебе спасибо. Я так и знала, что подобных совпадений не бывает. А что тебя смущает? Даэмар?
— Я не смог выйти из стана Азога и ждал своих внутри.
— Так, — на душе у Ветки стало неприятно.
— Я был в дупле дерева недалеко… недалеко…
— Недалеко от палатки Азога, перед которой мы с ним славно развлекались.
— Да, Льюэнь. Я видел почти все, а чего не видел — слышал.
— Ты пытался отвернуться, как честный мальчик, — на глазах Ветки закипели слезы, — но ты не мог, потому что в дупле тебя так заклинило, что голова не поворачивалась.
— Нет, я не пытался отворачиваться. Ты… ты управляла Азогом. Между вами что-то происходило, чего я не мог понять. Никак не мог. Но должен был. Это… невыносимо…
— Грязно?
— Странно.
— Хорошо, ты сказал, — сердито буркнула Ветка. — Теперь будь примерным эльфом. Вали и доложи Владыке.
— Я об этом и хотел… сказать…
— Я поняла, что ты не можешь не донести. Вы, эльфы, в чем-то рекордно тупые.
— Народ, который живет тысячелетия…
— Ой, ради бога. Делай что хочешь.
Даэмар внимательно посмотрел на Ветку.
— Ольва…
— Ну, то есть уже? — настроение ухнуло на самое дно из всех возможных Марианских впадин.
— Ольва-а…
— Ну я не знаю, что сказать. Возьми с полки пирожок.
— Я ел, — Даэмар крепко обнял Ветку за плечи. — Мне по душе лес, я редко лезу даже в дела друзей. Я жил бы один, но Мэглин когда-то спас мне жизнь, и я остаюсь с ним рядом, чтобы отдать долг. За много десятилетий привык, но всегда, когда могу, ухожу в леса следопытом. Я синда, но люблю одиночество больше всего. Я редко говорю свое мнение. Ты собрала свое внимание при столь длинной и несвойственной мне речи?
Ветка шла, болезненно покусывая губы.
— Ну как на тебя, на дурака злиться? Вы тут как муравьи при королеве — так или иначе, ну прям все будет известно его остроухому сиятельству… не пойму только, зачем ему такая излишняя информация…
— Так вот, — сказал Даэмар. — Предрекаю: человек, которому уготовано весьма значимое будущее, должен быть ко всему готов. И все, что происходит, встречать, э-э, грудью. Ну, или лицом. Ты поняла?
— Ну то есть он совсем не в духе? — опасливо покосилась Ветка. — Слушай, я воображаю, как ты подбирал слова для своего славного доклада.
— Я тебя уверяю, никому весело не было, — сказал Даэмар. — Пришли.
Стражники пропустили Даэмара и Ветку, и те вошли в Сумеречные чертоги.
***
Дворец ошеломлял.
Сумеречные чертоги были одновременно погруженными в величественную тишину и тень, и сверкали в лучах солнца, которое в течение дня проникало внутрь из хитроумно расположенных окон. Обнять пространство единым взором было невозможно; глаз постоянно выхватывал новое — прекрасные статуи, тонкие витражи, живые стволы деревьев, оплетающие камень, чаши с водой и небольшие фонтаны…
Даэмар отвел Ветку в парадный зал и тронул за руку, призывая остановиться.
Трон короля Трандуила был вознесен над залом и увенчан парой огромных рогов. Животное, носившее их, трудно было вообразить. Трон впечатлял, но Ветка посмотрела на рога кисло. Раз есть Леголас, то есть — или была, как у Барда, и жена?.. И, судя по рогам…
На троне был и сам Трандуил.
Ветка задрала голову — ну да, вот и мы, мелкие людишки. И прилежно сложила руки на животе. Реверанс сделать? Поздороваться первой? В дороге, в бою, даже в орочьем стане — с Трандуилом везде было проще, чем здесь. А здесь словно сам воздух превратился в упругую подушку и отделял короля от девушки.
Даэмар отошел в сторону.
Владыка рассматривал Ветку молча, и, как считала девушка, в невыгодном ракурсе. И все равно стояла и ждала. Наконец, Владыка встал. Великолепная корона и длинная мантия из алой парчи были Ветке в новинку, так как пока ей доводилось видеть лесного короля лишь в дорожной одежде.
Трандуил медленно спустился вниз; у подножия трона стоял небольшой столик. Трандуил небрежно откинул платок.
На столике лежали нунчаки Ветки и диадема.
Еще секунда, и Ветка начала бы хохотать в голос, но тут заговорил сам Владыка.
— Это бесценная вещь работы лучших гномьих мастеров, — сказал он. — Желтые топазы, которые вставлены в венец, идеально подходят к твоим глазам, не спорю, — Владыка чуть томно тянул слова, но Ветке слышалось опасное шипение за каждым звуком. — Я уже не говорю о золотистых бриллиантах, равных которым нет. Ты, вероятно, слышала, что я знаю толк в драгоценных камнях. Итак, это украшение Торин Дубощит подарил своей невесте… или своей любовнице?
Ветка поразмыслила над тремя вариантами ответа, один из которых подразумевал использование нунчаков, и сказала:
— Где Герц?
— Ты вообще больше не в состоянии ни о чем думать? — спросил Владыка. — Я уже говорил тебе, твоя лошадь в полном порядке. Ею занимается мой личный стремянной.
— Отдай коня, и я уеду.
— Разве ты не погостишь немного… у меня? Разве гостеприимство Сумеречья менее привлекательно, чем Эребора? Я уверен, что смогу развлекать гостью не хуже.
— Я могу увидеть Герцега?
— Позже, — сказал Трандуил. — Сперва пообедай со мной, майа Ольва. Я и представить себе не мог, что мне предложила разделить в бою одну лошадь такая высокопоставленная особа.
— Старый сплетник и тут побывал?
— Ну, мне сложно согласиться с твоим божественным происхождением, — Трандуил медленно направился в сторону небольшого, мощеного нарядной мозаикой алькова, где стояли два кресла, покрытых толстыми удобными подушками, — но Митрандир и не утверждал, что это истина, сказал лишь, что наивный свежеиспеченный гномий король решил так думать. Несомненно, такое возвеличивание тебя льстит Торину Дубощиту, да, Ольва? Ольва?
Ветка засовывала нунчаки сзади за узорчатый поясок. Потом подумала и надела диадему на голову. Рывком развернулась к Трандуилу, выпрямившись.
— Это мое. Как и конь!
— Я не держу коня во дворце. Присядь, сейчас нам принесут вина и пищи.
Ветка села. Даже если бы убрать нунчаки, мешающие развалиться в кресле свободнее, она сидела бы точно так же — ровно, как будто проглотила кол.
— Я благодарю тебя, Владыка Трандуил, за спасение моей недостойной и краткосрочной жизни. Долг за варгов, если он и был, покрыт сполна. Ты и твои воины подоспели вовремя. Но не могу не отметить — целительница, которую ты прислал ко мне, сочла, что орк не сделал мне ничего особенно плохого. Так, бытовой травматизм. Можно сказать, семейная ссора. Трандуил, если ты хочешь меня о чем-то спрашивать, спрашивай, но я не уверена, что захочу, буду, или попросту сумею ответить.
— На каких условиях ты оставишь лошадь мне? — спросил Трандуил, чуть откидывая мантию, и садясь напротив Ветки.
— Есть такое условие, — Ветка успела обдумать этот вопрос заранее. — Если ты покажешь на этом коне то, чего не смогу сделать я.
— Что ты имеешь в виду?
— Хотя бы прыжки в высоту. Выполнение приказов. Послушание. Мы выберем жюри, и поочередно покажем, кто чего стоит. Помнишь? Лучший всадник заберет коня. Но есть выход проще.
— Какой?
— Ты отрубаешь мне голову и расслабляешься на тот остаток вечности, который у тебя еще есть.
Трандуил склонил голову набок. Запястья его прекрасных рук лежали на подлокотниках кресла свободно, и Ветка видела, как на кольцах играют отблески света.
— Я согласен на соревнование. Лошадь у меня давно. Мы узнали друг друга. Ты лишишься жеребца.
— Ты этого хотел, не так ли? — терпеливо спросила Ветка, глубоко убежденная в том, что Герц никогда, ни при каких обстоятельствах не даст ей проиграть. — Отлично. Ты мудр и силен, и кра… в общем, ты супер, а я так, сбоку припеку. Поехали дальше. Я не знаю, на какую мозоль тебе наступила. Но сейчас есть вопрос посерьезнее всего, что было раньше.
— Любопытно, — зловеще ухмыльнулся Трандуил. — С каких пор пришелица из чужого мира говорит так, словно она мудрейшая из Белого Совета?
— Я так думаю, что Гэндальф все тебе рассказал. Так вот я хотела бы знать, что ты будешь делать.
Трандуил чуть удивленно вскинул брови, впервые за весь разговор став похожим на себя — того, которого Ветка помнила по бою с варгами.
— Я не понимаю ни слова.
— Ну волшебник тут был? Язык у него без костей. Я хочу узнать, собираешься ли ты помочь Торину Дубощиту в случае великой опасности.
— Значит, ты тут все же по его наущению?.. Что же. Мы заключили военный договор. Если на Эребор нападут, я приведу воинов. Но, насколько я понимаю, временно опасности преодолены, и городу под горой, как и Дейлу, ничего не угрожает.
— Ага, — проворчала Ветка. — То есть где не надо, мы треплем почем зря, а где надо, молчим. Какая прелесть. Трандуил, я не знаю, как обстоят дела сейчас, но, когда я покидала Эребор, гномы Торина там удерживали рвущихся на волю чудовищ. В подземельях, где почивал Смауг Великолепный, король-под-горой и Гэндальф нашли драконьи яйца.
========== Глава 17. Конь и много разговоров ==========
— Какая ерунда, — высокомерно сказал Трандуил. Ветка скосилась на Даэмара и еще двух или трех эльфов, чьи силуэты были видны в сумраке зала, и тихо зло сказала:
— Тупая рогатая голова!
— Что-о? — Трандуил резко встал и сделал шаг к ней. Ветка встала тоже… и…
Она желала хоть как-то сравняться с Владыкой, не дать себя унизить — даже ростом. Однако Трандуил, с которым рядом просто постоять как-то не довелось, буквально нависал — ноздри тонкого носа трепетали, глаза — светло-голубые опалы — сияли, а широкие темные брови оскорбленно сдвинулись. Ветке пришлось задрать голову, чтобы смотреть эльфу в лицо.
На пару секунд она забыла обо всем — зачем пришла, где Герц, что с драконами; лесной король, оказавшись от нее так близко, сломал некие оборонительные рубежи в ее душе. Ветка снова почувствовала его запах — мускус, лес, можжевельник, свежесть родника… и не выдержала. Медленно потупилась, опустила голову. Носки сапог тоже очень интересные.