Картинка сменяется. Теперь мы видим койку в больничной палате, в ней лежит человек — вне всяких сомнений, это Джордж Рэдклифф. На его лице несколько порезов, его ноги перебинтованы, и стоит ему заговорить, как у меня застывает кровь в жилах.
— «Грань» заплатит за всё, что они сделали с МПЗ и всеми невинными людьми, что погибли там в тот день. У меня остальные счёты к девушке, выстрелившей в меня и бросившей умирать, — он сужает глаза. На долю секунды мне кажется, что он видит меня сквозь экран. — Когда я тебя найду, я тебя уничтожу. Снова. И снова. Пока от тебя даже памяти не останется.
Я отрывисто дышу. Зейн одним движением пальца выключает планшет. Комната слегка вращается, и я закрываю глаза, стараясь не обращать внимания на тиканье старинных часов в коридоре, которые не дают мне спать по ночам, и шум вентиляционных отверстий над головой. Всё как в тумане, все звуки приглушены. Я чувствую руку Зейна на спине, и мне кажется, он что-то говорит, но я не могу разобрать слов. Всё, что я могу, — это думать о Рэдклиффе. Он жив. И он придёт за мной. На этот раз он не проявит милосердия. На этот раз его никто его не остановит.
Он найдёт меня.
И уничтожит.
8. СИЕННА
— Постой, ты куда? — говорит Зейн, когда я встаю и прохожу мимо него. Он хватает меня за руку, разворачивая к себе, наши губы оказываются всего в нескольких сантиметрах друг от друга.
— А ты не догадываешься, Зейн? Это Рэдклифф. Это всё из-за него. Даже после всего, что произошло, он всё ещё контролирует меня. Теперь у него есть Трей, и кто знает, что он с ним сделает… — я тяжело сглатываю, вспоминая слова Чеза. Они хотят заполучить доступ ко всему, что знает Трей. — Я должна предупредить «Грань».
— Прямо сейчас? — Зейн смотрит на меня неверяще. — Разве это не может подождать до утра?
Я качаю головой. С каждой минутой, пока Трей находится во власти Рэдклиффа, «Грань» рискует потерять всё, за что она боролась.
— Нельзя было отпускать его с Рейни, — бормочу я.
— А что ты могла сделать? Связать его?
— Эй, я вообще-то предлагала. Но вы с доктором Хэммондом посмотрели на меня как на сумасшедшую, — напоминаю ему.
— Потому что это ненормально. Ты сама себя слышишь? — он взмахивает руками. — Трей решил уйти. И ни ты, ни я, ни доктор Хэммонд ничего поделать с этим не могли.
Я медленно выдыхаю и отступаю назад, пока не упираюсь спиной в стену.
— Я устала, Зейн. Правда, устала. Устала бежать. Устала бороться. Это никогда не закончится. Уж точно не пока Рэдклифф жив, — мне в голову приходит новая тревожная мысль. — А как же мама и Эмили? Они теперь тоже под угрозой.
Зейн подходит ближе и упирается одной рукой в стену за мной.
— Мы их защитим. В нескольких часах езды отсюда есть убежище. Оно как раз для таких случаев. Они могут остаться там, пока мы со всем этим не разберёмся.
Мы?
— И в этот раз ты не будешь противостоять этому типу в одиночку, — продолжает он. Его челюсть сжимается. — Я оставил тебя одну тогда, и это было худшим поступком в моей жизни. Я не повторю своей ошибки. Обещаю.
У меня перехватывает дыхание. Он так близко, что я могу разглядеть в его карих глазах жёлтые крапинки, похожие на растопленное масло. Я отвожу взгляд.
— Мне пора.
— Я отвезу тебя, — говорит он, отходя на пару шагов.
— Нет… — начинаю возражать, но он меня перебивает:
— Я отвезу. Это не обсуждается, — он жестом предлагает мне выйти из комнаты первой.
Нет смысла с ним спорить, так что я уступаю. По пути я заглядываю в комнату мамы и говорю ей, что мы с Зейном уедем ненадолго, чтобы она не волновалась. Эмили уже заснула, свернувшись калачиком на кровати рядом с ней.
В глазах мамы появляется беспокойство, пока она смотрит то на Зейна, то на меня.
— Куда это вы собрались? Не поздновато ли?
К счастью, Зейн покрывает меня, и мне не приходится ей лгать.
— Это была моя идея, миссис Престон. Обещаю, что присмотрю за Сиенной, — он улыбается, и морщинки на лбу мамы разглаживаются.
— Конечно, Зейн. Я тебе полностью доверяю.
Этот ответ меня нисколечко не удивляет. И хотя я знаю, что она никогда не признает этого вслух, её симпатии целиком на стороне Зейна. Это видно по тому, как её щёки слегка розовеют, когда он обращается к ней напрямую. Полагаю, пронзительный взгляд Зейна может взволновать даже взрослую женщину.
— Спокойной ночи, мам.
Только я собираюсь выйти, как она окликает меня:
— Сиенна, — я поворачиваюсь. — Мне жаль, что всё так вышло с Треем, — она переводит взгляд на Зейна рядом со мной. — Но, может, оно и к лучшему?
Прикусив щеку изнутри, я отворачиваюсь, чтобы не сказать что-то, о чём потом пожалею. Почему никто не понимает? Не только я потеряла человека, которого люблю, но и «Грань» потеряла своего лидера. И виной всему Рэдклифф и его грязные лживые игры с промыванием мозгов. Уже не первый раз я жалею, что выстрелила тогда ему в колени, когда надо было в голову.
Мы с Зейном уже почти выходим из дома, как у входной двери нас останавливает Харлоу, сидящий в гостиной по правую руку от холла. Это комната с большим чёрным роялем, который притягивает мой восхищённый взгляд каждый раз, когда я прохожу мимо. Но пока я даже не осмеливалась прикоснуться к инструменту.
— Зейн, — зовёт Харлоу. Он поднимается на ноги и направляется к нам. — Нам о многом нужно поговорить. Боюсь, я наломал немало дров, не только за последние двадцать с лишним лет, но и этим утром, — он замолкает на мгновение. — Ты всё ещё мой сын. Неважно, что говорит ДНК-тест. Я не хочу, чтобы ты когда-либо думал иначе. Именно ты унаследуешь мою компанию.
— А что, если я не хочу? — холодно отвечает Зейн.
Харлоу переводит взгляд на меня.
— Это семейное дело.
— Конечно, — отвечаю я. — Я подожду в машине.
— Нет, — возражает Зейн. — Мы уже закончили разговор.
— Зейн, послушай… — начинает Харлоу.
— Почему это я должен слушать, когда ты только и делал последние два десятка лет, что лгал мне? Я не могу верить ни единому твоему слову.
— Возможно, мы могли бы сесть и обсудить всё это за чашечкой кофе завтра утром. Уверен, мы найдём…
— Я так не думаю, — перебивает его Зейн. Дёргая на себя дверь из красного дерева, он оглядывается на меня: — Ты идёшь?
И не дожидаясь ответа, он выходит из дома.
Харлоу разворачивается ко мне с мольбой в глазах.
— Ты же понимаешь мои мотивы? Можешь попытаться уговорить его выслушать меня?
Я уже собираюсь ответить, что это вообще не моё дело, но внезапно вспоминаю о своём отце. Он лгал мне — нам — годами. Зачем? Чтобы защитить нас? Но разве тогда Харлоу Райдер чем-то хуже его, если пытается защитить своего сына?
— Я могу попытаться, — готова уступить я, — если вы прекратите ставить опыты на несовершеннолетних заключённых.
Я намекаю на то, что узнала, когда присоединилась к «Грани». Что несовершеннолетних преступников отправляют не в колонию, а в лаборатории «Хромо 120» для проведения экспериментов с изменением ДНК.
Харлоу наклоняет голову, разглядывая меня. В его глазах отражается смятение.
— О чём ты говоришь?
— Да ладно вам, мистер Райдер. Не стройте из себя дурака. Преступники, на которых вы проводите эксперименты, пытаясь изменить их ДНК, чтобы они больше не представляли угрозы обществу? — я подхожу ближе к нему. — Зейн раскрыл ваш маленький секрет в подвале филиала «Мэтч 360» в Легасе. Думаю, скоро он начнёт задавать вопросы, — я хмурюсь и делаю вид, что меня это тревожит. — Жаль, что он только начинает осознавать все масштабы вашей лжи.
Харлоу качает головой.
— Не понимаю, о чём ты говоришь. После трагедии, произошедшей с мамой Зейна, я прекратил все генетические эксперименты и увёз своего сына из Рубекса, — он поджимает губы в жёсткую линию. — Может, тебе стоит подумать дважды, прежде чем обвинять человека, в чьём доме ты находишься, в столь гнусных преступлениях.
Он уходит прочь по коридору.
Я смотрю, как он уходит в свой кабинет, удивлённая столь упорным отрицанием. Когда дверь за ним закрывается, я выбегаю на улицу, к машине, где ждёт Зейн, и сажусь на переднее сиденье рядом с ним.
— Мой отец тебе что-то сказал? — спрашивает Зейн.
— Ну, да… и нет, — я встряхиваю головой, пытаясь упорядочить мысли. — Он хочет, чтобы я поговорила с тобой насчёт него и, видимо, попыталась вразумить.
Сжав кулаки, Зейн так сильно бьёт по рулю, что раздаётся пронзительный, раздражающий звук и не прекращается. Я смеюсь, когда вижу лицо Зейна — на нём смесь удивления, злости и раздражения.
— Как это выключить? — пытается он перекричать рёв сирены.
— Ударь снова!
Он так и делает, и каким-то образом сигналка затихает. Затем он переводит взгляд на меня, а я пытаюсь сдержать смех, плотно сжимая губы.
— Да давай уже, — ворчит он.
— Что? — невинно интересуюсь.
— Давай, смейся.
Большего мне и не надо. Я смеюсь так громко, что у меня начинает болеть живот.
— Прости, — выдавливаю я, слёзы застилают мне глаза. Я утираю их ладонью и пытаюсь взять себя в руки, но меня охватывает новый приступ веселья. И вдруг замечаю, что Зейн тоже усмехается.
— Приятно знать, что даже со всеми своими идеальными генами ты всё ещё человек, — говорю я, не прекращая хихикать.
— И тебе это нравится, да?
Он заводит машину и выезжает на трассу.
Пока мы едем, я рассказываю ему, что его отец отрицает всякую причастность к экспериментам на заключённых.
— Не понимаю, почему никто даже не слышал об этом, хотя я своими глазами видела, как Трей привёл девушку, над которой проводили опыты.
Зейн смотрит на меня искоса.
— Ты точно уверена, что Трей сказал правду?
— Конечно, — возмущённо отвечаю я. — С чего бы ему лгать о таком? Да и вообще, там были десятки людей, которых он и другие «граневцы» спасли за эти годы. Кейли явно не одна такая.
Упоминание её имени вызывает ноющую боль в груди. Может, я и не очень хорошо её знала, но никогда не забуду девушку со светлыми волосами, собранными в хвостик.
Я не смогла спасти её. Я не спасла никого.
Заметив вопрос во взгляде Зейна, я проясняю:
— Кейли была одной из заключённых, которых спасли и приютили в лагере.
Он кивает.
— Я поговорю об этом с отцом… то есть, с Харлоу.
— Зейн, — мягко говорю я, — он всё ещё твой отец.
Его руки сжимают руль.
— Да, знаю. Мне просто нужно время, чтобы всё обдумать.
Слова Харлоу всё ещё стоят в моей голове.
— Думаю, тебе лучше дать ему шанс объясниться. То, что он сделал, это ужасно, но с тех пор прошло много лет. Я уверена, он все эти годы корил себя за это.
Зейн смотрит на меня, прищурив глаза.
— С каких это пор ты стала его адвокатом?
— Я думаю, — медленно произношу я, — что родители иногда поступают, как им кажется, лучше для нас, не осознавая на самом деле последствия того, что может случиться, когда мы узнаем правду.
— Ты про своего отца?
Я прикусываю губу и киваю.
— Я уверен, что твой отец просто пытался защитить тебя.
— Как и твой.
Зейн замолкает на несколько минут. Единственным звуком в этой тёмной машине становится шум мотора.
— Наверное, ничего страшного не случится, если я его выслушаю, — в итоге произносит он.
Довольная его ответом, я отправляю по линку сообщение Трине, чтобы предупредить о нашем приезде. После того, как лагерь был уничтожен, выжившие «граневцы» раскололись. Половина из них скрывается на ферме Джонса, стараясь избегать радаров. Трина посылает мне координаты фермы, и я делюсь ими с Зейном.
Мы подъезжаем к ферме, где нет ни единого признака пребывания кого-либо ещё. Ни намёка на что-либо необычное. Единственный огонёк света виднеется из окна дома Джонса, но гигантский красный амбар и двор погружены во тьму.
— Если они здесь, то они хорошо прячутся, — шепчу я, когда мы подходим к передней двери.
— Говоришь, они хорошие ребята?
Я понимаю его опасения. Всего несколько дней назад Зейн полагал, что именно «граневцы» пытались убить его семью и его самого. Он, как и вся Пасифика, считал «граневцев» бездушными чудовищами. Неудивительно, что он нервничает.
— Всё с тобой будет в порядке. Просто не говори им, кто ты на самом деле. В этих кругах имя Харлоу Райдера — это как жуткое ругательство.
— Хорошо, что он не мой настоящий отец, — бормочет Зейн.
Джонс открывает дверь спустя минуту, после того как я постучала. Его загорелое лицо выражает удивление, когда он видит меня. Он отходит назад, приглашая нас войти.
Дом внутри украшен в деревенском стиле — лоскутное одеяло ручной работы на старом диване, цыплята на обоях и дощатый пол с коврами. Чувствуется женское влияние — оно особенно заметно по фарфоровым статуэткам на полке, — и это уверяет меня в том, что некогда здесь была миссис Джонс.
— Что привело вас на мою ферму? — спрашивает Джонс, располагаясь в синем кресле. Он сменил комбинезон, в котором был прошлый раз, на пижаму — фланелевые штаны и рубашку на пуговицах. Мы с Зейном присаживаемся на диван напротив него.
— Полагаю, вы уже слышали про Трея, — начинаю я. — Что он всё ещё жив.
Джонс кивает, раскачиваясь на огромном кресле.
— Слышал-слышал. Лучшие новости в моей жизни. Надо сказать, я плясал от счастья, когда узнал об этом.
Я колеблюсь, потому что не очень-то хочется быть гонцом с плохими вестями.
— К несчастью, его память была искажена. Он не помнит ни кто он такой, ни кого-либо из нас.
Челюсть Джонса падает.
— Ну нет. Ему наверняка могут что-нибудь вколоть… и я не про наркотики.
Если бы всё было так просто. Я думаю, что не стоит ему говорить про то, как Трей уехал в столицу. Подобные новости могут ударить по этому бедному человеку сильнее, чем весть о гибели Трея.
— Трина сказала мне, что «граневцы» скрываются здесь. Это правда? Тогда они потрясающе спрятались.
Джонс ухмыляется. И только теперь я замечаю, что у него не хватает одного из верхних передних зубов.
— Они в амбаре. Я сказал им, чтобы не включали свет, когда темнеет. Нельзя привлекать внимание силовиков.
— Вы не возражаете, если мы зайдём туда? — спрашиваю я. — Мне очень сильно нужно поговорить с Триной.
— Не вопрос. Только будьте внимательны. Есть тут одна змеюка, рыскающая в округе в последнее время. Но эта змея, наверное, сейчас спит.
У меня по коже пробегают мурашки. Ненавижу змей.
Зейн прочищает горло.
— Змея?
Джон взмахивает рукой.
— А, просто мелкий гремучник, — Джон отталкивается от кресла и подымается. — Вам наверняка больше хочется навестить друзей, чем болтать со стариком вроде меня.
Мы с Зейном следуем за Джонсом к задней двери. Когда он её открывает, я вижу амбар совсем рядом — метрах в двадцати примерно.
— Не пропадай, ладно?
— Хорошо, — отвечаю я.
Джонс закрывает дверь, и мы с Зейном стоим на верхней ступеньке, не решаясь спуститься. Он смотрит на меня, а я смотрю на него.
— Гремучник? — произносит он.
Мысль о том, что Зейн боится не меньше меня, придаёт мне смелости, чтобы пройти по траве до амбара. Я спускаюсь по ступенькам и начинаю идти через двор, Зейн следует прямо за мной.
— Может, с твоей суперсилой ты мог бы убить змею голыми руками, — дразню я его.
Зейн поднимает глаза на меня.
— Я не супермен, ты же знаешь.
— Жаль. Я думаю, ты бы хорошо смотрелся в обтягивающем костюме.
— Ты сейчас… Ты флиртуешь со мной?
Я прижимаю палец к своим губам.
— Тсс, ты это слышишь?
Зейн замирает.
— Что?
— Этот… этот шелест в траве.
Нет никакого шелеста, но мне нравится, что я нашла слабость Зейна. Даже если это его единственный недостаток.
— Это не смешно, — говорит он.
Я смеюсь и иду дальше к амбару.
Зейн ускоряется, поднимая колени как можно выше при каждом шаге, будто это может защитить его от укуса. Он обгоняет меня и, добравшись до амбара, хватает ручку двери и со всей силы тянет на себя.