Весело скалясь на приставленное к горлу острие, щекочущее подбородок, глядя прямо в черные, широко распахнутые, колдовские глаза. Видя, как бьется жилка на шее, слыша, как с перебоями стучит чужое сердце.
Такое нестерпимо лживое в тщетной попытке остаться невозмутимым.
— Ну же, ведьма, — хрипло выдохнув, волк сделал шаг вперед. Девчонка шумно втянула носом воздух, отступая. Пятясь назад и не сводя с него нечитаемого взгляда, как завороженная. Не опуская стилет, крепко держа его в пальцах. — Сделай это. Накажи волка так, как подобает достойному члену ковена. Ну же, ведьма…
Еще один шаг вперед, еще один шаг назад. Воздух вокруг стал почти осязаемым, от разлившегося между ними напряжения, от искрящего желания и тягучей похоти, пополам со злостью и острой, жгучей ненавистью. Кайл шумно втянул воздух носом, довольно жмурясь от сладких, таких знакомых ноток чужого возбуждения.
Их не возможно было упустить, не учуять. Они сильно били под дых и срывали все ограничители подчистую, разрушая до основания чертов хваленый волчий самоконтроль. И видимо что-то такое промелькнуло на его лице, отразилось в диком, хищном взгляде, потому что Мор вздрогнула, отпрянув назад и больно врезавшись спиной в стену. Задев бедром изящный столик и свалив его на пол.
— Хочешь сдохнуть, волчара? Решил спросить меня, как? — ведьма скривилась в злой, циничной усмешке, даже не подумав опустить стилет. Но оборотень чуял, слышал, как бешено бьется сердце девчонки. Видел, как она облизнула пересохшие губы, сильнее стиснув рукоять стилета.
Они оба понимали — волка, дорвавшегося до своей добычи, эта железка не остановит.
— Нет, детка, — пальцы сомкнулись на беззащитной шее блондинки, сжимая горло в крепкой хватке. Второй рукой он перехватил занесенный для удара стилет и наклонился ниже, жарко шепнув прямо в кривящийся рот чертовой ведьмы. — Я хочу тебя трахнуть. А я всегда получаю то, что хочу… Мо-о-ор.
— Да пошел ты, волчара! Понял?! Пошел ты наху… М-м-м…
Это нельзя было назвать поцелуем. Болезненный, мокрый, жаркий. Он был насилием в чистом виде, агрессией и злостью, жаждой и необходимостью одновременно. Кайл целовал свою непокорную ведьму и ловил самый натуральный кайф. Сильнее аконита, лучше охоты и свежей добычи.
Волк довольно рычал, чувствуя чужое сопротивления, ощущая всю ту злость, всю ту ярость, что была в брыкающейся, вырывающейся женщине. Его женщине. И плевать, что от стилета останутся отметины на плечах и спине, плевать, что добыча не желает сдаться на милость победителя и пытается то укусить, то ударить, то проклясть. Хотя…
Что мешает ответить ему тем же?
Первая метка расцвела на ее подбородке. Остром и вздернутом вверх, в нелепой попытке уйти от прикосновений. Вторая украсила тонкую шею, со следами его пальцев на коже. Проведя носом по плечу девушки, он вдохнул пьянящий аромат и отвлекся. Всего на пару секунд, но этого хватило, чтобы получить удар маленьким, крепким кулаком в челюсть. Кайл растянул губы в ухмылке, вновь перехватив ее руки, и слизнул каплю крови с разбитой губы. Чтобы наклонившись ниже, тихо, почти нежно протянуть, сжимая тонкие запястья до боли, до наливающихся синяков:
— И это все на что ты способна, Мо-о-ор? Я разочарован…
Наверное, это было сказано зря. Наверное, стоило продолжить ломать не такое уж и ярое сопротивление, лаская знакомое до последнего шрама и изгиба тело, плавясь в этом обоюдном наслаждении. Но волк не заметил, когда ведьма застыла в его руках, закрыв глаза и стиснув пальцы в кулаки так, что побелели костяшки. Не увидел, как проступили цепочки рун, словно нехотя расчерчивая светлую, бледную кожу, переплетаясь и соединяясь в колдовские узоры. Как они вспыхнули, наливаясь первозданной, стылой тьмой.
Волку на это было наплевать. Он тонул в собственном желании, плавился от разрывающих, противоречивых эмоций и понимал, что сошел с ума, окончательно и бесповоротно. И не имел, в общем-то, ничего против. Если это самое безумие будет одно на двоих.
Между ним и чертовой, упрямой, вредной девчонкой. Ведьмой. Его ведьмой!
Заурчав от удовольствия, Кайл прижался поцелуем к чужому плечу, ставя еще одну метку. Болезненно застонав, когда яркая, обжигающая, ледяная магия ударила исподтишка, в спину. Черные жгуты заклинания взметнулись вверх, отрывая его от застывшей на месте ведьмы, спеленав его по рукам и ногам, сжав в стальных тисках своих объятий. Монтгомери попытался рвануть вперед, разорвать путы, но лишь нелепо покачнулся и рухнул на спину, беспомощно рыча и дергаясь всем телом.
— Отпусти меня! — наконец, устав кататься по полу, зло рыкнул волк, сверкая глазами на Мор.
— Нет.
Ее голос был спокойным, даже нежным, полным какого-то болезненного равнодушия. Медленно открыв глаза, Морган оттолкнулась от стены и присела на корточки, поднимая валявшийся у ее ног стилет. Острое, тонкое лезвие ловко скользнула между пальцев блондинки, очертив почти правильный круг, да так и застыло, острием вниз.
Волк дернулся еще раз, напрягся всем телом, пытаясь разорвать заклинание. И рвано выдохнул, откинув голову назад, хрипло выдохнув. Он скорее почувствовал, чем услышал, как ведьма подошла ближе, возвышаясь над ним, глядя сверху вниз пустым, не читаемым взглядом.
— Ну же, детка… Отпусти меня, — он едва ли не мурлыкал, улыбаясь безумно и пьяно. И совершенно, вот ни капли не боялся того, что может случиться.
Нет, волк хотел бы испытывать хоть что-то кроме всепоглощающей страсти, бесконечного возбуждения и трепетного желания. Но не получалось, не-а.
Мор криво, холодно улыбнулась, переступив одной ногой через него и медленно, одним плавным, охуенно соблазнительным движением встав на колени и усевшись ему на живот. Провела кончиками пальцев по его щеке, скользнула ногтями по груди, собрав в комок ворот футболки.
— Нет, — беззвучно выдохнула ведьма, сверкнув глазами. И замахнулась рукой, сжимающей стилет. Целясь точно в сердце волка, не имеющего ни сил, ни желания сопротивляться.
20
«У тебя нет выбора Мор. Ты должна решить эту проблему. Или ее решу я!»
Голос сестры эхом бился в голове, отдаваясь в висках. Стиснув зубы, я подняла руку выше, сжимая второй ворот чужой футболки. До треска рвущейся ткани, до боли в побелевших костяшках. И нет, мои пальцы не дрожали, сжимая стилет, а сердце…
«У тебя нет выбора, Мор. Ты должна решить эту проблему. Или ее решу я!»
Сердце, еще секунду назад бившееся так размеренно и безразлично, дрогнуло, пропуская удар. Всего на секунду, на какое-то отвратительное мгновение. Но этого хватило, чтобы я застыла, сжимая нагретый металл, и не смогла отвести взгляд. Я смотрела на грубые, мужественные черты лица, на беззащитно подставленное горло, на изогнутые в широкой, едкой насмешке пухлые губы…
Я смотрела жадно, дико, собственнически. И получала точно такой же взгляд в ответ. Не имея ни сил, ни желания противиться приятной дрожи, прошившей от макушки до кончиков пальцев на ногах, чувствуя, как внутренности скручивает от животного желания.
«У тебя нет выбора, Мор…»
— Блять, — это все, что я могла сказать, осознавая для себя один простой, но очевидный факт. И выплюнула, предательски зажмурившись. — Не-на-ви-жу… Как же я тебя ненавижу… Волчара!
Коротко всхлипнув, я сильнее сжала ткань футболки, дернув ее на себя. И совершила свою самую большую ошибку в этой и нескольких следующих жизнях. Я впилась грубым, жестким, злым поцелуем в кривящийся в усмешке рот. Не замечая, как и когда выпал из ослабевших пальцев чертов стилет, а магия развеялась, развязывая руки одному конкретному оборотню окончательно и бесповоротно.
Мои пальцы зарылись в его темную, непокорную шевелюру, больно дергая мягкие прядки. Чужие ладони по-хозяйски скользили по бедрам вверх, сжимая мою задницу и беспардонно забираясь под край скромных шелковых шортиков. А я дурела, откровенно дурела от его прикосновений, от утробного рыка, вибрировавшего где-то в широкой, твердой груди. От поцелуев укусов и бесконечной войны за доминирование. От хриплого, тяжелого дыхания оседающего на коже и привкуса крови на языке, потому что…
— Волчара, когда ты успел прокусить мне губу?
— Это все, что тебя волнует, сладкая? — он тянул гласные, глядя на меня насмешливо и совершенно безумно. Так, что между ног стало нестерпимо горячо и влажно, а тонкий пеньюар неприятно льнул к коже, раздражая одним фактом своего существования.
Острые когти легко вспороли тонкую ткань, разрывая дорогой шелковый комплект в клочья, пройдясь в наглой, острой ласке по моей обнаженной спине.
— Ты нарываешься, волчара, — я хрипло хохотнула, дернув недовольно рыкнувшего альфу за пряди волос. Откровенно и бесшабашно провоцируя волка на агрессию. Томно прогибаясь в пояснице и плавно скользя по напряженному члену, так восхитительно ощущавшемуся даже сквозь грубую ткань джинсов.
«У тебя нет выбора, Мор. Ты должна…»
Тряхнула головой, прогоняя ненужные мысли и воспоминания. Как-то упустив тот момент, когда волк вывернулся, легко прижимая меня к полу всем своим телом. Горячее дыхание обожгло ухо, вызывая новую дрожь во всем теле от прикосновения теплых, ласковых губ к шее. Мужчина хмыкнул, переплетая наши пальцы и сжимая мои ладони до боли, пригвоздив их к полу и не давая пошевелиться.
И выдохнул, с оттенком животного рыка, глядя на меня не мигая:
— А ты меня бесишь, ведьма. И у нас это самое взаимное чувство, детка…
Мой довольный смех оборвал хриплый, жалобный стон. Острые клыки вошли в кожу легко, как нож в масло, прокусив до крови и ставя очередную метку. Посылая по телу волну сильного возбуждения и горько-сладкого желания, оседающего вязким привкусом на языке. Того самого, что невозможно было терпеть и невозможно утолить простым, случайным сексом, без обязательств и имен.
— Моя…
Вдох-выдох. Прямо в губы, глядя глаза в глаза, сжав пальцами мои запястья до боли и синяков. И все что я могу, это покорно подставлять беззащитное горло, подчиняясь и проклиная себя за эту чертову слабость.
И да, я пыталась. Я пыталась доказать себе и блядскому волку, что между нами нет ничего. Так, разовый трах на одну жаркую ночь, не больше и не меньше. Что меня не интересует эта предательская страсть, что от его мягкого, бархатного шепота, пробирающего до костей, до самого нутра не коротит разум. А от запаха зверя, этого чистого, ничем не оттененного мускуса, с примесью сладкой свежей крови и терпкостью теплого, осеннего леса, подгибаются колени и отключается инстинкт самосохранения у всяких наивных дурочек… Но не у меня. Точно нет.
Определенно нет.
— Моя маленькая, сладкая Мо-о-ор…
Я широко, шало улыбнулась, с силой проводя ногтями по его широкой спине. Оставляя глубокие царапины на смуглой, горячей коже.
— Как много слов, волче… Как мало дела… — я выгнулась, закусив губу и зарываясь пальцами в непослушные темные пряди. Коротко хохотнула и впилась в губу очередным влажным, долгим, невыносимо пошлым поцелуем.
Ярость? Ненависть? Злость? Долг и выбор?
Да в Бездну все это! Только страсть, обоюдная и всепоглощающая. Сжигавшая дотла кислород в наших легких, в обжигающем дыхании — одном на двоих. И никаких глупых доводов разума, логичных причин или связных мыслей. Ни-че-го. Кроме нас двоих, инстинктов и эмоций. Когда не знаешь, где заканчиваешься ты и начинается твой партнер, да и…
Кого это волнует?
Первый толчок оказался неожиданным. Утонув с головой в мареве томных, тягучих ласк, я опять упустила тот момент, когда щелкнула пряжка ремня, а в следующую секунду Кайл заполнил меня одним медленным, сильным движением. И, прижавшись губами к моему уху, насмешливо протянул:
— Ну что, детка? Поехали?
Ядовитый ответ так и просился с языка, и я даже открыла рот, намереваясь высказаться. Но вместо едких, колючих слов с губ сорвался жалобный стон. Потому что это животное легко прошлось языком по особому местечку под линией челюсти, прочертив влажную дорожку до выступающих ключиц. Посылая электрический разряд удовольствия по телу, заставляя меня дрожать и хныкать, умоляя о большем.
В который уже раз засовывая свою гордость далеко и глубоко. Впиваясь ногтями в поджарый бок, вычерчивая на влажной от пота коже замысловатые узоры. И поддаваясь на каждый толчок, снова и снова. Теряя голову окончательно и бесповоротно, целуя зло и сильно этого невыносимого, упрямого, деспотичного волка.
Своего волка. И хрен я кому-то его отдам. А о том, что творится в этом долбанутом на всю голову городе, полном всякой сверхъестественной херни я подумаю завтра. Если это все еще будет актуально.
— Еще… — мой шепот тонет в окружающей тишине, нарушая хрупкое, мучительно-сладкое наслаждение. Медленное и такое плавное, что хочется крикнуть, ударить, причинить боль нагло и самодовольно ухмыляющемуся Кайлу. — Ну же!
— Скажи… Скажи это, — его голос так и сочился предвкушением. Волк смотрел на меня насмешливо, самодовольно и так откровенно нагло, что будь мы в другой ситуации…
А впрочем, какого хера?!
Облизнув пересохшие губы, я ухватила его за шею, заставляя наклониться ниже. Скользнув языком по кромке уха, я протянула, провоцируя своего хищника:
— Мне найти другого волка? Сильнее, лучшее, выносливее?
Громогласный, злобный рык гулким эхом прокатился по квартире, отдаваясь вибрацией в моей груди. Я засмеялась, откинув голову назад и раскинув руки в сторону, глядя прямо в дикие, желтые глаза. Нарываясь так откровенно, что это было даже неприлично.
Чтобы тут же забыть обо всем на свете, когда меня резко перевернули, заставив встать на колени и прижимая за шею грудью к полу. И все, что я успела, это сделать один единственный вдох, после чего в голове не осталось ни единой связной мысли. Только сильнее, резкие, быстрее толчки. Боль от укусов, капли крови на идеальном паркете. И накрывающее с головой, слепящее, невероятное наслаждение, рассыпавшееся белыми искрами магии вокруг. Такое сильное, такое искреннее, что я бессильно рухнула на пол, тяжело дыша и не имея ничего протия сильных, крепких рук, прижимавших меня к горячему телу оборотня.
Я лишь сыто, лениво улыбнулась, едва ли не мурча от осторожных, бережных прикосновений языка к мелким царапинам от когтей. И позволила себе закрыть глаза, греясь в объятиях мужчины.
Своего мужчины. Своего волка. Своего…
21
Волк — это не только когти и клыки. Это инстинкты, заключенные в теле человека, не обремененные понятием морали и общепринятых норм.
Кайл это знал всегда, принимал как само собой разумеющееся. И ревностно охранял территорию, вгрызаясь в глотку каждому, кто пытался оспорить его право на власть и стаю. Он тренировал бет, гонял заблудших чужаков-омег и ставил безопасность стаи и логова выше всего. Не особо церемонясь с теми, кто пытался противостоять воле и приказу альфы.
Широко зевнув и лениво потянувшись, мужчина перевернулся на спину, притягивая крепко спящую девушку к себе поближе. Цепко сжимая ее в собственнических, крепких объятиях. А та, совсем по-кошачьи потерлась щекой о его грудь и вольготно закинула на него сначала руку, а затем и ногу, прижимаясь теснее.
— Ведьма, — беззлобно хмыкнул Монтгомери, невесомо пройдясь пальцами по взъерошенным светлым волосам. И прикрыл глаза, сдаваясь и признавая, что здесь, рядом с вздорной, упертой девчонкой он…
Дома. Его зверь не хочет куда-то бежать, не рвется с цепей самоконтроля. Его не тянет искать приключений или драться до вкуса сладкой крови на языке. Он не стал дрессированным, ручным песиком на побегушках, нет. Но все чаще хотелось просто сидеть у дивана, закрыв глаза и наслаждаясь ощущением тонких пальцев, мягко перебирающих волосы на затылке. Вдыхая полной грудью пряный аромат чертовки, тесно переплетавшийся с его тяжелым, звериным запахом. Отметившим ее раз и навсегда, недвусмысленно намекая каждому, кому принадлежит эта проклятая ведьма.
— Моя ведьма, — тихо выдохнул, Кайл, даже не пытаясь понять, когда и как в нем взыграл долбанный инстинкт гнездования. Зачем? Он и его зверь это одно целое, и если волк настойчиво заявляет что эта халупа их логово, значит, так оно и есть.