- Катя, что это?! - Леоновский моментально преодолел расстояние между ними, задрал рукав Катиной одежды и теперь с ужасом смотрел на многочисленные ссадины и синяки на нежной коже. Они уже заживали, но от этого выглядели не менее жутко.
- Катя, ответь! - Игорь почти срывался на крик; непонимание происходящего буквально душило его, а молчание Кати добивало окончательно.
А капитан совсем не собиралась ничего объяснять. Без сил опустилась на стул и закрыла руками лицо.
- Игорь… нет… я не могу… - глухо проговорила она. Слезы подступали к глазам; легкие словно сдавило; она задыхалась.
- Расскажи, просто расскажи мне все. - Леоновский опустился рядом с ней, попытался обнять. Но Лаврова тут же сбросила его руки и с трудом повторила:
- Я не могу… Уходи, Игорь, пожалуйста…
Игорь резко поднялся и пошел к выходу. Обернувшись, довольно сухо произнес:
- Если передумаешь - звони.
Катя не ответила. Отстраненно прислушивалась к его удаляющимся шагам по направлению к прихожей. И только услышав, как хлопнула дверь, со страхом осознала, что осталась одна. От понимания того, что так и должно было случиться, что сама попросила его уйти, легче не становилось. Один из близких людей ушел, оставив ее наедине с болью. Кто будет следующим?
========== Часть 4 ==========
Возвращаться в квартиру, когда-то казавшуюся родной, было тяжело. Леоновский давно считал своим домом Катину квартиру, такую уютную, привычную, где, он знал, Катя всегда его ждет. Ждала. Раньше. А теперь попросила уйти и вряд ли захочет, чтобы он вернулся…
Игорь прошел на кухню, достал из бара бутылку коньяка. Плеснул немного в фужер, выпил залпом, как водку. Потер руками лицо, пытаясь сконцентрироваться. Но все мысли сосредоточились на том, что он увидел. Почему Катя ничего не захотела объяснять? Почему их отношения начали обрушиваться со скоростью снежной лавины, ломаться незаметно, но стремительно? Что вообще происходило с Катей в последнее время? И как он мог не заметить ее странного состояния, не заметить, как она изменилась? Почему он решил, что дело всего лишь в “угасании” чувств, помноженном на постоянную усталость и занятость обоих? А ведь все намного, намного сложнее. Что-то мучит ее, что-то заставляет отдалиться, закрыться от него. Но что? Игорь поклялся себе, что обязательно узнает, в чем дело, постарается помочь.
Вот только нужно ли ей это?
***
Рабочий день давным-давно закончился, а Чиглинцев все еще сидел в управлении. Папка с делом; чашка крепкого кофе - чтобы прогнать сонливость, собраться с мыслями. Но получалось не очень. Вновь перечитывая материалы, майор все больше проникался этим делом, все тяжелее ему было рассуждать отстраненно. Не давала покоя мысль, что Катя, его Катя, тоже могла погибнуть, стать одной из “потерпевших”. Эта мысль казалась чудовищной; невозможно было воспринимать гордую, уверенную в себе Лаврову, в то же время такую хрупкую и нуждающуюся в защите, как очередную жертву маньяка. Такого просто не могло случиться; с кем угодно, только не с ней!
Чиглинцев в десятый, наверное, раз посмотрел на телефон, испытывая непреодолимое желание позвонить Кате, убедиться, что все в порядке. Но при взгляде на часы охватило сомнение: что, если она уже спит? Причем, может быть, даже не одна. Эта мысль больно кольнула майора, но он тут же отогнал ее. Совсем не время для такой мелочи, как ревность, и какая разница, кто сейчас рядом с Катей - он или Леоновский? Главное, что она не одна, что кто-то может поддержать ее, помочь, облегчить страдания…
Михаил решительно придвинул к себе телефон и набрал такой знакомый номер. Череда гудков послужила ответом. Сердце похолодело от неприятного предчувствия, и майор снова набрал номер. Но ответа опять не последовало.
***
Телефон звонил громко и непрерывно, но Катя, казалось, не слышала. Она бессмысленно смотрела в одну точку, совершенно не воспринимая настойчивый звон, как будто он совсем не относился к ней. Лавровой было все равно, кто так взволнованно вновь и вновь набирает ее номер. Так же безразличен ей был холод кафеля, к которому она прислонилась спиной. Так в последнее время бывало часто: она просыпалась посреди ночи, чувствуя, что задыхается от воспоминаний, которые вновь и вновь возвращались в кошмарах. С трудом поднималась и шла в ванную, тщетно стремясь смыть обжигающей водой впитавшуюся в кожу грязь. Вновь возвращалась в постель, ненадолго засыпала… И все снова повторялось. А утром она, измученная и невыспавшаяся, отправлялась на работу, надевая маску спокойной и хладнокровной леди, которую практически невозможно выбить из равновесия…
Катя с трудом поднялась с ледяного пола. Голова кружилась от слабости; казалось, еще немного, и она упадет в обморок. Неудивительно: почти бессонные ночи, усталость, вечная “игра на публику”… Все это выматывало так, что, казалось, скоро наступит предел. Предел эмоций, чувств, сил. Она или сойдет с ума, или настолько свыкнется со случившимся, что станет воспринимать это как не имеющее к ней никакого отношения. Впрочем, в последнее Кате верилось слабо.
Очередной звонок настиг Лаврову на пути в спальню. Преодолев себя, капитан сняла трубку и тихо ответила:
- Алло.
- Катя, все в порядке? - Взволнованный голос Чиглинцева отдался в сердце какой-то теплой волной. Он переживает за нее, он готов звонить ей даже ночью, чтобы быть уверенным, что с ней все хорошо… - Может, я приеду?
- Приезжай, - еле слышно проговорила она и судорожно вздохнула. - Пожалуйста, Миш, приезжай…
- Сейчас буду.
Катя сжала пальцами трубку, вслушиваясь в размеренные гудки и чувствуя, что ей стало физически легче. Мишка, родной, верный Мишка не оставил ее, он готов мчаться к ней среди ночи, чтобы хоть немного помочь. От понимания этого на душе становилось тепло, все страхи словно растворялись в ощущении заботы, отходили на второй план. И Катя ни за что бы не призналась, что Чиглинцев теперь для нее дороже Игоря, с которым, как ей недавно казалось, у них идеальные отношения. Но так получилось, что Миша знает о ней гораздо больше, чем Леоновский, знает то, о чем стыдно даже думать, не то что рассказывать. Именно Чиглинцеву удается вести себя с ней так, чтобы лишний раз не тревожить ее память; но в то же время он, зная про ее тайну, относится к ней с такой заботой и пониманием, какие вряд ли может дать кто-то еще, даже любящий не менее сильно.
- Ну и холод у тебя, - принялся выговаривать майор, закрывая распахнутые настежь форточки. - Заболеть хочешь?
Катя молча наблюдала за другом, ощущая почти умиротворение от одного его присутствия, от того, что он беспокоится за нее.
Чиглинцев подал ей чашку горячего чая, заботливо поправил плед. Сейчас Лаврова казалась ему маленькой беззащитной девочкой, которой так нужны его поддержка и внимание. Он изо всех сил старался ее отвлечь, говорил о деле, хотя очень боялся напомнить ей о том, о чем она хотела бы забыть. Но Лаврова, казалось, снова стала прежней, снова могла рассуждать, не думая о личном. А для этого нужно было только одно - присутствие рядом майора…
- Ладно, Кать, я поеду, поздно уже. - Больше всего ему не хотелось оставлять Лаврову одну, но он понимал, что его желание остаться абсолютно неуместно.
Катя вздрогнула. Она опять останется одна? Нет, это невозможно, она же сойдет с ума!
- Миш… - с трудом произнесла она, чувствуя, что еще немного, и из глаз хлынут слезы. - Миш, пожалуйста, останься…
- Кать…
Она смотрела на него таким умоляющим взглядом, с такой надеждой и болью, что майор не мог ответить отказом. Понимал, что это слишком двусмысленно; что это может окончательно разрушить Катины отношения с Леоновским; что не следует поддаваться эмоциям, ведь потом может быть очень больно. Но и оставить Лаврову одну он не мог.
Катя впервые за долгое время заснула сразу, спокойно и без изматывающих снов. По-детски сжимая ладонь сидевшего рядом Чиглинцева, она чувствовала себя в полной безопасности, словно он был верным ангелом-хранителем, который всегда защитит, не допустит беды. И Катя даже не отдавала себе отчета, что мечтает, чтобы так было всегда. Но возможно ли?
========== Часть 6 ==========
Это утро разительно отличалось от предыдущих. Лаврова впервые за долгое время чувствовала себя выспавшейся и отдохнувшей, а мир за окном, вопреки обыкновению, не вызывал отвращения. Непривычно…
- Доброе утро, Миш.
И совсем не кажется странным его присутствие в этой квартире, на этой кухне, за этим столом. Кажется, так было и будет всегда. Хотелось бы. Только вряд ли возможно. От понимания этого к горлу внезапно подступает комок, на глазах выступают вроде бы беспричинные слезы.
- Катюш, ты что?
- Нет, ничего. - Слезинки торопливо стерты со щеки. Всего лишь минутная слабость.
- Ты извини, что я вчера…
- Ты что, всерьез думаешь, что я мог тебя оставить? - Во взгляде Чиглинцева смешались обида и недоумение. Он не представлял, как Катя могла допустить подобную мысль.
- Миш, я же понимаю, что не имею права…
- Так, Лаврова, - опять перебил майор, перейдя на строгий тон, - хватит говорить глупости. Допивай кофе и поехали, скоро рабочий день начнется.
Катя не могла не восхититься способностью Чиглинцева так легко угадывать, что ей необходимо в каждый данный момент: дружеское участие или отвлеченность, понимание или строгость. Он как будто был настроен с ней на одну волну, будто лучше ее знал, в чем она нуждается.
- Поехали, - улыбнулась Катя, поднимаясь. Улыбка впервые получилась искренней, а не натянутой или по-актерски наигранной.
Чиглинцев помог Кате надеть плащ и на мгновение замер, не желая выпускать ее из этих недо-объятий. Лаврова тоже застыла, чувствуя, как сердце вдруг почему-то бешено забилось в груди, точно пойманная бабочка. И внезапная мысль, показавшаяся даже страшной, оглушила капитана. Она становилась зависимой от друга, зависимой от его присутствия или не присутствия рядом, от его внимания, от его заботы. Страшно было даже не оттого, что чувствовала себя слабой, а от понимания, что ее чувства к давнему другу могут перейти за грань дружеских. Пока это удавалось контролировать, но надолго ли хватит выдержки?
***
После лекций курсанты во главе с Лавровой собрались в кафе, чтобы обсудить дело, которое каждый воспринимал довольно-таки тяжело. Все-таки жестокое убийство молодой девушки, их сверстницы, не могло восприниматься студентами всего лишь как задачка на логику.
- Сорок ножевых, ядрен компот! - не сдержался Ваня. - Да я б этого гада…
- Тихо, Шишкарев! - повысила голос куратор, хотя сама чувствовала себя далеко не лучшим образом. Может, она зря согласилась взяться за это расследование?..
- Эмоции делу не помогут, - уже спокойнее заговорила она. - Так, что вам удалось выяснить?
- Никаких подобных происшествий по сводкам не проходило, - отчитался Миско. - Так что тут одно из трех: либо мы что-то упустили, либо это первая жертва, либо это не маньяк.
- Ну ничего себе “не маньяк”! - взвился Саблин. - Ты считаешь нормальным человека, который…
- Саблин, сядьте! - осадила его капитан.
- Под “не маньяком” я имел в виду личность, склонную к садизму, - невозмутимо пояснил Виталя. - Если маньяк убивает потому что в его голове засела какая-то навязчивая идея, например, возомнил себя вершителем правосудия, то садист, как вы понимаете, убивает для собственного удовольствия. Садисты, как и маньяки, хорошо маскируются, заподозрить их зачастую очень сложно…
“Это уж точно”, - невесело подумала Катя и резко оборвала занудную речь курсанта:
- Достаточно, Миско. Что со знакомыми Светланы? У кого-нибудь есть дом неподалеку от Кусково?
- Нет, по крайней мере нам не удалось установить, - со вздохом ответила Варя.
- Надо устанавливать. - Получилось несколько раздраженно, все-таки эмоции вырвались наружу. - Судя по тому, что известно о Грачевой, она не была девушкой легкомысленной, так что вряд ли отправилась бы неизвестно с кем непонятно куда. Так что пройдитесь по второму кругу, если по знакомым ничего, ищите у знакомых знакомых, всех родственников, не знаю, кого еще…
- Ясно, - вздохнул Саблин, поняв, что никакого экшена не предвидится, только скучная рутина.
- Кстати, а где Никишина?
- Ну где же ей быть? - усмехнулся Денис. - К Чиглинцеву помчалась…
Катя вздрогнула, вдруг ощутив, как ей неприятно это слышать. Советовала Мишке разобраться в себе, а сама?.. Еще друга ревновать не хватало…
***
Марина сидела в кабинете Чиглинцева, бесцельно листая дело Грачевой, которое выучила почти наизусть и которое неприятно напомнило ей о событиях пятилетней давности. То, о чем она предпочла бы не вспоминать… Похоже, права была Лаврова, демоны памяти оказались сильнее, потому что воспринимать это дело отвлеченно Никишина не могла. “Интересно, если бы Лаврова очутилась в подобной ситуации, как бы она смогла справиться с собой? Уж вряд ли бы призывала бороться со своими страхами”, - хмыкнула курсантка и, закрыв папку, положила ее на край стола в стопку других. Ждать Чиглинцева было бессмысленно, он теперь вряд ли вернется в отдел, зная, что здесь находится она. Марина резко поднялась, задев локтем стопку бумаг, которые тут же разлетелись по полу. Марина наклонилась за одним из листов да так и замерла. Она держала в руке не что иное, как заключение по делу о смерти их преподавателя криминологии Нила Александровича Рокотова. Торопливо пробежавшись глазами по строчкам, Никишина подобрала остальные листы и, вернувшись на место, принялась внимательно изучать их.
Спустя несколько минут девушка буквально выбежала из отдела и, поймав такси, добралась до указанного в деле адреса. Марина и сама не понимала, что хочет найти в квартире погибшего преподавателя, что заставило ее, не имея никаких оснований, отправиться туда…
Спустя час Никишина вышла из подъезда, победно улыбаясь. В ее сумочке лежало оружие, способное непоправимо разрушить всю жизнь капитана Лавровой.
A la guerre comme a la guerre.
***
Из дневника Рокотова Нила Александровича, майора полиции, преподавателя криминологии в Университете МВД; садиста и убийцы.
(без даты)
Сегодня я встретил ее. Еще одну, так похожую на мою наивную Олю. Тоже блондинка. Самое смешное - в погонах. Трудно представить более нелепое сочетание. Погоны должен носить только тот, кто этого достоин. Вряд ли глупую златовласку можно считать достойной звезд на кителе. Хотя, стоит признать, форма ей к лицу…
(вновь без даты)
Опять поцапался с Лавровой. Невероятно забавляет эта игра “кто кого ехидней”. Даже странно, как в первую встречу мог принять ее за безобидную дурочку. Наверное, стереотип, что бабы - дуры, а блондинки тем более. А вот Екатерине Андреевне посчастливилось ни разу не показать свою глупость. К тому же язвит и хамит она отменно.
(опять без даты)
Сдерживаться все труднее. Опять возвращается то, что было с Олей. Порой мне кажется, что я ненавижу Лаврову; порой меня тянет к ней как магнитом. Плохой признак. Все чаще ловлю себя на планах того, как… Нет, нельзя об этом думать. Хотя очень хочется. Все-таки в садизме есть что-то невероятно притягательное…
(последняя запись: 15 мая 2013)
Ну что ж, я проиграл в борьбе с собой. А может, выиграл? Смог осуществить все, чего так хотелось. Только теперь понял, как ошибался, сравнивая Лаврову с Ольгой. Ничего общего. Та - наивная, доверчивая дурочка. А Лаврова… Услышал, как кто-то назвал ее Железной леди. Самое точное определение. Даже сейчас такой осталась. Даже когда просила отпустить. Нет, не просила - требовала, как самая настоящая леди. Ни о чем не умоляет. Только смотрит с ледяной ненавистью. Кажется, готова меня голыми руками задушить. Особенно забавляла ее реакция, когда рассказал ей про Олю. И еще про одну. Впрочем, разве я виноват, что у той и другой оказалось слабое сердце?..
Еще интересно наблюдать, как она пытается подняться, когда освобождаю ее от веревок. Вот только сил не хватает, падает в обморок. Надеюсь, сердце у нее покрепче.