Наконец-то мне попался достойный противник. Вот только немного страшно: а что, если в этот раз я проиграю?
Комментарий к
Автор не удержался и выставил обожаемого многими господина Рокотова самым настоящим маньяком. Надеюсь, его поклонники меня простят :D
========== Часть 7 ==========
- Екатерина Андреевна, мы нашли! - В аудиторию с радостным воплем ворвался Саблин. - У этого Потапова, точнее, у его тетки, есть дача возле Кусково! Екатерина Андреевна, его надо брать!
- То, что установили, это хорошо. А теперь сядьте и успокойтесь, - сухо ответила на пламенную речь капитан.
- Да как, Екатерина Андреевна? Может, он уже бежать собирается! Брать его надо!
- Сядьте! - повысила голос Лаврова.
Саблин опустился на стул, недоуменно глядя на куратора.
- “Брать”, как вы выражаетесь, мы никого не будем. Во-первых, наличие дома недалеко от места убийства - это не улика. А во-вторых, если вы забыли, мы всего лишь помогаем следствию, прав кого-либо допрашивать, а тем более задерживать, у нас нет.
- Но, Екатерина Андреевна… - попытался возразить на отповедь курсант.
- Никаких “но”. Мы с майором Чиглинцевым только уточним у Потапова некоторые детали, а дальше посмотрим. И я запрещаю вам лезть со своей самодеятельностью. Это приказ. Не забудьте передать его остальным.
Саблин уныло поплелся к выходу, огорченный, что самое интересное в расследовании опять проходит мимо.
***
Стук сердца в тишине кабинета казался оглушительным. “Тук-тук-тук”, - отдавалось в висках. Воздух, казалось, был пропитан электричеством, и дышать было трудно. Мысли путались. Марина вцепилась пальцами в столешницу, пытаясь не выдать дрожь. Решиться. Она должна была решиться. Именно здесь и сейчас. Другого шанса может не быть.
- Михаил Львович… - Получилось тяжело и взволнованно, вся привычная уверенность исчезла, словно растворившись в пространстве.
- Да, Марина? - Чиглинцев взглянул невнимательно, словно успел забыть о ее присутствии здесь.
Никишина нервно вздохнула, словно перед прыжком в воду, и, подавшись вперед, положила руки на плечи майора. Он даже не успел ничего сказать - Марина накрыла его губы своими, не позволяя возразить, отстраниться, воспротивиться ей. Поцелуй был жарким, уверенным, настойчивым, словно Никишина надеялась подчинить майора себе, надеялась вытравить из его сердца любовь к Лавровой, надеялась, что этот поцелуй изменит все, буквально все в их отношениях. Наивно.
- Я, наверное, невовремя?
Курсантке в первое мгновение показалось, что она ослышалась. Не могло это чудесное мгновение, о котором Марине так мечталось, быть прервано так грубо, да еще не кем-нибудь, а Лавровой.
- Кать, Катюш, подожди! - Чиглинцев догнал ее в коридоре, развернул к себе, на мгновение поразившись странному взгляду подруги. Ему показалось, или в ее глазах мелькнуло что-то, похожее на ревность и горечь? Но в следующую секунду лицо капитана приобрело свое обычное холодно-спокойное выражение, и голос тоже был совершенно ровным.
- Извини, что помешала.
Лаврова сама удивилась вспышке эмоций, охватившись ее, когда увидела целующихся Чиглинцева и Марину. Катя не могла объяснить непонятное чувство не то обиды, не то ревности, которое словно молнией поразило ее. Правда, почти сразу прошло, но осадок остался.
- Кать…
- Я вообще-то хотела съездить к Потапову этому, но если ты занят…
- Да не занят я! Поехали.
***
- Да, это я ее убил! Я! - нервно выкрикнул Потапов, едва услышав вопрос о даче. Сцепил пальцы и заговорил зло, разгоряченно:- Я ведь любил ее, любил…
- И поэтому издевались над ней два дня подряд, - с трудом произнесла Катя, испытывая желание очутиться как можно дальше отсюда. Слишком сильно это все напоминало ее случай.
- Она сама виновата. Сама, - словно заклинание твердил убийца, бессмысленно глядя в одну точку. - Она сама со мной поехала. Поверила, дура, что извиниться хочу…
- И убила она себя тоже сама, - Чиглинцев с трудом подавил желание заехать кулаком в эту холеную рожу.
Потапов не ответил, словно впал в кому.
- Ну вот, Катюш, с помощью твоих орлов распутали это дело, - улыбнулся Чиглинцев, когда они с Лавровой вышли на улицу, с удовольствием вдыхая свежий воздух, которого так не хватало в квартире преступника.
Капитан только рассеянно кивнула в ответ, погруженная в свои мысли.
- Может, отметим? Ну, как раньше? Кать?
- Что? Нет, Миш, извини, в другой раз. Отвезешь меня домой?
***
Звонок в дверь раздался весьма неожиданно. Катя даже не могла сообразить, кто мог навестить ее. Мама уехала отдыхать, Игорь вряд ли пришел бы после того, как она попросила его уйти и не отвечала на звонки. Чиглинцев? Курсанты?
- Екатерина Андреевна, мне нужно с вами поговорить.
На пороге стояла Никишина, причем с таким выражением лица, будто собиралась отвоевывать у Кати самое дорогое. Хотя на самом деле так и было.
- Проходите, - немного замешкавшись, Лаврова все же посторонилась, впуская курсантку в квартиру и задала первый пришедший в голову вопрос: - Что-то случилось?
- Пока нет, Екатерина Андреевна. Пока, - сделав акцент на этом слове, Никишина достала из сумки тонкую тетрадь и протянула ее куратору.
Капитан наугад открыла ее и пробежала глазами по строчкам. “…мне попался достойный противник…”
Катя подняла глаза от дневника и тихо спросила:
- Откуда это у вас?
- Просто мне хватило сообразительности обыскать квартиру Нила Александровича. Удивляюсь, как вам это в голову не пришло? Зато теперь многое становится понятно. И где вы пропадали те три дня, и почему внезапно взяли отпуск, и отчего на похороны Рокотова не пришли. Надо же, как удачно подстроили короткое замыкание. Пятерка по физике была?
Капитан вздрогнула. Слава богу, Марина ничего не знает о роли Михаила в этой истории. А если узнает, если догадается о чем-то?
- Что вы хотите? - с трудом спросила Катя и, отойдя к окну, прислонилась лбом к стеклу, пытаясь привести в порядок мысли, избавиться от тяжелых, невыносимых воспоминаний.
- Я хочу, чтобы вы оставили Мишу в покое! - не сдержавшись, Марина почти перешла на крик. - Вы просто пользуетесь его любовью, вам просто удобно, что рядом есть верный друг, который на все готов и ничего не требует взамен. Очень удобно, не правда ли?
- Вы ошибаетесь, - покачала головой Катя. - И потом, вы что, будете бороться со всеми знакомыми Чиглинцева?
- А меня не волнуют все, - уже спокойней ответила Никишина. - Я просто хочу, чтобы он…
- Чтобы он принадлежал вам безраздельно, чтобы не видел никого и ничего кроме вас. Это так по-детски. И вряд ли возможно.
- А я сделаю невозможное, - усмехнулась курсантка и убрала дневник Рокотова в сумку. - Я добьюсь своего.
- Кажется, теперь я понимаю, - задумчиво произнесла Лаврова. - Теперь я понимаю, почему именно Миша. Вы ведь пережили то же самое, что и я.
Марина вздрогнула. Только сейчас она вдруг осознала, что именно было написано в дневнике преподавателя-убийцы. Только сейчас поняла, какой ужас пришлось пережить куратору. А ведь при первом прочтении она совсем не задумывалась об этом. Марину волновало только то, что она нашла оружие против Лавровой, об остальном курсантка даже не беспокоилась. И только когда Лаврова напомнила ей о том, что Марине пришлось пережить несколько лет назад, Никишина в полной мере ощутила испытанное Катей.
- Что он… - побледневшими губами начала курсантка.
- Много чего, - по-прежнему не оборачиваясь, еле слышно ответила Лаврова. - В дневнике о многом не написано…
Катя содрогнулась. Слезы, так давно копившиеся, но никак не желавшие проливаться, подступили к глазам. А ведь она не плакала ни когда этот садист издевался над ней, не плакала, когда жутко болело все тело от побоев, не плакала, просыпаясь от кошмаров. А вот сейчас слезы непрерывным потоком хлынули по щекам, словно плотину прорвало. Наверное от молчаливого сочувствия курсантки, ведь Никишина понимала ее как никто другой, потому что испытала то же самое.
- Екатерина Андреевна…
Никишина осторожно коснулась ее плеча и почувствовала, как куратор вздрагивает от беззвучных рыданий. Внезапная жалость к этой женщине, которую раньше считала бесчувственной стервой, охватила сердце курсантки. Она не могла не восхититься выдержкой Лавровой, которая ни разу не показала своих чувств, даже при расследовании дела Грачевой. А ведь сложно представить, что испытывала она, постоянно слыша то, что так напоминало ее собственный случай.
- Вы сильная, вы справитесь, - тихо говорила Никишина, неуверенно гладя Лаврову по волосам. Сейчас перед ней будто была не взрослая женщина, капитан полиции, а девочка, измученная страхами и не знающая, как с ними бороться. Разве что валерьянка, упаковки от которой громоздились на подоконнике, немного, совсем чуть-чуть помогала. Знакомо. Только у нее был валокордин.
- Я устала, - рвано выдохнула Катя сквозь слезы. - Если бы вы знали, как я устала…
Эта ночь была такой же, как все прежние. Снова одна, снова наедине с воспоминаниями. То бессмысленно ходить по пустой, холодной квартире, то вновь пытаться забыться сном. Бесполезно. Кате казалось, что с каждым днем ее боль не затухает, а лишь усиливается, выматывая, изнуряя до невозможности. Она действительно устала, устала бороться.
Еще одна таблетка снотворного, очередная за ночь. Вряд ли поможет, ей уже ничто не способно помочь. Если бы можно было память удалить, стереть, отформатировать… Жаль, что невозможно.
Катя несколько мгновений смотрела на упаковки лекарства, лежавшие на столике. Решение, мелькнувшее вдруг в голове, не было основано на эмоциях, но и абсолютно продуманным не было тоже. Сейчас словно действовала не капитан полиции Екатерина Андреевна Лаврова, а какой-то книжный или киношный персонаж, за действиями которого она наблюдала будто со стороны. Вот горсть таблеток на ладони. Стакан с водой. Опуститься в кресло. Закрыть глаза. Забыться. Забыть. Так будет лучше.
Будет ли?
========== Часть 9 ==========
- Не могу поверить…
Леоновский провел ладонью по лбу, не в силах осознать услышанное, несколько раз глубоко вздохнул.
- Откуда вы узнали? - наконец спросил он.
- А Екатерина Андреевна сама мне все рассказала. - Марина бросила на адвоката взгляд, в котором мелькнуло презрение. - Мне кажется, если бы вы хотели, вы бы тоже это узнали. Видимо, не так уж вам интересно, что с ней происходит.
- Я пытался поговорить с Катей, пытался, но она ничего не захотела объяснять, - Игорь с силой сжал в пальцах ложку. - И на звонки не отвечает…
- Вы понимаете, что Лавровой сейчас нужна ваша помощь? - резко перебила Никишина. - Или, может быть, вам с вашей адвокатской чистоплотностью даже находиться с ней теперь будет неприятно? Ну ничего, Чиглинцев с радостью займет ваше место. Не знаю, как вам, а мне бы этого очень не хотелось.
- Я должен с ней поговорить. - Леоновский даже не услышал последних слов Марины. Торопливо поднялся и почти выбежал из кафе.
Курсантка осталась на месте, бесцельно глядя на стоявшую на столе пепельницу и забытую адвокатом зажигалку. “А раньше он не курил”, - мелькнуло в голове девушки. Марина достала из сумки тетрадь, скрывавшую за самой простой обложкой жуткие откровения. Несколько мгновений Никишина смотрела на нее, а затем одним движение вынула все листы. Смяла, бросила в пепельницу, поднесла к бумаге огонек зажигалки. Пламя жадно набросилось на листы, заметалось, и спустя несколько секунд от страшных записей остался только пепел.
Никишина без сожалений смотрела на то, что недавно могло разрушить всю жизнь ее соперницы, и почему-то ничуть не раскаивалась в своем поступке. В любой войне должны быть свои правила.
***
Равнодушные гудки служили ответом на очередной, неизвестно который по счету звонок. Чиглинцев уже привык, что Катя не отвечала сразу, обычно брала трубку со второго или третьего звонка. Но не сегодня. Упрямо молчал мобильный. Безмолвствовал домашний. Пальцы вновь и вновь нажимали на кнопки. Тишина. Давящая, словно кричащая об опасности.
- Кать, ответь, - беззвучно повторял майор, а затем, не выдержав, сорвался с места. Плевать, что все опасения могут оказаться надуманными, глупыми, преувеличенными. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.
Он никогда не ездил с такой скоростью, разве что когда гнался за каким-нибудь преступником. Сейчас Чиглинцева торопило предчувствие чего-то ужасного, непоправимого, которое майор не мог объяснить. Это предчувствие, засев в левой стороне груди, причиняло невыносимую, острую, почти физическую боль. Все усиливающееся беспокойство заставляло сильнее жать на газ, даже не заботясь о правилах дорожного движения, не боясь попасть в аварию.
Дверь в квартиру Лавровой была не заперта.
- Кать, ты здесь? - позвал Чиглинцев, но в ответ все та же тишина.
А потом было почти безжизненное тело в кресле, пустые упаковки снотворного на полу, еле ощутимый пульс на тонком запястье. Лихорадочное:
- “Скорая”? Женщина умирает. Адрес… И срочно, срочно!..
Жутко давящее чувство вины. Не уберег, не оказался рядом в нужный момент, не смог предотвратить. Уже второй раз. И неизвестно, выживет ли она теперь. Слова врача ножом резанули по сердцу:
- Сильнейшее отравление. Шансов крайне мало.
Словно в тумане - путь до больницы, суета людей в белых халатах, захлопнувшиеся двери реанимации. И лишь одна не то мысль, не то молитва: “только бы все обошлось”.
- Что с ней? - донесся будто издалека голос Леоновского.
- Пыталась покончить с собой, - с трудом ответил майор. Казалось, он был сейчас не здесь, в этом пропахшем лекарствами коридоре, а там, где сейчас шла борьба за жизнь самого дорого для него человека. Его сознание словно раздвоилось: одна часть молила неизвестно кого, чтобы Катя осталась жива, а другая изнывала от боли, чувства вины, тягостных воспоминаний. Почему его не было с ней, почему ему даже не приходила в голову мысль, что Катя может решиться на такой поступок? Неужели настолько привык считать ее сильной, “железной”, способной вынести что угодно? Да нет, наоборот, Чиглинцев знал ее лучше, чем кто-либо другой, знал то, что она не позволяла узнать больше никому. Так неужели невозможно было предположить, какие могут быть последствия всего, что она пережила? Подобное огромный удар для любой женщины, а тем более такой, как Лаврова: гордой, несгибаемой, привыкшей всегда и во всем, в любых обстоятельствах, быть настоящей королевой. Она не умела проигрывать; тем более не могла даже представить, как ее может сломить судьба в лице какого-то урода, для которого все ее унижения были только развлечением. Чиглинцев подумал, что предпочел бы сам сто раз умереть, чем позволил, чтобы с его Катей случилась хоть крошечная доля того, что ей довелось пережить.
Примерно такие же мысли крутились в голове у Леоновского, нервно расхаживающего по коридору. Он так же винил себя в случившемся, снова и снова вспоминая, как ушел тогда, оставил любимую женщину в самый тяжелый момент. Да, он не знал тогда всей правды, но разве это может служить оправданием? И сейчас он обещал себе, что сделает все, чтобы Катя забыла о том, что с ней случилось. Вот только неприятно царапало на краешке сознания: а если она не выживет?
- Ну что, доктор? - почти закричал Чиглинцев, первым увидевший выходящего из реанимации врача.
- Мы сделали все, что могли.
Майору показалось, что его сердце на несколько мгновений перестало биться.
- Что? - уже еле слышно повторил он.
- Больная без сознания. Когда придет в себя - неизвестно. Состояние крайне тяжелое.
Хорошо, что вы вовремя вызвали нас и оказали первую помощь…
- К ней можно? - одновременно спросили майор и адвокат.
Доктор посмотрел с сомнением.
- Хорошо, только недолго.
Мужчины вошли в палату. Леоновский замер у двери, пораженный видом Кати. Побелевшие губы, темные круги под глазами, бледность на грани прозрачности… Казалось, он видел сейчас не ту женщину, которую знал, а какой-то бледный эскиз или призрак, способный в любой момент исчезнуть, растаять без следа. Леоновский не мог поверить, что это именно она, его королева, как он привык мысленно называть ее.