Что вообще на нее нашло? Совсем как в старые, пусть и далеко не добрые времена рванулась на защиту своего, будто бы и не было всего того, что пытался донести до нее Климов, того, что она прекрасно понимала и без него. “Я буду защищать каждого из вас, насколько это в моих силах”. Что изменилось с тех пор, когда впервые решила для себя любой ценой защищать своих? Только еще больше крови утекло с тех пор, еще больше предательств, боли и горя пережили за это время. Теперь уже не вместе, а поодиночке, каждый за себя и ради себя. Катя, Олег, едва не пострадала она, теперь Ткачев… Неужели наступит тот день, когда предаст последний близкий? Где она просчиталась, как смогла допустить ошибку, последствием которой стал постепенный развал всего, что казалось ей непоколебимым и нерушимым ни при каких обстоятельствах?
Нет, этого нельзя допустить. Она должна исправить то, что еще можно исправить. Никто из своих не должен сомневаться друг в друге. Она сама сделает первый шаг на пути к восстановлению разрушенного, не дожидаясь, когда все окончательно и бесповоротно пойдет прахом.
========== Кто кого? I ==========
Ткачев открыл не сразу. Зимина, решив, что дома никого нет или капитан просто не хочет ее видеть, уже собиралась было развернуться и направиться вниз по лестнице, но именно в этот момент дверь распахнулась и на пороге возник Паша. Небритый, заспанный, в одних джинсах и босиком. Хмуро взглянул на начальницу, посторонился и только потом спросил:
— Случилось что-то?
Спросил и едва не рассмеялся: что-то это все ему напоминало. Ткачев сейчас ничуть бы не удивился, если бы Ирина Сергеевна достала пистолет с навинченным на него глушителем и выстрелила в упор.
— Поговорить надо, — бросила Зимина и вопросительно взглянула на него: — Я пройду?
Ткачев молча махнул рукой в сторону кухни и, закрыв дверь, поплелся следом за полковником. Встал у входа в кухню, прислонившись к косяку, наблюдал, как Зимина устраивается за столом, как всегда — прямая, собранная, сжатая, словно пружина. Сцепила пальцы, пристально глядя на него, с намечающимся недовольством сжав губы.
— Может, сядешь? — поинтересовалась наконец, не дождавшись от Ткачева даже какой-нибудь дежурной реплики.
— Спасибо, я пешком постою, — все так же не меняя позы и выражения лица, отозвался Паша.
— Ткачев! — сердито одернула Зимина, медленно наливаясь раздражением. Хамский пофигизм капитана начинал ее бесить.
— Вы зачем пришли, Ирина Сергеевна? — в голосе зазвучала усталость. Казалось, Ткачева тяготил этот недоразговор, тяготило само присутствие Зиминой. — Решили дату моей смерти назвать? Чтобы успел подготовиться, так сказать. Гроб там прикупить…
— Что ты несешь?!
Она вспылила. В долю секунды сорвалась с места, оказавшись прямо перед ним, все так же опиравшимся о косяк, даже не вздрогнувшим от ее возмущенного восклицания. С неудовольствием отметила, что даже на каблуках ниже него. Приходилось смотреть немного снизу вверх, прожигая взглядом, пытаясь вытравить из его глаз… что? Холодное отстраненное отвращение. Вот что било из равнодушных глаз, казавшихся темнее, чем обычно. Может быть, от застарелой, уже привычной горечи, которой въедливо пропитался его взгляд?
— Что ты несешь, Ткачев? — чуть тише, но все еще раздраженно повторила Зимина, вглядываясь в его лицо. — Ты что, пьян? Что за чушь лезет тебе в голову?
Ткачев не выглядел пьяным. Да и алкоголем от него не пахло. Только едва уловимо — каким-то терпким гелем для душа, смешанным с запахом кожи. Еще одна совершенно неуместная деталь, на автомате отмеченная цепким ментовским вниманием. Такая же ненужная, как… Как вдруг обжегшее кончики пальцев желание коснуться. Провести по оголенному крепкому плечу, медленно и осторожно, утешающе. Смахнуть, стереть с него будто пыль эту безграничную усталость, это едкое, ядовитое омерзение, исходящее от него. Омерзение к ней, к самому себе, ко всей жизни в целом.
— Чушь? — Ткачев саркастично дернул губами, чуть наклонив голову, приблизив лицо к лицу Зиминой, вглядываясь пристально и оценивающе, словно хотел увидеть нечто, скрытое за набившей оскомину маской невозмутимости. — Скажете, будто все забыли? Будто не советовались ни о чем с Климовым? Просто так возьмете и забудете, что есть человек, который вас хотел убить?
— Я поэтому и пришла, — Ирина Сергеевна отступила на несколько шагов назад, пожалуй, слишком поспешно, чем можно было себе позволить. Почти уперлась спиной в стол, заговорила мягко, стараясь быть убедительной: — Я не хочу, чтобы мы все перестреляли друг друга, Паш. Да, ты хотел меня убить, но я же помню, что потом ты меня вытащил из этого проклятого ангара. И потом возился со мной… — при воспоминании об уверенных руках Ткачева, умело раздевавших ее, щеки Зиминой слегка, почти незаметно, вспыхнули румянцем. — У тебя было столько возможностей меня убить, но ты ими не воспользовался. А я не хочу терять еще кого-то из вас, понимаешь, не хочу! Да, я разговаривала с Климовым… — Ирина Сергеевна помолчала, не желая признаваться, но понимая, что не имеет права скрывать. — И он предложил тебя… убрать. Он опасается, что ты можешь наделать глупостей, и…
— И что же вы? — криво усмехнувшись, перебил Ткачев. — Неужели не согласились?
— Я потребовала, чтобы он об этом забыл, — отрезала полковник. — Но я боюсь, что Климов захочет сам решить проблему. Поэтому я тебя прошу: не делай ничего, чтобы его спровоцировало. Паш, ты меня понял? — настойчиво произнесла Зимина, вновь впиваясь в его лицо взглядом. — Я, конечно, постараюсь контролировать ситуацию… Но прошу тебя, не делай глупостей, не подставляйся.
— Я вас не понимаю, Ирина Сергеевна, — наигранно недоумевающе вздернул брови Ткачев. — Избавиться от меня ваших же интересах. Ни за что не поверю, что вы просто так оставите всю эту историю. Что вы задумали, Ирина Сергеевна?
— Ничего, — устало ответила Зимина, качнув головой и делая пару шагов к выходу из кухни. — Я просто не хочу потерять еще кого-то из вас.
— Вы думаете, я поверю в эту хрень? — зло рассмеялся Паша, разворачиваясь к ней в тот самый момент, когда Зимина почти очутилась у двери. — Да вам же вообще плевать! Хоть мы все друг друга перестреляем! Вам же просто все равно! Вам все равно было, когда Катю убивали! Когда Олег погиб! Вам плевать на всех! Вы же не чувствуете ничего! В вас вообще что-то человеческое осталось?
Ткачев почти кричал, выплескивая отчаянную ярость ей в лицо. Сам упустил момент, когда вцепился руками в плечи, больно толкнул, прижимая к стене.
— Ткачев, ты что…
— Заткнись! — оборвал зло и резко, продолжая сильно стискивать ее плечи, с удовлетворением отмечая растерянность в глазах Зиминой. Пусть сдержанная, легкая, едва уловимая, но она была. И это уже могло считаться победой. — Думаешь, я поверю во весь этот бред? Что вы там с Климовым задумали, а?
— Пусти! — Зимина уперлась ладонями в его плечи, сердито сверкая глазами из-под растрепавшейся челки. Взгляд, горячий, тяжелый, полный нескрываемого насыщенного раздражения, метался по лицу Ткачева, будто стремясь испепелить. А руки, давившие на плечи, напротив, казались ледяными, заставляя целую волну холодных мурашек прокатиться по телу, от самой шеи — вниз, по линии позвоночника, будто обледеневшего от одного ее прикосновения.
Прикосновения.
Осознание заставило замереть, остановиться, задавив в горле так и не высказанные вопросы. Это было дико: стоять вплотную к той, кого так хотелось растоптать и уничтожить, к кому не испытывал ничего, кроме отвращения, а еще, совсем недавно, — душащей, глухой, изматывающей ненависти. А теперь они стояли друг перед другом, тяжело дыша, оглушенные стуком вылетающих сердец и яростными выкриками, отголоски которых все еще болезненно бились в висках.
Ткачев отстранился первым. Поспешно отступая в сторону и отводя взгляд, сцепившийся с ее взглядом будто острие шпаги. Такой же холодный, колючий, уничтожающий. В нем уже не было жаркого, беспощадно расплавляющего все гнева.
Зимина осторожно выдохнула, будто опасалась задохнуться от искрящего в воздухе напряжения. Поправила смятый воротник легкого плаща, все еще явственно чувствуя на плечах тяжесть сильных рук Ткачева. Вдруг ужасно двусмысленной показалась вся недавняя сцена. Мысль об этом заставила едва слышно фыркнуть и насмешливо скривить губы в снисходительно-высокомерной усмешке. Ты с кем тягаться вздумал, мальчик? Неужели решил, что твоя сила может что-то значить в этой игре? В ее игре, целью которой является вернуть все на свои места, заставить каждого забыть о том, что совершил другой. Снова стать командой, соратниками, семьей. Так неужели она позволит кому-то все разрушить? Нет, Ткачев, и не мечтай.
Зимина чуть повернула голову, вновь одарив Пашу взглядом. Коротким, резким, ледяным. Безжалостным, как призванный вывести из равновесия удар. И торопливо вышла за дверь, нарочито громко цокая каблуками, чувствуя спиной неотступный взгляд Ткачева.
========== Кто кого? II ==========
Сложившаяся ситуация бесила Климова до невозможности. Нужно было что-то предпринять, как-то решить проблему, но Вадим знал — если он поступит по-своему, избавится от Ткачева, Зимина никогда этого не простит, и расправа не замедлит себя ждать. Как бы аккуратно он ни сработал, Ирина Сергеевна сразу поймет, чьих рук это дело. А портить себе жизнь еще больше Климов не испытывал никакого желания.
Оставалось одно. Устранить саму возможность того, чтобы Ткачев смог докопаться до правды. А именно — сделать так, чтобы он никогда никаким образом не смог пересечься с девушкой Машей. Майор догадывался, что Ткачев, не желая успокаиваться, пойдет опрашивать соседей Терещенко и непременно наткнется на внимательную свидетельницу. Этого никак нельзя было допустить.
***
— Молодой человек, а вы не подскажете, где майора Климова найти? — молоденькая очаровательная блондинка внимательно смотрела на Пашу, ожидая ответа. Миловидное личико показалось Ткачеву знакомым, но вспоминать, где он мог видеть девушку, не было никакого желания. Ну видел и видел, может быть даже в постели, какая разница?
— Климова сегодня нет, — уведомил Ткачев, заметив, какое расстроенное выражение приняло лицо смутно знакомой незнакомки. — А что случилось? Может, я могу помочь?
— Понимаете… — замявшись, все же заговорила девушка. — У меня недавно соседа убили, я к вашему Климову приходила, рассказала, что видела в ту ночь незнакомую машину… Он обещал разобраться, вызвать меня, если что… И до сих пор тишина. Убийцу Олега ведь так и не нашли?
Так вот оно что! Соседка Терещенко, милая Маша, порой забегавшая к Олегу по каким-то пустякам. Ткачев помнил ее по тому веселому периоду, когда вместе с остальными несколько дней подряд отмечали внеочередные звания на квартире Терещенко. Паша тогда еще, помнится, поддел, что милая соседка явно запала на него, но был послан далеко и надолго.
— Вот как? И что же вы видели?— насторожился Ткачев и тут же спохватился: — Пойдемте в кабинет, расскажете все по порядку.
В кабинете, пристроившись на краешке стула, девушка Маша обстоятельно повторила свой рассказ, несколькими днями ранее поведанный Климову. И чем дальше она рассказывала, тем больше мрачнел Паша. “Все-таки Климов, гад, — раздраженно пронеслось в голове. — Так и знал…”
— Вы его найдете? — с надеждой посмотрела на Ткачева Маша. — Так жаль Олега, такой хороший парень был…
Паша едва сдержался, чтобы не усмехнуться криво. Снова вспомнилось, как “хороший парень” забивал ногами распростертую на полу Зимину, тоном самого настоящего маньяка обещая, что в живых ее не оставит. И опять накатило уже привычное отвращение: ко всей этой поганой истории, начиная с убийства Кати, к собственной глупости и слабости, к свихнувшемуся Терещенко, к расчетливой суке Зиминой, так долго пудрившей им всем мозги…
— Обязательно, — уверенно ответил Ткачев, и девушка с облегчением вздохнула, поднимаясь. Но тут же, что-то вспомнив, уселась обратно.
— Я не знаю, стоит ли вам говорить… Хотела посоветоваться… Со мной такая странная история произошла… — запинаясь, начала Маша, но, поймав ободряющий взгляд капитана, заговорила уверенней: — Понимаете, я всегда очень аккуратно вожу машину, никогда не нарушаю, меня даже для проверки документов не останавливают. А сегодня, когда к вам добиралась, вдруг тормознули, из машины буквально вытащили, обращались как с преступницей, обыскали весь салон, в багажник заглянули… Но не это самое странное. Я, если что-то с машиной случается, всегда сначала сама разобраться пытаюсь, у меня папа автомеханик, так что я в этом немного понимаю… Так вот, за день до этого у меня что-то машина забарахлила, я решила разобраться, открыла багажник… А там пакет. С каким-то белым порошком. Уж вряд ли мука. Мне это сразу не понравилось, я упаковку сначала выкинуть хотела, а потом решила ее знакомому отнести, он химик. В общем… В пакете были наркотики, — выпалила Маша и замолчала, переводя дух.
— О как! — присвистнул Ткачев, откидываясь на спинку стула. — А у вас, стесняюсь спросить, в друзьях наркобарона случайно нет?
— Вы что, мне не верите? — сердито нахмурилась девушка. — Можете с моим другом поговорить, он все подтвердит.
— А когда, вы говорите, это случилось? — переспросил Паша, стирая с лица улыбку. Неужели и тут Климов постарался? Наш пострел везде поспел, блин!
Маша продолжала хмуриться, вспоминая.
— Вчера утром я договорилась с Климовым о встрече и ушла на учебу, пешком, у меня универ в нескольких шагах от дома. Машина на стоянке оставалась. А когда собралась вечером к вам ехать, машина не завелась… Тогда я и обнаружила пакет.
— Вот как, — протянул Ткачев, соображая, видел ли вчера утром Климова. Как-то так получалось, что нет. “Вот урод! — выругался про себя Паша. — И додумался же!”
— Я попробую разобраться, — пообещал капитан, в воображении уже красочно представляя разговор с Вадимом. Нет, ну хватило же ума подставить девчонку! Просто мастерство подлости у них с Зиминой какое-то! Ну ничего, Климов еще за все ответит…
***
— Ну че, камера, мотор, поехали! — противно засмеялся молодой парень, обращаясь к державшему видеокамеру другу. — Ты как, Макс, с нами?
Макс отрицательно качнул головой, пренебрежительно взглянув на постель, где лежала бессознательная девушка.
— Мне как-то не в кайф обдолбанную трахать. Она ж даже сопротивляться не будет.
— Ну да, это тебе не случайную прохожую в переулке ловить, — фыркнул третий, снимая рубашку. — Сильно вштырило малолетку отыметь?
— А я че, виноват, что какие-то соплюхи по ночам шастают? — огрызнулся Макс. — Уговор был: первую попавшуюся…
— Да ладно, затихни. Зато бабки были наши. Идиот этот Дрон, думал, мы с такой херней не справимся? Еще и на “слабо” пытался взять… Мне реально стремно было только когда по “минному полю” во дворе у Жука ходил, остальные споры хрень одна, кайфа никакого…
— Все, Леха, кончай базар, — оборвал Макс. — Вам тут еще час пыхтеть, энергию зря не трать.
— Лица потом скрыть не забудь, — напомнил Леха и, приблизившись к кровати, потянул лежащую девушку за волосы. — Ну че, поедем, красотка, кататься?
Остальные двое заржали, оценив пошлую шутку. Макс навел объектив, беря лицо девушки крупным планом.
— Кино века, — прокомментировал он с ухмылкой. — Два мажора трахают обдолбанную модель. Круто, а? Может, потом на порносайт залить?
— Заткнись, — с досадой отмахнулся Леха, снимая с девушки наручники. — Как бы не загнулась раньше времени, хорошо мы ей вломили…
— Не загнется. Когда уходить будем, еще дозу вколоть не забудь, чтобы наверняка.
Час спустя из подъезда дома фотомодели Надежды Вайнер выходили три молодых человека, почти ничем не выделявшиеся среди своих сверстников. Разве что одежда покруче, манеры понаглее, да и машины, в которые расселись парни, были отнюдь не дешевыми. Но вряд ли кто-то, глядя на эти в принципе самые обычные лица, мог бы предположить, что несколько минут назад один из троих убил человека, а двое других перед этим как следует “развлеклись”.