— Полотенце принеси, пожалуйста, — пробубнила Зимина не то устало, не то сонно. Ткачев только хмыкнул — а быстро же товарищ полковник пришла в себя. — В шкафу на верхней полке… И себе возьми.
С верхней полки, вслед за стопкой мягких больших полотенец, на ковер вывалилось какое-то кружевное безумие — не то сорочка, не то халат, следом несколько комплектов белья — все явно дорогое, ни разу не надеванное, пахнущее магазинной казенностью и едва ощутимо ее духами. Нелепо, пошло, не к месту, представилось, как могло бы все это выглядеть на легкой, изящной фигуре, а следом прошибло мыслью, что Катя ничего подобного не признавала никогда, считая непристойным, больше присущим девицам всем известной профессии. А Ирина Сергеевна, похоже, подобными предрассудками вовсе не заморачивается…
— Тьфу ты! — с чувством выругался Паша, аккуратно складывая вещи обратно и старательно отгоняя настойчивые, упрямо лезущие в голову догадки, для кого и зачем начальница покупает подобное.
Пришла в себя, как же. Ткачев проводил выразительным взглядом рухнувшее в остывшую воду полотенце и, не задумываясь, что вообще творит, сам бережно скользнул мягкой тканью по влажной коже, не позволяя себе опустить взгляд куда-то ниже напряженно сжатых в тонкую линию бледных губ.
И вдруг стала не важна та решительная, бесстрастная Зимина, деловито раздававшая указания и вместе с ним уничтожавшая следы пребывания в отделе какого-то человека; та настолько-женщина, на миг приоткрывшаяся ему, когда заметил не предназначенное для посторонних глаз. Сейчас в его руках, дрожа — хотелось бы думать, что просто от холода, — старательно куталась в полотенце напряженно-растерянная девчонка.
Ты бы ее еще пожалел. Утешил, твою мать!
Напоминающе-зло ударило закономерным, совершенно логичным раздражением — он уже не обратил на него внимания. Набросил на плечи пристроившейся в кресле начальницы теплый клетчатый плед; пододвинул фужер с коньяком — Зимина опрокинула содержимое залпом, тут же вновь потянувшись к бутылке.
— Может, не надо? — осторожно произнес Ткачев, когда начальница наполнила фужер в третий раз.
— Сама разберусь! — огрызнулась та, отставляя пустую емкость. Уронила голову на руки, глядя на него бессмысленно-темными глазами больной загнанной хищницы. — Чего ж так хреново-то, а?..
— Пойдемте, вам поспать нужно, и все пройдет, — неловко бросил Паша, помогая подняться.
— Пройдет, как же, — устало выдохнула начальница, утыкаясь лицом в подушку.
Ткачев, покосившись на хрупкое, выступающее из-под одеяла плечо, невесело подумал, что у него не пройдет тоже. То, что гораздо более странно, неправильно и дико, чем то, что они совершили несколько часов назад.
========== Часть 13 ==========
— Да, Ткачев, я теперь понимаю, почему девки от тебя без ума, — съязвила Ирина Сергеевна первым делом, очутившись на кухне. — Я б тоже не устояла перед мужиком, который готовит, точнее, просто офигенно готовит.
Паша только хмыкнул, не отвечая на сарказм, хотя сам не мог припомнить ни одного случая, когда демонстрировал кому-то свои кулинарные способности — ужины в ресторанах или кафешках с очаровательными спутницами плавно переходили в ночные баталии в койке, а вот до совместных завтраков дело не доходило. Совместная жизнь с Катей тоже особо не заставляла париться насчет быта — она предпочитала делать все сама, не упуская, впрочем, возможности посетовать на тяжелую женскую долю.
— А вы уже пришли в себя, я смотрю, — не без ехидства подколол Ткачев в ответ, намекая на неважнецкое состояние начальницы. Правда, после волшебной таблеточки, бутылки минералки и душа она немного очнулась, если учесть привычную язвительность. — Еще минералочки?
— Не стыдно тебе над старой больной женщиной издеваться? — проворчала Зимина, отпивая кофе — крепкий, горячий, сладкий — самое то наутро после “веселой” ночки.
— Вы в смысле про птичью болезнь перепил? — не унимался Паша. Сердито покосился на тарелку, где остывали румяные блинчики, фаршированные творогом, и снова накатило глухое раздражение — и за эту стряпню, с которой зачем-то провозился, пока начальница мирно спала после трудов неправедных; и за упаковку таблеток на тумбочке в ее спальне; и за дурацкую эту минералку, купленную на обратном пути из ближайшего магазина, где приобрел себе новую одежду взамен испорченной вчера…
— Ты чего вернулся, остроумный мой? — прервала Зимина, откручивая пробку на бутылке и с наслаждением делая глоток — ледяная, чуть солоноватая с кислинкой вода в качестве средства от похмелья пошла великолепно.
— С происшествием вчерашним что делать будем? — проигнорировав интересный и самому вопрос, напомнил Ткачев, заставляя начальницу поморщиться.
— Ну, документов при нем не было… Можно попытаться по номеру машины владельца пробить, если она не в угоне, конечно, но это вряд ли. Хотя других зацепок у нас нет.
— Вы и номер запомнили? — вежливо удивился Паша, составляя в мойку грязную посуду.
— Самой собой, — дернула плечом Зимина. — Должны же мы выяснить, кто это был и с какой радости он к нам в отдел с гранатами и взрывчаткой приперся.
— Выясним, — кивнул Ткачев, забирая у начальницы листок с номером. — Вас, я так понимаю, на работе сегодня ждать не стоит?
— Щас, размечтался! — возмущенно фыркнула Зимина, и он прикусил губу, гася ненужную, неуместно рвущуюся с губ улыбку — с этим своим наигранным недовольством, с лукаво сверкнувшими искорками в темных глазах, с растрепанной челкой, делавшей ее как-то моложе, она на долю секунды показалась ему такой родной, такой прежней, что защемило сердце.
— За завтрак спасибо, — бросила Зимина уже в спину.
— Всегда пожалуйста, — пробурчал Паша, даже не обернувшись.
Дверь за ним уже захлопнулась, а Ира, машинально крутя в руках чайную ложку, все пыталась согнать с лица совершенно глупую улыбку, тронувшую губы.
Незнакомое, удивительное чувство сбивало с толку. Ощущение сильных, горячих, бережных рук, прикасавшихся без какой-либо бесцеремонности, нахальства, помнилось как сейчас. И своя собственная недозволенная слабость, обострившаяся в тот момент, совсем не напугала — она просто позволила, разрешила, сдалась. Слишком головокружительно-позабытым, непривычным оказалось почувствовать себя маленькой девочкой — на такие непродолжительные, но непередаваемые, неповторимые мгновения. Ира, если задуматься, не чувствовала себя так никогда — ни с эгоистичным, слабым, безответственным Игорем, ни с расхлябанным Глухаревым, который сам был вечным ребенком, ни с наивным, бесхребетным идеалистом Андреем, — никогда. А с ним, заученно-ненавидящим ее Ткачевым, прежде всегда казавшимся ей легкомысленным и уж точно лишенным этой странной, неосознанной заботы, которая вчера, обрушившись на нее, ненадолго заставила утратить вышколенную, извечно-непоколебимую твердость и выдержку. Тем более странным это казалось в контексте их отношений, ни прежде, ни уж тем более теперь не подразумевавших ничего подобного или, упаси боже, двусмысленного. Может, только поэтому поддалась — осознавая, что он ни за что не переступит границу? Не захочет, не осмелится, не позволит — ни ей, ни себе: слишком большая, непреодолимая между ними пропасть.
Они не осознавали оба, что эта пропасть существует теперь лишь в их сознании.
***
— Владелец машины и есть наш покойник, некто Симонов Петр Леонидович. И я думаю, то, что он явился вооруженный в наш отдел, не простая случайность.
Зимина выразительно приподняла бровь.
— Ну знаешь, когда в отдел полиции заявляется псих с гранатами, это по определению нельзя назвать случайностью!
— Я не о том, Ирин Сергевна. — Паша отставил на блюдце опустевшую чайную чашку, принялся вертеть в руках конфетный фантик. — Этот Симонов давний друг Цаплина. Того, которого Климов…
— Вот оно что, — Ирина Сергеевна, до этого нервно мерившая шагами кабинет, опустилась на стул напротив Ткачева, закидывая ногу на ногу и сцепив пальцы в замок. — Думаешь, отомстить за друга хотел?
— Да кто его знает, — пожал плечами Ткачев и поднял голову, пытаясь поймать ускользающий взгляд начальницы. — Теперь-то уж не у кого спросить.
— Знаешь, я только сейчас поняла, как нам повезло, — не отрывая взгляда от тонких, лихорадочно сцепленных рук, тихо и глухо проговорила Ирина Сергеевна.
— В том смысле, что нас не грохнули?
— Нет, — по-прежнему не поднимая глаз. — Хотя и это тоже.
Это действительно было удивительным везением: и Щукин, застрявший где-то на выезде, и куда-то отлучившийся дежурный, не ставшие ни случайными жертвами, ни свидетелями; и то, что они с Ткачевым успели рекордно быстро уничтожить все следы пребывания Симонова в отделе, включая кровь и записи с камер; и то, что его машина нашлась неподалеку от отдела, — Ира и думать не хотела, как бы они выкручивались, не имея транспорта. Она содрогнулась, вспоминая, как трясло изнутри, пока, вцепившись одеревеневшими руками в руль, пыталась не представлять, что случится, если на дороге вдруг возникнет чересчур бдительный гаишник, а она, полковник полиции, за рулем чужой тачки, в багажнике которой труп…
— Надеюсь, ты понимаешь… — очнувшись от жутких, сменяющихся кадрами воспоминаний, напряженно напомнила Зимина.
— Ирин Сергевна, ну я ж не полный дурак, — даже обиделся Ткачев, укоризненно взглянув на полковника. — Понимаю, когда надо молчать.
— Вот и хорошо, — медленно кивнула Ирина Сергеевна. — Потому что… потому что если кто-то что-то заподозрит, мало нам не покажется. Ох ты ж черт… — выругалась, поморщившись от пришедшей в голову мысли.
— Что-то не так? — моментально насторожился Паша, безошибочно уловив изменения в интонации.
— Нет, ничего, все нормально, — слишком поспешно бросила Зимина и принялась убирать со стола. — Ты это, иди, свободен. И вот еще что, надо про эту команду цаплинскую что-то выяснить, ну, в общем…
— Понял, — отозвался Ткачев и уже от двери, обернувшись, внимательно и пристально взглянул начальнице в лицо, проклиная себя за этот сорвавшийся вопрос: — Вы ничего мне сказать не хотите?
Не мог не отметить, как дернулась тонкая шея в отглаженном воротнике форменной рубашки, как дрогнули худые длинные пальцы, удерживавшие чашку, но в невыразительно-непроницаемом взгляде и удивленно-спокойном поднятии брови выразилось лишь вопросительно-вежливое недоумение, ничего больше.
— Ты это о чем?
— Да так, показалось, — криво усмехнулся Паша и наконец закрыл за собой дверь.
Ира медленно осела в кресло, кусая губы. Страшное, настойчивое, червячком вгрызлось подозрение — а так ли уж гладко вчера все прошло? Что, если те люди с сомнительной темой “сотрудничества” не отступились просто так? Что мешало им, если все действительно серьезно, взяться за нее вплотную, следить… Паранойя, резко оборвала себя Ирина. Помнится, в прошлый раз ты думала также, тут же всплыло ядовитым напоминанием. А чем все обернулось в итоге…
Раздраженно зажмурившись от подступающей головной боли, Ира с шумом втянула прохладный воздух, пахнущий крепким кофе и легким мужским парфюмом.
Оставалось то, что полковник Зимина ненавидела больше всего: ждать.
========== Часть 14 ==========
— Начальник, ну я ж тебе говорю, для себя брал, — уныло и упрямо бубнил замызганный человечек, раскачиваясь на стуле. — Чисто для себя…
— Целый пакет дури в личных целях? — насмешливо прищурился мужик напротив. — Ну-ну. Все, завязывай со сказками. По 228-й ты же пойти не хочешь? Тебе с твоими пристрастиями ни в камеру, ни тем более на зону ну никак нельзя, загнешься от первой же ломки. У нас для нариков, знаешь ли, специальные условия не предусмотрены. Догадываешься, к чему я клоню? — И, дождавшись испуганного кивка, довольно улыбнулся. — Ну тогда слушай…
***
Массивная дверь захлопнулась с тяжелым грохотом, неприятно-металлически лязгнули замки и наступила противная, нехорошая тишина.
— О, глядите, какого нам красавчика подогнали, — премерзко оскалился самый старший по виду, бритый наголо мужик в наколках, откладывая карты. — Ты кто такой будешь?
— Человек. Просто человек. Мужики, я не сомневаюсь, что вы тут все крутые, но давайте договоримся сразу: я вас не трогаю и вы меня не трогайте.
— Ну-ну, — все также противно ухмыльнулся бритый, отводя в сторону глазки-буравчики. Нахмурился, когда сидевший справа от него бородач, подозрительно прищурившись, проводил новичка взглядом и недобро протянул:
— Да от него ж мусарней за километр несет. Я этих типов знаешь столько навидался…
— Уверен? — резкое, кривоватое лицо бритого окаменело. Он покосился на затихшего на нарах парня и, прежде чем вновь взяться за карты, переглянулся с сидящими около мужиками.
Ночное веселье было не за горами.
Бред, нелепица, абсурд. Паша невидящим взглядом уперся в облупившийся потолок, пытаясь осознать произошедшее. Слишком стремительно и непонятно все произошло: возникший перед самыми колесами машины, словно из ниоткуда, щуплый парень, скрежет тормозов, бесцеремонно распахнутая дверь и грубо выталкивающие его из салона чьи-то руки, издевательское “да он же как не в себя ужратый!”, выхваченное из рук удостоверение — “ты в каком ларьке его купил, падла?”, внушительный тычок под ребра и мчащаяся в ночь машина с мигалкой… А потом — никаких объяснений, тесная душная камера и трое недобро косившихся в его сторону типичных уголовников…
Движение Паша уловил за секунду до того, как на него готов был обрушиться внушительный удар крепкого кулака. И, почти без усилия уходя от нападения, Ткачев мрачно подумал, что пережить хотя бы эту ночь будет для него большой удачей.
***
— Ирина Сергеевна, ну что, вы по-прежнему не изменили своего решения? — медом полился из трубки уже знакомый насмешливый голос. — Напрасно, напрасно…
— Я же, кажется, русским языком вам сказала!.. — моментально взвилась Ира, не дослушав.
— А вы не торопитесь, товарищ полковник, — неприятно похолодел голос. — Лучше поинтересуйтесь, где сейчас ваш первый помощник, капитан Ткачев.
— Ч-что?.. — рука предательски дрогнула, чудом удержав телефонную трубку.
— А он сейчас в камере за наезд на пешехода. Но вы не волнуйтесь, сокамерники люди дружелюбные, с пониманием… Думаю, с его внешностью и профессией скучать там ему не дадут.
— Что за бредятина? — напористо и раздраженно повысила голос Ира, до боли закусывая губу. Вдруг издевательски искривилась, поплыла стена напротив, а ноги противно ослабли. Не глядя опустившись в кресло, Зимина пыталась вникнуть в суть того, что с издевательской заботливостью озвучивал ей незнакомец.
Простой и безжалостной оказалась эта самая суть — у нее всего несколько часов до утра, чтобы спасти своего подчиненного от рук уголовников.
— Я согласна, — заледеневше-невозмутимо произнесла Ира, выслушав собеседника. — Но я должна быть уверена…
— Не волнуйтесь, — усмехнулись в ответ. — Остаток ночи ваш капитан проведет в более спокойной обстановке. До тех пор, пока не сделаете дело.
И, размеренные, спокойные, из трубки полились негромкие гудки.
***
— Может, зря мы… — с сомнением произнес молчавший до этого человек, когда переговорщик положил трубку. — Рискованно, необдуманно, не по правилам…
— Другого варианта нет, — жестко оборвал его собеседник. — Вся операция на грани срыва. Сколько мы готовились, месяц, больше? Другого шанса уже не будет, утром этот урод сваливает за границу. Где его потом прикажешь искать? А все эта овца! — выругался зло. — Нашла время от передоза загнуться! Кого бы я тебе на ее место отправил, случайную шалаву Машку с трех вокзалов? Тут специальный человек нужен, чего я тебе объясняю!
Операция по устранению киллера по кличке Бен и в самом деле длилась больше месяца, а сколько времени понадобилось, чтобы сначала его вычислить — столько пластических операций успел сделать ловкий малый, столько документов поменять… Но — вычислили, нашли, изучили привычки. Теперь это был самый добропорядочный в мире бизнесмен, не делавший шагу без охраны. Осторожный, опасливый, хитрый. Его практически не на чем было зацепить, и только когда в их руки попала наркоманка-клофелинщица Людка, предпочитавшая называться Стеллой, идея пришла сама собой — отправить ее вместо надежной и проверенной проститутки Мадлен, услугами которой Бен, точнее, теперь просто Жуков Иван Денисович, пользовался дважды в месяц. И тут, в самый последний момент, эта дура умудрилась перебрать с героином! Вся, вся тщательно спланированная и разработанная операция летела к чертям! И другого выхода, кроме как подключить полковника Зимину, попросту не нашлось, — женщин в их команде не было ни одной…