***
Нелепый триллер, ночной кошмар, галлюцинация на фоне усталости — что угодно, только не жуткая, безжалостная, выматывающая реальность. Ира плохо осознавала, что происходило после звонка незнакомца: как приехала в условленное место, найдя там хорошую, но незаметную и недорогую машину, как переоделась в приготовленный вызывающе элегантный костюм с дурацкой шляпкой — удачная маскировка, что сказать; как спрятала в сумочку заботливо предоставленный пистолет… Охранник внизу и бровью не повел, услышав заученное “В сорок вторую”, и даже обыскивать гостью не стал — видимо, ее “предшественницу” здесь отлично знали. А потом был оглушительно-дробный стук каблуков в полной тишине, радушно распахнутая дверь квартиры, неприятно ухмыляющееся в сумраке коридора лицо хозяина и недрогнувше-спокойное движение, поставившее точку в озвученном ей задании.
Потом гневно громыхала и бушевала в каком-то занюханнои отделе, угрожая разогнать, засудить, посадить… Местный начальник, откормленный боров, нагло ухмылялся ей в лицо и обещал разобраться, исправить, наказать виновных. Ира, хмуро заглянув в хитрые поросячьи глазки, пришла к выводу, что ему просто-напросто заплатили и приказали — ни одному серьезному адекватному человеку не пришло бы в голову иметь с таким типом какие-то дела.
— Как вы меня нашли, Ирин Сергевна? А то я уж думал, все, — Ткачев, поморщившись, потрогал разбитую губу, мимоходом порадовавшись своей физической форме — в противном случае трое озверевших отморозков его бы попросту забили. — Что вообще произошло-то, я так и не понял?
Машина резко дернулась и замерла, едва не врезавшись в стоявшую впереди. Бросив взгляд на сжимавшие руль руки, Паша отметил, что они трясутся, а еще понял, что ответа, по крайней мере сейчас, не дождется уж точно.
— Зайдете? — Так хотелось верить, что сказал, точнее, предложил, просто из желания выяснить, что происходит, разобраться, что это вообще было. Уже решил, что Зимина, так ничего и не сказавшая за все время, молча захлопнет дверцу и рванет автомобиль с места, но она, помедлив, выбралась наружу следом за ним. Что-то с ней не то, успел подумать Паша, машинально придерживая пошатнувшуюся начальницу, и тут же по обонянию ударил запах крепкого алкоголя.
— Вы с чего это накидались, стесняюсь спросить? — проворчал Ткачев, галантно распахивая перед ней дверь. Ответом Зимина не удостоила его и в этот раз.
Только когда очутился под горячим душем, смывающим запекшуюся кровь и отвратительный запах камеры, вдруг ясно и остро пришло осознание, чего избежал. А еще — от чего тогда, год назад, спасла их всех Ирина Сергеевна. Ударило отчетливым пониманием, что, повернись все иначе, там он бы не выжил — не столько физически, сколько морально. Помнилось то замораживающее, отупляющее недоверие, давящая теснота стен, глухая, напряженная неизвестность, замешанная на ожидании чего-то неотвратимого, жуткого. А ведь провел он там всего несколько часов…
— Ирина Сергевна, может, расскажете уже? — Паша перевел взгляд с наспех накрытого стола на застывшую у окна начальницу — спина напряженной струной, подрагивающие губы, бледное до синевы лицо, руки привычно в карманах кителя.
Вдруг обострившееся за последние часы чутье подсказывало, что нечто страшное, чудовищное успело произойти, — почти как тогда.
И снова это ледяное молчание в ответ, как будто и не услышала вопроса. Только медленно, как-то неловко сделала несколько шагов, опускаясь на стул рядом; большими, совсем не женскими глотками осушила стакан виски — опустевшая емкость, выскользнув из враз ослабевших пальцев, превратилась в обломки стекла. Выругавшись — громко, матерно, с чувством — Зимина принялась неуклюже собирать осколки, но дрожь в руках, становясь все сильнее, сделала пальцы непослушными и чужими.
— Да оставьте вы, — начал Паша и, рывком усадив начальницу на стул, вздрогнул — по ладони и между сжатых пальцев, извиваясь красными змейками, стекали, сливаясь и расходясь, кровавые дорожки. С трудом разжав маленький стиснутый кулак, Ткачев осторожно вынул пропитавшийся кровью осколок, потянувшись к раскрытой аптечке, аккуратно обработал и тщательно перевязал израненную ладонь.
— Ответа, я так понимаю, не дождусь? — спросил больше риторически, вглядываясь в безучастное, застывшее лицо.
— Я в душ, — хрипло произнесла Ира, здоровой рукой опираясь о стол и пытаясь подняться. Запоздало вспомнила, что, вернувшись домой, успела только избавиться от одежды и переодеться в форму да походя глотнуть из оставшейся в кухонном шкафчике бутылки, чтобы немного прийти в себя, — времени нежиться в теплой воде не было ну никак.
— Да сидите уже, — хмыкнул Ткачев, скептически глядя на бледные дрожащие губы — в ее теперешнем состоянии было немудрено расшибиться на ровном месте. Уже привычным, почти отработанным жестом вытянул пуговицы из петель, отбросил в сторону форменный галстук.
— Ну знаешь, это уже слишком! — почти на автопилоте, без каких-либо эмоций запротестовала Зимина, очутившись в крепких горячих руках.
— Помолчите, пожалуйста, — предельно вежливо попросил Паша, без малейшего стеснения, но осторожно стягивая с начальницы последние элементы одежды. На периферии сознания мелькнуло что-то привычно-едкое, злое, но Ткачев почти не обратил внимания — не сейчас. Видел, чувствовал, что она на грани, что одно неловкое, неуместное слово или движение — и сорвется, а последствия могут оказаться самыми непредсказуемыми. Но и сделать вид, что ничего не происходит, что ничего не замечает в упор, как сделал бы раньше, не мог тоже — видел, происходило. И не позволял себе задуматься, остановиться, а самое главное — вспомнить. Ни когда ловко расправлялся с пуговицами и крючками, ни когда бережно опускал в нагретую ванну, а затем осторожно скользил намыленной мочалкой по гладкой коже, стараясь не касаться тела руками и не позволяя себе фокусировать взгляд на плавных, утонченно-хрупких линиях тела. Чистая футболка безнадежно пропиталась водой, ванная комната наполнилась духотой, паром, ненавязчивым запахом геля для душа, от лениво наплывающих запретных мыслей о податливости разгоряченного женского тела отяжелела, закружилась голова. Бережно, словно маленькую, укутал начальницу полотенцем, легко, без усилия, поднимая на руки, в это мгновение благодаря судьбу за то, что так всего между ними много — иначе бы точно сорвался. Только вдруг больно, нестерпимо, до застывающего дыхания кольнуло какое-то подобие сочувственной горькой нежности, когда уже на постели притягивал вплотную к себе, обхватывая руками — тонкие плечи под его ладонями ходили ходуном. Нужно было уйти, оставить ее одну, дрожащую, здесь, но не нашлось сил пошевелиться — самооправдывающе решил, что просто слишком устал за сегодняшнюю безумную ночь.
— Отдыхайте, — пробормотал едва слышно в растрепанные влажные волосы, проклиная себя за эту позорную слабость. За то, что смеет лежать с ней в одной постели, прижимать к себе, гладить вздрагивающую спину под мягкой тканью, воровато вдыхать неуловимо-пьянящий запах кожи.
Но больше всего — за накрывшее простое и ясное понимание, что она важнее, чем прошлое.
========== Часть 15 ==========
Подстава. Капкан. Ловушка, в которую сама себя загнала. Ира медленно положила замолчавшую телефонную трубку, осторожно, словно боясь не удержаться на ногах, поднимаясь из кресла.
Звонившему не было нужды лишний раз напоминать, что она на крючке, что стоит ей начать упрямиться, и ответные действия не заставят себя ждать, — она все понимала прекрасно. Как и то, что это небольшой, но все-таки шанс разворошить это осиное гнездо и добиться хотя бы того, чтобы ее оставили в покое, а еще лучше — вывести всю “организацию” на чистую воду. Благо, опыт уже имелся. Другое дело, что посвятить в проблему остальных или хотя бы негласно дать очередное внерабочее задание она не могла — слишком хорошо помнила, к чему все привело в прошлый раз. Да и не осмелилась бы рисковать шатким, кое-как установившимся перемирием, чтобы тут же втягивать ребят в новую мутную историю. Нет уж, сама ввязалась — самой и выпутываться.
М-да, Ирочка, такими темпами ты скоро станешь профессиональным киллером, мрачно пошутила Зимина, обессиленно опуская дрожащие руки на руль. Странно, но внутри не шевельнулось почти ничего, разве что смутный страх, замешанный на противной дрожи, — ни сожаления, ни раскаяния. А неплохо все-таки этому гребаному связному удалось ее обработать, расписывая подвиги будущей жертвы… Сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь прийти в себя; резко нажала на газ, рывком трогая машину с места и бросая взгляд в зеркало заднего вида.
Конечно, ее контролировали. Кто бы сомневался, зло сжала губы Ира. Заложила крутой вираж, в последний момент сворачивая на другую улицу и с трудом удерживаясь от внезапного порыва полихачить, проскочив на красный свет, — слишком велико было напряжение, слишком сильно кипел в крови адреналин. Снова взглянула назад — так и есть, тот же самый автомобиль. Что ж, все-таки шанс… Снова развернулась, беспорядочно плутая по улицам — пусть наблюдают, пусть думают, что пытается прийти в себя. Пролетела очередной поворот, сворачивая в темноту дворов и выключая фары. Вытащив из сумочки, набросила на голову шарф, скрывая волосы; бросила на сиденье мобильник, на всякий случай прихватив из бардачка темные очки, выскользнула из машины, уже догадываясь, как будут рады ее визиту.
***
Девушка была хороша, определенно, он не мог этого не отметить: чисто символические тряпки не скрывали отличную фигуру с соблазнительными формами, тонкой талией и длинными ногами, а многозначительный взгляд из-под полуопущенных густо накрашенных ресниц оказался красноречивее всяких слов.
Конечно, Паша повелся. Почему бы и нет? Он, в конце концов, обычный мужик, а не какой-нибудь монах, и физиологию еще никто не отменял. Кому ему теперь хранить верность, да и зачем? Некому, незачем. Просто очередная безнадежная попытка забыться, как следует набравшись и притащив в пустую, пыльную, одинокую квартиру какую-то красотку, пытаясь отключить настойчиво фонившие надоедливо-горькие мысли.
Он, кажется, бормотал какие-то нетрезвые глупости, с удовольствием изучая высокую аппетитную грудь под раздражающе-шуршащей тканью тесной блузки; она, кажется, звонко хихикала, дразняще выгибаясь под его руками, — Ткачев не зацикливался. Ему просто нужна была долгожданная разрядка, ему просто нужна была полная пустота в голове, избавляющая от раздиравших виски размышлений.
Требовательный и резкий звонок в дверь прозвучал в тот момент, когда хрипло спружинила широкая кровать, продавливаясь под весом двух тел. Скольких женщин он бездумно имел здесь, сколько их будет еще? Неуместная, странная мысль, вновь прерванная настойчивой трелью — гость оказался упорным.
— Да твою мать, а! — раздраженно бросил Паша, поднимаясь и застегивая джинсы. Даже не взглянув в глазок, сердито распахнул дверь, не понимая, кому так приспичило, да еще в столь поздний час.
Зимина.
Очень, блин, вовремя!
— Зая, кто там? — недовольным колокольчиком прозвенел голосок его случайной знакомой. От Паши не укрылось, с какой иронией приподняла бровь Ирина Сергеевна, услышав голос и заметив его гостью; как выразительно хмыкнула на дурацкое обращение.
— Вон пошла, — приказала спокойно, даже не удостоив взглядом.
— Ч-что? — Пухлый ротик приоткрылся в изумлении, и вид у девушки стал невероятно глупым, как-то сразу сделав ее непривлекательной. — Зай, это вообще кто? Что ей надо?
— По-русски не понимаешь или со слухом проблемы? — хамски осведомилась Зимина, холодно прищурившись. — Вон пошла, я сказала!
Что-то в ее голосе заставило девицу ойкнуть почти с испугом и, на ходу застегивая кофточку, едва сходящуюся на пышной груди, вылететь за дверь, что-то недовольно бормоча.
— А что вы так смотрите? — неожиданно для себя разозлился Ткачев, уловив все тот же неприкрыто-ироничный взгляд. — Я, между прочим, не железный!
— Да я бы сказала, каменный, — саркастично бросила Ирина Сергеевна, беззастенчиво пройдясь оценивающим взглядом по его фигуре. В этом не было ни капли женского интереса, скорее чисто исследовательское, если не сказать научное любопытство.
И он вспыхнул. Он, вашу мать, под этим ее снисходительным взглядом, от этого ее насмешливого тона и откровенно-пошловатого намека залился краской словно какой-то школьник!
— Ладно, я не личную жизнь с тобой пришла обсуждать. — Голос стал деловито-холодным, отвердевшим, словно заледеневшая вода. — Мне нужна твоя машина.
— А что, “мерсы” уже не актуальны? — усмехнулся он, роясь в кармане висевшей на вешалке джинсовой куртки.
— Можно и так сказать, — неопределенно хмыкнула Зимина. — Не боись, верну в целости и сохранности. Ну или, если что, ремонт оплачу.
— Что значит “если что”? — рука с ключами напряженно замерла. — Вы куда опять ввязались, Ирин Сергевна?
— Что за допрос? — тон стал раздраженно накаляться. — Не дашь, так и скажи.
— Куда вы ввязались, я вас спрашиваю? — настойчиво, требовательно повторил он, вложив ключи в холодную ладонь. С силой сжал пальцы, повторив: — Ну, что опять случилось?
Зимина, резко высвободив руку, круто развернулась к выходу, даже не подумав ответить. Только у самой двери обернулась, едко напомнив:
— Извини, что испортила тебе вечер.
***
— Значит, говорите, что были дома? — Шилов, недоверчиво поджав губы, оторвался от протокола, впившись пронзительным взглядом. — И подтвердить этого, конечно, никто не может?
— Никто, — резко повела плечом Зимина. Бретелька домашней майки от раздраженно жеста сползла, обнажая участок светлой кожи, и это движение почему-то ужасно разозлило следователя, вновь торопливо уткнувшегося в бумаги.
— А насколько известно мне, ваша машина в это самое время находилась совершенно в другом месте. Вы, конечно, можете утверждать, что ее у вас угнали, но…
— Прошу прощения, — смазливый опер Ткачев, появившись на пороге кухни, прервал его на полуслове. — Ирин Сергевна, может, стоит сказать правду?
Две пары глаз уставились на него в немом изумлении. Во взгляде Шилова явно читалась досада, Зимина же смотрела озадаченно и напряженно, не понимая, что он собирается ляпнуть в следующий момент. Ткачев, обойдя стол с хозяйски раскиданными на нем бумагами, встал за спиной Ирины Сергеевны, удивительно-собственнически устроив ладонь на плече начальницы. Пальцы будто неосознанно скользнули по гладкой коже, поправляя приспущенную бретельку, и остались на месте, наигранно-рассеянно поглаживая хрупкое плечо.
— Дело в том, что весь вечер… ну и, само собой, ночь, мы провели вместе, — беззаботно заявил Паша, уставившись на следака честнейшим взглядом. Однако этот спектакль Шилова не слишком-то впечатлил.
— И почему же вы молчали? — обратился он к Зиминой, игнорируя Ткачева.
— Ну знаете ли, — подхватывая игру, усмехнулась Ирина, в своей неподражаемой манере вздергивая бровь, — у нас как-то не принято афишировать, что трахаешься со своим подчиненным.
— Кто-то может подтвердить, что вы были вместе? — прокашлявшись, продолжил Шилов, опешивший от подобной похабной откровенности.
— Подтвердить? — фыркнула Зимина, прямо и с наглецой взглянув следователю в глаза. — Мы, знаете ли, придерживаемся традиционных взглядов на личную жизнь и третьих лишних в своем присутствии не терпим, если вы понимаете, о чем я. Ну или в постели, если вам так будет понятней, — добавила с затаенной издевкой.
— Значит, никто, — подытожил Шилов, вновь склоняясь над протоколом, но Ткачев перебил, словно только что вспомнив:
— А знаете, может. Дело в том что мы с Ирин… — вовремя проглотил отчество, почти без напряга продолжив: — с Ириной немного поссорились и вечер я провел в баре, где познакомился с девушкой… ну, вы знаете, как это бывает, — по-свойски подмигнул вконец замороченному следователю, — и привел ее домой. А потом пришла Ирина и мы помирились. Очень бурно, правда, милая? — добавил шепотом, так, чтобы Шилов услышал будто случайно. Наклонился, легонько касаясь губами плеча — теплый, сладковатый запах обдал душистой волной. Не переигрывать, одернул себя Паша. И не заиграться.