Отсчитывая про себя шаги, я медленно шла вперед, изо всех сил прислушиваясь к внутренним ощущениям.
Город молчал.
И мы все ближе подходили к той черте, где исчез Илиас.
Шаг вперед.
Хруст камешка под ногой показался мне оглушительным. Что-то в стороне заскрипело. Повернув голову, я увидела, как Берта медленно отстегивает от пояса клинок.
Почему клинок? Разве пистолет не надежнее?
Слух резануло шуршание ткани защитной перчатки по рукоятке клинка. Все чувства обострились до предела, а каждый новый шаг превращался в самый настоящий грохот, от которого стены должны были бы сложится внутрь. Я видела, как медленно повернулся Карлос, как его взгляд стал предельно настороженным, а ладонь легла на кобуру.
…он хочет домой… не можем допустить…
Что?
Голос был далеким, глухим, разломанным и искаженным. Но слова я уловила четко, почти не напрягаясь.
…мы пойдем по северной дороге…
Это не мог быть голос города! Это больше походило на отголоски, странное эхо недавних событий.
…мы не можем вернуться…
Я застыла прямо посреди дороги, прижав руку к груди. Сердце колотилось где-то под подбородком, с каждым ударом норовя вырваться из “клетки”. Отчаянно не хватало воздуха, а то, что удавалось вдохнуть, отдавало кислой горечью и оседало на языке сталью и солью.
Привкусом крови.
На какое-то мгновение мне показалось, что я уткнулась в преграду. От края до края коридора что-то натянулось. Тончайшая мембрана, совершенно прозрачная, невесомая, как паутинка.
Рывок вперед. Отчаянная попытка пройти дальше — и громкий хлопок, который меня отрезвил.
Звуки отступили, ослабли, опора перестала шататься под ногами, а все вкусы и запахи пропали, будто и не было их.
— Марта, вы еще наблюдаете? — спросила я, прижав руку к горлу.
— Саджа всемогущая…
Голос Берты как-то странно надломился, и, проследив за ее взглядом, я осеклась и едва подавила крик, готовый вырваться вон и улететь в серое рассветное небо.
Дорогу впереди будто выкрасил в красное безумный художник. На стенах, на уровне глаз и выше, растекались красные рваные полосы, украшенные россыпью пулевых отверстий. Белый камень покрылся сеткой трещин, и коридор, мягко изгибаясь, уходил в сторону, забирая с собой кровавые отметины случившейся здесь трагедии.
Перед глазами все поплыло, я впервые ощутила как это — быть на краю пропасти, в одном шаге от беспамятства.
— Марта!
Тишина. Ответа не было.
В ушах потрескивали только помехи.
— Возвращаемся! — рявкнул Карлос, но я уже его не слышала.
Я сорвалась с места и понеслась вперед, а в сознании отчетливо звучал крик и мольба о помощи. Все мое существо задрожало от мощного прилива невыносимого страдания. Каждая жила натянулась, ноги двигались сами по себе, вынуждая меня добраться до поворота и побежать дальше.
Помоги нам, помоги нам, помоги…
Голос города напоминал зов брошенного ребенка. Я чувствовала, как весь он содрогается от боли и тянет ко мне невидимые руки.
Не уходи…
Освободи нас…
Я не слышала Карлоса, не видела, как выругалась Берта и бросилась за мной следом. Во мне пульсировало только одно отчаянное желание двигаться вперед и понять, что же так мучает этого каменного гиганта.
Первая находка
Убежать далеко я не успела — меня перехватил Карлос. Я даже не смогла понять, как он так быстро двигался, во всем своем долбаном обмундировании, но мужчина не оставил мне ни единого шанса на бегство.
Я с трудом понимала, что происходит: в голове все перемешалось, перекрутилось, как в блендере, и настойчивый голос снова и снова вклинивался в вялотекущие мысли, нарушая их порядок, мешая сосредоточиться на чем-то другом.
Первое, что я почувствовала, — крепкий захват на воротнике моей куртки, а за этим последовал оглушительный злой рывок — и Карлос с силой впечатал меня в стену коридора, не особо заботясь о сохранности моей бедной головы.
Наверное, он думал, что в этой голове все равно нет ничего полезного, раз я рванула вперед, без предупреждения, ничего не объясняя.
Так командная игра не работает. Не зря же она называется “командной”.
Каждый Слышащий ходит с сопровождением. Он не высовывается без надобности, он не лезет под руку, он не пытается убить себя внезапным бегством.
“Ты не командный игрок, Отти”, — все время говорила Марта.
Я зажмурилась и тряхнула головой, но голос не отступал, а упрямо нашептывал в уши, снова и снова.
Помоги нам, помоги…
По моим щекам потекли горячие слезы, и вся ярость Карлоса в один момент испарилась.
— Оттавия, ты меня до смерти напугала! Что ты творишь? — зашипел он, почти прижимаясь лбом к моему лбу.
— Я его слышу, слышу его…
— Город?
У меня хватило сил только на слабый кивок, и я почувствовала, как по лицу скользят теплые пальцы Карлоса, стирая влажные дорожки.
— След тянется дальше! — рявкнула за его спиной Берта.
— Марта так и не вышла на связь? — я оттолкнулась от стены и одернула куртку, стараясь сохранять жалкие остатки самоконтроля.
Карлос передернул плечами.
Весь его вид говорил, что Марта молчала.
Но вернуться назад нельзя! Город звал меня, требовал прийти, и нам нужно было найти команду Илиаса.
От одной только мысли, что следы крови у входа и здесь принадлежат ему и его сопровождению, меня замутило. Желудок сделал парочку умопомрачительных сальто.
Двинувшись вперед под пристальным взглядом Карлоса, я поравнялась с Бертой и посмотрела на отметины на стенах.
Здесь тоже стреляли. Размашисто, не целясь, оставляя на белоснежной поверхности черные ленты пулевых отверстий, выбивая из твердой текстуры каменную крошку.
— Что это? — Берта опустилась на корточки и указала на странное темное пятно, переливавшееся красным и желтым под лучами солнца.
Стоило мне только подойти чуть ближе, как в нос ударил кисло-горький запах. Так обычно пахли сгнившие фрукты, пролежавшие в ящике на жуткой жаре слишком долго.
— Не похоже на кровь, — пробормотала женщина себе под нос. — Но кто знает.
Я пошарила в небольшой сумке на поясе, достав две стеклопластовые колбочки с герметичными крышками и тонкий острый пинцет.
То, что Берта обнаружила на земле, ничем не напоминало жидкость. Скорее, странную пленку, которую спокойно можно было разорвать на кусочки. Подцепив пинцетом несколько образцов, я бросила их в колбы и снова убрала в сумку.
— Всегда пригодится, — сказала я, ответив на невысказанный вопрос Берты.
— Доказательства?
Я удивленно моргнула.
— Почему именно “доказательства”?
Берта снисходительно усмехнулась.
— Знаю я, как там в этих исследовательских конторах дела делаются! — женщина встала в полный рост, прошла вдоль странного пятна и подошла к стене. — Мы с Карлосом были в колонии одной… названия не вспомню уже. И появились там в окрестностях твари — таскали людей прямо из лагеря.
— Вот с такими зубами! — Карлос усмехнулся и показал размер с бивень, способный, наверное, перерубить человека пополам.
— Смейся-смейся, — проворчала Берта. — Однако эти самые зубы чуть половину жопы тебе не отхватили. Кто тебя спас, м?
— Ты, Берти, — хмыкнул Карлос и отошел к стене, чтобы осмотреть отверстия от пуль.
— То-то же! Вот только никто не поверил Берти! У страха глаза велики, показалось, вот эта вот вся история. А достать труп этой твари — совершенно нереально, — женщина раздраженно хлопнула себя по бедру. — Никаких доказательств! Ее даже дроны не засекли — маскировка на высшем уровне.
— И что случилось с колонией?
— Да сожрали там половину рабочих, пока эти “исследователи” заграйтские искали доказательства. Поэтому бери все, что сможешь, а то мало ли что им в голову взбредет. Построят тут еще парк развлечений, мать их.
Женщина широко улыбнулась, отчего ее лицо совершенно изменилось. Мне показалось, что она сбросила с плеч сразу лет десять и миллион пережитых проблем.
Но только на пару секунд.
— Двинемся по следу, — сказал Карлос. — Мы не можем вернуться, пока не найдем хотя бы тела. Или подтверждение того, что Илиаса и его сопровождения нет в живых.
— Да ты кровь видел? — прогудела Берта. — Они уже давно в чертогах Саджи, спорят с ней о новом перерождении.
— Доказательства, Берти. Доказательства!
Коридор, который шел вперед, быстро расширялся, выводя нас на открытое пространство: площадь — точнее, что-то очень на нее похожее — из центра которой к небу поднимался массивный круглый в основании шип, и о его происхождении я могла только догадываться.
Он походил на ядовитый змеиный зуб, торчащий прямо из плотной земли. Никакого камня, каким обычно выкладывали дороги в любом другом городе, который я успела увидеть за всю свою жизнь. Кое-где вытаркивались пучки травы, но место само по себе казалось мертвым. Не просто заброшенным, какими бывали любые развалины, а именно мертвым.
И что самое странное, я вообще не могла представить, чтобы оно когда-то было живым. Что по этим улицам кто-то ходил, что здесь все бурлило и выплескивалось через край, что кипела жизнь, что кто-то торговал, выяснял отношения, строил, растил детей.
И с каждым шагом это чувство росло, ширилось в груди и цеплялось острыми когтями за самую сердцевину, сжимало сердце хищными лапами.
Голос города все еще маячил где-то на границе слышимости. Он не утихал ни на секунду, подвывал, молил о помощи, но я никак не могла определить, откуда он конкретно исходит. Где был тот самый центр, “сердце”, взывавшее к Слышащему?
Стоило только подойти к шипу, как запах сгнивших фруктов усилился. Он обрушился на меня с такой силой, что я едва подавила рвотный позыв. Обогнув колоссальную колонну, которую не обхватили бы и десять человек, я замерла, а через секунду — зажмурилась.
— Вот и первый сопровождающий, — громыхнул над головой голос Берты.
И после этих слов мой желудок решил, что хватит все это терпеть.
Особое обстоятельство
Сопровождающий выглядел неважно.
Неважно разорванным. Неважно выпотрошенным. Неважно лишенным части головы.
Грязная работа. Яростная, без какого-либо смысла, потому что тело бросили почти целым, — если вообще можно было так сказать о куче плоти, прислонившейся к колонне.
Сопровождающий, как ни странно, сидел к ней лицом.
Массивная фигура стояла на коленях, а сгорбившийся силуэт напоминал мне знак вопроса. Тело накренилось вперед и уперлась тем, что осталось от головы, в белый камень, разукрасив его красными потеками.
Его руки упали вниз да так и остались лежать — ладонями вверх, точнехонько по обе стороны от туловища.
Будто мужик хотел обнять этот странный иглоподобный монолит или собирался попросить Саджу подождать и не забирать его слишком рано. Возможно, он кричал как раз перед тем, как внушительные когти неизвестного хищника отхватили большую часть его черепа, оставив нетронутым только правую глазницу и часть челюсти.
Я могла только радоваться, что не вижу его лица. Иначе пришлось бы снова сказать желудку “до свиданья”.
На спине несчастного — там, где когда-то был рюкзак, — остались одни лохмотья и две одинокие оборванные лямки. Кто-то дернул за них с такой силой, что материал врезался в плечи и прорвал одежду, навсегда вплавившись в мясо вместе с защитной сциловой сеткой.
Что бы парень не тащил с собой — это сгинуло вместе с частью форменной куртки, кожи и куском позвоночника, из-за чего в бедолаге зияла дырища размером с кулак Карлоса.
Сам Карлос с умным видом водил сканером над телом и тихонько бормотал себе под нос показатели. Он выглядел невозмутимым, привыкшим.
Смирившимся. Со смертью, с потерями. И в этот самый момент я отчетливо почувствовала перемены в этом человеке, которого считала самым понятным и изученным из всех, кого знала. Мне казалось, что если кто-то разбудит меня посреди ночи и задаст вопрос про Карлоса, то я смогу ответить без запинки.
А вот сейчас уверенность в этом растаяла, как тень в полдень.
За то время, что мы не были вместе, просто перебиваясь случайными встречами, Карлос неуловимо изменился. Возмужал, что ли. Окреп.
Я бы даже сказала — очерствел, если бы не специфика профессии.
Он окинул меня тем самым фирменным “взглядом наемника”, каким всегда пользовался, если я сталкивалась с ужасами полевой работы слишком близко, а бывало это часто.
“Я же говорил, — я почти могла слышать его полный осуждения голос. — Я предупреждал. Настаивал, требовал и умолял тебя остаться в стороне. Но ты не послушала. И не послушаешь, я тебя слишком хорошо знаю. И теперь будешь отдуваться по полной программе. Кстати, в рюкзаке есть специальная мазь. Запах крови может вывернуть тебя наизнанку с непривычки”.
— Курт всегда был хорошим стрелком, — сказала Берта, и в три движения срезала с тела остатки одежды. Она уселась на корточки и пристально рассматривала следы когтей. — А тут будто наугад палил. Ему что, мать его, дали приказ выстрелами вензеля на стене вырисовать?
— Илиас вообще был категорически против оружия, — сказал Карлос. — Если бы не мой приказ, он бы в город с голыми руками пошел.
— Позиция невмешательства, — пробормотала я. Заметив, как на меня смотрят Карлос и Берта, я передернула плечами. — Что? Это распространенная позиция для Слышащих. Камень любит говорить, но он чувствителен к эмоциям тех, кто приходит с ним говорить. С оружием в руках многие из нас ощущают себя неуверенно, даже физически некомфортно. Это, как если бы…
— …вы предали доверие камня? — спросила женщина.
— Да, — я ухватилась за ее мысль в попытках описать то, что не могла выразить словами. — Что-то очень похожее. Так или иначе Илиас бы отдал приказ стрелять только в самом крайнем случае. По мнению тех, кто придерживается принципа невмешательства, насилие могло бы помешать связи с городом.
— А вот это насилие никому бы не “помешало”? — рыкнул Карлос, указывая на изувеченное тело. — И очень сомневаюсь, что какие-то там трепетные чувства груды камней не позволяют нам связаться с Мартой и лагерем, — мужчина убрал сканер. — Что-то мешает нам. Я ощущаю это в воздухе. Чье-то присутствие, будто за нами следят.
Берта без раздумий проверила оружие.
— Возможно, звереныш еще неподалеку. Жертву-то он не сожрал! Или собирался вернуться, или убивал ради удовольствия.
— Или просто охранял свою территорию, — сказала я.
— Двинемся по следу, — Карлос окинул меня изучающим взглядом, будто пытался определить, собираюсь ли я распрощаться с содержимым желудка в ближайшее время или еще могу немного потерпеть. — “Звереныш” не особо аккуратный. Глядишь, и найдем его по кускам внутренностей этого бедолаги.
К горлу подкатил новый ком тошноты, но я героически сдержалась.
— Сканер показал что-нибудь… необычное? — я попыталась сменить тему, даже отвернулась от тела, пытаясь вытравить из памяти жуткую картину. Но ответ Карлоса заставил мое горло сжаться.
— Показал, — сказал он тихо и указал на жуткие раны на спине трупа. — У него на спине следы человеческих зубов.
Новые вопросы
Мы двигались дальше, все больше отдаляясь от лагеря и входа в город.
Здесь уже попадались кусты и деревья, растущие прямо у стен; странные кроваво-красные цветы плелись по белому камню вверх, затягивая его тончайшей вуалью.
Я старалась не думать о нашей жуткой находке и словах Карлоса — это было слишком тяжело и страшно.
Я не могла даже представить, чтобы Илиас или второй сопровождающий настолько тронулись головой, что решили полакомиться человечиной. Да и когда бы они успели? До входа-то было всего ничего, рукой подать.
Все мое внимание сосредоточилось на городе. Только на нем.
Берта и Карлос отошли на задний план, стали неважными, незначительными, вперед выдвинулись белоснежные стены и едва уловимое дыхание чужого мира, ощутимое в порывах ветра и шорохе редкой травы под ногами.