Она не сдается:
– А ученые? Администрация? Техники, да новички же в конце концов! У многих нет шансов даже против полтергейста, а ты предлагаешь сразиться с Высшей тварью! – Тони кладет руку Айяке на плечо.
– Если захочешь, после обсудим моральную сторону вопроса, а сейчас – за мной, – не дожидаясь ответа, направляюсь к месту проведения ритуала.
– Пойдем, – уговаривает Тони. Ответ девушки я не слушаю.
Лучи пронзают темноту за спиной, шаря в поисках проложенной мною тропы. Вскоре маги догоняют – когда я успеваю загнать злость поглубже, привыкнуть к едва стерпимому жжению, разлившемуся по груди и шее, и начать сигил для вскрытия захоронения:
– Сам ритуал простой, проблемы начинаются, если дух не хочет уходить, а Советник не захочет. Основная наша задача – заставить его постоять спокойно, пока Зарин проведет изгнание. Единственное незавершенное дело Тлалока – тварь, которая отныне стала твоей, – поднимаю глаза на Зарин. – Он откажется принимать это, но ты заставишь.
Девушка краснеет:
– Понимаю. Я уже участвовала в подобном… только те духи не сопротивлялись.
– Мы запрем его в жесткий барьер, чтобы не рыпался, – Эдвард Анна бесшумно выбирается на поляну. За ним тенью следует Мара Кейтлин. – Главное – удержать, иначе свалит. Технически, духи привязаны к останкам или особенным местам, но призрак Советника может оказаться очень сильным. Не хватает еще, чтобы принялся шастать по всему парку.
– В Университет ему не попасть, уже неплохо, – пожимает плечами Наас.
– Если сбежит – хрен поймаем. Гарантирую, – Эд лезет в рюкзак за элементами защитного контура. Хорошо.
– Верно, – я заканчиваю знак, вспарывая шилом землю. – Мы должны сосредоточиться на поддержании защитных чар. Кан, пожалуйста, наколдуй стазис.
Кан скрещивает руки на груди, когда все смотрят на него. Не унимается:
– Зачем тебе это?
– Разве ты сам не нарушил правила, помогая Зарин?
– Она спасла Нину. Я вернул долг. И никто не пострадал.
Хмыкаю, поднимаюсь с колен:
– Вот теперь пострадает. Отведи ты огненного мага в администрацию, к Адамону, мы бы здесь не стояли.
Кан, в обход правил, доставил Зарин к Валентину, который занизил показатели в отчете и дал старинный артефакт, монету, что блокирует силу, – подарил шанс на выживание в Университете.
Шанс для твари в том числе.
– Не вали это на меня! – повышает голос парень. – Отвечай! За каким чертом тебе подрывать безопасность Университета?!
Я пытаюсь спрятать горькую улыбку. Причина? То, что заставляет меня просыпаться по утрам, выпивать горсть Гийотовых таблеток и горький кофе, терпеть жар и продолжать жить:
– Висия.
– Что? При чем здесь…
– Висия, – говорю громче. – Мантикора. Янни. Илай. Наас. Нина. Зарин. И еще десятки имен, – причин, чтобы попытаться сломать систему. Эта тварь особенная. Она даст нам ответы. Возможности. Свободу. Или тебе нравится нынешнее положение дел в Университете?
– Нет, но…
– Я уже говорил, что у тебя нет выбора?
Кан морщится. Сжав губы, поднимает кулак. Я склоняю голову набок. Волосы падают на лицо теплой волной. Рука сжимает шило. Что ты сделаешь? Ты ведь понимаешь, кто я?
Убираю оружие в карман, когда вокруг парня из воздуха проявляется вода, по щелчку пальцев сплетается в равновесный сигил.
Эдвард преувеличенно цокает языком:
– Неплохо.
Я снова опускаюсь на корточки и накрываю ладонью свой рисунок. Закрываю глаза. Вспоминаю кусочек детства: мы с папой едем на машине, он позволил мне сидеть на переднем сиденье – как взрослому. Я вижу его профиль в теплых закатных лучах, слышу голос и очередную сказку о волшебниках, сражающихся с нечистью.
Обернувшуюся былью сказку.
Конец у нее несчастливый, но картинки, вспышки удовольствия хватает, чтобы земля отозвалась, рванула навстречу из могилы, обнажая старые кости в истлевшей мантии.
Наас подходит к краю ямы и светит вниз, а Эдвард и Мара начинают строить барьер. Двигаясь поразительно слажено, они рассыпают философскую соль и раскладывают мешочки с заговоренными камнями. Первые нити колдовства протянулись за девушкой – изящные, лаконичные. Мне стоило лично переговорить с ней и Эдом. Все еще стоит – после. Извиниться, что впутал в эту историю.
А пока подзываю Тони, лучшего друга Нааса и сильного мага, даю копию сигила:
– Помоги мне воссоздать. Я займусь центром, ты – периферией.
В центре узор сложней. Пыль и мелкие камушки образуют линии и окружности, буквы и схематичные рисунки, закручиваются в спирали, поднимаются на уровни выше и ниже сердца знака. Порывы ветра дергают, силясь порвать, узор. Тони доплетает мышцы, связки, я помогаю с кровеносной системой и кожей. Вскоре все готово. Теперь – время слов. Произносим заклинание хором, и сигил поднимается выше, смещаясь к распахнутой могиле.
Обернувшись к Зарин вижу, что девушка обняла себя за плечи. Карие глаза прикованы к яме, брови сведены на переносице. Красивая в своем страхе, она наверняка будет прекрасна в ярости, как и всякий сильный маг огня.
– Зарин, иди сюда, – зовет Тони, понимая правильно мое молчание. – Наас! Ты тоже.
Когда ребята подходят, я говорю:
– Тлалок и Плутон связаны с помощью тьмы, поэтому нужна твоя сила, чтобы вскрыть замок. Чары Заповедника дали трещину, когда ты приняла клятву, и разлом растет, поэтому будет несложно: мы просто подтолкнем, и система рухнет. Я хочу, чтобы ты закрыла глаза и вспомнила момент, когда тебе было до смерти страшно. Попытайся воссоздать это острое чувство, пережить заново. Не торопись. Когда будешь готова – коснись здесь. Вы оба, чтобы наверняка.
Здесь – в точке разрыва. Наас заправляет волосы за уши, как всегда, когда нервничает. Поясняет:
– Пока Кан отдувается, есть время сконцентрироваться. Как только его силы кончатся, дух вылезет. Будет очередь нашего заклинания. Ребята подстрахуют, все должно пройти нормально. Для тьмы достаточно первого импульса. Если что, я помогу, – маг становится рядом с девушкой, притираясь плечом. – Держи нож. Ты знаешь, что делать.
– А если у меня не получится?
– Получится, – отвечаю за парня. Усмехнувшись, киваю на ее сжатую в кулак руку. Даже сейчас, среди обученных магов, она готова сражаться за свою жизнь. Наверняка Зарин приходилось защищаться не раз, ведь завязанная на ярости и страхе сила огненных притягивает не только тварей, но и людей. Злых, отчаявшихся, способных на все. Уверен, мало кто пережил встречу со столь яркой вспышкой пламени:
– Я знал мага вроде тебя. Скольких ты убила? Неужели среди них не найдется достаточно страшного воспоминания?
Девушка делает шаг назад. Врет:
– О чем ты?
– Зарин? – Наас вновь подходит ближе.
– Можешь солгать мне сейчас, – трогаю камни в заклинании. Оно отзывается дрожью. – Сказать, что никогда не отнимала ничьей жизни. Или – случайно. А может, просто защищалась… Мы все здесь говорили подобное. Чаще всего – самим себе. Верно, Наас?
– Перестань, – взвивается ветер. Самоконтроль у него ни к черту.
Продолжаю:
– Только так магия не работает. Сила начинается с правды. Висия не понял этого, и теперь он мертв. Наас отрицает, и – ты ужасный маг.
Наас скрещивает руки на груди:
– Иди к черту.
Качаю головой:
– Видишь: отрицает. Будь честна, когда дотронешься до знака. Иначе весь пережитый тобой страх ничего не стоит.
Я отхожу к могиле, где собрались остальные. Кан бледен до синевы, вот-вот сорвется. Зарин стоит поторопиться.
– Зарин… – говорит позади Наас.
– Оставь меня, – дрожащим голосом произносит девушка. Умница.
Вспоминать лучше в одиночестве. Я смотрю на серую от волнения Айяку Корнелиус, долго смотрю – заставляя нервничать сильнее, – когда нити знака натягиваются до звона в груди – тонкого, надсадного. Окрашиваются золотом. Я оборачиваюсь. Маги огня замкнули узор.
– Приготовиться, – мы синхронно расступаемся, открывая доступ к яме. Глаза Зарин светятся хищным желтым, зрачок исчезает в огне. Наасовы лишь бликуют… Знак вспыхивает и резко меняет форму, перерождается в солнце. У меня останавливается дыхание. Никогда прежде я не встречал такого огня: ровного, мощного, согревающего – не пожирающего самое себя, как у прочих… Как она смогла остаться такой?…
Эдвард и Мара заводят молитвенную песнь – ловушку для духов. Я не могу оторвать взгляда от девушки.
Наас рядом хватается за нити чар, буквально повисает в золотой паутине:
– Отпускай, я удержу.
Зарин, зажмурившись, падает на колени. Проводит ножом по ладони, потом втыкает лезвие и прокручивает до полной пригоршни крови. Вокруг нее обрывками мелькают образы, люди, звуки из старых дней, крик Советника – этот здесь и сейчас пытается удержать власть над тварью. Но девушка уже у ямы, протягивает духу окровавленный нож. Разорванный барьер хрустит и лопается, воздух наполняется низким гудением, будто электричеством.
Я ощущаю странную легкость и азарт – чего не чувствовал много лет. Будто проснулся от долгого сна.
– Она. Моя, – выдыхает Зарин Аваддон со страстью, которую я проглядел. Иначе ни за что бы не отправил ее в Заповедник. – Моя. Умри.
Роняет нож, разрезая связь между душами. Чары вспыхивают ослепительным белым, и вдруг все кончается. Давящее присутствие Советника исчезает.
Падает Наас. Ветер вьется у тела, взрыхляя землю тугими струями. Зарин медленно соскальзывает в яму. Я едва успеваю ухватить за лодыжку, когда чары, прощально замерцав, осыпают нас градом камней, а в могиле зарождается огонь. Поднимаю девушку на руки. Зарин легкая, кожа обжигает даже через ткань. За веками сияют золотом круги. Боже мой.
Хайме никогда ее не получит. Прижимаю худенькое тело крепче, отношу к краю поляны. Кладу около Нааса, который сразу неосознанно придвигается ближе. Сидящая на корточках рядом с ним Мара поджимает губы.
– Вот это да, – говорит Эдвард. – Не ожидал.
– Да. Я тоже.
Айяка испуганно, а Кан мрачно смотрят на огненных магов. На щеке парня – красная полоса ожога. Без солнечной магии вокруг ночь темна и полна шорохов, будто среди могил бродят забытые души.
Наверное, поэтому наследники пламени когда-то правили миром: их свет прогоняет чудовищ.
А еще – создает.
***
Зарин и Наас приходят в себя почти одновременно. Мара, единственная среди нас целительница, дает ребятам напиться воды с каплей зелья из аптечки. Пламя еще выплескивается из могилы Советника, гудит в тон поднявшемуся ветру. Это не сила Нааса бушует – просто собирается гроза. Порывы гуляют в ветвях, сбивают сухие дубовые листья. Я вдруг отчетливо осознаю: осень, конец лету. Послезавтра равноденствие, а дальше – долгие ночи и короткие, тусклые дни. И Зарин, Наасу, нам всем придется несладко.
Рыжее зарево заливает небо со стороны Университета. Хрипло надрывается тревога, кричит прямо в моих венах. Я стараюсь не думать о том, что происходит в Университете.
Мы выпустили Высшую тварь, боже мой.
Говорю:
– Нужно возвращаться. Вы пятеро – через ворота на другой стороне, – кручу в руках шило, которым чертил чары. – Скажете, что ходили прогуляться в парк. Эдвард, Мара, переночуйте в городе.
– А ты что будешь делать? – тон Кана холоден.
– Я не покидал территории Университета, –прячу ухмылку. Фокус с тенью – древняя шутка, мое отрытое сокровище и большой секрет.
– Как…? – вскидывается Наас, но я поднимаю ладонь:
– Ты испортил кости, обойдешься.
– Это Зарин испортила, – маг стухает и отходит.
– Я не хотела, – Зарин осторожно сжимает кулак с замазанной лечебным гелем раной. Вздрогнув, оборачивается.
Я поначалу не вижу тварь. Лишь вспышка молнии вытравляет тонкие рога, изящные чешуйчатые лапы и мокрый мех на груди. Вскрикнув, Айяка прячется за Тони. Тот наводит на тварь луч фонаря. Я сжимаю зубы: ее шерсть измазана кровью. Достаю пистолет.
Зарин неуклюже поднимается, опираясь на Нааса. Хромает навстречу своему чудовищу.
Тихий шепот Плутона громче бури и пронзает как нож:
– Спасибо, – Зарин зажимает уши. Тварь повторяет еще дважды, пробуя слово на вкус:
– Спасибо. Спасибо.
– Боже, – Кан вскидывает оружие, Эдвард и Мара следуют его примеру.
– Твое обещание, – говорит Зарин, обернувшись к нам. – Что оно значит?
Она оглядывается, когда тварь исчезает.
Мы замираем, прислушиваясь. Давящее ощущение страха, морок, сопровождающий Плутона, спадает. Ушла. Я требую:
– Идите. Сейчас, – Ветер дергает плащ, толкает в спину – скорей! Меня наверняка ищут.
Первые капли дождя бьют по голове и плечам. Плохая примета – думаю я, пока под ногами поднимаются травы, скрывая опустевшую могилу – грунт едва заметно просел, а расколотое огнем надгробие накренилось вперед. Воздух еще пахнет дымом, но скоро его смоет грозовая свежесть. Я отступаю по тропинке и повторяю заклинание, шаг за шагом заметая следы присутствия. Другие маги уже исчезли в темноте под раскидистыми дубами. Небо над прогалиной разрезает молния, спустя несколько секунд сквозь вой сирены продирается гром. Морщусь: звук тревоги вибрирует в костях, уши заложены, а в горле стоит ком. Я связал себя с чарами барьера чересчур крепко, и теперь пожинаю плоды.
Развернувшись, ускоряю шаг. Тень дожидается в комнате, нужно соединиться быстрее: капитан блока не может проспать тревогу.
Дождь усиливается, нарастает тяжесть в солнечном сплетении.
Ливень поможет, смоет лишнее – повторяю про себя, ныряя в непроглядную тьму под деревьями. На задворках сознания мерцает боль.
Дождь – это Висия, Висия – смерть, стыд, вина. А еще огонь: багряный жар углей под вуалью пепла, золотые искры на обломанных гранях. Похоже горит и Илай, горели многие до них. Встретив Зарин Аваддон, я ожидал подобного, но ее сила…
Она сияет как солнце, – предупреждала Нина, а я не поверил. Дурак. Чертов самонадеянный идиот! Тщательно, месяцами, выстраивал план, и в конце не проверить девушку перед знакомством с тварью!
Все казалось идеально простым. Тварь хотела умереть. Она жаждала, требовала освобождения от мучений, которым ее подвергали в лабораториях. Я подарил ей свободу – не смерть, но девочку-солнце Зарин Аваддон, мага сильного и целостного, способного вынести клятву Высшей твари. Не удивительно, что Плутон ухватилась за возможность сбежать. И теперь я сам бегу сквозь ночь, которая пахнет Висией и озоном, чтобы скрыть свой промах и попытаться… не знаю, ничего уже не исправить…
Приближаются оранжевые огни над оградой. За ними сияют белым прожекторы на крышах. Торможу у калитки и опираюсь о покрытый сигилами металл, прижимаюсь лбом. От холода мысли проясняются. Неважно, что потом станет с тварью и девушкой, сейчас я должен скрыть свое участие. Сконцентрироваться, собрать знак невидимости – сквозь вой сирены призываю силу. Еще раз. Отвечает неохотно, будто спросонья, поворачиваясь на другой бок тяжелой глыбой. Давай же!
Бью кулаком по стене, в милионный раз ругаясь, что мне досталась такая. Лучше бы огонь или вода, тревожный ветер – любая из четырех стихий, кроме земли, которая вызывается счастьем. Я несчастлив уже много лет, не могу представить себя счастливым, только вспомнить, но воспоминания бередят старые раны.
Висия. Дождь. Смерть. Стыд. Вина.
Хватит! Сосредоточься!
Давай: Висия увлеченно рассказывает о новых чарах, порывается показать – огненные, прямо в комнате! А я и не спорю, и вот уже в его ладонях пляшет пламя… да, вот так… теперь я невидимка. Путь открыт.
Незамеченным прохожу насквозь толпу возле бара. Впервые на моей памяти площадь ярко освещена, горят и высокие окна тренировочного корпуса, и аудитории научного. Дождь хлещет по голове, плечам. Ручейками из переулков стекаются люди. Многие кутаются в одеяла поверх домашней одежды – хмурюсь. Оружие дай бог у половины. Ужасная подготовка. После нужно будет поговорить с капитанами блоков.
Хмыкаю, встряхнув мокрыми волосами. Мне стоит волноваться совсем о других вещах.
Несколько поворотов, длинная цепочка заброшенных складов, и я выхожу к зданию общежития искателей. Поникшие ржавые фонари сияют ослепительным белым, обозначая каждую трещину, каждый скол старого камня. Следы огня. Между лопаток пробегает холодок. Поежившись, перескакиваю через растрескавшиеся ступени с проросшей травой, ныряю в холл. Гостинная впереди полна людей. Все в форме и вооружены – ловлю себя на улыбке. Олаф и Смуглянка разговаривают в центре. По скрещенным на груди рукам и хмурым лицам понимаю, что безнадежно опоздал.