— И короли в том числе, причем смертны внезапно. Впрочем, в нашем роду это обычное явление, не знаю никого, кто бы умер в своей постели от старости, — с каким-то неприятным подтекстом подтвердил принц. — Именно поэтому отец и хочет видеть меня мудрым политиком.
Элдормен внутренне скривился. Уж кто-кто, а сластолюбивый и недальновидный принц на высокочтимое звание мудрого политика рассчитывать никак не мог. Но вслух произнес:
— Так когда вас ожидать, ваше высочество?
— Вы же уже обозначили время — через два часа. Я ведь еду в ваши владения, и свои порядки мне устанавливать не след, — уверил его принц со скрытой издевкой. — Думаю, в означенное вами время я уложусь.
Он вышел, громко бряцая подбитыми каблуками по каменному полу. Элдормен презрительно сплюнул ему вслед, вышел из пыточной и по служебной лестнице поднялся в свой кабинет. Посмотрев на свой изгвазданный в крови кафтан, стянул его с плеч и кликнул доверенного слугу, ожидающего приказов в соседней комнате. Приказал ему мчаться в свой дом и передать камердинеру: собрать в дорогу все необходимое, ибо через два часа они едут в имение элдормена Аверна, и принести господину новый кафтан.
Потом вызвал своего заместителя и принялся перечислять незаконченные дела с наказом закончить их за время своего отсутствия. Дел было много, а времени мало, и он спешил. Прибежавший слуга принес кафтан, неотличимый от предыдущего, и элдормен, не прекращая говорить, натянул его на плечи. Заместитель кивал, изредка записывая поручения, но более полагаясь на собственную память.
То, что говорил глава тайного королевского сыска, он знал по долгу службы, но некоторые особенности тайных дел, ведомых лично элдорменом Ветте, ему были незнакомы. В частности, он не понимал, для чего элдормен следит за королевой. Это остатки былой влюбленности или дело обстоит хуже?
В то, что королева способна предать короля, он не верил. Но три из десяти фрейлин королевы, снабжающие главу тайного сыска информацией — не перебор ли это? К тому же вряд ли король знает о слежке за королевой. Или знает, и глава тайного королевского сыска действует по его поручению?
Вернувшись во дворец и дойдя до поворота, ведущего в покои своей официальной фаворитки, принц нерешительно остановился, гадая, зайти к ней справиться о самочувствии или не стоит так ронять себя. Поколебавшись, упрямо тряхнул головой, пробормотал «сама виновата» и ушел к себе. Приказав камердинеру срочно приготовить вещи в дорогу, направился к королю.
Нашел его в малом зале для заседаний во главе группы чем-то раздосадованных родственников. Отвесив довольно небрежный общий поклон, Торрен объявил:
— Через пару часов я уезжаю с элдорменом Ветте на север к его кузену в родовой замок Аверн.
Принц Юрис, младший брат Торрена по отцу, пронзил его негодующим взглядом. Его щегольской костюм был полной противоположностью небрежному наряду брата.
— У нас столько проблем, а ты едешь к черту на рога? И чего ради? — в его тоне слышался настоящий гнев.
Королева тотчас умиротворяюще улыбнулась сыну, безмолвно прося его быть сдержаннее.
Торрен взглянул на невозмутимого отца, прикинувшегося, что ничего о путешествии старшего сына не знает. То есть король никому о синеглазой особе не сказал? Принц с нарочитым легкомыслием махнул рукой в сторону излишне педантичного брата:
— Вот ты и займись этими проблемами, Юрис. Уверен, ты с ними блестяще справишься. А у меня другие дела, — и повернулся, чтобы уйти.
Возмущенный Юрис заступил ему дорогу.
— Отец, скажите вы ему, что так себя вести нельзя! — обратился он к королю. — Про нашу семью и без этого неуместного путешествия по Северстану идут далеко нелестные слухи.
Но король ничего сказать не успел. Брат короля, принц Остор, презрительно осадил младшего племянника:
— Юрис, если ты считаешь, что в обществе главы тайного сыска ездят развлекаться, то ты еще глупее, чем я думал.
Младший принц вспыхнул и агрессивно сжал кулаки. Но, взглянув на опечаленную его несдержанностью мать, глубоко вздохнул, расслабился и извинился:
— Прости, Торрен, я не подумал. Тебе, похоже, предстоит не самое приятное дельце. Да и компания не самая удачная. Я на кислую физиономию элдормена Ветте вообще смотреть не могу. Так что сочувствую тебе от всей души.
Пропустив подковырку мимо ушей, Торрен снисходительно кивнул и пошел прочь. Ему хотелось узнать, по какому поводу семейный сбор, но он решил, что ему и без расспросов все расскажут.
Не успел он открыть дверь, как Юрис проговорил самым мрачным тоном:
— Почему ты так спокоен? Тебе безразлична судьба элдормессы Соллени? Мне казалось, ты питал к ней нежную склонность. Или я ошибся?
Торрен выпустил дверную ручку и медленно повернулся к собравшимся. «Питал», а не «питаешь»? Сердце пронзила неожиданно острая боль, но принц умел держать лицо в любых обстоятельствах. Маска легкомысленного шалопая помогла и тут.
Он небрежно заявил:
— Я видел ее пару часов назад. Но, поскольку этот сбор явно посвящен ей, то уверен, что она умерла.
— Да, — по тону младшего принца было непонятно, осуждает ли он брата или сочувствует. — Она не перенесла удара. — И, сорвавшись, заорал: — Неужели нельзя было действовать более мягко?
Наследник не терпел, когда на него орали. Он ответил таким ледяным тоном, что замер не только несдержанный младший брат, но и все собравшиеся в зале.
— Когда Агуста получала статус моей официальной фаворитки, я ее предупредил, что буду исполнять закон и не потерплю никаких беременностей. Она клятвенно обещала мне, что их не будет. — На него накатил приступ неистовой ярости, и принц был вынужден прерваться, чтоб с ним справиться. Продолжил уже взбешенно, не скрывая негодования: — Для чего она лгала? Зелье для предотвращения нежелательных последствий у нее было. С какой целью она забеременела? Желала поставить меня на колени? Когда я велел ей избавиться от беременности и послал нужное для этого зелье, она не стала его пить, а попыталась склонить меня к нарушению закона и оставить плод. И что я после этого должен был делать? Жениться на ней?
Слова «как мой отец на твоей матери» не прозвучали, но все поняли то, что было не сказано. Королева побледнела и отвернулась, пряча подступившие слезы, а Торрен с язвительно улыбкой спросил у Юриса:
— Если ты такой умный, то скажи мне.
Опешивший от холодной отповеди казавшегося всегда легкомысленным брата, младший принц промямлил:
— Ну, надо было бить как-нибудь помягче.
Торрен издевательски поклонился.
— Благодарю за мудрый совет. Если у меня вновь возникнет такая необходимость, я приглашу тебя. Пара-тройка твоих ласковых ударов, уверен, решит дело.
Принц Остор громко расхохотался, хлопнув себя по коленям.
— Правильно, мой мальчик! Убивать с одного удара глупо. Надо, чтоб помучилась, осознала и раскаялась. А вот уж потом пусть сдохнет, как собака.
Король одним взглядом прекратил непристойный смех брата.
— Хватит! Лучше подумайте, как нам извиняться перед родом Соллени?
— Никак перед ним не нужно извиняться! — возмутился Торрен. — Их представительница, удостоенная высочайшей чести, нарушила закон и понесла справедливое наказание. Это пусть они извиняются и возмещают нанесенный мне ущерб. Это ведь мне придется искать новую любовницу. А меня не каждая устроит. Агуста стала моей фавориткой после трех лет поиска! А сейчас у меня времени на выбор фаворитки практически нет!
Королевское семейство замолчало, обескураженное столь вопиющим бессердечием наследника престола. Все же смерть фаворитки от руки любовника королевских кровей, пусть он и был вынужден так поступить, была жестокостью. И требовала хотя бы выражения сожаления. И не к себе, а к умершей и ее близким. Но принц кроме себя никого вокруг не замечал.
— Я уезжаю! — Торрен широкими шагами вышел из кабинета, оставив после себя потрясенное молчание.
Король отпустил всех взмахом руки. Королева, дождавшись ухода родственников, нервно сообщила королю:
— Я перед самым совещанием узнала об изнасиловании маркизы Убари.
Леран помрачнел и сказал только одно слово:
— Опять Торрен. — Это был не вопрос, а утверждение.
— Да. А ведь у нее скоро свадьба, — голос Роветты дрогнул.
— Это мерзко. Я даже к ответу его призвать не могу, он всегда может заявить, что она соблазнила его сама, а ей лишь уступил, потому что всегда уступает женщинам. Это будет еще хуже.
— Я выделила ей к свадьбе в личное владение имение из королевского домена. Если у нее вдруг что-то не заладится с герцогом Зорион, ей будет где жить.
Король кивнул в ответ.
— Ты все сделала правильно. Но какой еще пакости нам ждать от Торрена? Нет, ты как хочешь, а я пишу указ о передаче прав наследования Юрису.
Роветта принялась горячо убеждать короля не делать этого, уверяя, что это приведет к междоусобице и только испортит жизнь и старшему сыну, и младшему. Ушла она только после того, как он обещал не рубить сплеча, а подумать.
Оставшись в одиночестве, Леран озадаченно пробормотал:
— Все же это ее двуличие меня изрядно озадачивает. Тайком она пытается отправить пасынка на тот свет, а прилюдно постоянно за него заступается. Уж выбрала бы что-нибудь одно.
Король позвал секретаря и, взяв у него клятву о неразглашении, продиктовал указ о смещении старшего сына и передаче прав наследования младшему. К этому эдикту следовало собрать подписи всех членов королевского совета, и король отправился для начала к тем, кого не нужно было убеждать и уговаривать.
Выйдя из зала в гробовой тишине, Торрен быстро зашагал по коридору. Злость туманила разум и заставляла угрожающе сжимать кулаки. Возможно, это было другое, более глубокое чувство, но принц не хотел его принимать.
Очнулся он возле покоев своей погибшей фаворитки. Удивленно оглянулся, будто хотел увидеть того, кто обманом завлек его сюда. Дверь перед ним внезапно распахнулась, выпуская двух заплаканных женщин, отшатнувшихся от него, как от чумы. Вместо того, чтоб уйти отсюда как можно быстрее, как и намеревался, Торрен был вынужден войти, чтоб никто не сказал, что принц струсил посмотреть на дело рук своих.
В спальне Аугусты одуряюще пахло запекшейся кровью и смертной болью. Этот мерзкий запах бил по нервам, не давая вздохнуть полной грудью, и принц досадливо нахмурился, осуждая себя за глупую нервозность.
Элдормесса Соллени, по горло укрытая белым плотным покрывалом, лежала на той самой кровати, на которой он так часто проводил с ней ночи, используя ее податливое тело. Вокруг последнего одра сидели ее подруги, одетые в глубокий траур, неохотно поднявшиеся при виде принца и присевшие в придворном реверансе.
Он кожей чувствовал их ненавидящие взгляды, но они были ниже его внимания. Он даже имен-то их запомнить никогда не пытался. Зачем? Вьются вокруг Аугусты, и ладно, лишь бы она не скучала.
Подойдя к мертвому телу любовницы, провел пальцами по ее впалой щеке. Кожа оказалась холодной и бледной, почти белой. Застывшее на прекрасном лице страдание говорило о муках, терзавших ее перед смертью.
В душе Торрена на миг всколыхнулись жалость и сожаление, тут же сменившееся досадой: как она посмела лишить его такой подходящей ему любовницы! Раздраженно фыркнув, спросил:
— Когда похороны?
— Не знаем, — горестно ответила старшая из подруг. — Завтра за ней приедут представители рода Соллени, чтобы отвезти тело сестры в родовой замок. Уверены, ее сразу опустят в семейный склеп.
— Без достойных ее положения похорон? — Торрен не понял сказанного.
Фрейлина негодующе подумала, как же далек принц от суровых реалий жизни. Повторила медленно, чуть ли не по слогам:
— Ее сразу опустят в склеп! О похоронах и речи нет!
До Торрена дошла, наконец, унизительность ситуации:
— То есть то, что она официальная фаворитка наследного принца, почти принцесса, для какого-то жалкого элдормена Соллени ничего не значит?
Женщина могла бы рассказать принцу, что для сестры главы рода, ведущего свою родословную от древних конунгов Северстана, быть любовницей даже самого короля, не то что наследного принца, — позор, и об этом знают все, но промолчала. Принц вспыльчив и несдержан, и на чью голову падет его ярость, предугадать невозможно, а ей вовсе не хочется стать объектом его гнева.
Торрен догадался обо всем сам, без подсказок. Вскинул голову в негодующем порыве и прошипел:
— Ничтожный элдормен из обедневшего рода считает свою сестру чуть ли не падшей женщиной, потому что она была моей фавориткой? А чего же тогда он не побрезговал взять за нее десять тысяч золотом? Именно на эти деньги он смог привести в порядок свой родовой замок и поднять род! То есть он продал сестру, а теперь нос воротит? Вспомнил о гордости? Ну, так я ему эту его гордость в задницу запихаю!
Девушки потрясенно отшатнулись, даже не от известия об огромной сумме, отданной за их госпожу, а от вящей грубости слов принца, все-таки подобные выражения у аристократов были не в чести. Но принц, невзирая на их потрясенные лица, добавил еще несколько простонародных, но весьма энергичных выражений, от которых у изнеженных дам не только на щеках выступил багровый румянец, но и уши заалели.
Бросив еще один обвиняюще-сожалеющий взгляд на мертвое тело, принц развернулся и вышел. Подруги Агусты проводили его неприязненными взглядами и продолжили молча бодрствовать у последнего одра той, что была к ним так добра.
Через оговоренных с главой тайного королевского сыска два часа Торрен был готов к дальней дороге. Встретившись с элдорменом Ветте возле выезда из королевского дворца, Торрен мрачно объявил:
— Сначала мы заедем к элдормену Соллени, это почти по дороге. У меня к нему спешное дело, не терпящее отлагательств.
Глава тайного королевского сыска сразу догадался, что это за дело. Опустив глаза, сочувственно произнес:
— Он не желает хоронить тело сестры с почестями, как подобает вашей официальной фаворитке? — почему, не спросил, для него и так все было ясно.
— Он считает ее жалкой шлюхой, потому что она спала со мной, не будучи моей женой! — прорычал принц, изливая гнев. Прежде чем вскочить на коня, тщательно, предотвращая очередное покушение на свою жизнь, осмотрел копыта, проверил, нет ли колючек под седлом, и только потом, вскочив верхом и пришпорив коня, на ходу зло выкрикнул: — Мерзкий лицемер!
В этом глава сыска был с ним полностью солидарен. По роду занятий он знал, сколько было выплачено наследным принцем из собственных средств элдормену Соллени отступных за сестру. По меркам пораженной знати, сумма была запредельной, и глава рода Соллени не имел никакого права воротить от, по сути, проданной им Аугусты свой длинный наглый нос.
Элдормен Ветте полагал, что нужно быть последовательным — если это унижение, не стоило брать за сестру деньги, чтоб вытащить из забвения разорившийся род. Но если уж взял, то нечего изображать из себя высокоморального ханжу, пряча без надлежащих почестей в склепе тело родной сестры, как презираемую преступницу.
Через несколько минут мимо городской заставы быстро промчалась карета с королевскими гербами. Следом за ней верхом проскакали двое мужчин в дорожных костюмах с тяжелыми меховыми плащами на плечах. На некотором отдалении от них мчался сопровождающий их отряд, состоявший из королевской стражи и личной охраны наследного принца, все в темно-фиолетовых туниках, отличавшихся лишь гербами Северстана на спинах: у стражи принца вышитый серебряной канителью, у королевской стражи — золотой, и меховых плащах на плечах.
Заметив их издалека, стражники заставы торопливо подняли ворота, отделявшие столицу от подъездного тракта, и почтительно склонились.
Не желая разговаривать, злой и недовольный принц обогнал элдормена и скакал перед каретой, задавая темп всему отряду. Остановился на ночлег на постоялом дворе только поздним вечером, до полусмерти перепугал всю обслугу своим высокомерным видом, требуя горячей ванны и вкусной еды.