Светлана не сердилась, но всё ещё пыталась переварить происходящее.
— И как он с тобой разговаривал? Не хамил?
— Что удивительно — ничуть. Хотя то, что я сделала, было ничем иным, как бесстыднейшей и наглой попыткой влезть в чужие отношения, в проблемы посторонней семьи, я это прекрасно понимаю. Это грубейшее нарушение “прайвеси”! Должно быть, я просто сошла с ума… — она покачала головой.
— Ну, возможно, американцы так и не поступают, — со смешком заметила Светлана, — однако в тебе, скорее всего, заговорила твоя русская кровь. В России люди обожают совать свой нос в чужие дела!
— Наверное, — Наташка расхохоталась. — Ещё мне повезло, что Дэвид прилично знает английский, было проще общаться. Не представляю, как бы мы с ним объяснялись друг с другом на нашем ломаном русском! А иврит я и подавно не знаю…
— Значит, он разговаривал с тобой вежливо, без агрессии? — подытожила Светлана.
— Абсолютно никакой агрессии! Напротив, он был весьма любезен. Возможно, потому, что очень переволновался за Дэнни. Я его сходу напугала, — фыркнула Наташка. — Сказала, что отец попал в аварию, сейчас находится в больнице, а он тратит свою жизнь на старые и глупые детские обиды… Ну, быть может, я слегка сгустила краски, признаю.
— Да нет, — вздохнула Светлана, — не так уж и сгустила. Я узнала новые подробности аварии, на самом деле, Даня чудом остался в живых.
— Честно сказать, когда я закончила разговор, то вовсе не была уверена, что это сработает. Однако уже утром к дому подъехало такси, ну и… — Наташка пожала плечами. — Видимо, после моего звонка Дэвид сразу же сорвался в аэропорт и прилетел в Москву ближайшим рейсом.
— Господи, — Светлана даже зажмурилась, — хоть бы у них всё наладилось, а?! Мне показалось, что Давид вполне миролюбиво настроен, даже ко мне… правда? — спросила она с надеждой.
— Мне тоже так показалось, — кивнула Наташка, утаскивая с тарелки ломтик сыра и с аппетитом отправляя его в рот. — Он и со мной был… в общем… вполне мил, — смущённо докончила она.
— Та-а-ак, — с весёлой многозначительностью протянула Светлана, — а кто-то у нас покраснел?!
— Это мне просто стало жарко… от плиты, — сконфуженная Наташка схватила со стола кухонное полотенце и принялась демонстративно-старательно им обмахиваться.
— Верю-верю, — хмыкнула Светлана, откровенно любуясь дочерью и её прелестным смущением. Наташку можно было понять: Давид был весьма привлекательным молодым человеком. Вылитый отец в молодости… а уж как за Даней увивались раньше девчонки!.. У него и сейчас время от времени возникали преданные горячие поклонницы среди пациенток всех возрастов — он неизменно производил неизгладимое впечатление своей благородной внешностью, умным тонким лицом и чуть тронутыми серебром волосами.
Конечно, незачем бежать впереди паровоза, ещё неизвестно, во что выльется в итоге приезд сына Дани в Москву… Но, в любом случае, Новый год они встретят все вместе. За одним столом. Как большая, дружная, любящая и крепкая семья. Ещё вчера ни Светлана, ни Даниэль даже мечтать об этом не могли…
— Кстати, не в службу, а в дружбу, — как можно более нейтральным тоном произнесла Светлана, чтобы не спугнуть Наташку излишним напором, — я теперь должна буду чуть больше времени проводить с Даней из-за его состояния… и не всегда смогу составить тебе компанию. Может быть, ты хоть разочек выберешься с Давидом в город, погуляете с ним по Москве? Всё развлечение.
— Я не против, — ещё более покраснев, буркнула Наташка, изо всех сил стараясь не слишком-то сиять. — Если, конечно, сам Дэвид согласится…
— У нас с тобой сегодня был запланирован “Щелкунчик” в Большом, — напомнила Светлана. — Как ты думаешь, Давид любит балет?.. Обидно будет, если мой билет пропадёт.
Глава 7
Илона
И что делать дальше? Собрать вещи, взять Сонечку и, хлопнув дверью, гордо уйти?..
Илона понимала, что подобный поступок будет выглядеть крайне демонстративно и только усугубит напряжённость в отношениях. К тому же, она сама выставит себя в подобной ситуации неблагодарной свиньёй. Воистину, свинство — после всего-то, что Ася сделала для них с Сонечкой, после искреннего гостеприимства и радушия…
По сути, серьёзного конфликта ведь не произошло, они с Асей всё выяснили, вроде бы поняли друг друга и остались подругами. Но…
Она не могла избавиться от отвратительного послевкусия, возникшего после того разговора на премии. Стыдиться ей было нечего, Илона знала, что её помыслы по отношению к Димке были абсолютно, по-дружески чисты, да и его — тоже, за это она могла ручаться. И всё равно она испытывала стыд перед Асей. За то, что — волей или неволей — заставила её ревновать. За то, что внесла смуту и раздор в эту семью. За то, что влезла не в своё дело — а именно, попыталась разобраться с сердечными терзаниями Никиты. В общем, Илона действительно слишком много на себя взяла, и оставаться и дальше в этой семье было просто неловко: не сделать бы ненароком ещё хуже…
Как теперь спокойно смотреть в глаза хозяину дома, не опасаясь, что это может быть истолковано превратно? Как перестать терзаться угрызениями совести и чувством вины перед хозяйкой? Как реагировать, если Никита снова потянется к ней с душевной беседой — не отталкивать же мальчишку, но и увлекаться ролью доброй и бесконечно понимающей сердечной тётушки тоже не стоит…
Остаётся одно — всё-таки уйти. А вот что потом?
Попытаться сдать билет на поезд и купить новый, хотя бы на сегодняшний вечер? Да ну, это почти нереально, шанс найти свободное купе в праздники ничтожно мал.
Переехать в гостиницу? Ага, самое время — предновогодняя Москва трещит по швам от туристов, все отели переполнены, цены взлетели до небес… Ну и перспектива встретить Новый год вдвоём с дочкой, заперевшись в гостичном номере, тоже как-то не слишком вдохновляла.
В Москве у Илоны имелись ещё знакомые, в том числе и её бывшие студенты — супруги Кирилл Рыбалко и Катя Таряник. Но вот напрашиваться к ним домой было бы полной бестактностью. Тем более накануне праздника… у ребят, должно быть, свои планы, своя молодёжная компания. Нет, нет, об этом и заикаться не стоит.
А может быть, она себя просто накручивает? Ну, подумаешь, немного недопоняли с Асей друг друга. Не смертельно же. Да, осадочек остался, было довольно обидно, но ведь Ася так искренне попросила прощения за свой невольный срыв…
Совершенно запутавшаяся Илона присела на диван, рассеянно наблюдая за играющей Сонечкой и следя, чтобы дочка не повредила или не опрокинула наряженную ёлку — малышку постоянно тянуло к новогоднему деревцу, она рассматривала вблизи игрушки, пыталась подёргать за гирлянды и целовала зелёные пахучие веточки.
Слава богу, сейчас в квартире никого, кроме них двоих, не было, не приходилось “делать лицо” и напряжённо улыбаться. Ася с Димой поехали закупаться оставшимися продуктами для завтрашнего застолья. Никита тоже усвистал куда-то с раннего утра. Судя по тому, как старательно он уложил свою светлую чёлку гелем — явно на свидание с Дианой.
В дверь позвонили. Решив, что это вернулись хозяева, и оттого заранее внутренне подобравшись, точно приготовившись к бою, Илона отправилась открывать.
Дверной глазок был оснащён видеокамерой, поэтому, глянув в монитор, она нахмурилась: это оказались не Ася с Димой и не Никита. Илона всмотрелась повнимательнее… и чуть не ахнула от изумления.
В волнении не сразу справившись с замком, она распахнула дверь. Стоящий по ту сторону полуголый мужчина встрепенулся, улыбнулся и радостно выпалил:
— Пожарного вызыва… — но в этот миг он тоже узнал Илону, и улыбка сползла с его лица, а конец фразы застрял в горле.
Галинка
Взбудораженная событиями минувшего вечера, Галинка не сразу смогла заснуть, и потому проснулась на следующее утро совершенно разбитой.
Церемония награждения накануне затянулась: когда они с мужем вернулись домой, было уже за полночь. Даша лениво возлежала на диване в гостиной, смотрела старый добрый рождественский фильм "Один дома" и поедала шоколадные конфеты, Алина же мирно сопела в своей кроватке, разбросав кулачки в разные стороны и сладко улыбаясь во сне. На секунду Галинка даже испытала укол не то обиды, не то ревности: дочка, похоже, не сильно-то и переживала из-за материнского отсутствия… Главное — чтобы вовремя давали молоко, меняли памперс и окружали теплом и заботой.
— Как всё прошло? — спросила она у Даши на всякий случай. — Сложности были?
— Абсолютно никаких, — пожала плечами та и беззаботно улыбнулась, шурша очередным конфетным фантиком. — Ребёнок накормлен, выкупан и развлечён. Ну, а про ваши успехи не спрашиваю… я смотрела онлайн-трансляцию премии. Немного обидно, пап, что главная мужская роль тебе так и не досталась, но в любом случае, поздравляю с успехом спектакля!
— Спасибо, — Белецкий благодарно приобнял старшую дочь. — У тебя попа от такого количества конфет не слипнется?
— Фу, как некультурно, — покачала головой Даша. — А ещё взрослый интеллигентный человек!
— Ты, наверное, устала? — озабоченно спросила Галинка. — Дальше мы сами справимся… твоя комната свободна, можешь идти к себе и отдыхать. Уже поздно.
— Нет, я домой поеду, — отказалась та. — Сейчас такси вызову.
— Уверена? — Белецкий чуть нахмурился. — Час ночи…
— Ай, брось, мне не пятнадцать лет. Да и Женьке я обещала, что вернусь ночевать!
Женькой звали Дашиного мужа-программиста, который работал дома и, преимущественно, ночами. Белецкий скептически усмехнулся.
— Ни в коем случае не хочу ставить под сомнение ваше безграничное семейное счастье, но, боюсь, он даже не заметит до утра твоего отсутствия… если, конечно, электричество не отключат и комп не вырубится. Вот тогда, быть может, Женька немного отвлечётся от своей работы.
— Папенька, вы занудный старикашка, — Даша показала ему язык. Белецкий ахнул в притворном шоке:
— Это я старикашка?! Ну, спасибо тебе…
— Откровенно говоря, милый, ты сам напросился, — засмеялась Галинка и повернулась к девушке:
— А может, всё-таки останешься, Даш?
— Нет-нет. Я предпочитаю засыпать в своей постели.
Как только Даша уехала, Галинка отправилась в душ. Стоя под тёплыми расслабляющими струями, она намыливала плечи, грудь, руки, живот… и робко думала: а может быть, всё не так ужасно? Может быть, она не такая уж и уродина? Нынешним вечером она услышала столько комплиментов в свой адрес… не могут же они все до единого быть фальшивыми.
Но, когда Галинка вышла из душевой кабины и нечаянно бросила взгляд в висевшее над раковиной зеркало, то разочарованно вздохнула. Даже запотевшее стекло не могло скрыть всех масштабов катастрофы. Она была жирной и страшной… во всяком случае, сама искренне верила в это.
Запахнув на себе поплотнее полы банного халата и намотав на мокрые волосы чалму из полотенца, она вышла из ванной комнаты. Муж уже спешил ей навстречу с похныкивающей дочкой на руках.
— Вот… только что проснулась. Может быть, проголодалась?
— Да, пора бы, — кивнула Галинка, — сейчас мы это решим, давай её мне.
Присев на краешек кровати, она устроила ребёнка на специальной подушке для кормления. Грудь уже ломило от прибывшего за вечер молока, и Галинка с невероятным облегчением приступила к выполнению своих прямых материнских обязанностей.
Уставшие ноги гудели, и Галинка вытянула их на пуфик, чуть заметно поморщившись от боли в икроножных мышцах.
— Что случилось? — заметив её гримасу, спросил муж. Она смущённо улыбнулась, не ожидая, что он заметит.
— Немного отвыкла ходить на каблуках за столько месяцев…
— Бедняжка. Когда покормишь Алину — я заберу её, сам укачаю и уложу. А ты отдыхай. Как освобожусь, сделаю тебе массаж, если ты ещё не заснёшь.
— Спасибо, Саша, — Галинка растроганно заморгала, — ты такой милый…
Она не сомневалась, что муж отлично справится с укладыванием. Он души не чаял в дочке, и наблюдать за ними обоими было порою весьма умилительно. Белецкий был готов на что угодно, чтобы вызвать улыбку Алины, смешил и тормошил её, бережно прихватывал крошечные пальчики губами, бесконечно целовал малышку и не спускал её с рук. Иногда Галинке казалось, что он любит дочку больше, чем её саму…
Вот и сейчас, лёжа в постели с закрытыми глазами и прислушиваясь к тому, как он носит Алину по спальне, убаюкивает и укачивает, что-то нежно напевает и шепчет в малюсенькое ушко, она едва не почувствовала себя лишней.
Наконец, девочка заснула. Галинка уже сама почти уплывала в сон, когда почувствовала, что муж присел на кровать.
— Я не сплю, — пробормотала она. — Если ты ещё не передумал и если это звучит не слишком эгоистично, то от массажа я не откажусь.
Одна его ладонь легла Галинке под поясницу, приподнимая её, а вторая аккуратно потянула вниз резинку её свободных пижамных штанов. Ах, да — массаж же делается на голое тело…
— Перевернись на живот, — шепнул он ей. Галинка повиновалась.
Его руки обхватили щиколотки жены, нежно их поглаживая, скользнули выше — от икр к коленям, затем продолжили пока ещё деликатные, осторожные, неторопливые касания. Галинка снова закрыла глаза, полностью отдаваясь приятным ощущениям. Ноющие ноги отзывались на эти разогревающие прикосновения с благодарностью. Затем сильные пальцы мужа принялись растирать её ноги более напористо, пощипывали, разминали — и это снова было безумно приятно, Галинке хотелось, чтобы массаж продолжался бесконечно.
— Может, тебе стоит пройти полный курс оздоровительного массажа для всего тела? — спросил он обеспокоенно. — Ты ужасно напряжена, мышцы как каменные.
— Я не против. А массажист будет таким же сексуальным и нежным, как ты? — лениво мурлыкнула Галинка: вопреки его словам, она чувствовала себя в данный момент просто прекрасно. Белецкий хмыкнул.
— О боже, надеюсь, что нет.
Она окончательно размякла и вскоре погрузилась в сладкую расслабляющую дремоту, на грани между сном и реальностью, а затем вдруг почувствовала, как рука мужа плавно легла ей на бедро и скользнула по крутому изгибу.
Через мгновение он перевернул жену обратно на спину и, дразня, пробежался пальцами по её животу, как пианист по клавишам инструмента… по самым её “проблемным”, самым несовершенным местам. Вспомнив об этом, вместо прилива желания Галинка испытала приступ паники и сразу же привычно напряглась и застыла. Хотя в спальне было темно и Белецкий всё равно едва ли мог что-то разглядеть… Однако муж, будто не замечая её скованности, улёгся рядом, продолжая гладить её бёдра мягкими, успокаивающими движениями. Затем притянул жену к себе, и они оказались лицом к лицу. На ней всё ещё был надет “верх” от пижамы, но даже через ткань Галинка чувствовала жар его обнажённого торса. Его горячая ладонь нырнула под одежду, коснулась её груди… и вот тут тело, отбросив неловкость и смущение, наконец-то отозвалось на его ласки. Галинка почувствовала, как внутри зарождается такое знакомое, хоть и подзабытое слегка, смутное томление. Остро предвкушая каждое новое прикосновение, она ещё теснее, ещё крепче прижалась к мужу и ощутила, что он почти уже на грани. Белецкий обхватил её лицо, нашёл её рот губами, и они несколько минут просто с упоением целовались, как не делали уже очень давно. Сейчас же возникло полное ощущение того, что они снова безумно влюблены и счастливы — как тогда, в Крыму. Первый поцелуй… первая близость, такая желанная и пугающая одновременно…
Он не спешил переходить к активным действиям, давая ей возможность окончательно расслабиться и почувствовать себя хозяйкой положения, хотя — это было очевидно по его прерывистому дыханию — сам уже едва справлялся с желанием. Галинка осмелела, нащупала в темноте его руку и положила себе на грудь…