— Опаздывает, — восторженно пискнула девочка, оглядывая красотищу, словно она не на покосившейся лавке сидела, а по крайней мере на воздушном пуфе, стоящем в версальском дворце. Я зевнула, сплюнула кусок целофана, залетевший мне в рот, и услышала адский рев приближающегося пепелаца.
Допотопный автобус, похожий на полностью заплесневевшую буханку хлеба, гремел болтами, как адская колесница, на которой в тар — тарары, доставляют самых проштрафившихся грешников. Вонял он тоже не розовыми засахаренными бутончиками. Изысканная смесь амбре выхлопных газов, немытых тел и самогонного перегара, исходящий от местного бомонда, мог бы свалить с копыт среднестатистического бизона, если бы гордый зверь по глупости влез в воняющий за километр шаробан. Я попыталась посчитать силу и радиус убойного действия автобусных миазмов, не смогла, пришла к выводу, что половину Китая мог бы выкосить аромат, и попыталась вздремнуть, в надежде. Что тогда моя борьба с тошнотой отойдет на второй план. Сонечка, слава богу, не замечала неудобств. Ерзала на потрескавшемся дермантине сиденья, пялясь в давно нечищенное стекло.
Честно, когда автобус, прибыл в место назначения, я едва не пустилась в ламбаду, вертя задницей, как продажная девка. Час езды показался мне годами, проведенными в застенках Алькатраса.
— Сначала в зоомагазин, потом в спортивный и куда там тебе надо было? — начала командовать Сонечка, почувствовав под ногами твердую землю. — И в темпе. Жопик там один. Испугаться может. Возьмем такси, так быстрее получится.
Я хотела сказать, что ее Жопика не испугает даже армагедонн, но…
Знаете чувство, когда кажется. что за тобой следят чьи — то внимательные глаза? Буквально чувствуешь, как кто — то враждебный, сверлит тебя взглядом.
Огляделась по сторонам, но не заметила ничего подозрительного, совсем не слыша трескотни малышки, которая, что — то объясняла мне с серьезным видом. Чувство опасности отпустило. Я выдохнула и посмотрела на мою спутницу.
— Ты меня слушаешь, вообще? — недовольно спросила Соня, — я спрашиваю, велик как попрем. Он тяжелый поди?
- Подойдем к переправе, будем думать, как переправляться, — вздлохнула я, беря ее за руку.
— О, такси, может на нем? — восторженно воскликнула девочка, наблюдая, как перед нами тормозит желтый автомобиль, украшенный шашечками, словно всадник апокалипсиса, услышавший о наших грандиозных планах.
— Куда едем, девочки? — спросил усатый водитель, открыто улыбнувшись. Я поддернула лямку рюкзака на плече и поборола желание послать дядечку в пеший эротический тур. — Ты не слишком ли молода, для мамы такой взрослой дочки?
— Езжай, куда ехал, — буркнула я. Соня дернула меня за руку, и улыбнулась нахальному водиле.
— Да ладно, не журысь. Я ж не со зла, — хохотнул дядька.
— Нам зоомагазин самый лучши, да ведь, Фис? Поехали, а. Я ни разу…
Я не дослушала, потому что видимо именно в тот момент лишилась разума. Это ее " я ни разу" действует на меня странным образом.
— Ладно, поехали, — вздохнула я и дернула на себя дверцу
Глава 32
Вот так бывает. Вроде ты умная, имеешь высшее образование, некоторые нестандартные навыки, способные раздербанить все вышеперечисленные достоинства в тряпки. Пусть не очень удачливая и не состоявшаяся, как женщина. Не красивая в общем понимании, но симпатичная, скорее нет, просто миленькая, блондинка ростом с карликового пуделя. И ты считаешь себя «Москвой» в житейском деле, и рассуждаешь здраво. А на деле оказывается, что ты имбецилка в прогрессирующей стадии обострения.
Я держала рюкзак на коленях, понимая, что даже не смогу применить ничего из арсенала в случае если придется защищать наши с Соней жизни. Нафига мы сели в тарантайку? Отец всегда говорил: «Если тебе в задницу дышат лошары ушастые, не будь дурой. Это они за столом чушки, а в жизни хитрые стратеги. Сожрут и не пукнут»
— Прибыли, — хмыкнул мужик, сверкнув золотой коронкой, паркуя свой рыдван возле огромного молла. — Вас ждать, дамы? Или сами доберетесь потом?
- Сами, — рыкнула я, прижимая к груди «мою прелесть», позвякивающую вороненой сталью. Сонечка недовольно засопела на заднем сиденьи.
— Вечно ты все решаешь сама, — шепотом пробухтела она, так, чтобы слышала только я.
— Ну, как знаете, — добродушно улыбнулся таксист.
Эх, эта малышка доведет меня до цугундера. Хотя, чего это я? Дядька, если бы хотел, давно бы нас прихлопнул, или сдал своим дружкам на растерзание. Просто я привыкла видеть врагов в любом встречном поперечном. Дружелюбный такой, а я дура.
— Ладно, подождите. За простой заплатим. День тяжелый у меня просто.
— Дни теперь у всех карусельные, — хмыкнул водила. Я замерла на месте. «Карусельные дни», так говорила бабушка, повторяя за своим сыном. Понравилось ей выражение. — Жду вас, девочки. Куда потом поедем?
— На автовокзал, — растерянно ответила я, закидывая за плечи тяжелый рюкзак.
— Хорошо, что мы дяденьку не отпустили, — пропыхтела Сонечка, когда мы, нагруженные, как вьючные лошади, спустя два часа наконец выползли из зоомагазина, прибарахлив безродного Жопика, как принца крови. Вот уж не думала, что задохлику нужны носки, или например розовая переноска, расписанная золотыми рыбками. Миски, шубки, адские заводные игрушки, похожие на настоящих пасюков, как я на небоскреб, дурацкие когтеточки обмотанные шелковой изонитью и прочие глупости, стоящие, как дворец в Дубаи, ей богу. Но Соня была довольна. Оее улыбка согревала мое сердце. Единственное, что мне понравилось из купленного Жопику — настенная лазалка, представляющая из себя переплетение канатов, утяжеленных снизу резиновыми шарами, которыми при желании можно скопытить слона.
Из торгового центра я выпала в предобморочном состоянии. Купила себе несколько пар джинс, самые дешевые футболки, упаковку трусов, десять пар носков и два спортивных лифчика, делающих меня еще более плоской. Да и плевать.
Машину, под офигевшим взглядом водилы, мы загрузили, как цыганскую арбу. Велосипед примотали к багажнику на крыше машинешки. Судя по лицу уже не улыбающегося, дяденьки, он уже пожалел, что с нами связался. Кроме прочего мы купили два простых самоката, роликовые коньки, прыгалку и кучу разного мусора, типа фарфоровых собачек, чашки для Синоптика с нарисованными на ней козлами, и принадлежности для рисования. Чашку выбирала я, кстати. Я даже примерно не представляла, как мы все это попрем от автобуса до хаты. Но Соня была настроена решительно.
— Ничего вы позабавились, — шофер не желал замолкать, а мне хотелось тишины. — Бобер богатый, или сама бычишь?
— Рамсы не путай, дядя, — противно ухмыльнулась я, следуя заветам родителя.
— Мотала? — понимающе спросил идиот.
— Катала, — ответила я, давая понять, что разговор окончен. А дядечка то с секретом, вон синеву на ручках рубашкой прикрывает, а сущность все равно прет.
Я расслабилась только тогда, когда мы загрузились в вонючий автобус. Рюкзак жег плечи. На счастье, шарабан был полупустым. Уставилась в окно, и чуть не взвыла, показалось, что в толпе мелькнула знакомая рожа. Нет, все же показалось. Просто мужик. Похожий на Шмыгу. Но он никогда бы не нарядился в спортивный костюм и дешевую куртку.
До дома добрались без приключений. Ну, это я такдумала. И даже хабар дотащили вполне спокойно. Я думала хуже будет. В избе царила гробовая тишина. Я прошла в кухню, включила свет, изажала ладонями рот. Прислушиваясь к отдаленному воркованию Сонечки, над обнаглевшим кошаком, не желающим спать в чертовом розовом замке, который девочка выпросила у меня угрозами и хлюпаньем носа.
— Где вы были? — на меня уставилось дуло пистолета. В воздухе витал запах алкоголя. Было ощущение, что именно тут произошла авария и разлилась целая цисцерна водки, судя по амбре. Пистолет плясал страшный танец в нетвердой руке, пьяного в сопли. Синоптика.
— Гуляли, — лихо соврала я, медленно приближаясь к этому придурку. Выпад. Я ударила ногой по руке, в попытке выбить оружие, но он ушел от удара, словно не он пьян, а я кривоногая корова. Ловко.
— Ты фиговая каратистка, — узмыльнулся Погодский.
— Зато ты хорошо владеешь собой, — подольстилась я. — Голубые котики, или какое то другое подразделение?
— Другое. Так где ты шлялась?
Ответить я не успела. Дом содрогнулся от взрыва.
Мне хочется бежать в случае опасности. Всегда. Не разбирая дороги. Нестись во все лопатки, спасая собственную, не очень ценную шкурку.
— Ты что делаешь? — взвыла я, расширившимися глазами наблюдая, как после первого потрясения, Синоптик, раскусил прозрачную капсулу. Твою мать, он тоже решил от нас сбежать, вот таким вот нехитрым способом. Просто слиться, оставив нас с Соней на растерзание подонкам, берущих сейчас штормом нашу чахлую избушку. Сам значит безболезненно решил отлететь в мир иной. а мы тут крутись, как хочешь? Такие они ангелочки.
— Оживаю, — хмыкнул Погодский, глядя на меня трезвыми глазами. — Надо же спасать Соню и твою идиотскую задницу.
— Дурак, — всхлипнула я. Дура конечно я. С чего взяла, что этот мерзавец лишит себя жизни. Испугалась, главное. Много чести этому гаду.
— Зато красивый, — вредно отозвался Антон.
Тут не поспоришь, конечно. Он выглядит, как ангел, спустившийся с небес. Точнее, свалившийся на мою дурацкую башку. Я вжала голову в плечи, наблюдая, как Антон направляется к ружейному шкафу.
— Ты плагиатишь. — пискнула, надеясь отвлечь внимание от хранилища.
— С кем поведешься, — хмыкнул красавчик, открыл шкаф. И я прямо почувствовала, как трещит воздух и глаза моего нахала наливаются кровью. Прям физически ощутила ярость повисшую в вздрогнувшей от нового взрыва, комнате.
Смой Ангел в один прыжок оказался возле меня, схватил за шкирку и молча потащил в прихожую.
— Эй. Ты чего? — затрепыхалась я.
— А ничего. Выкину тебя к чертовой бабушке на растерзание тем, кого ты приволокла на хвосте, благодаря своей неуемной энергии. И у нас с Соней появится небольшая фора. Ты меня обокрала. Когда успела только. Хотя, я от тебя постоянно ждал какого нибудь западла. Так что не обижайся.
— Ты этого не сделаешь, — еще сильнее завозилась я, пытаясь вырваться из цепкого захвата. — Ты же не убийца.
— Не убийца, — согласился подонок.
— Тогда кто ты, черт тебя побери? — заорала., больше не сдерживаясь. Изба вздрагивала. Плакала Сонечка. Дурниной орал котенок.
— Долго не продержится броня. Я не рассчитывал ее на силу таких взрывов. — задумчиво пробормотал Синоптик, проигнорировав занимающий меня все последнее время вопрос- Бери девочку, Жопика и в подвал… Там, под бочкой люк. Уходите.
— Ты же не любишь котов, почему такая забота? — хихикнула я, все еще не осознавая серьезности нашего положения.
— Я и тебя не люблю. Однако же не выкинул этим придуркам, вопреки своему жгучему желанию, — ощерился Погодский. Я не видела его еще таким. Ни разу. И вот сейчас мне было до одури обидно. Он вдруг отвернулся, как — то неуклюже. Что так не вязалось с его тренированным телом. А может просто испугался, что я ему истерику закачу. Меня так и подмывало, кстати. Но я же Анфиса Ласкина. Я не обижаюсь, я просто вычеркиваю из жизни подонков, не ценящих моего хорошего расположения.
— Да пошел ты, — рыкнула я. Соню и кошака нашла в темной нише. Девочка напуганная взрывами находилась в шоке. Кот притих в ее руках, тоже вероятно прощаясь со своей жизнью кошачьего принца. Синоптик возился с крышкой в полу, скрытой настолько хорошо, что я сто раз тут проходила, но и представить не могла, что именно здесь находится вход в бункер.
- Люк с кодовым замком в подвале. Запоминай код. Не промохай снова, от этого зависят ваши жизни. Выйдете в двадцати километрах от города. Идите лесом, на дорогу не суйтесь. Ее скорее всего котролируют люди Бо. Спрячешь Соню в бер\логе. И бога ради, без самодеятельности. Где гранаты и автомат. Фис. Мне они нужны. Жизненно необходимы.
— Я без тебя не уйду, — выдохнула я, прямо в лицо человека, который меня не любит. Но я без него не могу жить. Я не сейчас это поняла. Но именно только что мне стало ясно, что я его теряю, так и не сказав о том…
— Проваливай, — грубо подтолкнул меня в спину Синоптик. — Уходи, спасай девочку. И свою шкуру. Я тебя прошу. Фиса. Я же жить не смогу потом, если буду знать, что снова просрал свою миссию. Что не смог защитить вас. Ты меня слышишь?
— Ты не любишь меня, — тихо сказала я, чувствуя на своих губах его дыхание. Мне показалось, что сейчас я снова почувствую его вкус.
— Уходи, — прошептал Погодский, разрушая мои иллюзии.
— В моей сумке оружие, в кухне, — сказала спокойно, хотя мое сердце рвали на части все черти ада. — ТЫ заставляешь меня жить, зная что я не смогу… Я ненавижу быть пешкой в чужой игре. Терпеть не могу слепо верить. так меня воспитал отец. Я хочу правду.
— Прямо сейчас, это невозможно, — усмехнулся Погодский, в уголках губ его появились глубокие скорбные складки. Он как то сразу осунулся, что ли. Нет, на его лице не было страха. Меян пугала обреченность. Но эта маска мелькнула лишь на мгновение.
Конечно. Он лжец. Непревзойденный манипулятор. Его слова про берлогу. Так Трипль называл свою тайную квартиру. Он все знал. Погодский пришел в мой дом не случайно. Укерал мою душу. Разрушил спокойную жизнь. А теперь лишает меня счастья, оставаясь тут. Его убьют, а я останусь жить.
— Все не так, как кажется, — прошептал Антон. Треск раздался оглушительный. Это означало только одно — крепость пала. Соня юрко нырнула в подвал, прижимая к себе свое мяучащее сокровище. — Я вас найду. Фис. И все объясню. А сейчас, не морочь мне душу. Уходи. Мне лучше будет без вас. Проще.
Он толкнул меня так сильно, что я кубарем покатилась по невысоким ступеням в непроглядную темноту. Сверху тихо щелкнул механизм закрывающегося люка и наступила давящая тишина.
Глава 33
Неделю спустя:
— Он придет. Всегда возвращается, — тихо сказала Сонечка, погладив меня по голове. — Тоха не убиваемый, стальной, и вообще жидкий терминатор.
Я уткнулась носом в спинку дивана, и промолчала. В голосе девочки не было больше такой уверенности, как три дня назад, например. Она просто не хочет верить, также как и я.
С момента нашего побега прошло шесть дней. Мы без проблем добрались до отцовой берлоги, подгоняемые адреналином и злючими комарами. Вышли из леса, пошатываясь, как алконавты после психушки, и пешком дошли до тайного убежища. Даже Жопик отступил от своих царских загонов, и послушно плелся за нами, похожий на Лешонка из мультика про домовенка Кузьку. Два дня мы приходили в себя, зализывали раны, вычесывали блох и репьи из богатой шкурки котофея и… Ждали. Каждый день, каждый час, каждую минуту. Прислушивались к шагам в наркош в подъезде, как к поступи соошедших с небес ангелов. Молчали, не говоря ни слова о своих страхах.
— Знаешь, мне кажется, что я тут уже бывала, — ни с того ни с сего сказала малышка.
— Это невозможно, — глухо отозвалась я. Отец никого не пускал в свою берлогу. Лишь для меня сделал исключение, и то только потому, что мне пришлось прятаться от "обутых" мною лохов, которые оказались не лохами.
— Я тебе больше скажу- я тут жила. Очень давно. Очень — очень. Вот помню эту статуэтку, — показала девочка на костяную «Узбечку», мою любимую, стоящую возле дорогущей месйсеновской пастушки. — А вон там был стол, такой огромный.
Я вздрогнула. Там, куда указала малышка, действительно стояло бюро, не такое огромное, конечно, но ведь и девочка была мала. Детям часто кажутся огромными вещи совсем обыкновенные. Тот стол сломали отцовы дружки. После его похорон, я лично выкинула обломки и совсем забыла о безделице.
— А там любила сидеть мама, — показала на подоконник Сонечка. — И папа над ней всегда смеялся. У меня был отец. Фис, что происходит? Что со мной? Я ведь была малышкой, как я могу это все помнить? А вот лица папы не помню. Словно стерто оно.
— Когда тебя забрал Синоптик, сколько лет тебе было? — тихо спросила я. Соня промолчала, уставилась в стену, покрытую обоями пустым взглядом, напугав меня до одури.