Нынче давали Вагнера. Мефис услужливо поведал о валькириях и великом гении. Пели на немецком, щелкая на каждом слове согласными. Оркестр — такого большого Люси никогда не видела — дребезжал струнами и медью. Необъятная певица завывала, драматично протягивая руки. Люси не понимала ни слова, хотя отчаянно старалась проникнуться музыкой. Все чаще она вспоминала о Буффо, его чудесной арии, а там и вовсе отвлекалась на золоченую лепнину зала. После она стала ловить на себе пристальные взгляды театральных биноклей. Уложив руку ей на плечо, мистер Мефис склонился и зашептал:
— Не люблю оперу. Занудно. Особенно здесь. Все на немецком.
— Так зачем же мы пошли сюда? — искренне удивилась Люси.
— Посмотри вокруг. Что ты видишь? — Мефис кивнул на заполненный зал.
— Людей.
— А я вижу кучу снобов, у которых нет ничего иного кроме их снобства, — хмыкнул мистер Мефис. — У них нет и толики наших талантов. Твоего таланта. Именно эти снобы бросают на тебя косые взгляды. Эти же снобы бросают косые взгляды на меня, а еще пускают различные слухи. В их глазах ты — выскочка с сомнительной репутацией, а я — выскочка-аферист с сомнительным происхождением. Деньги, конечно, затыкают им глотки, но порой для лучшего ведения дел приходится жить их жизнью. Жизнью сноба. — Мистер Мефис коснулся рыжего локона и будто случайно провел пальцем по девичьей шее. — А для этого непременно нужно ходить в оперу и стараться сохранить при этом строгое лицо ценителя. Я куда больше люблю цирк, Люси.
— Почему же?
— В театре все фальшиво — актеры живут не по-настоящему, любят не по-настоящему, умирают с той же фальшью. А в цирке нет…
Люси Этьен слушала каждое слово и часто дышала, вглядываясь в бесцветные глаза, оказавшиеся слишком близко, чтобы быть спокойной. Мистер Мефис продолжал шептать, будто шипящий змий:
— В цирке ты не знаешь, чем окончится номер. Может, тигр откусит дрессировщику голову, а акробат сорвется с трапеции. Может, метатель ножей окажется не столь метким, а цирковая лошадь в самый неподходящий момент встанет на дыбы. Я люблю этот риск, — страстно прошептал мистер Мефис. — Что ты чувствуешь, когда ты там?
— На манеже?
— Да!
— Я… — Люси мгновенно переместилась из оперы в цирк. Сжала руки в кулаки, словно обхватила перекладину трапеции, и улетела ввысь. — Будто у меня есть крылья, и я летаю над пропастью. В пропасти этой скрываются черти, мистер Мефис. Поэтому падать нельзя. — Так Люси говорил отец. — Если ты не упал, эти черти рукоплещут, как оголтелые. А это главное.
— Тебе не страшно?
— Я люблю этот риск, — сказала Люси, повторив точь-в-точь интонацию мистера Мефиса, и он рассмеялся еще больше.
— Люси Бесстрашная… Идем.
«Куда», Люси Бесстрашная не спрашивала, а просто шла, ведомая любопытством и обязанностью спасти цирк во что бы то ни стало.
***
Пригород Базеля окружил обилием зелени и вечерней прохладой. Флобер поднял крышу ландо, и тень услужливо скрыла и Люси, и мистера Мефиса. Все чаще он целовал ей руку, порой прижимаясь к тонкому зазору нежной кожи, оставленному между перчаткой и кружевным рукавом. Люси это нравилось. Драган никогда не целовал ей рук, даже не касался толком. Только смущался, и это вечное смущение раздражало теперь как никогда. Все чаще Люси Этьен поддавалась уверенности мистера Мефиса, все реже сравнивала его с Драганом. Последний ее бросил. Первый был с ней, рассыпаясь в многочисленных подарках и комплиментах.
— Скоро развилка, — сказал Мефис, посмотрев исподлобья на Люси. — Я могу сказать Флоберу свернуть налево. Там «La Stella».
— Что будет, если не сказать Флоберу, куда ехать?
— Он поедет направо — к вилле.
Люси не дрогнула. Флоберу ничего не сказали, и вскоре из-за лип показалась белая вилла. В свете газовых светильников взвились золотые вензеля гостиной.
— Мы должны выпить! — мистер Мефис разлил в бокалы темно-коричневый виски и прихватил с собой вазочку с миниатюрными фруктами. — Ты пробовала марципан, Люси?
— Мы как-то останавливались в Бадене. Хозяин булочной прислал нам с отцом марципановые фрукты, а еще… Пирожные. Это было мое первое выступление! — похвасталась Люси.
— Не сомневаюсь, оно было потрясающим.
Ей всучили бокал. Люси сделала крупный глоток и зажмурилась — крепкий виски обжег горло, и ей мгновенно предложили марципановое яблоко. Миндальная масса растеклась сладостью и придала сил.
— Мистер Мефис…
— Чарльз, Люси, — шепнул он, коснувшись ее щеки, и Люси Бесстрашная решилась.
Отставив граненный стакан с недопитым виски, она приблизилась к мистеру Мефису и обвилась руками вкруг его шеи. Поцеловала. Спешно, неловко, зажато. Она никогда прежде не целовалась, хотя тысячу раз представляла, как обнимается с Драганом на задворках «La Stella».
Раскрасневшаяся, она вопросительно посмотрела на мистера Мефиса. Он медлил. Мгновение в его бесцветных глазах плескалось колебание, вылившееся в томность, а после Мефис крепко сжал ее в своих объятиях и больше не отпускал.
Люси Этьен вели на второй этаж, в спальню, спешно избавляясь и избавляя от одежды. Она сгорала со стыда, но отчаянно старалась отыграть свою роль, будто на важном выступлении. Ласково Люси приглаживала каштановые пряди, пока Мефис стягивал с нее чулки. Старалась улыбаться, и все же нет-нет да прикрывала обнаженную грудь трясущимися от волнения руками.
Поцелуй в колено прожег насквозь. Мефис припал губами к бедру, поднялся выше, и задрожавшую Люси накрыло волной противоречий. Внизу живота расплылось нечто приятное, а где-то внутри, у самого сердца, все ныло, вопя о неправильности происходящего. Люси Этьен продалась. Продалась!
И к черту.
«Удивительная», «воздушная», «несравненная», «с первого взгляда понял», слышала Люси, ощущая мужские руки на бедрах, между ног, повсюду. Мефис долго ласкал ее аккуратную грудь, а после навалился всем телом, и Люси отвернулась.
От первого толчка стало страшно. От второго неприятно. Люси уперлась руками в мужские плечи, попыталась оттолкнуть, но Мефис вновь содрогнулся, и новый толчок огласил приглушенный вскрик. Шею обожгло горячим тяжелым дыханием. Девичьи губы сжала теплая ладонь, другая обхватила тонкое запястье, и Люси, стеная от боли и страха, взмолилась, чтобы все побыстрее кончилось.
Будто раненный зверь, мистер Мефис повалился на кровать, и высвобожденная Люси прошмыгнула в уборную. По бедрам бежала кровь. Внизу живота все ныло. Люси долго отмывалась, склонившись над умывальником. Плакала, глотая горькие слезы. Повторяла, что так нужно, но легче не становилось.
В спальне ее ждали. «В следующий раз будет легче», «ты не пожалеешь», зашептали Люси, утягивая за собой. Обещали все блага мира, утирали слезы, утешали, и Люси понемногу успокоилась. Боль притупилась. Совесть услужливо напомнила о «La Stella» и выполненном долге. Под голову подвернулась пахнущая лавандой подушка, и огромное одеяло укрыло от всех бед.
За окном светил тоненький месяц — новая Луна. Люси думала о случившемся, о Драгане, Чарльзе Мефисе, опять сравнивала их. Снова глотала слезы, чувствуя себя испорченной и грязной, но… Лаванда дурманила, затмевая рассудок. Во рту чувствовалась сладкая миндальная патока, и на белоснежных подушках грязь и испорченность ощущались все меньше. Черное становилось белым. Знакомый Люси мир переворачивался, переставая быть прежним, и в этом новом мире упрекам не было места.
— Ты больше не будешь плакать, Люси. Обещаю, — шептал искуситель-Мефис, обняв ее за талию, и искушенная Люси верила. Хотела верить.
***
Завтрак в гостиной. Кофе. Свежий хлеб и апельсиновый конфитюр. Шутки, взгляды и редкая неловкость.
Люси говорила куда больше вчерашнего, порой грустила, задумавшись о чем-то своем, и тогда Мефис принимался ее развлекать. Его уверенности в том, что не случилось ничего плохого, хватало на двоих.
Люси Этьен все еще терзалась неуместными сравнениями и понимала: что-то поменялось. Драган все еще был дорог ей, но и Чарльз Мефис теперь не казался кем-то ужасным. Овеянный ореолом богатства и уверенности, он казался непоколебимой твердыней. Любому акробату нужна твердая земля под ногами, чтобы приземлиться после трюка. Любой женщине приятно иметь рядом твердое плечо. Люси Этьен была циркачкой. Люси Этьен была женщиной.
— Мне нужно будет заняться сегодня делами, Люси, — сказал мистер Мефис, выкуривая утреннюю сигару.
— Я хотела бы уехать в цирк, мистер… Чарльз, — исправилась Люси под наигранно строгим взглядом бесцветных глаз.
— Вечером пришлю за тобой. Сегодня на ужин подадут стейк Дельмонико с молодой спаржей и вина. Ты должна попробовать.
То, что одним ужином все не обойдется, Люси понимала, отчего едва поежилась. Между ног неприятно ныло. Ныло и где-то внутри, напоминая о неправильности случившегося и Драгане, но как-то тихо и неубедительно. Она кивнула.
— Матиас! Толкни Флобера, — прокричал мистер Мефис.
— Чарльз…
Настало время напомнить о том, почему Люси оказалась на вилле. Ведь как-то стоило сказать о тех ужасах, что вот-вот грозились поглотить «La Stella». Как об этом лучше сообщить, Люси не знала, но с Чарльзом Мефисом поняла одно — смелость и импровизация поощряются. Стесняться не стоит. Ценят Люси Бесстрашную не за стеснение, а за бесстрашие.
— Цирк, — сказала Люси, сжав складку старого платья, казавшегося теперь необычайно нелепым.
Новые модистка обещала прислать в течение недели, а завтракать в вечернем было как-то глупо. Да и в цирке могли возникнуть вопросы, которых Люси Этьен пока хотела избежать.
— Синьор Антонио сказал, что без твоей помощи…
— Опять этот треклятый итальяшка! — зашипел мистер Мефис, изменившись в лице. Яростно он отбросил сигару в сторону. — Он попросил тебя поговорить со мной о деньгах для цирка? — Испуганная Люси кивнула. В раз Чарльз Мефис пересел со своего кресла на козетку к Люси и сжал ее ладони в своих. — Я дал ему достаточно вплоть до самых выступлений. Если ему нужно еще, ему стоит попросить самому. Я поговорю с Антонио. Люси, чтобы он тебя не беспокоил… Отныне запомни: наши с тобой отношения не касаются ни цирка, ни синьора Д’Аскола. Дела — это дела, а… Мы — это мы.
Люси приоткрыла рот от удивления. Ей казалось, что она услышала что-то необычайно важное, смысл чего едва не утерялся в спешной речи мистера Мефиса. Голова пошла кругом. Закружил хоровод странных мыслей: «достаточно до самых выступлений», «ему стоит попросить самому», «наши отношения не касаются цирка». Синьор Антонио ничего не говорил о том, что ему уже дали денег для цирка «до самых выступлений»…
Экипаж ждал у дверей. Пара рыжих коней нетерпеливо топталась на месте. Мистер Мефис помог Люси подняться и на прощание пригладил по щеке. Люси улыбнулась, хотя мысли ее были где-то далеко. Флобер взмахнул вожжами, и вскоре вилла осталась позади. Новый мир растаял в кронах зеленых лип, а старый уже ждал за поворотом.
Люси все думала. Прокручивала услышанные слова вновь и вновь, и внутри зарождалось подозрение. Если мистер Мефис уже дал денег цирку, дал без нее и какой-то жертвы, то… Зачем она… Зачем синьор Антонио…
Вдали показалось цирковое становье. Потрепанное, запылившееся. Люси сошла с ландо, и привычный ей мир впервые представился необычайно блеклым. Она побрела между многочисленными вагончиками и шатрами, и все приглядывалась, сравнивала свой старый мир с увиденным новым. Вкусив запретный плод, теперь Люси видела многое иначе и удивлялась тому, как раньше не замечала очевидного.
За углом нашелся Голиаф, чистивший клоунский колпак. Оглядев ее с головы до ног, карлик усмехнулся.
— Что, Люси? Тяжелая ночка, и в своей кровати не спится? — ехидно заметил он.
Люси ничего не ответила. Не успела. Возникший из ниоткуда Лакрица сообщил о том, что ее ждет синьор Антонио, и она быстро пошла в сторону директорского шатра. Люси Этьен терзали вопросы, подозрения и неясность. А еще грязь. И была эта грязь здесь.
В ее старом мире.
Комментарий к Старый мир и новый
*Fräulein — от нем. барышня, девушка.
*Хьюмидор — шкатулка для хранения сигар.
*Суфражистка — представительница движения за предоставление избирательного права женщинам. Корсет воспринимался многими сподвижницами, как образ угнетения женщин.
========== Осуждение виновных ==========
***
Из-за бордового брезента шатер изнутри светился красным, напоминая ад. Солнце угодило в прореху в крыше и оттуда било ярким лучом, напоминая прожектор манежа. Пахло дешевым табаком. Люси не знала, сколько стоит табак, но, сравнивая едкий запах директорских сигарет и дорогих сигар мистера Мефиса, почему-то понимала — тяжелый спертый воздух напрочь пропитался дешевизной.
Из-за мачты-подпорки выплыла тень. Высокая, слегка сгорбленная. Директор попал в свет луча-прожектора, и Люси увидела привычную улыбку. Синьор Антонио гостеприимно расставил руки в стороны.
— Здравствуй, Люси! Я так тебя ждал. Не хочешь позавтракать вместе? — Антонио жестом указал на стол, покрытый какой-то пыльной, засаленной тряпицей. — Нам есть, о чем поговорить.
В шатре появилась Берта с подносом. Украдкой она взглянула на Люси и поставила на стол кофейник. Рядом плюхнулась небольшая плетенка со свежими круассанами, скорее всего для Люси. Директор никогда не завтракал, предпочитая начинать день с чашки крепкого кофе.
Спровадив Берту дежурной благодарностью, Антонио Д’Аскола уселся за стол. Люси пригласили присоединиться, но она лишь встала за предложенным стулом. Уложила было руки на спинку и, ощутив кончиками пальцев осевшую копоть, тут же их одернула.
— Как все прошло? — поинтересовался синьор Антонио, плеснув себе темной жижи из кофейника. Зажевав губу от нерешительности, директор все же спросил: — Он тебя… Не обидел?
Люси словно окатили из ведра. В головке ее мгновенно сложились все услышанные от Чарльза Мефиса слова, и она зло посмотрела на директора, заподозрив его в обмане.
— Не обидел.
— Я рад, — улыбнулся Антонио, отпив кофе. — Американцам, конечно, далеко до английских джентльменов, но… Они щедры.
— Да. Очень, — процедила Люси.
— Я хотел обсудить твои номера для будущего выступления… Через пару недель мы устроим такое, что ни один цирк больше в Базель не сунется! — Антонио воодушевленно рассек воздух руками. — «La Stella» прославится на весь кантон, а после мы двинемся на юг. Но главное — первое выступление! Оно должно пройти без задоринки!
Слушая директора, Люси Этьен гневно поджимала губы. Директорским азартом она воодушевилась лишь отчасти. Чем больше она слушала синьора Антонио, тем больше понимала: ее нагло обманули. Сказали, что цирк не выживет без ее жертвы, а на самом деле в этой жертве не было никакой необходимости. Антонио обманул. Обманул ее!
— Вы ничего не хотите мне сказать? — вспыхнула Люси, не сдержав назревшего возмущения.
— Что?
— Мистер Мефис… Он сказал мне… Что он дал вам денег. Дал до того… Без того. И дал достаточно.
— Наверное, он что-то напутал. — Директор пожал плечами, но как-то неуверенно, и у Люси сердце рухнуло в пятки.
— Он или вы?
— Люси… Ты, видимо, утомлена, bimba*. Нам стоит поговорить, когда…
— Нет, я хочу услышать сейчас. Зачем? — Люси кричала. Сама не обратила внимания, как стала кричать. Яростно, с болью, надрывно. — Зачем понадобилась я, если мистер Мефис и так дал вам все. Зачем?!
— А ты не понимаешь? — взорвался директор, поддавшись ее тону. — Богачи непостоянны в своей щедрости. Сегодня они дают тебе денег, а завтра забывают о тебе и всех обещаниях. Сегодня их левая пятка захотела одно, а завтра другое. Я решил: так всем будет лучше. И тебе.
— Вы решили, что если дадите ему меня, он даст вам еще больше обещанного, да?
— Да! Да. И еще раз да, cazzarolla*.
Директор вскочил из-за стола. Прошелся по шатру. Достал из портсигара сигарету и потряс пустым спичечным коробком. Антонио отбросил его в сторону и случайно посмотрел на Люси. По щекам ее бежали слезы. Опять. Опять она плакала. Нескончаемые слезы блестели в глазах, в которых горело яростное обвинение, разочарование и боль.
— Прекрати хныкать, Люси. Слезами делу не помочь, — сказал директор, попытавшись успокоить, но вызвал лишь гнев. — Ты можешь получить от мистера Мефиса многое, если сумеешь завлечь его больше, чем на одну ночь. Но я так понял… С этим проблем не возникло.