Какая ее ждала судьба?
Перспектива греть постель капитана, как заправская шлюха, восторг не вызывала, но трюм с командой не радовал еще больше. Нужно было как-то дотерпеть до прибытия в любой порт — а там можно попытаться смыться.
Таня старательно пыталась успокоить себя. Женщины же живут с этим, нет? Из века в век живут, такова судьба. Служить мужчине, греть его постель... Мерзко-то как звучит. Чем она лучше представительниц древнейшей профессии, если размышляет об этом так спокойно?!
Боги, у нее же свадьба планировалась... Как она после всего сможет смотреть в глаза Ваньке?!
— Как тебе сувенирчик? — хмыкнул Гуня, — три раза укусила, пока «упаковывал». Дважды пнула… Руки и лицо поцарапала. Нрав гремучий — но ведь тебе такие и нравятся?
— Дорога длинная.
— Я о том же. Поартачится и утихнет. Пользуйся на здоровье и знай, как тебя любит твоя преданная команда…
Гломов, Демьян и Петруччо дружно заржали, а Бейбарсов ухмыльнулся.
Разворачивать корабль, чтобы вернуть домой эту девицу? В иной ситуации он так бы и сделан, только...
Пожалуй, пришел конец его кристально чистой репутации.
Что ж… Даже опытный и легендарный капитан корабля с черными парусами имеет права на слабости. За три года плаваний эта слабость будет первой.
— Налет налетом, а ужин по расписанию. Хочу разделить трапезу со своим «подарком», — сообщил Глеб, — можете выпить в честь меня еще по бокалу рома. Не более!
Команда переглянулась, но наткнулась на ледяной взгляд квартирмейстера. Спорить и выяснять отношения с Шиловым не испытывал желания ни один из них… Но, не соблюдай они железную дисциплину, не стали бы одной из наиболее известных морских легенд.
Когда Бейбарсов вернулся и один из его прихвостней внес поднос с пищей, Таня инстинктивно отшатнулась к окну.
— Всего лишь ужин, дорогой мой «подарок». Плыть долго — Вы же не хотите умереть от голода до того момента, как представится возможность удрать?
Воистину, перед ней был демон. Весь его вид говорил об этом — вдобавок, этот человек видел все ее мысли и помыслы… Увидев смятение девушки, капитан хохотнул.
— У Вас все на лице написано.
Всю трапезу он задумчиво наблюдал за ней, а Тане кусок не лез в горло. Потом юноша пришел вновь — забрать пустую посуду, и долго шептался о чем-то с капитаном.
Бейбарсов, не торопясь и не стесняясь, скидывал костюм прямо при ней. Его тело было мускулистым и поджарым — и, чтобы не смотреть на то, что находится ниже пояса, все еще сидящая за столом девушка отвернула голову.
Интересно, есть смысл умолять и закатывать истерику? Поможет это, или только развеселит?
Для того, чтобы умолять, Таня Гроттер была слишком гордой.
Внизу живота медленно холодело, и этот ледяной холод распространялся по всей ее крови, заставляя трястись мелкой дрожью.
— Снимайте одежду, мадемуазель, или я разрежу ее прямо на Вас, — произнес мужчина, устраиваясь под одеялом.
====== Часть 2. Сцилла и Харибда ======
— Женщина на корабле — к беде. Если, конечно, она не сама «беда», типа Аннушки, — хмыкнул Вольдемар.
— Не вспоминай, — закатил глаза штурман.
Гробыня Склепова, девица-пират, плавала под началом Улиты — воспитанницы их канонира, на корабле под названием «Ведьма Тартара». И та трехдневная стоянка в Тортуге, когда сия особа под предлогом романа с Гломовым свободно шаталась по судну, стала худшим временем за весь флибустьерский период Соловья.
— Я не одобряю этого «подарка», — прямо сообщил он, — старпом с плотником перегнули палку.
— Капитан доволен, — Арей потер проходящий через весь нос шрам, — остальное нас волновать не должно. Женщина есть женщина, для того и созданы.
Штурман от его слов взвился.
— Ты, видимо, забыл, что у тебя тоже есть… была дочь. Желал бы для нее такое?
— Сомневаешься в капитане? — усмехнулся канонир, — напомню, мы могли бы сейчас все гнить на Барбадосе.
Пожалуй, если кому этот ироничный, мрачный и суровый мужчина мог простить все грехи, то только Глебу. Но сугубо по личным причинам, корни которых стоило искать во временах задолго до попадания на тот проклятый остров…
Барбадос…
История легендарного капитана «Стража мрака» сохранилась только благодаря его младшему боцману, испытывающему страстную тягу к писательскому делу.
Будучи ярым сторонником Буслаева, Ягун оказался среди каторжников, попавших на Барбадос вместе с Бейбарсовым, и отлично знал все события жизни своего предводителя начиная с вынесения приговора вплоть до его утверждения как губернатора. О прошлом Глеба он знал лишь урывками — но эти «урывки» вполне позволили создать полноценный портрет легенды морей, наравне с Морганом, Бартоломью, Эвери и Тичем.
Разумеется, как ближайший приятель Глеба, боцман был в курсе всех перипетий бурного любовного романа мужчины с рыжеволосой красавицей, которую ему «подарила» преданная команда… По иронии судьбы, эта красавица впоследствии стала одной из знаменитых «морских ведьм» Улиты. Девица, которая нахваталась тактических и медицинских знаний от Бейбарсова, обучалась ближнему бою у Арея и переняла лучшие черты его воспитанницы и ее квартирмейстерши…
Нет, нельзя сказать, что Ягун одобрял выходку старпома, Петруччо и Горьянова, но и не бушевал, как Соловей. Пожалуй, он разделял позицию Арея — если капитану приволокли девицу, пусть пользуется. Глеб не был плохим человеком, и, определенно, заслуживал хотя бы толики любви. Он был умен, красив и обходителен — что еще требовалось, чтобы покорить женское сердце?
«Стерпится — слюбится».
В конце концов, и Ягун, и Шилов, тоже были обязаны Некромагу жизнью. Ему так или иначе оказались обязаны все пятнадцать человек, бежавшие вместе с ним в тот памятный день…
Почему, кстати, «Некромаг»?
В период обучения в медицинской академии его чуть не исключили за постоянное препарирование трупов и изучение нетрадиционных видов медицины, в результате чего, как поговаривали, при желании он мог поднять на ноги и мертвеца. А Шилов и Ягун, помнится, почти таковыми и стали — спасибо их великодушному плантатору Скуратову.
Три года назад
Глеб Бейбарсов прожил на плантациях Скуратова год, и по сравнению с участью других осужденных его судьба казалась раем. Его не заставляли работать в полях и рубить лес, не били плетьми… У него даже была отдельная хижина, более-менее чистая. Профессия, которая упекла его в это место, стала для него и спасением. Скуратов позволял Бейбарсову выполнять его профессиональные обязанности и неплохо получал за это.
Но, как бы хорошо ни жилось, тюрьма есть тюрьма — и в один прекрасный день его вместе с двумя другими осужденными поймали за подозрение в организации побега. Не будь Глеб одним из лучших медиков в городе, он бы, без сомнения, тут же разделил участь Ягуна и Виктора, вот только его разбирательство отложилось… А потом его неожиданным спасением стал корабль испанцев.
Когда испанцы громили город, Глеб появился на пороге хижины, в которой проживали сразу несколько осужденных. Его взгляд, мрачный и решительный, столкнулся со взглядом Арея. В хижине ощутимо похолодало, а потом последний кивнул.
Нечего было объяснять, им и так все было понятно.
— Снимайте одежду, мадемуазель — или я разрежу ее прямо на Вас. Вор и пират не обязан быть деликатным, не так ли?
— Я… — Таня закусила губу.
И чего ее тогда черт дернул, это ляпнуть. Видно же, что задело.
— Хотите сказать, что собираетесь кричать? — усмехнулся мужчина, — давайте, повеселим народ. Если, конечно, кто-то что-либо услышит — море сегодня волнуется…
Скрипнув зубами, Таня стащила с себя все одеяние. Взгляд капитана заинтересованно скользнул по формам и изгибам ее тела, и девушка зябко поежилась. Черные, холодные, затягивающие глаза… Сцилла и Харибда: других ассоциаций попросту не возникало. Всепоглощающая морская пучина. Глаза из преисподней, глаза истинного демона ада.
Кивком головы Некромаг указал на место рядом с собой — ложе было достаточно широким, и, мысленно выругавшись, она послушно скользнула под одеяло, натянув его почти до самых ушей.
— А вот это лишнее, — заметил Глеб, спуская материю обратно до пояса.
Таня вздрогнула, когда горячие пальцы протанцевали по ее шее вниз и скользнули в ложбинку между полушариями. Обведя полукруг у каждого соска, он задумчиво наблюдал, как те твердеют и набухают — и только усмехнулся, прислушавшись к бешеному грохоту в клетке.
Потом, склонившись над ней, капитан запечатал ее рот поцелуем, диким и жадным. Лобзание — то страстное, то изучающее и нежное, длилось несколько минут… И эти несколько минут падения в бескрайнюю бездну показались ей вечностью.
Руки Бейбарсова исследовали ее всю, и не осталось ни единого сантиметра, которого бы он не коснулся.
Трофей. Вещь…
Господи, как же мерзко.
Затаив дыхание, девушка судорожно вздрагивала от каждого его действия. Если бы не угроза «либо капитан, либо команда», она, без сомнения, уже сделала все, чтобы ее честь оказалась продана максимально дорого — вот только сила была на другой стороне, а она слишком хорошо помнила рассказы старых горожанок о давнем нападении испанских тварей…
Внезапно из ее горла вырвался сдавленный звук. Мужчина потер пальцами, растирая липкую влажность, стертую с промежности «подарка»…
Рыжая лежала на постели, боясь шелохнуться, отведя красное от смущения лицо.
— Вино перед розливом выдерживают, — сообщил Бейбарсов, отодвигаясь на пару десятков сантиметров.
Его «подарок» колотило крупной дрожью, и Татьяна поспешила отвернуться. Перед тем, как оставить ее в покое, он провел пальцами вдоль гибкой спины — и только хмыкнул, услышав, как из груди красавицы вырывается тяжелый вздох.
Постучавшись, в каюту вошел вчерашний юноша. Целомудренно отведя глаза от Тани, он оставил рядом с кроватью ворох одежды.
— Извините, женской у нас нет, — сообщил паренек, — а Вашего размера только это. Рубашки, сказал капитан, можете брать его.
По крайней мере, чистое и почти не ношеное, подумала Таня, когда вновь осталась одна и принялась разбирать тряпье. Две пары штанов да крохотные сапоги — как только нашлись такие, что пошли на женскую ногу… С одного из юнг сняли, что ли? Шелковую рубаху — ослепительно белую, она вытащила из шкафа капитана. Тот, похоже, все равно предпочитал черный цвет, так что невелика потеря: у него одежды был целый шкаф, у самой Тани дома и половины этого тряпья не набралось бы.
Когда принесли завтрак, она сидела в кресле с книгой. У Бейбарсова обнаружились классические произведения — многие из них она уже читала, но кое-что оказалось интересным. Все, чтобы себя отвлечь. Все лучше, чем постоянные нервы, скука и качка…
Качка. Качка, что б ее!
— Не хотите рассказать о себе? — изрек Некромаг, пришедший составить ей компанию за трапезой.
Как будто похоже, что она испытывает одиночество…
— Зачем? Меня к Вам для постели приволокли. Ничего другого Вас интересовать не должно, — съязвила рыжеволосая.
— Значит, Вас куда больше устроит вариант, в котором мы всего лишь делим ложе — причем так, как нравится мне?
Его ухмылка была бы красивой, не будь она такой самодовольной.
— Мне двадцать. Отец доктор, погиб с матерью во время кораблекрушения год назад. Есть дядя с тетей и кузина, сейчас они в Порт-Рояле. Жених… видимо, был, — произнесла Таня.
— Какое проницательное уточнение, мадемуазель.
Горел бы ты в аду, мерзкий ублюдок, подумала девушка. Она сбежит от него, и сбежит обязательно — а что до девичьей чести, которая рано или поздно отойдет этому головорезу, то Господь простит. В конце концов, живут и без нее…
С Ванькой… С Ванькой жалко. Обидно. Она его, наверное, любила, вот только Валялкин никогда не примет назад «надкусанный пирожок».
— Здесь много книг по медицине, — констатировала она, только чтобы перевести тему разговора.
— Прежде чем удариться в пиратство, я был врачом, — прозвучал ответ капитана.
====== Часть 3. Начало ======
Бейбарсов счел, что вино достаточно настоялось, на третью ночь.
Все было просто и без прелюдий — он просто толкнул ее спиной на кровать, развел в сторону бедра и одним быстрым движением сделал своей. Из губ Тани вырвался не то стон, не то всхлип, и, пожалуй, это был практически единственный звук, который она издала за ночь.
Происходящее воспринималось ею, как данность. Гроттер не относила себя к категории сопливых девиц, любящих убиваться и страдать… Кричать и сопротивляться — «веселить народ», как сказал пират, было глупо, бесполезно и ниже собственного достоинства. Лучше один, чем вся команда, старательно успокаивала себя Таня, ощущая мужчину глубоко в себе… За последние три дня эта фраза стала единственным ее утешением, позволявшим не впасть в полное и окончательное уныние.
Боль оказалась минимальна, зато осознание того, что ее «подарили» и пользовали, точно вещь или шлюху, острым клинком резало по ее самолюбию.
…А ведь то, что делал с ней Бейбарсов, плохо соотносилось с рассказами старых вешалок. Видимо, безупречные манеры Некромага распространялись и на постель, и даже в создавшейся ситуации он пытался вести себя если не как джентельмен, то схожим образом.
Ему «подарили», и он взял. Невежливо отказываться от подарка, даже если сам подарок против.
Он не был грубым — напротив, даже деликатным: не избивал, не выворачивал руки… Просто двигался, насаживаясь все глубже и глубже. Черные глаза напряженно смотрели в зеленые, взиравшие равнодушно и отстраненно.
Можете брать, сколько хотите, только взаимности не ждите, думала Таня, соблюдая лучшие традиции английской сдержанности. Некромаг удовлетворял потребности тела, а она покорно терпела, как и было положено девице ее подчиненного положения.
Ритмичные движения бедрами становились все быстрее. Он погружался в нее вновь и вновь, Таня дышала тихо, пусть и судорожно — и, когда он, казалось, нанизал ее на себя и излился в нее семенем, ощутила его пульсацию.
А если будет ребенок? Об этом Гроттер как-то не подумала… Это станет проблемой. Большой проблемой.
Детей она не хотела, особенно от вора и пирата.
Бейбарсов целовал ее оголенные плечи, и кожа, которой он касался, горела, точно заклейменная. Он зарывался носом в ее волосы и нежно, даже дразняще прикусывал шею. Девушка не реагировала — а когда он вновь и вновь пытался что-то рассмотреть в изумрудных очах, то читал там усталость и безразличие.
Таня смогла подавить подступающие к горлу эмоции, и теперь не испытывала ничего, кроме гадливости. Главное, чтобы не стошнило.
А ведь красивый мужчина, горько усмехнулась она. Капитан корабля, пусть и пиратского. Джентльмен.
Мерзко…
Когда рассветные лучи осветили каюту, Некромаг поднялся с постели, достал из шкафа небольшой сундучок с кучей склянок и начал что-то смешивать, — а после отлил часть содержимого в золотой кубок.
— Пейте, — протянул он его Тане, — Вы же не хотите ребенка от вора и пирата?
— Что за отрава? — раздраженно вопросила Таня, однако, принимая в руки предложенное.
— Какая разница? Отрава, которая помешает Вам зачать. Не волнуйтесь, от этого не умирают и даже не страдают.
— Что-то я не слышала про такие микстуры у медиков.
— А кто сказал, что я занимался одной лишь традиционной медициной? — парировал Глеб, — не собираюсь я Вас травить. Ничего личного, но Ваш труп представляет для меня ровно такой же интерес, как и Ваше беременное тело. Что-что, а обрюхатить и бросить Вас я не планирую, это нечестно и некрасиво по отношению к Вашей персоне.
Какой заботливый… Надо же.
Гроттер выпила. Пряные травы… Непривычный горьковатый привкус.
— Вы еще и колдун? — с ядом вопросила она.
— Лет двести назад меня бы точно сожгли, к Вашей вящей радости.
Она, пожалуй, с удовольствием посмотрела б.
Что такое насыщенная пиратская жизнь, девушка имела счастье пронаблюдать на следующий день, когда его фрегат встретился с вражеским судном.
«Испанские псы», — донесся до Тани чей-то злобный вопль. Жаль, что не англичане, — подумала рыжеволосая. Испанцы были во много раз хуже, чем Некромаг… Вряд ли они бы согласились помочь несчастной жертве похищения. Вот пустить ее по кругу, или на дно, вместе со «Стражем» — это пожалуйста… В гуманизм испанцев, в то, что кто-то войдет в ее положение, Таня не верила.