Глава 18
Первое, что я почувствовала — холодный ветер прямо в лицо. Резкий порыв, чуть не сбивший не ожидавшую подобного меня с ног, взметнувший мои распущенные волосы и заставивший чужую руку сжать мою ладонь крепче.
Давина была вторым, что я почувствовала, и она, поймав мой взгляд, вначале бегло, но внимательно оглядела с ног до головы меня, и лишь только после этого повернулась и огляделась вокруг, всё также продолжая сжимая мою руку.
Мы были в…храме. Наверно. Во всяком случае, строение из сплошных массивных, украшенных какими-то рисунками колонн, наверху соединяющихся в многоярусную крышу, было похоже на храм. Внизу, под ногами, монолитные плиты с тёмными символами — мелкими и многочисленными, похожими на единое покрытие.
И, собственно, всё, больше в храме не было ничего. Ну, кроме завывающего злого, будто бы чему-то противящегося ветра и кучки людей в нескольких шагах от нас.
Облачённые в длинные, струящиеся даже по полу бело-серые плащи, с множеством мелких косичек на длинных волосах и бородах, столпившись над чем-то, скрытым от наших глаз, они не оставляли сомнений в своих личностях.
— Совет Светлых Старейшин, — заворожено прошептала Давина, не боясь быть услышанной.
— Интересно, какой по счёту? — Находясь в таком же потрясении, глухо отозвалась я.
— Третий, — безошибочно поняла она, подняла руку и указала мне на одного из них, — смотри на кольца в волосах.
И действительно, ремешок, перетягивающий самую толстую, центральную косу, был украшен тремя массивными серебряными колечками. Значит, в этом мире уже когда-то существовало два других Совета Светлых Старейшин. Тех самых светлых, что спустя много-много лет с этого момента будут не просто порабощены тёмными — поглощены, уничтожены, стёрты с лица планеты.
Это грустно, но, если верить истории и рассказам Аяра, светлые были просто ужасными существами, лишёнными всех человеческих чувств, зачастую ещё и разума, но взамен наделённые могущественной магией. Проще говоря, почти каждый из светлых был бомбой замедленного действия, готовой рвануть в любой момент, стоит только светлому задаться вопросом: «А почему бы и не да?».
Видя, как они, негромко встревожено переговариваясь, столпились над чем-то, я не могла подумать ни о чём хорошем, честное слово.
И убедилась в своих предположениях, когда из-за одной из колонн вдруг отделилась невысокая тень. Она, точнее, он пробежал разделяющего его со Старейшинами расстояние, бесцеремонно растолкал ближайших из них и вторгся в круг.
— Риэн! — Прогремел тут же чей-то грозный бас на весь храм.
— С ума сойти, — прошептала Дав следом.
Я и сама подумала о том же, а маленький будущий грозный маг не слушал никого вокруг, потрясённо уставившись на что-то внизу прямо перед собой.
— Пошли, — велела, что удивительно, я, а не любопытная Давина.
А вот вперёд меня потащила именно она, да. Мы, осторожно ступая и боязливо оглядываясь, хоть нас всё равно никто не замечал, подобрались ближе, заглянули через опущенные плечи маленького Риэна и…
— Да ладно, — прошептала Дав с недоверием, — ребёнок, серьёзно?
— Как она оказалась здесь? — Будто услышав слова ведьмы, возмутился один из десятка мужчин.
— Боги послали нам дар, — решил тут же кто-то.
— Или проклятье, — сплюнул на пол другой, не самый радостно настроенный.
Его слова прозвучали жутко в образовавшемся тяжёлом молчании.
А малышка в небольшой плетёной корзине вдруг зашевелилась под одеялом, завозилась, а затем громко и визгливо заплакала.
У меня внутри всё сжалось от этого плача, Дав тоже крепче сжала мою ладонь, а мужчины в плащах даже не дёрнулись. Так и стояли, с неодобрением и испугом глядя на ребёнка. Просто ребёнка, маленького, беззащитного и, кажется, никому не…
— Она точно не проклятье, — решил Риэн, такой маленький, лет десяти, и такой храбрый и серьёзный.
И именно он, а не весь этот десяток мужчин, подошёл к корзинке, игнорируя всеобщее неодобрение, присел на корточки и протянул дрожащую ладошку к покрывалу, чтобы осторожно то отодвинуть и взглянуть на скрытую от наших взглядов малышку.
Увы, нам не позволили посмотреть на неё. Новая вспышка света, новый круговорот, затянувший нас внутрь, снова перемешанные голоса и картинки, среди которых перед глазами чётко замелькали те, где Риэн взрослел, становясь вначале подростком, а затем молодым красивым парнем.
Вместе с ним, буквально бок о бок, росла и малышка Ая.
Они были красивыми. Весёлыми, даже не смотря на суровый образ жизни среди Старейшин светлых, и, самое главное, добрыми.
За какие-то краткие мгновения мы стали свидетелями целой истории. Той, что началась с жалости, переросла в дружбу, что была крепче стали, а затем расцветшую прекрасной любовью. Я чувствовала это, словно в эти мгновения любила сама, так чётко, остро, сильно… Чувство, что выжигало изнутри всё остальное, оставляя только её — молодую, прекрасную, до дрожи любимую, медленно наращивающую силу ведьму.
Он любил её, поэтому мало внимания обращал на её магию. Точнее, нет, не так: он тоже рос, тоже становился сильнее, и для них обоих это было шутливым соревнованием. С каждым разом она проигрывала всё реже и реже, а в ответ на его проигрыши лишь беззлобно смеялась, да и сам он даже не думал обижаться, лишь только старался сильнее.
У них просто всё было хорошо.
А затем одной тёмной безветренной ночью его вызвали на Совет Старейшин. Он знал, что случилось что-то серьёзное — они оба это знали, и их совместная тревога на какие-то мгновения захлестнула и меня саму с головой.
Старейшин игнорировать нельзя, у него просто не было выбора, поэтому пришлось идти. А уже там кучка старичков как следует промыли Риэну мозги.
Они говорили, что она опасна. Показывали её разработки, её заклинания, даже один из дневников — самый первый, ещё и на половину не исписанный. Они говорили, что она слишком сильна для этого мира, и наступит день, когда случиться что-то непоправимое.
И это действительно случилось. Всего через несколько месяцев после того, как молодой ещё Риэн отмахнулся от чужого мнения, даже не попытавшись вслушаться в то, в чём его столь старательно пытались убедить.
Она задерживалась на их вечернюю встречу. Всегда пунктуальная Ая не могла задержаться просто так, поэтому Риэн даже не сомневался в том, что что-то успело случиться. И он, чувствуя лёгкий ещё пока тревожный звон внутри, пошёл на её поиски.
И нашёл. Несколькими улицами ниже, у самой реки. Она стояла на берегу, одинокая стройная фигура, и смотрела на что-то под своими ногами. Риэну сразу не понравился этот взгляд — безразличный, холодный, чужой. Это не было похоже на взгляд его Аи.
Лишь позже, подойдя на несколько шагов к ней, он увидел зажатый в тонкой ладони чёрно-серый кристалл, что молодая ведьма всегда носила на шее. Он не видел её без него ни разу.
А потом… его взгляд сам собой скользнул ниже, в траву у самой воды.
В тот момент он понял, что никогда не сможет избавиться от этого воспоминания. И оказался прав, пронеся его через целые тысячелетия…
Это была девушка. Лиана. Они оба хорошо её знали.
Облачённая в просторное светлое платье, она лежала, раскинув руки в стороны, и её светлые волосы рассыпались вокруг головы, путаясь в тёмной траве.
И её распахнутые в ужасе глаза, некогда голубые, а сейчас абсолютно чёрные, будто… будто из неё вытянули всю душу…
Сложно сказать, мои ли слёзы защипали мне глаза или же они принадлежали потрясенному до глубины души Риэну.
А Ая, не уделяя мёртвой девушке никакого внимания, медленно повернулась, холодно взглянула на мужчину и чётким звонким голосом проговорила:
— Ты мой. Я никому не позволю забрать тебя.
Четыре дня. Ровно столько он скрывался от неё, беспрерывно думая обо всём на свете. Он думал о словах Старейшин, думал о том, что видел и слышал сам, думал, думал, думал… И в конце концов созрел для того, чтобы придти на Совет.
— Это не она, — решительно проговорил он вдруг неожиданно сломавшимся голосом — чужим, грубым, твёрдым. Он будто возмужал за эти несколько дней на добрый десяток лет, потеряв где-то там жизнерадостного мальчишку и оставив лишь серьёзного взрослого мужчину.
Это стало началом их конца.
Любовь превратилась в ненависть, а ненависть — в желание остановить.
Той же ночью он уехал, не оставив ни одной подсказки о том, где его искать. Уехал далеко-далеко, чтобы она не смогла найти его, и уже там начал старательно идти к тому, для чего его готовили с самого детства. Он готовился вступить в ряды Старейшин, хотел стать великим воином.
Так прошёл год, второй, пятый, седьмой. Он не забывал о ней, а она всегда помнила о нём.
Но лишь одна встреча, всего лишь взгляд глаза в глаза, и на бескрайней пустыне Ненависти вдруг проклюнулся росток давно забытого чувства. Любовь, что вспыхнула вновь столь неожиданно и неотвратимо. Любовь, что возродилась лишь в ней…
Он видел это в её зелёных глазах, которые по непонятным причинам продолжал помнить очень отчётливо. Видел, как холодное безразличие в них взрывается и рассыпается тысячей осколков, оставляя после себя что-то ужасно тёплое, светлое, искристое.
Он всё видел.
И ему не было до этого никакого дела.
Совет продолжал подкладывать ему её новые разработки, все преступления, что она совершила, свои опасения на её счёт. И за семь лет они сумели добиться желаемого: Риэн искренне считал ненавистную ведьму большой опасностью.
И он знал, как ему спасти их всех. Он знал, что ему нужно делать.
Так началось большое предательство.
Он сделал вид, что тоже вспомнил все старые чувства, притворился, что вновь полюбил, а Ая была так поглощена и ослеплена им, что даже не заметила подвоха.
Прошёл месяц и она снова сделала это — снова убила, лишь подтвердив худшие опасения Риэна.
— Я люблю тебя, — шептала она, стоя перед ним на коленях, даже не пытаясь стереть дорожки горячих слёз со щёк, — я люблю тебя столь сильно, Риэн, что не могу дышать! Это чувство душит меня, ты душишь меня!
Она не кричала, она лишь хрипло шептала, говоря быстро-быстро, путаясь в словах и мыслях. Ей хотелось сказать многое, но на деле выходил какой-то невнятный бред.
— Я люблю тебя! — Воскликнула она с мольбой.
А Риэн стоял, с высоты своего роста смотрел в её блестящие от слёз глаза и видел лишь пустой, заволоченный чернотой взгляд убитой только что девушки.
— Любишь? — Переспросил он так тихо, что она с трудом расслышала.
Но расслышала, и, невероятным образом приободрившись, подалась ближе, прижалась сильнее и отчаянно закивала:
— Люблю, больше жизни, больше всего на свете!
Это было как раз то, к чему он так долго шёл. Чувство, что заволокло её сознание, отключая все инстинкты и даже голос разума. И признание, что заставило и её саму в это поверить. Причина, по которой теперь она сделает всё, что он захочет.
— Завтра ночью в храме в горах, — бросил он, как кость, а затем легко освободился от её хватки, развернулся и ушёл, оставив сидящую на земле девушку глотать слёзы.
Он не знал, да и плевать ему было на то, слёзы радости или горя это были.
Весь следующий день он готовился, зная, что ему нужно делать. Он собирался убить ту, что не видела в мире ничего иного, кроме него самого. Он даже знал, как именно это сделает — ядом белого зимнецвета. Растения с прекрасными крупными цветками, похожими на пионы, яд которого убивает за считанные мгновения, оставляя после себя безошибочный след — почерневшие глаза.
— Остановись, сын мой, — положив руку на его плечо, проговорил Старейшина Октавиан.
Риэн подумал, что сейчас он будет отговаривать его от преступления. Внутри что-то болезненно кольнуло, что-то такое, что не поддавалось опознанию.
Но Октавиан сказал иное:
— Мы должны сделать это не так.
И он рассказал ему об одном весьма опасном способе открыть портал в другой мир. Сказал, что это будет справедливая плата за всё то, что она совершила. Заверил в необходимости поступить именно так, обезопасив этот мир от любой возможности на возрождение великой безумной ведьмы.
Риэн не мог не согласиться.
Следующей ночью он появился в горном храме.
— Забавно, — улыбнулся криво, видя уже ожидающую его ведьму, — именно здесь я увидел тебя впервые.
Улыбка его, как и воспоминания, была горькой и грустной.
«Надо было послушаться Старейшин ещё тогда, — подумал он неожиданно, — они с самого начала говорили, что она станет нашим проклятьем».
— Я слышала эту историю, — немного нервно рассмеялась она в ответ, продолжая стоять на месте в надежде, что сейчас её Риэн сам подойдёт и обнимет её.
Но он не подошёл. Остановился в нескольких шагах, глядя на неё с мрачной решимостью и, совсем чуть-чуть, грустью.
Он точно знал, что она чувствует это. Чувствует этот… конец. Решительность, мрачность и суровость, сгущающуюся атмосферу, пробуждение чего-то сильного, сильнее её самой.
— Убьёшь? — Спросила негромко, когда молчание между ними переросло в маэ.
— Нет, — Риэн даже головой покачал.
Знал, что уже следует начинать, пока ведьма не разозлилась и не натворила чего-то страшного, за что он потом будет себя винить всю жизнь. Знал, но всё равно продолжал стоять неподвижно.
— Что же тогда? — Новый вопрос от Аи.
Она была печальной, но явно не собиралась ничего делать. Это знала она, но в это не верил он.
И вместо ответа он начал чтение большого, действительно сложного заклинания, что надёжно отпечаталось в его сознании.
Поднявшийся холодный ветер трепал её волосы и платье и заставлял мужчину выкрикивать каждое слово. На небе сгустились чёрные тучи, и теперь они видели лишь очертания друг друга. Из-за колон выступили неожиданно появившиеся Старейшины, что молчали, но чётко контролировали процесс.
А она стояла, смотрела в его глаза и тихо плакала, даже не пытаясь спасти себя. Просто стояла и ждала…
Яркая вспышка прорезала ночь и обосновалась между ними стремительно разрастающейся сияющей гудящей воронкой. Ветер усилился ещё больше, на камни вместе с её слезами закапал крупный дождь, но здесь до этого никому не было дела.
А затем, наконец, случилось то, ради чего все они здесь собрались: призванный Риэном портал поглотил плачущую Аю, навсегда, как казалось им тогда, унося из этого мира опасную ведьму.
Это случилось… быстро. Просто в одно мгновение не стало целой ведьмы, не стало её истории, не осталось ничего, что было бы связано с ней…
— Она оставила здесь дневники, — будто услышав мои мысли, прокричал один из Старейшин сквозь шум всё ещё открытого портала, — есть шанс, что она может попытаться вернуться.
— Что сделать? — С готовностью спросил Риэн.
Он был искренен в своём порыве, он действительно хотел помочь, он… он ещё просто не слышал, что Старейшины уже начали зачитывать ещё одно заклинание.
— Прости, мальчик мой! — Не отходя от колонны, крикнул Октавиан. — Прости, Риэн, но мы должны быть уверены в том, что она больше не проберётся к нам!
Это было подло. Грязно, низко, нечестно. Это было весьма в духе светлых.
Глава 19
Первое, что они сделали — обездвижили Риэна, не позволяя ему ни что-либо сказать, ни пошевелиться, ни закрыть портал.
Затем прочитали длинное заклинание своими заунывными голосами, слившимися в единый неясный звук, глушимый ветром.
А после… а после они предали одного из них. Самое ужасное, что Риэн тоже это понимал. Если бы не его мысли, я бы и не поняла, что именно они сделали. А так перед глазами вспыхивали и формулы, и даже обрывки знакомых мужчине фраз. И мысль о том, что они поймали момент, заточив в нём его, Риэна. Один лишь момент, краткое мгновение, что будет длиться вечность ровно до тех пор, пока кто-то не разорвёт заклинание.
Он не видел и не чувствовал, как они ушли. Просто пропали, оставив его одного, а уже в следующее мгновение — нарастающее гудение, яркий свет со всех сторон и… и его отбросило назад, словно от сильнейшего удара.