- Ну да, - совершенно невпопад брякнул Джон и замолчал.
А что еще он мог сказать? Фредди, я так рад тебя слышать? За эти 27 лет тоски и одиночества все чувства и эмоции Джона окончательно вытравились этим ядом – ядом смерти Фредди. В нем, казалось, не осталось ни капли сил даже обрадоваться тому, что он все-таки жив – и был жив все эти годы. Чашка была разбита на мелкие осколки 27 лет назад, и сейчас склеить из нее что-то удобоваримое не представлялось возможным.
- Как ты? – послышалось в трубке.
И что ему отвечать? Рассказать о рождении новых детей, которые сейчас уже совсем взрослые? Или о том, как у него по утрам ломит поясницу? О том, как он стремительно теряет остатки волос. Или как тяжело ему стало переваривать пищу и приходится постоянно пить ферменты. Как крутит ноги, как он полюбил читать дамские романы, как он посадил этим летом розы, а их побила тля?
- Дики, почему ты молчишь?
Фредди, это для тебя прошел месяц, а для меня – целая жизнь, полная печали и безысходности. Мы на разных полюсах, нам никогда не встретиться.
- Ты мог бы приехать в Гарден Лодж?..
- Нет! – выпалил вдруг Джон, не задумываясь. – Никогда.
- Почему, Дики?
- Мне 67 лет, Фредди. Когда мы последний раз виделись, мне было 40.
- Ну да. И что с того?
- Во мне ничего не осталось от того прежнего Джона.
- Совсем ничего? - в голосе Фредди сквозила хитрая ухмылка.
- Ну… почти.
- Тогда сгребай это свое почти и приезжай, - в трубке зазвучали до боли знакомые Джону интонации. – Только давай когда стемнеет. Не хочу пока, чтобы кто-то знал о моем возвращении.
Джон положил трубку и снова подошел к зеркалу: постаревший, облысевший, поседевший мужчина с лишним весом, одышкой и хриплым голосом. Фредди хватит удар, когда он все это увидит.
Джон залез в душ и долго скреб свое дряблое старческое тело. Словно вода могла хоть как-то омолодить его. Потом он стоял у зеркала и долго ерошил волосы в попытке придать им хоть какую-то иллюзию былой пышности и густоты. Затем, завернувшись в полотенце, подошел к шкафу и принялся копошиться в нем, ища подходящую одежду. Надеть костюм? Тот, что он надевал на свадьбу сына. Или просто джинсы и футболку? Надо как-то замаскировать слишком уж выпирающий в последнее время живот… А вот обрюзгшие щеки уже никак не спрятать… В отчаянии Джон вышвырнул из шкафа всю одежду и едва не разрыдался: в 67 тебя не спасет уже ничто – ни душ, ни парикмахер, ни красивый костюм. Ты безнадежно стар и уродлив, и Фредди заметит это с первой же секунды. Так что, какой смысл наряжаться? Былые 40 не вернуть уже никогда. Да и зачем? Он, что, барышня, чтобы пытаться выглядеть для Фредди привлекательнее? Он всего лишь басист группы Куин, для того, чтобы играть на басу, совсем необязательно быть юным и сексуальным. Хотя и на басу он давно уже не мог играть. Он не мог ничего – только бессильно возвышаться над горой одежды, мучительно борясь с желанием никуда не идти.
Наконец, Джон и вправду решил на все плюнуть и одеться в свои самые повседневные шмотки – джинсы и свитер. Виден живот и толстые ноги? Ну да, Фредди, теперь я таков, и с этим ничего не поделать. Хотя бы сделай вид, что не так сильно шокирован.
У дверей Гарден Лодж Джон был около восьми вечера. В этой части Лондона и прежде было безлюдно, а теперь и вообще не встретить ни человека. Совсем скоро ситуация изменится, и Джон на секунду задержался у ворот, вспоминая свои ощущения, когда в последний раз был здесь – приходил ночью просто прижаться к стене и поплакать. А теперь… уже через несколько минут он увидит его живым и здоровым, молодым и прекрасным, и он не решается переступить эту черту, за которой живет ужас пострашнее смерти…
Джон достал телефон и набрал номер мобильного Фредди – да, он успел обзавестись и мобильным телефоном.
- Ты уже здесь? – послышалось в трубке.
Джон громко сглотнул и кивнул, словно бы Фредди мог его видеть.
- Открываю, заходи, - в воротах щелкнул замок, Джон толкнул дверь и прошел во двор.
Здесь мало что изменилось за 27 лет. Деревья только чуть подросли. Да воздух стал отчего-то более спертым. Он тоже, вероятно, не догадывался о том, что хозяин жив и вернется. Дверь в дом уже была приоткрыта, и Джон осторожно просунул голову внутрь – в полумрак гостиной.
- Заходи, - послышался тихий голос. – Запри за собой дверь.
В темноте мелькнула чья-то фигура, и, умом понимая, что это, наверное, и есть Фредди, Джон не почувствовал ничего.
- Поднимайся наверх, - произнесла фигура. – Ко мне в спальню.
На лестнице было хоть глаз выколи, и каждый шаг давался Джону с огромным трудом. Ботинки цеплялись за невидимые ступеньки, тут же накрыла одышка, и Джон остановился, чтобы отдышаться.
Спальня была в дальнем конце коридора второго этажа, но свет там тоже не горел. Джон едва не упал, пока брел к заветной двери, а, когда, переступил, наконец, порог, кто-то схватил его за плечо, стремительно втащил внутрь и захлопнул дверь.
Шторы в комнате были плотно задернуты, Джон оказался в кромешной тьме и не видел теперь даже очертаний скользившей по комнате фигуры.
- Может, мы включим свет? – робко предложил он.
- Ты правда этого хочешь?
- Ну, хотя бы понять, с кем я разговариваю…
- А, ну да, - на секунду комнату осветила яркая вспышка света, выхватив изможденное лицо Фредди – Джон узнал его, даже ослепнув от вспышки. – Так достаточно?
- Но почему ты сидишь в темноте?
- Привычка. Да и я провел во льдах 27 лет, Дики, мне трудно видеть этот мир таким, каков он есть сейчас.
Он боится увидеть меня, - мелькнуло в голове у Джона. Уже увидел Брая и Роджа и теперь боится вдвойне. Что ж, такая конспиративность нам обоим на руку. Не стоило и так мучиться с выбором одежды…
- Но ты уже успел обзавестись мобильным и даже посмотреть концерт с… хм… Адамом.
- Дики, для меня с момента встречи со всеми вами прошел всего один месяц – месяц моего нахождения в больнице. И когда в палату вошла Мэри, я не узнал ее, я не понял кто это. Да и до сих пор все не могу осознать, что это не дурной сон, что все это вправду происходит со мной…
- Дурной сон? Я бы назвал его самым счастливым сном за последние мои 27 лет, - пробормотал Джон.
- Я все пытался выяснить у нее, кто она такая, где Джим, где все вы, а она молча взяла меня за руку, посадила в машину и повезла меня в Гарден Лодж… И по пути мы остановились на светофоре, а там… там была растяжка во всю улицу: Куин и Адам Ламберт. Я не сразу понял, что это и о ком. А потом увидел правее фото Брая и Роджа. Не знаю, как я узнал их. Скорее интуитивно что-то подсказали мне кудри Мэя, и когда Мэри рванула вперед, я схватил ее за плечо:
- Кто они? – я ткнул пальцем в плакат.
И заметил, как она вздрогнула и побледнела.
- А ты знаешь, кто я? – спросила она, не оборачиваясь. – Я Мэри, - сказала она, не дожидаясь ответа. – А там были Брайан с Роджером. Фредди, сейчас на дворе 2018 год, и это то, о чем я хотела бы с тобой поговорить.
И потом в тот самый день на меня все это свалилось водопадом. Кома, заморозка, 27 лет в пластиковом контейнере, Брайан и Роджер, продолжающие как-то держаться на плаву, ты, ушедший в затвор, весь мир, похоронивший меня… Как я не загремел в психушку в эти первые дни – понятия не имею. Мэри все это время была рядом со мной, но я не узнавал ее. Какая-то пожилая женщина, отдаленно напоминающая мне мою Мэри… И никого из вас…
- Фредди… пойми и ты меня… я же сейчас стал совсем другим… Старым, слабым, беспомощным и ни на что не годным. Ты помнишь меня совсем не таким, и я… просто не мог показаться тебе в своем нынешнем виде… Это было выше моих сил…
- Да, Дики, понимаю. По большей части именно поэтому и выключил свет – так тебе будет комфортнее самому. Не придется стесняться и робеть. Хотя мне-то плевать, я приму тебя любым, но ты – нет. Поэтому посидим в темноте.
- Фредди… что же теперь будет?
- Не знаю. Наверное, ничего особенного. Пока я не планирую открывать миру факт своего возвращения.
- Но… почему? Ты не представляешь, как будут счастливы фанаты…
- А ты вернешься в группу, Дики, если я скажу «да»?
- Фредди, я давно не брал в руки бас. 20 лет, если быть совсем точным. Я уже ничего не умею. Роджер тоже не справляется без Руфуса. В прежнем темпе гонит пока только Бри, но и ему уже 71, он стар и слаб, они очень мало гастролируют и совсем ничего не записывают…
- Тогда о каком возвращении ты говоришь мне? Какое может быть возвращение без всех вас? Мы должны решить это вчетвером. Как решали все прежде…
- Я совсем, совсем не узнаю тебя. Ты стал другим…
- Я пережил смерть, Дики. Вернулся оттуда, откуда не возвращаются. Вряд ли я снова смогу нацепить трико как ни в чем не бывало и тереться возле ударной установки, откуда мне отекшей ладонью будет помахивать седой и располневший Тейлор…
Джон вдруг рухнул на колени и громко разрыдался. Даже такие яркие чудеса неспособны ничего вернуть и исправить. Даже воскресший Фредди не сможет повернуть время вспять, вернуть юного голубоглазого Роджера, вернуть черную шевелюру Мэя и счастливую улыбку Дики… Он сам так и остался вмороженным в 91 год – когда они еще были молоды и полны сил.
- Мы должны были стареть все вместе, - бормотал Джон, лупя кулаком по ковру. – Я ненавижу эту гребаную жизнь, отнявшую тебя.
Прежний Фредди подбежал бы к скрюченному на полу Дики, обнял бы его, достал бы пиво и начал травить бы анекдоты. Но сейчас… этот новый Фредди даже не пошевелился. Он замер где-то в районе дивана и, казалось, даже не дышал.
- Во мне все разрушено, Дики. Вроде только вчера приходил Бри с Анитой, а я лежал на постели полумертвый абсолютно без сил. И вот я хочу взять трубку и позвонить ему, но кому я позвоню? Того Бри больше нет. Моего мира больше нет. А, значит, нет и меня самого…
Дики замер, глотая слезы. Ужасная, жестокая правота Фредди сбивала с ног, лишала всякой надежды.
- Но… если вдруг ты передумаешь, ты дашь мне знать? – пролепетал Джон, сам не понимая, что именно он хочет услышать.
- Дики, ты же сам сказал, что не брал в руки бас вот уже 20 лет. А я… я не пел 27 лет. Ты думаешь, я умею петь? Я уже пробовал. Похоже, вечная мерзлота уничтожила во мне и это.
- Но… как? – опешил Джон, оглушенный грохотом падения последних руин надежды.
- Это конец, Дики. А при таком раскладе стоило ли вообще размораживать меня?..
========== 4. ==========
Джон вернулся домой полностью уничтоженным. Старость, болезни, неумение играть на басу, Адам Ламберт – все бы это померкло в один миг, если бы этому начал противостоять реальный Фредди – каким он был тогда. Фредди, который плевал на СПИД и до последнего пел, как бог. Который до последнего носил яркие шмотки и заразительно смеялся. Тот Фредди вытащил их из ямы одной лишь фразой: «Ну что, ребята, работаем?» А этот… этот Фредди попал в яму еще глубже их собственной. Этого Фредди самого необходимо было спасать и приводить в чувство. Только было ли это возможно?
На следующий день Джон позвонил Мэри.
- Ну что, Джон, теперь понимаете, почему я так хотела, чтобы вы это увидели сами?
- Мэри… с этим что-то можно сделать? Как-то это исправить?
- Он все еще под наблюдением Купера, но сам в клинику не ходит. Думаю, ничего не будет страшного, если вместо него сходим мы двое. Если эти изменения личности необратимы… будем как-то учиться с этим жить.
- Может, рассказать остальным двоим?
- Если маховик запустится без позволения Фредди, последствия предугадать будет сложно. Если здесь окажутся Мэй с Тейлором, следом за ними придут и папарацци. В нынешних обстоятельствах как бы все это не кончилось плачевно.
Доктор Купер принял их через несколько дней и внимательно выслушал их рассказ. Мэри выдавала себя за супругу пациента, Джон – за двоюродного брата. В глазах Купера мелькало какое-то сомнение, какая-то искорка зарождающегося понимания, но вслух он ничего не озвучил.
- Собственно, это как раз то, о чем я и говорил. Нам еще повезло, что его сравнительно недолго продержали в замороженном состояния. Возможно, эти изменения не несут необратимого характера. Но дело и не только в самом факте воздействия холода на ЦНС. Он сейчас переживает тяжелейший шок. Его мир умер, он выпал из собственного времени. Вокруг него никого из тех, кого он знает. А вас он, как ни пытается, не может воспринимать своими близкими. Вы для него чужие люди, как бы он не боролся с этим фактом. И никакие лекарства тут, увы, не помогут.
- Мы можем как-то помочь ему влиться в этот мир, в это время? Помочь ему вернуться и полностью осознать себя здесь?
- Для этого необходимо протянуть мостик между прошлым и будущим. Зацепиться за что-то яркое и положительное из его прошлого и продолжить это в настоящем. Но только это должно быть очень сильным эмоциональным переживанием для него. Достаточно мощным, чтобы растопить эти окружающие его льдины и позволить ему войти в наш мир одним из нас, а не тенью прошлого.
- Что бы это могло быть, Джон? – задумчиво произнесла Мэри, когда они вышли на крыльцо.
- Первое, что мне приходит в голову – гастроли с Куин. Но он сам признался мне, что не может петь. Да и чтобы организовать эти гастроли, Фредди должен стать одним из нас, должен вернуться. Значит, это должно быть что-то сиюминутное, быстрое и простое. Я бы проголосовал за встречу с Хаттоном, однако, это невозможно. Впрочем… он же любил вас, Мэри… Может, стоит попробовать как-то сыграть на этом?
- Я уже слишком стара и непривлекательна для него.
- А вы сделайте это в темноте. Вспомните слова-триггеры. Это должно помочь, я уверен…
- Хорошо, я попробую, - без особого энтузиазма согласилась Мэри.
Через два дня они сидели в парке, Мэри уткнулась носом в круглое плечо Джона и поминутно всхлипывала.
- Я сделала все как вы сказали. Я купила красное белье – его любимое. Я проскочила в Гарден Лодж под покровом ночи, зная, что он еще не спит. Я набрызгалась его любимыми духами. Когда я вошла к нему в спальню, я включила Лед Зеппелин Dazed and Confused – ту самую песню, под которую мы впервые занимались любовью. Я сама подошла к нему и оседлала его – как сделала и тогда. Я он откликнулся, я почувствовала его возбуждение. Я поняла, что он вспомнил. Он провел ладонями по моим бедрам, он впился губами в мою ключицу, и мы занялись любовью – так, словно это происходило 40 с лишним лет назад. Он был все так же молод и полон сил, а я… посмотрите на меня, Джон… Я, конечно, старалась, как могла, но вряд ли хоть чем-то напоминала ему себя 25-летнюю. Это была игра, Джон. Бездарная игра. Ложь во спасение. И, наверное, это понял, почувствовал. Когда все закончилось, он поцеловал меня напоследок и прошептал все тем же ледяным голосом:
- Иди домой, Мэри. Тебе не надо здесь оставаться. Спасибо тебе за эту ночь, я вспомнил, что еще способен этим заниматься. Но давай лучше оставим все прошлое в прошлом.
У меня ничего не вышло, Джон, - и слезы снова потекли по ее щекам.
- Подождите, Мэри, - неуклюже попытался он ее успокоить. – Это была всего лишь первая попытка. Я хочу все же опробовать вариант с Хаттоном.
- Но… как?
Джон достал из сумки планшет и нашел в Гугле сайт с мужчинами на одну ночь.
- Давайте поищем максимально похожего на Джима.
- Джон! Вы сошли с ума!
- У вас есть другие предложения?
Поиски заняли не один час, но вот, наконец, на экране всплыло лицо очаровательного черноусого араба.
- Если немного подгримировать, одеть соответствующим образом… - и Джон достал телефон.
Услуги Фахима обошлись им недешево. Кроме того, пришлось воспользоваться услугами пластического гримера и долго ходить по магазинам, выбирая одежду, хоть отдаленно похожую на ту, что когда-то носил Джим.
- Запомни, - инструктировали они его напоследок, - ты должен быть одновременно робким и развязным, брать инициативу на себя, но при этом во всем поддаваться ему.