— Нет! Не говори этого!
Лицо мальчика искажается злобой, и он вырывается из рук, собираясь убежать, но Луи останавливает его, удерживая в неестественном для них обоих объятии.
— Ты знаешь, Гарри, настоящая красота незрима, но заставляет увидеть собственное уродство, — Томлинсон чувствует, как при каждом неровном вздохе их тела соприкасаются все больше. — Когда я смотрю на тебя, Гарри, я вижу свое уродство. Потому что твоя красота истинна, а моя лишь оболочка…
Гарри ничего не говорит ему в ответ.
***
Он ставит горшок с каким-то странным отростком (тем самым, по словам Гарри) на полку в его хаусботе, пока чужие глаза торопливо осматривают каждую тряпку и пылинку на этой развалюхе. Мальчик-цветок берет в руки странную статуэтку-слона, которая досталась Луи вместе с лодкой, и он даже рад, что глаз его компаньона упал именно на эту вещицу — уж больно уродливая.
— Хочу её, — говорит Гарри, и Луи невпечатленно хмыкает. — И еще все эти книги. И это… что это?
Он указывает пальцем куда-то в угол, где под кучей заваленных вещей виднеется странная коробка.
— Кажется, музыкальный проигрыватель, — пожимает плечами Томлинсон.
— Ты умеешь его включать?
Луи кивает.
— Хорошо. Тогда я возьму его.
Гарри приходит в полный восторг, когда помимо проигрывателя под вещами находится и пара пластинок. Он как счастливый ребенок крутит их в руках, а Томлинсон лишь кривится, глядя на репертуар — парочка каких-то местных сингальских исполнителей и альбом Рика Спрингфилда.
— Когда ты собираешься уехать? — осторожно интересуется Гарри, складывая все свои приобретения в импровизированный (из простыни Томлинсона) мешок.
— Что, так не терпится, цветочек? — хмыкает он.
— Нет, на самом деле… Можешь остаться на пару дней… наверное… если хочешь…
Он пугливо поднимает на Луи свои огромные оленьи глаза.
— Ого, вот это да, — усмехается Томлинсон. — Неужели моя компания пришлась тебе по вкусу?
Гарри на это только морщится, заставляя улыбку Луи растянуться еще сильнее.
***
Над его головой всходит яркая молодая Луна, а звезды горят ярче, чем в любой части света, в которой ему довелось побывать. Мальчик со скрещенным геном растения лежит недалеко от него, возле костра, что они развели прямо на пляже, на том же месте, где и Луи в первые дни своей жизни на острове. Гарри держит в руках свою статуэтку — трофей, вертит ее, будто она скрывает какой-то секрет, но, даже к удивлению (и разочарованию) Луи, она абсолютно пуста и бесполезна (а он так надеялся, что в ней Дядюшка Ангело забыл заначку из травки). Мальчишка растягивается на покрывале возле палатки, пока свет огня переливается на его лице.
Это была идея Гарри. Он обещал быть милым и радушным хозяином в последние дни Луи здесь, чем очень удивил Томлинсона. В числе первых вещей, что они сделали, был подъем на вершину острова, где вид открывался просто потрясающий. Потом Гарри показал ему, как правильно ловить рыбу, как собирать фрукты, и рассказал, почему красные ягоды на маленьком кусте есть нельзя. Он рассказал о том, что жил на острове с момента рождения, вместе с отцом и несколькими учеными, которые еще некоторое время оставались с ними. Он рассказал о том, что никогда не видел свою мать, потому что она умерла сразу после его рождения, а у отца даже не осталось ни единой её фотографии.
От этого Луи становилось грустно и жалко бедного мальчика — он был так одинок и опустошен, он был потерян и, тем не менее, он был таким приятным и теплым как весеннее солнце, и Луи все больше хотелось попасть под его лучи.
— Как много людей живет на Земле? — спрашивает Гарри, лежа на покрывале. Томлинсон устает считать звезды и поворачивается к мальчику, улыбаясь.
— Несколько миллиардов, — отвечает он, заставляя гибрида хмуриться.
— Насколько это много? Я читал про это число в книжках, но представить все равно тяжело.
— Посмотри на звезды, — указывает Луи пальцем на небо, — их можно сосчитать, но очень тяжело увидеть их всех вместе. Так же и с людьми.
— А там… есть ли там такие же, как я? — робко спрашивает мальчик.
— Нет, таких как ты нет больше нигде, — Луи усмехается, глядя на него, но улыбка быстро сползает с лица, когда он вспоминает, какой ценой досталась Гарри его уникальность. — Ты знаешь, почему ты такой, Гарри?
— Потому что отец ставил над мамой опыты, — отвечает мальчик. Его голос наполнен пронизывающей сердце грустью и тоской, и Луи впервые в жизни чувствует такую нужду быть кому-то нужным. Ему хочется позаботиться о Гарри, стереть с его лица несуществующие слезы и сказать о том, что он самый прекрасный цветок из всех, что видел Луи.
— Ты злишься на него из-за этого?
— Нет, — усмехается Гарри. — Я только злюсь, что он оставил меня тут одного. Но теперь здесь ты, хоть и ненадолго.
— Я бы хотел остаться здесь, — вдруг выпаливает Томлинсон. — Я бы отобрал у тебя оранжерею и сделал там огромный бар!
— Эй! — смеется Гарри. — Это же мой дом!
— А еще я бы привез сюда телек со спутниковой антенной, и нам пришлось бы весь день смотреть сингальские ток-шоу. Ужас! О! И еще я бы сделал бассейн, какой остров без бассейна!
— Нет! Ты портишь мой остров, я отзываю своё приглашение! — пихает его в плечо мальчик. Луи снова смеется.
— Чтобы отозвать приглашение, нужно сначала его дать, — саркастично подмечает он.
— Ладно, — уже более серьезно начинает Гарри, хотя с его губ все еще не сошла милая улыбка. — Луи, я приглашаю тебя остаться на моем острове.
Томлинсон хочет ответить что-то шутливое и приятное, но его сердце бьется чуть быстрее, когда Гарри смотрит на него так — так открыто, доверчиво и чисто. Луи никогда в жизни не останавливался и не искал себе места, но в тот момент он впервые захотел остаться.
— Я бы с радостью, но… — начинает он, но его прерывает Гарри, затыкающий его своей ладонью. Уставившись на Томлинсона, мальчик двигается ближе, пока их лица не разделяет несколько сантиметров и бледная ладонь. Луи хочет спросить «что ты собираешься делать?», но у него чувство, будто он знает, что хочет сделать Гарри, поэтому он просто не двигается и ждет, пока мальчик уберет руку и поцелует его.
Гарри делает это спустя секунду неловкой тишины. Нерешительно прижимается своими холодными губами. Всего лишь касается. Это даже не совсем поцелуй, но Луи все равно тянется ближе и скользит пальцами по користой части шеи гибрида.
— Прости, — бормочет Гарри, прерывая поцелуи, и отскакивая. — Я просто подумал… что это был момент…
— Момент? — улыбается Луи.
— Да, в одном из фильмов отца был момент, когда девушка поцеловала мужчину. И я просто… но я не умею это делать. Извини.
— Ты отлично целуешься, Гарри.
На бледных щеках проступает румянец, и Луи касается нежной кожи пальцами, заставляя Гарри смущаться еще сильнее.
— Тогда… могу я сделать это снова?
Луи кивает, не понимая, как бы он вообще мог отказать?
Их губы соединяются вновь, увереннее и чувственнее, чем в прошлый раз.
Гарри отстраняется на секунду, но лишь для того, чтобы спросить:
— Луи, а что такое бар?
Смеясь, Томлинсон целует его снова.
========== Запах любви ==========
Следующий день самый жаркий из всех, что Луи заставал на этом острове, и дело даже не в том, что его кожа горит от желания коснуться Гарри. Нет. Все дело в солнце. Всего лишь в нем.
Они просыпаются рано утром в объятиях друг друга и под звуки криков птиц, которые так раздражают Луи. По их негласному решению, приходится потратить день на сборы провианта в дорогу, и пусть мысль о том, что Томлинсон вот-вот уедет, заставляет их обоих чувствовать горьковатый вкус на кончике языка, пока Луи подшучивает над Гарри, а тот цепляется пальцами за пальцы мужчины, они вполне счастливы.
Рядом с Гарри, на этом потерянном острове, контрабандист чувствует себя чистым листом. Будто в нем нет ничего плохого и хорошего. Он просто человек в месте, где нет норм и правил общества, кроме тех, что устанавливают эти двое. И что важно, никто не хочет его убить.
Это мимолетное чувство опьяняет, делает счастливым и свободным, и за весь день он ловит себя неоднократно на мысли, что снова хочет остаться. Но у него уже есть жизнь, и он должен к ней вернуться. Вот и все.
Липкими и сладкими пальцами Гарри пихает нарезанные кусочки фруктов ему в рот, рассказывая историю о том, как однажды остров чуть не обнаружили пираты. Луи не верит его байкам ни на секунду, делая скептичное лицо, пока мальчик продолжает его кормить.
— Ты такой глупый, Гарри, — закатывает глаза он.
— Но я клянусь! Я видел их!
— Милый, у тебя был солнечный удар, — усмехается Томлинсон, получая за это чем-то липким в лицо. — Эй!
Они смеются и разделяют ужин. Снова на пляже, под покровом звезд и согреваясь разведенным костром. Гарри великолепный и похож на ангельское изваяние, и Луи не может удержаться, чтобы не целовать его снова и снова.
— Я хочу посмотреть, — шепчет он в тишину. — Можно?
Гарри секунду не понимает, о чем именно его просят, но потом сразу же кивает. Он медленно стягивает с себя хлипкую одежду, обнажая скрещение двух видов созданий природы, сплетенных на его теле.
Несколько толстых стеблей пересекают его бок и живот, расходясь на более мелкие и уходящие глубоко под плоть. Гарри не стесняется своей наготы, пока Луи рассматривает, словно впервые, это чудо природы.
— Ты прекраснее всех людей, что я встречал, — шепчет Томлинсон, осторожно проводя рукой по растениевидным частям тела мальчика.
— Потому что я человек лишь наполовину, — Гарри усмехается, наклоняясь ближе к Луи. Его игривость в секунду сменяется волнением, когда контрабандист оставляет поцелуй на его плече.
— Луи, — вдруг начинает он, серьезно всматриваясь в лицо мужчины. — Я знаю, что ты уедешь с острова. И знаю, что я уехать не могу. Я его часть, а там, где живешь ты, люди не будут добры ко мне так, как ты. И завтра я снова останусь один, но это ничего. Я просто хотел попросить тебя… Это не обязательно, и ты можешь отказаться, но… Папа рассказывал, что когда люди нравятся друг другу, они проявляют это. Как животные, ну, ты знаешь. И так вышло, что ты единственный человек, которого я встречу, и который мне нравится…
— Гарри…
— Мне просто интересно! — защищается мальчик. — Ты все равно уедешь… так что. Это просто…момент, как когда ты целовал меня.
— Это очень лестно, Гарри, — усмехается Луи. — Но…
— Я не нравлюсь тебе? — глупо спрашивает гибрид.
— Конечно нравишься.
— Хорошо, — он кивает, — тогда поцелуй меня.
Луи не может просто сказать «нет». Есть что-то в Гарри, что лишает его самообладания. Возможно, раньше, тот Луи, который только прибыл на остров и был преисполнен только единственным желанием — наживы, принял бы это без задних размышлений, просто насладился бы происходящим и забыл, но нынешнего Луи что-то привязывает к странному мальчику.
Он наклоняется к губам Гарри и захватывает их, целуя глубже и страстнее, чем когда-либо до этого. Мальчик немного шокирован напором, но быстро подстраивается под новые условия, явно наслаждаясь движениями чужого языка. Луи ощущает тонкий землистый запах кожи Гарри и не может устоять перед этим неестественным очарованием.
Гарри забирается на него сверху, обнимая руками за шею. Его движения неловки и осторожны, но он абсолютно точно желает учиться, а Луи ловит себя на мысли, что был бы счастлив научить Гарри всем тонкостям. Он ложится спиной на покрывало, утягивая мальчика на него, наслаждаясь каждым прикосновением. Обнаженное тело трется о него. Гарри прекрасен в полумраке и желании. Луи отстраняется, стягивая с себя грязную футболку, пока мальчик над ним помогает стянуть его глупые шорты. Когда их тела соприкасаются вновь и ничего больше их не разделяет, Луи может чувствовать пульсацию пронизывающую всё его тело.
— Ты мог бы… говорить, что делать? — выдыхает Гарри ему в губы. Луи нежно улыбается ему и кивает, пока позади тихо бушует океан.
— Просто делай, что тебе хочется, ладно? Я только буду тебя направлять, — кивает Томлинсон. — Чего ты хочешь?
— Поцеловать тебя, — отвечает Гарри. Луи целует его, исполняя сказанное. Они томятся в объятиях друг друга, а вокруг нет ничего кроме первобытной природы.
Томлинсон оставляет невесомые следы пальцев на коже мальчика, спускаясь ниже, где их возбуждение требует прикосновений. Возможно, Гарри еще не знает, чего он хочет, но Луи это чувствует. Он проводит рукой по члену мальчика, пока их губы бьются в поцелуях. Гарри вздрагивает, но подстраивается под ласку, наслаждается ей. Упивается.
Луи переворачивает их, нависая над мальчиком сверху и целуя его шею с обеих сторон — человеческой и гибридной. Кожа Гарри-растения более чувствительная, хотя кажется, что она грубее. Луи, не останавливаясь, дрочит Гарри, пока тот не теряется, откидывая голову назад и постанывая.
Контрабандист спускается поцелуями ниже, проводит языком по каждому скрещению стеблей, засасывает человеческую кожу над пупком. Нежный аромат Гарри окутывает его, пока он не достигает губами своей руки. Он заменяет ее на поцелуи, доставляя мальчику новое непознанное удовольствие, ласкает губами головку. Гарри шепчет «не останавливайся» не переставая. Луи следует этой просьбе, со всей страстью пробуя на вкус чужую плоть.
Его член напряженно ноет, и Луи медленно доставляет себе удовольствие, пока мальчик под ним мечется на грани, готовый сорваться в обрыв новых ощущений. Томлинсон делает еще несколько движений языком, когда Гарри со стоном зажмуривается и кончает ему в рот.
Спустя несколько секунд он отдается наслаждению следом за ним.
***
Раз.
Стебель цветка ломается надвое. Голоса позади звучат все громче, но только не для его слуха.
Два.
Мягкие лепестки вырывают из сердцевины. Один, другой, все до последнего.
Три.
— Гарри, что ты делаешь? Я же сказал прекратить заниматься глупостями!
У папы грубый режущий голос и твердая рука. Он тянет его за рукав, и цветок выпадает из рук. Лепестки рассыпаются по земле, словно синие рыбки в воде.
— Это еще что такое? Откуда это у тебя?
Он потупляет голову, в районе ключицы все еще жжется.
— Гарри…
— Сбор через две минуты! Соберите все свои вещи! Робин, оставь его!
Голоса разбегаются. Он видит Пилла, мужчину, который всегда приносил ему свежие фрукты, и Маргарет — ассистентку отца. Они последние, кто остался. Остальные оставили остров еще до рождения Гарри.
— Гарри, послушай меня.
Теперь папа говорит мягко и бережно, пальцы гладят тонкую бледную кожу на лице Гарри, стирая шипящие слезы из глаз мальчика.
— Я приеду совсем скоро, да? А потом я вернусь за тобой. И больше не делай этого, ты меня понял? — он протягивает ему переломанный стебель и указывает на синюю горстку. — Я буду очень зол, если это повторится.
Гарри кивает, но руки стискивают торчащие стебли, хотя желают сжать в объятиях отца. Он не может его оставить. Не сейчас. Гарри еще слишком мал.
— Ты умеешь охотиться, да? И все остальное. Не забывай менять воду цветам и выключать электрогенератор на ночь. Ну, все.
Он треплет его по волосам и вкладывает в руку стебелек, а потом хватает рюкзак со своими походными вещами (который собрал Гарри) и идет за остатками научной группы.
Гарри смотрит, как железное судно отплывает от берега все дальше, и его кожа желтеет в некоторых местах. В эту ночь был период первого цветения.
Второе происходит не так скоро, и происходит неожиданно.
Он сидит у водопада, где отец впервые учил его плавать и смотрит на дикую птицу в кустах. В руках у него вещь, которую сделал папа на его день рождения — маленький лук для большого мальчика. Гарри уже пятнадцать, и он умеет стрелять. И не только из лука.
Он продолжает наблюдать за птицей, рука тянется к стреле, но та взмахивает крыльями, и её крик проносится мимо деревьев, вместе с громким выстрелом на другом конце острова.
Гарри бежит быстро по знакомым тропинкам. Тонкий слух, острое зрение, нечеловеческое восприятие. Он знает каждое колебание воздуха и именно сейчас оно шепчет лишь одно — смерть.