Голос Снейпа звучал сухо и жёстко; он вскочил на ноги и шагнул к сцене, скрестив руки за спиной. Когда Гарри наконец разглядел его лицо, то ужаснулся: на нем застыла неприкрытая ярость.
— Хм… Кто у нас дальше? Далида. Женщина, катастрофически несчастная в любви: трое её мужчин покончили с собой. Как, впрочем, и она сама немногим позже. Безрадостная картина, не так ли, мистер Поттер?
Гарри молчал, но Снейп вряд ли ждал ответа.
— И наконец, Лара Фабиан. Сама по себе экстраординарно талантливая певица, у которой отношений было больше, чем у вас, Поттер, мозгов в голове. Она потеряла близкого друга и пережила немало лишений.
— Простите, сэр, но к чему вы всё это рассказываете? — не выдержала Гермиона, прерывая пламенную речь Снейпа, и тем самым принимая огонь на себя. Мисс Делакур рядом с профессором хмурилась, глядя на него неодобрительно.
— Что ж, я разъясню, раз вы не в состоянии понять очевидное. Все эти выдающиеся талантливые люди исполняли «Je Suis Malade», понимая и чувствуя ту боль, которая в ней заложена. Что же вы, мистер Поттер, восемнадцатилетний юнец, можете нам предложить? С чего вы взяли, что способны достичь подобного градуса на сцене? Что хоть немного понимаете, о чём эта песня?!
— Северус, прекратите, — воскликнула мисс Делакур, тоже поднимаясь со своего места. — Вы несправедливы к Гарри, и, честно говоря, я не понимаю вашей чрезмерной реакции.
Снейп вдруг расхохотался, едва ли не сгибаясь пополам и заставляя Невилла подпрыгнуть в кресле от неожиданности.
— Не понимаете? О, так мне плевать, понимаете вы или нет, Флёр. Я пытаюсь научить этих детей хоть чему-то, а вы только и делаете, что поливаете их сладким сиропом.
— Потому что они — замечательные! — мисс Делакур выпрямилась и поджала губы, становясь похожей на профессора Макгонагалл. — Они талантливые и уникальные, и только слепой не заметил бы этого! Гарри, ты выступил прекрасно, — она повернулась к нему. — Профессор Снейп ошибается. В тебе есть боль. Признаться, меня даже пугает её интенсивность. Но с чем бы тебе ни довелось столкнуться в прошлом, ты всё делаешь правильно. Продолжай переплавлять свои чувства в чистую творческую энергию на сцене.
Гарри едва кивнул ей и взял в руки микрофон. Странное дело: внутри него застыл лёд, а кожа полыхала, точно обожжённая.
— Спасибо, мисс Делакур. Я бы хотел ответить на вопрос профессора Снейпа, — собственный голос казался ему чужим и далёким. — С чего я решил, что могу спеть эту песню… Может, я и не пережил того, что другие её исполнители, но я пережил достаточно. Я не помню своих родителей: они погибли, когда мне едва исполнился год. Семья, в которой я рос, ненавидела меня. До Хогвартса я вообще не знал, что такое дружба, но даже здесь остался изгоем. Особенно с тех пор, как…
Гарри прислушался к себе и понял, что совсем не чувствует ни волнения, ни страха.
— …С тех пор, как выяснилось, что я гей, — закончил он. — Не уверен, знаю ли я, что такое любовь, но то, что я чувствую сейчас, профессор Снейп — это чертовски больно.
— Как трогательно, Поттер, — хрипло произнёс Снейп после паузы. — Хочешь, чтобы я пожалел тебя?
Гарри холодно улыбнулся в ответ.
— Я никогда не хотел вашей жалости, профессор. Но надеялся на понимание. Думал, может, из всех людей именно вы… а, к чёрту!
Он вернул микрофон на стойку и слепо огляделся в поисках выхода. Жаль, нельзя было выйти из зала и оказаться на другом конце света. Желательно, вообще оказаться кем-то другим.
Вдруг Джинни выпрямилась во весь рост и громко сказала:
— Гарри, мы с тобой. Мы тебя любим.
Вслед за ней поочерёдно встали Рон, Гермиона, Невилл, Луна, Лаванда и Парвати. Через пару секунд к ним присоединились Симус и Дин. Последними, сохраняя скучающее выражение лица, поднялись Малфой и Забини.
— Мы с тобой, — звонко повторила Гермиона, и весь зал согласно загудел. Мисс Делакур рядом широко улыбалась.
— Будешь петь соло на отборочных, дружище, — торжественно провозгласил Рон, и одобрительный гул усилился. Малфой демонстративно закатил глаза, улыбаясь краешком губ.
Снейп молча оглядел своих учеников и, развернувшись, так же молча покинул актовый зал. В груди у Гарри что-то тихонько оборвалось, но робкая радость, зарождающаяся внутри, и глубокая благодарность к своей новой семье оказались слишком прекрасными чувствами, чтобы обращать внимание на всё остальное.
***
— Вы хотели меня видеть, директор?
— А, Северус, — Дамблдор оторвался от кипы бумаг и приглашающе махнул рукой. — Ты как раз вовремя. Кто-то должен был отвлечь меня от всей этой скучной документации, пока я не сошёл с ума.
Директор позвонил в старомодный колокольчик, и в кабинет вплыла его секретарша Анджелина Джонсон, держа внушительный поднос с чайником и чашками. Снейп мысленно застонал. Очевидно, разговор будет долгим и неприятным.
Улыбнувшись секретарше, Дамблдор самолично разлил по чашкам дымящийся Эрл Грей (в самом деле, будто в природе не существует других сортов чая) и пристально уставился на Снейпа поверх очков-половинок.
— На тебя поступила жалоба, Северус, — наконец сообщил он, извлекая из-под стола блюдце с печеньем.
— Неужели? — процедил Снейп, слегка удивившись. Несмотря на его специфические методы преподавания, жалобы от учеников и их родителей поступали редко. Ещё бы, ведь результаты, как правило, были блестящими.
— От мисс Делакур, — продолжил директор. — Она поведала мне об инциденте, произошедшем на последней репетиции хорового кружка.
— Глупая девчонка! — воскликнул Снейп, хотя на языке вертелись куда более жестокие слова. Дамблдор нахмурился.
— Не выражайся, Северус. Несмотря на молодость, мисс Делакур отличается здравыми суждениями и неплохим чутьем, поэтому я склонен к ней прислушаться. Что у тебя за проблемы с юным Гарри?
— У меня нет никаких проблем с Поттером, директор. Я отношусь к нему точно так же, как и ко всем остальным ученикам. У мальчишки есть способности, и я стараюсь помочь ему направить их в правильное русло.
— В таком случае, чем же был вызван твой гнев? Тем, что мальчик выбрал неподходящую композицию или, наоборот, слишком подходящую?
— Простите? — процедил Снейп. Дамблдор тонко улыбнулся. Очки сверкнули в свете настольной лампы в форме каменной чаши с причудливой вязью символов по ободку.
— Возможно, пение Гарри и его переживания растрогали тебя так сильно, что ты предпочёл выместить на нём гнев вместо того, чтобы показать свои истинные чувства?
— Чепуха! — возмутился Снейп. — Может, перестанете делать вид, что знаете меня как свои пять пальцев?
— О, я смею думать, что знаю тебя очень хорошо, Северус. И знаю, что ты куда больше привязан к мальчику, чем хочешь показать.
Снейп сжал зубы и уставился на картину за спиной Дамблдора. На ней мифическая птица феникс взмывала в небо, окружённая языками пламени.
— Уж не полагаете ли вы, что я мог… — он не закончил предложение, но директор понял. Он всегда понимал.
— О, нет, мой мальчик, конечно нет. Гарри — твой студент, хотя и взрослый молодой человек. Но то, что ты подумал об этом в первую очередь, не кажется мне случайным совпадением.
Снейп не нашёлся с ответом: все оправдания под изучающим взглядом директора вдруг показались донельзя нелепыми и бессмысленными. Они молча пили чай, не нуждаясь в том, чтобы разбивать тишину пустыми словами, как и бывает у людей, по-настоящему близких друг другу.
— Я беспокоюсь, Северус, — наконец, произнёс Дамблдор, извлекая очередное печенье из порядком опустевшей вазочки.
— Не стоит, Альбус. Мои ребята хорошо подготовлены. Уверен, у нас есть все шансы победить.
— Не за отборочные. Я беспокоюсь за тебя, мой мальчик. Ты так долго был один, что совсем разучился доверять людям.
Если бы на месте Дамблдора был кто-то другой, Снейп наверняка сделал бы с ним что-нибудь страшное. Теперь же он только презрительно фыркнул и громыхнул чашкой о блюдце.
— Я всё время спрашиваю себя, почему вы стали директором школы, а не психологом.
— Когда-то я учился на психолога, — весело отозвался Дамблдор. — Но был отчислен на третьем курсе за скандальный роман со студентом с факультета ядерной физики. Нас застукали в подсобке со швабрами, я был старостой, Геллерт — из уважаемой семьи, вышел ужасный скандал… Так что я заново поступил на педагогику.
— И преуспели.
— Смею надеяться. Конечно, тогда были другие времена, но с тех пор наша жизнь отнюдь не стала легкой.
— Мне это известно.
— Нам с тобой повезло дожить до двадцать первого века, — продолжал Дамблдор, чьи голубые глаза подёрнулись мечтательной дымкой. — Но такие как мы всегда останутся изгоями. Так что будь потерпеливей к юному Гарри, Северус. Мальчику и без того пришлось нелегко.
— Я не умею быть добрым, Альбус, — обречённо пробормотал Снейп, чувствуя себя загнанным в ловушку. Дамблдор, конечно же, ему не поверил.
— Умеешь, и ещё как. Просто перестань сопротивляться доброте, которая есть в тебе. И людям, которые обнаружили её вопреки твоему желанию.
_____
[6] Композиция «Je Suis Malade», автор Serge Lama
========== 7. ==========
Отборочные предсказуемо проходили в Лондоне, и «Фениксы» отправились туда на старом школьном автобусе, который трясся так, что через полчаса Гарри проклял дороги, снег и тех, кто придумал соревнования эстрадных хоров. Простывшая Гермиона обречённо чихала и поминутно вытирала красный нос бумажной салфеткой.
— Мне понадобится тонна макияжа, чтобы скрыть этот кошмар, — сокрушалась она. Рон, обнимающий Гермиону, выглядел так, будто вот-вот грохнется в обморок от ужаса. Сам Гарри был странно спокоен, но подозревал, что всё изменится, когда они прибудут на место. Слишком многое зависело от этого дня, особенно для выпускников, у которых не будет шанса реабилитироваться в следующем году.
Снейп и мисс Делакур сопровождали их, устроившись рядом с водителем. Снейп был мрачнее тучи и периодически бросал в сторону учеников предупреждающие взгляды. Сегодня ветер скорее напоминал вьюгу, и профессор обмотался потрёпанным шарфом так, что наружу торчал только кончик крючковатого носа да чёрные глаза. В своём мрачном облачении Снейп как никогда напоминал встрёпанную ворону, но Гарри не мог перестать исподтишка им любоваться. После памятного конфликта на репетиции он больше всего на свете мечтал снова возненавидеть Снейпа, но ничего не получалось. Гарри уже смирился, что эта тупая ноющая боль в груди теперь с ним надолго. Он даже начал привыкать к ней.
Мисс Делакур держалась как никогда серьезно и сосредоточенно. Она тщательно проинструктировала «Фениксов» перед отъездом и определённо собиралась сделать это ещё не раз. Со Снейпом у них явно что-то разладилось, и преподаватели почти не разговаривали, обращаясь друг к другу исключительно по делу. Гарри было, в сущности, плевать, что там случилось, пока это не мешало коллективной работе.
Они репетировали на износ и были настроены на победу. Гарри чувствовал себя уверенным, как никогда. Ему необходимо победить — ради самого себя и ради Снейпа, который, хоть и считал его пустым местом, показал себя хорошим наставником и заслуживал триумфа, а не позора. Гарри боялся представить, что станет с их сомнительной репутацией в школе, если они провалятся.
Нет, лучше не думать об этом.
— Приехали, — гаркнул Хагрид, избранный на почётную должность водителя. «Фениксы» загудели и нестройной цепочкой потянулись к выходу.
— Всё будет хорошо, — шепнул Гарри позеленевшему Рону, надеясь приободрить друга. Но оказалось, что того просто укачало в дороге, и всем пришлось ждать, пока он прочистит желудок прямо у входа в концертный зал. Мисс Делакур едва успела вытащить из сумочки бумажный пакет.
— Адские колдобины, — бормотал Рон в перерывах между приступами тошноты. Гермиона взволновано гладила его по плечу, Гарри пытался заслонить друга от чужих взглядов, Малфой идиотски ржал, а Забини кривился, брезгливо прикрывая нос платочком. Снейп объявил, что не собирается смотреть на это, и направился внутрь, чтобы заявить о прибытии «Фениксов» из Литтл-Уингинга.
***
По велению судьбы (или невезению Невилла, тянувшего жребий), им предстояло выступать последними.
— Это ужасно, — бормотала Джинни, нервно сжимая руку Гарри на подлокотнике. Они уже облачились в сверкающие концертные костюмы и теперь устроились в зрительном зале, чтобы посмотреть выступления конкурентов. — Выступать в конце сложнее всего, жюри будет судить строже под впечатлением от других участников.
— Всё не так уж плохо, — ответил Гарри, которого уже начало ощутимо потряхивать. — Последнее выступление лучше запомнится. Мы станем гвоздем программы.
— Тихо, — шикнул Снейп с заднего ряда, наклоняясь к ним. Гарри кожей ощутил прикосновение его дыхания и покрылся мурашками с ног до головы. Хорошо, что отвечать не требовалось: в зале погас свет, и на сцену вышел улыбчивый ведущий в бордовом костюме.
— Приветствую вас, леди и джентльмены! Меня зовут Ли Джордан, и я ведущий ежегодных отборочных состязаний школьных эстрадных хоров! Нам предстоит нешуточная битва: только одна команда из трёх пройдёт в следующий тур и примет участие в региональных соревнованиях, которые состоятся ориентировочно… — он заглянул в свой планшет, — в феврале. И прежде чем первая команда выйдет на сцену, я с большим удовольствием представлю вам наше строгое, но справедливое жюри!
Первым членом судейской коллегии оказался некий писатель и актёр Гилдерой Локхарт. Гарри его не знал, но зал едва не задохнулся овациями, когда тот поднялся с места и послал во все стороны воздушные поцелуи. Рон выглядел так, будто его сейчас стошнит снова.
— Мама его обожает, — шепнул он Гарри. — Скупила все его книжонки. А по мне так напыщенный индюк!
Следующей Ли Джордан представил очень крупную женщину Олимпию Максим, которая оказалась известной певицей с французскими корнями. Всезнающая Гермиона, не изменяя себе, сообщила, что мадам Максим — бывшая наставница мисс Делакур, так что их шансы на победу увеличиваются.
— А как же личная заинтересованность судьи? — спросила Парвати. Гермиона пожала плечами.
— Как я поняла, мисс Делакур не числится наставником хора официально. Профессор Дамблдор наверняка предусмотрел это.
— Ну, ещё бы. Он всегда всё предусматривает, — кивнул Гарри, и Снейп снова на него шикнул.
Третьим членом жюри оказалась низенькая плотная дама, облачённая в тошнотворный поросячье-розовый костюм. У Снейпа должен был глаз задёргаться от одного взгляда на неё. Розовая дама послала залу фальшивую улыбку и шутливо погрозила пальчиком. Как выяснилось из представления Ли Джордана, Долорес Амбридж гордо носила должность заместителя министра культуры и была весьма далека от искусства.
— Плохо дело, — тихо сказал Малфой. — Мой отец знает Амбридж по министерству, она — настоящая мерзкая сука.
Снейп, очевидно, устал делать им замечания или просто был согласен с Малфоем. Когда жидкие хлопки стихли, Ли Джордан снова заглянул в свой планшет.
— Итак, леди и джентльмены, без лишних прелюдий я представляю вам наших первых конкурсантов — хор из лондонской исправительной академии для несовершеннолетних «Азкабан» — «Пожиратели смерти»! Бурные аплодисменты нашим участникам!
После этого зал на несколько секунд погрузился во тьму. Внезапно со сцены раздался свистящий звук, и во вспыхнувшем кругу света заструились клубы серого дыма. Постепенно расширяясь, полоса света выхватила из темноты стоящие в ряд неподвижные фигуры в длинных чёрных балахонах. Лица их скрывали остроконечные капюшоны.
— Жесть какая, — пробормотал Дин. Остальные пялились на фигуры, разинув рты.
Постепенно нарастая, заиграла музыка, и фигуры синхронно закачались ей в такт. Они тихонько шипели, вторя дымовым машинам, и тянули руки в зал. Напряжённая мелодия вдруг сменилась знакомыми аккордами, и фигуры отступили, пропуская вперёд одну, стоящую посередине. Свет на сцене вспыхнул ярче, и фигура скинула капюшон, оказавшись высокой девушкой с длинной копной непослушных волос и совершенно безумной улыбкой.