Михаил была той самой, кто придумал поцелуй как явление — как раз тогда, под светом новорожденной звезды она впервые осторожно прикоснулась золотыми губами к губам Хастура. Хастур от неожиданности распахнул огромные крылья, белые с сизым отливом, их было всего два, но все на Небесах знали, что он обгонит и Азирафаэля с четырьмя крыльями, Габриэля с его шестью. Будучи простым ангелом, Хастур мог бы потягаться с любым архангелом, будь среди них такие чувства как зависть и соперничество, но тогда Хастур о существовании подобного не знал и просто радовался тому, что может делать что-то за Михаил.
Вряд ли Вельзевул знает историю Хастура и Михаил. Сам же он понятия не имел, что у нее с Габриэлем все зашло настолько, что они стали создателями.
— Хассалеху должны принести письмо из Хогвартса, — вернувшись к Кроули и погрузившейся в мягкое кресло владыке ада, сказал Азирафаэль. — Мне кажется, вам стоит… побыть в Лондоне некоторое время, чтобы письмо пришло. И чтобы он привык к… другому окружению.
— Я не могу сейчас покинуть ад, — отозвалась Вельзевул. — Мне надо проследить, чтобы ваша… самодеятельность никак не отразилась в дальнейшем, — она злобно посмотрела на Кроули.
— Михаил сейчас отсутствует, поэтому я не могу оставить Небеса, — Габриэль задумался на минуту, явно подсчитывая плюсы и минусы принимаемого решения. — Но насчет Лондона ты прав. Ты не против, что Хассалех дождется письма из Хогвартса у тебя?
— Конечно, — поначалу растерянно улыбнулся ангел, но тут же его радость стала настоящей: во-первых, это ли не свидетельство, что Габриэль снова расположен к нему благодушно, а во-вторых, он любил детей. Конечно, вряд ли Вельзевул воспитала что-то благородное и с возвышенными чувствами, но тут Азирафаэль вспоминал о Маге и возлагал немалые надежды на генетику. Вдруг он будет похож на Габриэля больше, чем на владыку ада, и пускай заносится и читает нотации, зато будет трудолюбивым и в глубине души добрым — именно таким Азирафаэль видел архангела.
Старался видеть.
— Ты же не думаешь, что я позволю устроить ему тут интенсив воскресной школы, — огрызнулась Вельзевул и повелела. — Кроули, чтобы присутствовал здесьпостоянно.
— Это пристанище ангела, — Габриэль скрестил руки на груди.
— Будет интернациональная коммуналка, — пожала плечами Вельзевул.
— Та твоя командировка в СССР до сих пор аукается мне непонятными терминами.
— Я стимулирую тебя к развитию.
— Мне поблагодарить?
— Воздержись, — Вельзевул взмахом руки открыла форточку и, обернувшись роем мух, не прощаясь, первой отбыла в свою обитель. Габриэль еще долго напоминал Азирафаэлю на енохианском о важности, ответственности, доверии и том, что с ним будет, если хоть что-то произойдет с Хассалехом, добавил, что мальчик прибудет послезавтра, а если нет, то он обрушит…
—…своды ада на голову Вельзевул, — утомленно договорил за него Кроули. — Я уже слышал.
— У тебя прекрасный слух, — оскалился Габриэль и мстительно растаял в особенно яркой вспышке света.
— Нам надо… обсудить, — удостоверившись, что они остались наедине, сказал Азирафаэль. — За чашкой точно не чая и даже не вина.
— Водка? — предложил демон. — Возле российского посольства ресторан открыли.
— Хорошая идея, но я подзабыл русский, поэтому, пожалуй, лучше в «Ритц», по классике, — ангел, покачиваясь, ушел в подсобку, откуда вышел уже в новом костюме, чистом и свежем, пригладил волосы и надел новые очки.
— Еще постригись, — посоветовал Кроули. — Ходишь, как я в девятнадцатом веке ходил.
— Мне нравилось, как ты ходил, — Азирафаэль открыл перед ним дверь и машинально улыбнулся. — После вас. Кстати, — уже на улице спросил он. — Почему Вельзевул опускает пальцы в чай? Я заметил.
— Она повелитель мух, — Кроули пожал плечами. — Чувствует вкус не только языком, но и пальцами. И, поверь мне, это наименьшее из… проявлений.
— Она ходит по стенам и потолку? — рассмеялся Азирафаэль, но увидев мрачный взгляд в ответ, смешался. — О. Видимо, да.
— И еще воплощается везде, куда залетает ее муха, хоть одна. И видит все, что видят ее мухи.
— Я уже пожалел, что спросил! — Азирафаэль потряс головой и первым забрался в машину демона.
— Почему ты в прострации? — поинтересовался Кроули уже в ресторане, когда Азирафаэль прикончил первую порцию и принялся за второе.
— Я представить себе не мог, что Габриэль свяжется с кем-то из вас, — ответил Азирафаэль. Кроули с гиперболизированным интересом уставился на него.
— Да ты что. Ангелы и демоны ведь вообще не могут общаться, ты еще скажи, будто когда-то видел, чтобы ангел с демоном Апокалипсис остановить пытались.
— Мы — другое дело, мы знакомы с грехопадения и шесть тысяч лет работали бок о бок. Но Габриэль! Теперь становится понятно, почему он не послушал Михаил.
— А что сказала Михаил?
— Она рассказала ему о нас и о том, что это непозволительно, а Габриэль ответил, что всему наверняка есть невинное объяснение, — он помолчал и добавил. — В голове не укладывается, что мы все же остановили Апокалипсис.
— Помогли остановить, — поправил Кроули. — Только сомневаюсь, что надолго. У нас тут, оказывается нефилим, рожденный от демона. Который, кстати, скоро поселится у тебя. Чем ты думал, когда соглашался?
— Габриэль не спрашивал, а отдал приказ в вопросительной форме, — тихо ответил ангел. — Он недавно взял у меня ту самую книгу по эффективному менеджменту и управлению персоналом, которую я купил на выставке, и теперь испытывает на нас стратегии.
— Действует? — скептически хмыкнул Кроули.
— На молодых, кому до двух тысяч лет, безотказно.
— А ведь это я вдохновлял на ее написание, — гадко захихикал демон. — Скажи ему, когда он признает, что она легла в основу порядка на Небесах.
— Нам завтра надо в Татфилд, — Азирафаэль решил пропустить мимо ушей шпильку в адрес своего начальства. — Я бы хотел, если тебе не трудно, попросить тебя оказать любезность…
— Как ты еще не забыл за всеми этими реверансами, что хотел сказать, — перебил Кроули. — Отвезу.
***
Вельзевул медленно шла наискосок через свой тронный зал, как никогда ощущая блаженную пустоту. В аду тесно, душно и холодно, вопреки стереотипам, но для себя лично Вельзевул обустроила все по собственным желаниям: высокий огромный зал с троном и двумя креслами для Дагон и кого-то третьего, кем чаще всего является Хастур, а за тронным залом длинный узкий низкий коридор, в котором тепло и сухо, ведущий в небольшие покои, где царит вечный рождественский вечер. Вельзевул слышала когда-то, что дети сильнее всего любят праздник Рождества, поэтому в углу стоит всегда наряженная елка, под которой подарки появляются чуть ли не каждый день, горит камин, над которым висят красные носки, толстый красный ковер на полу. Вельзевул скрупулезно повторяла каждую деталь, которую видела на открытках, даже нашла фигурку Деда Мороза — пришлось материализовываться на пост-советском пространстве, но терпеть в аду изображение святого, а не языческого бога, она бы точно не смогла. Хассалех видел, как идет снег за зачарованным окном, в течение одиннадцати лет.
— Привет, — тихо сказала Вельзевул, щелчком пальцев растворяя на себе алую ленту военачальника. — Как твой день прошел?
— Я дочитал, — Хасс с гордостью продемонстрировал стопку книг. — А сюрприз? Ты обещала мне, когда вернешься.
— У нас не получилось, — криво улыбнулась Вельзевул. — Но зато есть другие новости. Помнишь, ты читал книгу про Гарри Поттера?
— Да я знаю, что половина там неправда, ты говорила, — Хассалех точно скопировал ее жест, закатив глаза.
— Конечно, — Вельзевул села рядом с ним на ковер. — Но Хогвартс существует, и Габриэль решил отправить тебя туда.
— Что? Уйти отсюда? — в шоке спросил Хасс.
— Если не захочешь, то никуда не поедешь, — сразу сказала Вельзевул. — И он ничего не сможет сделать, он сюда даже не войдет.
— Я хочу! — перебил Хассалех, вскочил на ноги. — Очень хочу! Надо будет купить волшебную палочку, у меня будет волшебная палочка! Ты пойдешь со мной на Диагон-аллею?
— Нет, милый, — Вельзевул потянула его за руку и усадила к себе на колени.
— А кто, Хастур? — Хассалех устроился в ее руках, свернулся, как котенок.
— Хастур опять был здесь?
Хастур раскусил ее мгновенно. Вельзевул, скрывшая от всех, даже от Дагон и Люцифера, наличие ребенка, в какой-то момент застыла на троне, когда Хастур, наплевав на все нормы субординации, свято чтимой в аду, поднялся к ней, оперся обеими руками на подлокотники трона и шумно втянул воздух.
— Я чую благодать архангела, — тихо сказал он, глядя в прямо в светлые глаза Вельзевул. — Чем ты оплатишь мое молчание?
— Тем, что оставлю тебя в живых, — отозвалась Вельзевул, прилагая все усилия, чтобы не шарахнуться от Хастура назад. Даже ей он внушал опасения, демон ярости и безумия, а она сейчас слаба: роды произошли пару часов назад, и Габриэль никак не мог спуститься к ней в ад, чтобы хоть как-то помочь. Она пережила это сама, и только то, как ребенок посмотрел ей в прямо в сердце синими глазами, привело ее в чувства после невыносимой боли. Теперь она едва сидела на троне, тело ее ей самой напоминало те острова, на которые люди по ее меркам совсем недавно сбросили какое-то страшное даже для нее средство уничтожения себе подобных, а мыслями она была в своих покоях, где в полном одиночестве оставался ее новорожденный сын.
— Я хочу посмотреть на нефилима, — словно не услышал ее слов Хастур. — У демонов не рождаются дети. Тем более, от архангелов.
Габриэль его еще не видел. Он будет в ярости, а его гнева опасалась даже владыка ада.
— Это не нефилим, — отозвалась Вельзевул, понимая, что отпираться бесполезно. Хастур обычно не был любопытным, но если уж ему что-то хотелось узнать, он не гнушался никакими средствами. Вполне мог пойти напрямую к сатане и рассказать с условием, только бы ему дали посмотреть на чудо. — У него нет названия.
— А имя? Ты нарекла его? — Хастур небрежно перевернул ребенка, лежавшего в колыбели, провел когтистым пальцем по спине, словно проверяя, есть ли крылья. Ничего особенного в нем не было, он походил на простых человеческих детей.
— Да, — на самом деле у дитя, прожившего всего три часа и уже оказавшегося в аду, имени еще не было. Но Вельзевул, взглянув в космическую пустоту, плескавшуюся в глазах Хастура, вдруг ясно поняла, как сделать его своим союзником. Хастур не стыдился и не поливал грязью свое прошлое на Небесах, как делало большинство демонов, имя также может спасти ребенка от гнева Михаила, для которой также существуют сакральные воспоминания.
Звезда на пересекающихся осях, яркая и неподвижная, созданная когда-то Михаил и Хастуром, будет звездой ее сына. Не назовешь, конечно, герцога ада и архангела крестными, но зато это свяжет им руки.
— Как? — спросил Хастур.
— Хассалех, — ответила Вельзевул и увидела, как светится тьма в глазах демона. И с тех пор, несмотря на прямой запрет, Хастур проводил с Хассалехом непозволительно много времени. Демон редко беседовал с ним, но зато учил его рисовать, направляя еще не твердую руку своей магией. И постоянно заглядывал в личные покои владыки преисподней, чем невероятно ее раздражал.
— Да, был, — невозмутимо ответил Хасс. — А что?
— Габриэль не должен знать, что ты общаешься с Хастуром, — Вельзевул заглянула в глаза сына; сама она ему ничего не запрещала, только показываться кому-то на глаза. — Как только ты скажешь, что знаком с хоть одним демоном, он отберет тебя у меня.
— Так я с ним пойду за палочкой? — перебил Хассалех, с которым разговор о необходимости не посвящать отца в дела подземные повторялся практически каждый день. И точно также Габриэль заклинал не говорить о Михаил, которая узрела его на Небесах во время тех недолгих дней, когда Габриэль брал его наверх. Хасс воспринимал эту конспирацию абсолютно спокойно, а от того, чтобы рассказать обоим одновременно и посмеяться над обоими, его удерживал только страх, что кто-то спросит, кто ему нравится больше: Хастур или Михаил.
— Нет, папа тоже занят, — Вельзевул легко поднялась на ноги с одиннадцатилетним ребенком на руках. — Через пару дней ты отправишься в Лондон, где подождешь письмо из Хогвартса. Ты же помнишь, что должно быть письмо?
— Мам, я ничего не забываю, — Хасс обнял ее за шею. — А у кого я буду ждать?
— Есть резидент ада на Земле, его имя Кроули, — Вельзевул, держа сына на весу одной рукой, щелкнула пальцами второй, и в воздухе повисло голографическое изображение рыжего демона.
— И про него тоже нельзя говорить папе, — вздохнул Хассалех.
— Он будет не один. Второй — это… представитель оппозиции, — Вельзевул снова щелкнула, и изображение сменилось. — Они будут вдвоем. Этот ангел знает магический Лондон, а Кроули поможет тебе в Хогвартсе.
Хассалеха всегда окружали чудеса, демонские и ангельские, он не пробыл на Земле и дня за всю свою жизнь, и теперь все его существо замирало от восторга предвкушения. Надо только узнать, как писать письма, понятно, маме будет передавать Кроули, папе — Азирафаэль, а как быть с Хастуром и Михаил? Но он обязательно придумает.
***
Наутро ангел и демон направились из Лондона в Татфилд на встречу в секретном месте с Адамом, который по-шпионски назначил беседку на дереве, смерив которое взглядом, Азирафаэль махнул рукой на превышенный в этом месяце в пять раз запас чудес и переместился чудом, а вот демон, обернувшись змеем, заполз по стволу и превратился. Теперь Азирафаэль, пользуясь временем, которое дал ему демон, погрузив Адама в сон, старательно вычищал в его памяти диалог с Габриэлем и Вельзевул, теперь там оставалось только, что те хотели конец света для того, чтобы выяснить, чья банда круче.
— Банда? — со смешком переспросил Кроули.
— Так же говорят современные подростки? — Азирафаэль убрал руку от головы бывшего Антихриста и мягко его разбудил.
— Я боялся, что они вас прикончат, — сказал Адам, даже не заметив, что прошло время. — А вечером, когда я уже вернулся, к нам пришла настоящая ведьма! Миссис… не помню, но она ведьма! У нее лохматые волосы, и она профессор в Хогвартсе.
— Она рассказала тебе о Диагон-аллее? — спросил Азирафаэль.
— Ага. Но она сказала, что я магглорожденный, поэтому она со мной пойдет туда. А давайте вы туда придете, и мы словно случайно встретимся! И как будто познакомимся! Так весело будет!
— Мы действительно в скором времени пойдем туда, — осторожно сказал Азирафаэль, косясь на Кроули. — У нас есть… подопечный. Его родители далеко, и нам надо сопроводить его в школу.
— Да? А какой он?
Этого никто не знал.
— Когда увидишь нас, сразу поймешь, — спас Кроули. — Он будет с нами.
— Круто! Пойду в школу сразу с другом. А то Этих взять не получится… мне даже рассказать им нельзя, — он поник, но постарался не поддаваться печали. — А как его зовут?
— Хассалех, — проговорил вслух Кроули. Имя ему понравилось, оно отлично ложилось на змеиный язык. — Остальное узнаешь у него сам.
— Зачем ты так сказал? Теперь Адам будет думать, что они обязательно подружатся, а я сомневаюсь, что Вельзевул воспитывала своего ребенка так, что тот станет общаться с людьми.
— Это теперь забота Адама, — фыркнул Кроули. — Нам еще в Хогвартс наведываться, а то появятся заботливые родители без предупреждения, еще и начнут отношения выяснять, и придется отправлять мальчика в Дурмстранг, а я не имею ни малейшего желания морозить себе зад семь лет.
— Надо придумать легенду, — поднял палец Азирафаэль.
— Фильмов шпионских пересмотрел? — Кроули посмотрел на него сверху вниз поверх очков, спустив их на кончик носа, потом опять отвернулся. — Ну ладно, как тебе легенда. Мы просто опекуны мальчика, чьи родители, являясь сильными магами враждующих семей, хотят его защитить.
— А мы ему кто? Опекуны на каком основании?
— А это никого не касается. Только… вот хоть убей, но на какую фамилию придет письмо?
Полночи Азирафаэль корпел над подробным письмом на имя директора Хогвартса Минервы Макгоннагал — пришлось даже сходить в магический квартал, чтобы узнать последние новости, такие, как, например, кто является директором и министром Магии, где объяснял, почему ему и его протеже так необходимы должности при Хогвартсе. Демон тем временем заполнял документы за последние тридцать лет, чтобы и он, и Азирафаэль стали полноправными членами магического общества с дипломами и долгим опытом работы за границей. Все, что он подписывал за себя и за ангела, магически раздваивалось, и одна копия отправлялась в министерский архив. Последний раз Кроули страдал подобным тридцать четыре года назад, когда одновременно устраивал свои похороны и вступление в наследство в качестве собственного сына и впервые страдал по средневековью, где не было компьютерных баз данных.