— Вряд ли вас смутит внешность Лораса, если ваш рыцарь-защитник Сандор Клиган, — высказалась леди Оленна, останавливаясь, чтобы попрощаться. Санса покачала головой.
— Он не рыцарь, — тихо сказала она вслед леди Тирелл.
Прогуливаясь в одиночестве по расцветающему саду в сопровождении своего бессменного телохранителя, Санса размышляла о том, что слишком много в ее будущей жизни зависит от случайностей. И от того, чего еще не произошло. Если оно произойдет.
Если Тирион действительно сместит Дейенерис. Если Джон не вступится за нее — она знала, что убедить его будет непросто. Если Ланнистер не опередит ее и не выдаст Мирцеллу за Лораса. Хотя, как прекрасно знала Санса из своего опыта, многие браки оказываются на редкость недолговечными.
В отличие от тайных или запретных союзов. Она полуобернулась, улыбаясь Псу.
— Сорвите мне несколько веток мимозы, Сандор. Я хочу украсить альков кровати чем-нибудь золотым. Сегодня мы играем в кайвассу с лордом Десницей.
— Этот Бес, — прорычал себе под нос Клиган, топая через клумбы к указанному растению, — это?
— Нет-нет, что вы делаете! Сломаете всю! Небольшие. Вы ходите прямо по тюльпанам.
Она присела перед поникшими цветами и потрогала их лепестки. В детстве она иногда дула на них, мечтая облегчить их боль, когда ее братья ломали стебли. Пёс возвышался над ней, сжимая и разжимая охапку желтых мимоз в своих громадных ручищах.
— Я хочу тебя обнять, — пробубнил вдруг он, — и гулять с тобой под руку хотя бы иногда. Полдня вижу только твою задницу. И то она под юбкой.
Санса тихо прыснула, оглянулась вокруг, вставая и быстро даря своему защитнику невинный поцелуй в обгорелую щеку.
— Верьте мне, Сандор, — тихо сказала она, глядя ему в глаза, — такое время наступит. А обнять меня вы можете вечером.
Она принюхалась к мимозам в его руках.
— Хорошо, что я не цветок, — добавила Санса, — я не сломаюсь.
*
Многие великие Дома содержали свои собственные темницы во дворце. Это не было секретом ни для кого. Дворцовое правление философски относилось к тому, что с утра повздоривший с супругой лорд мог заточить в темницу свою жену, а вечером оказаться в ней сам. Королевские подземелья едва не навек покрыли себя дурной славой при Безумном Короле, и вновь наполнились криками несчастных жертв во время правления Серсеи.
У Ланнистеров своих темниц во дворце не было никогда. Поэтому Бронн Черноводный находился именно в подземелье, где еще не закончили убирать последствия опытов Квиберна, и где с потолка подкапывало, а по углам копошились лягушки и крысы.
На Тириона он зла не держал: тот желал лишь проучить свою племянницу, перешедшую границы вольности. На Мирцеллу обижаться было тем более невозможно. Досадовал Бронн исключительно на себя.
Благородные леди — не чета потаскушкам из таверн. Даже пьяные благородные леди. Пьяненькая Мирцелла Баратеон, усевшаяся ему на колени и лепечущая что-то о том, что назначает его своим рыцарем, была тем еще испытанием на стойкость, но Бронн прошел его достойно.
— Вы еще дитя, миледи, — усмехаясь, сказал он ей, глядя в ее беспечные, чуть косящие зеленые глаза, горящие жаждой познания, — скоро вы выйдете замуж, и у вас будут настоящие рыцари.
— Как мой отец? — она вдруг тоже усмехнулась, глядя на него сверху вниз и обнимая за шею.
— Король Роберт…
— Сир Бронн, мы оба знаем. К чему это? Я говорю о Джейме, — она наклонилась и ее волосы упали ему на лицо, пахнущие ароматическими маслами и цитрусом.
Железнорожденные не могли не считаться со статусом пленницы, и Аша все-таки выделила ей каюту, изгнав в трюм кого-то из команды. Плохо было то, что наверху страшно качало, и, помимо скрипа всех деревянных частей, мебели, на каждой следующей волне Мирцеллу и Бронна подбрасывало, как на качелях, а затем вжимало друг в друга силой тяжести.
Бронн был сама сдержанность. Видение собственной головы, отсекаемой мечом неумехи Мормонта, здорово отрезвляло.
— Вы дружны с Джейме, — нежно продолжала Мирцелла, — я надеюсь, вы не расскажете ему?
— О чем? — Бронн ожидал чего-то в этом роде, когда Мирцелла наклонилась и легко поцеловала его в щеку.
— Об этом, — она обняла его шею сильнее и устроила щеку на его макушке.
Поглаживая ее обнаженную тонкую руку, лежащую на его груди, своими грубыми, привыкшими к оружию пальцами, Бронн пытался вспомнить, когда ощущал прежде что-то подобное. Наверное, лет в тринадцать, когда девочка, которая ему нравилась, задрала юбку… нет. Не из той истории.
— Я совсем не хочу возвращаться в Вестерос, — продолжила заплетающимся языком Мирцелла, — я никого не знаю там, а тех, кого знаю — не люблю. Только Джейме и дядю Тириона. Я не хочу выходить замуж в Вестеросе.
Она подняла голову, совершенно опьяневшими глазами уставилась на мужчину и соблазнительно улыбнулась.
— Только не говорите моему отцу…, но мы кое-что делали в Дорне, я, леди Эдрия Мартелл и Тристан…
Она наклонилась к его уху, зашептала, и лицо Бронна вытянулось.
«Ланнистеры. То ли проклятое семя, то ли золоченые развратники».
— В Хайгардене принято провожание, — сказал он, когда девочка, хихикая, отодвинулась от его уха, — просто, чтобы ты знала, миледи. Такие вещи выясняются и выплывают наружу.
Она отмахнулась, прикрывая глаза.
— Это легко поправить. Меня научили.
— Многому, должно быть, любопытному тебя научили, — проворчал Бронн, пытаясь избавиться от веса ее тела на своих коленях, ставшего вдруг еще более опасным.
— Есть кое-что, чего я не умею, — чистосердечно вздохнула Мирцелла, грустно потупляя глаза, — и хотела просить вас, сир Бронн, показать мне кое-что.
«Джейме, Вдовий Плач, мои яйца с членом в моей глотке. Тирион, криворукий Джорах Мормонт, моя голова на пике. Я не буду с ней спать».
— И чему же ты хочешь, чтобы я тебя научил?
— Я не умею заплетать волосы, — едва слышно произнесла Мирцелла, от стыда не поднимая лица, и на руку Бронна упало три горячие слезинки.
…Простонародная прическа из двух кос, закрепленная шнурками из его дублета, заставляла рыцаря удивляться своим скрытым талантам. Он смотрел на локоны золотистых волос, выбивающиеся у девушки на висках, и пытался вспомнить мать. Прикорнувшая у него на плече Мирцелла спала счастливым сном, укутанная в лазурное парчовое покрывало из ее сундука. Бронн смотрел в потолок над собой, на тени, что отбрасывал качающийся фонарь на крюке, и слушал шепот волн.
Он почти никогда не мечтал. С тех пор, как ему исполнилось двенадцать, жизнь была переполнена суетой, спешкой, сотней необходимых дел, потребностями, долгами и отдачей долгов. Мечтать стоит лишь о несбыточном, не так ли? Были планы, цели, желания, но мечтать он разучился.
До этой ночи ему так казалось. С Мирцеллой, сладко спящей на его плече, Бронн мечтал, улыбаясь, как дурак. Он представлял себе пляж, залитый солнцем, и ее, в прозрачных шелках бегущую от него к раскидистым деревьям, за которыми плавилось в море закатное солнце. Днем они плескались в море, собирали ракушки, строили крепости из песка и наблюдали за крабами, боком опасливо уползающими под камни. А ночью любили друг друга, каждый раз, как в первый, каждый, как в последний, под песню волн и под сиянием звездного неба.
…
Сначала высокая темная фигура, появившаяся в арке в едва освещенном подземелье, заставила Бронна напрячься, выискивая глазами камень или кирпич, которым можно было бы проломить врагу череп. Но фигура двинулась вперед, шагнула на свет и оказалась всего лишь Псом.
— Сандор Клиган, — ухмыльнулся Бронн, выдыхая, — эта конура занята. Или ты мои старые кости пришел проведать?
— Миледи пришла, — грохочет Клиган, отступая, и Бронн с удивлением наблюдает, как к нему приближается леди Санса Старк.
Серо-голубое платье сливается с тенями от факела.
— Миледи. Я польщен, — чуть кланяется Бронн, подходя к решетке, — чем обязан?
— Вы привезли леди Мирцеллу из Дорна, сир Бронн, — сказала негромко Санса, — и теперь вы здесь. За что вы наказаны?
— Как давно вам стали так близки дела Ланнистеров, леди Старк? — блеснул улыбкой Бронн.
— С тех пор, как я сама была из них. Неужели вы обесчестили леди, сир Бронн?
Он вскипел мгновенно, неожиданно для себя.
— Девочка, не меряй всех по себе или своим друзьям.
— Язык укороти, или я сделаю это, — прорычал Пёс. Санса оглянулась на него, поднимая руку:
— Благодарю, Сандор. Подождите меня у выхода.
Она прошла вдоль решетки туда и обратно, затем посмотрела на Бронна вновь. Он задумался, как бы ее называли, если бы она правила Винтерфеллом. Лютая Волчица, может быть? Обманчивая кротость в глазах испарилась без следа, оставила по себе только острый лед.
— Мирцелла помолвлена с Лорасом Тиреллом, — заговорила Санса, — но конечно, это очень шаткая помолвка. Последний шанс для Ланнистеров примириться с Хайгарденом. Если же выяснится, что Мирцелла еще и состояла в связи с кем-нибудь вроде вас…
— Почему это вроде меня? — вырвалось у Бронна, — она жила в Дорне много лет, и никого не волновало…
Он осекся. Леди Старк деланно вздохнула.
— Кто обвинит союзников из Дорна? А кого волнует судьба межевого рыцаря на побегушках у низложенных львов?
— Леди имела неосторожность заснуть рядом со мной и опереться на мое плечо, если вас эти пугающие интимные подробности не смутят.
— То есть, если мейстер от леди Тирелл осмотрит ее, то никаких неподобающих заявлений сделано не будет, и свадьба состоится, как и запланировано?
Бронн промолчал. Леди Старк коротко кивнула.
— Благодарю вас, сир Бронн. Я поговорю с лордом Десницей. Думаю, он сочтет леди Мирцеллу достаточно наказанной вашим заточением. Сандор! Мою корзину.
Она поставила тяжелую корзину на пол у решетки.
— Я подумала, вы захотите пообедать. Пожалуйста, не благодарите. Я часто разношу узникам еду и теплую одежду. Прощайте.
Несколько минут после их ухода — Пёс скорчил ему жуткую рожу на прощание — Бронн сидел у решетки, подложив под себя ногу, и мрачно размышлял, за какие грехи Семеро свели его с Ланнистерами. Дело чаще всего заканчивалось клинками, битвами и темницами. Или ядами — он покосился на оставленный леди Сансой подарок.
Через некоторое, надо признать, непродолжительное время подозрение о яде сдалось перед мыслью о настоящем обеде, и Бронн протянул руку через решетку.
Спустя два часа мрачный дюжий тюремщик с лицом в оспинах молча открыл замок и выпустил Бронна на свободу. Первой мыслью было отправиться к Тириону, но рассудив, мужчина предпочел не показываться карлику на глаза, а как можно скорее покинуть Королевскую Гавань. Что-то здесь затевалось, и он не горел узнать, что именно, пока это могло стоить ему головы. А к тому, кажется, все шло.
Быстро собрав в гарнизонной свои весьма скромные пожитки, Бронн Черноводный передал короткое сообщение о своих планах Деснице через парнишку-пажа, шлепнул одну из знакомых служанок по заду и был таков.
Он держал путь на север.
*
Однажды утром это снова случается с Бриенной.
Это было так неловко и ужасно в первый раз, он над ней издевался и шутил, она краснела, но, путешествуя вместе, сражаясь вместе и пользуясь одними вещами — одним одеялом, например, — нельзя избежать подобных ситуаций.
— Кровь девицы на моих штанах, — фальшивым голосом заблеял Джейме похабную трактирную песенку, пока пунцовая Бриенна сдирала эти самые штаны и заворачивалась в то, что осталось от ее собственной одежды.
— От твоего взгляда скиснет и молоко в вымени, женщина! Я уже все видел, это для меня не тайна.
Бриенна, наконец, была снова собой. Не то что ее очень обрадовало возвращение лунной крови. Это никогда не было удобно. Зато ее перестало выворачивать от еды, она крепко спала, а главное — Верный Клятве вновь был послушен ее рукам, и она могла сражаться. Иногда еще подводило дыхание, но сила вернулась, окрепли мышцы, и из доспехов Бриенна больше не выпадала. Что бы за хворь ни одолевала ее в Королевской Гавани, она отступила. Спустя шесть дней она одолевает Джейме в поединке, и это заставляет радоваться обоих.
Тартская Дева размышляла над этим, всматриваясь в свое отражение в клинке. Оставаясь наедине с собой, занимаясь и тренируясь с оружием, она была благодарна богам за то, какой силой обладает. Ей нравилось чувствовать себя могучей, выносливой, стремительной. Но, стоило только попасть в окружение тоненьких, грациозных, юрких дев на три головы ниже, и все это теряло значение.
— Женщина и зеркало, — прокомментировал Джейме, подлавливая ее за рассматриванием себя, — впервые за сколько месяцев, мне интересно? Три, четыре? Запредельное самолюбование!
— Ничего нового, — коротко ответила она, убирая меч в ножны.
— А могло быть? Серьезно, неужели ты все еще веришь: «Вот проснусь однажды красавицей, и полюбит меня прекрасный принц»? Скорее у меня отрастет рука. Но ты неплохо выглядишь. Серьезно. Не такая уже дохлая и бледная, как была.
Про себя она отправила его в пекло.
Они все еще спали порознь. Обоим это казалось немного неуютным и неправильным, и каждый вечер оба не могли вспомнить, кто с какой стороны спал накануне. Засыпая каждый раз, Бриенна чувствовала — его запах, ее запах, смешавшиеся и родившие странную, опасную, отравляющую смесь — дикий огонь, бегущий по венам, каким-то мистическим образом передающийся от нее — к нему и наоборот без посредства прикосновения.
Лишь при нахождении в одном пространстве. Даже при использовании одних и тех же вещей. Она чувствовала эту связь, дотрагиваясь до своего меча.
Чувствовала ли это Серсея? Бриенна никогда не задавалась этим вопросом. Прежде. Была ли связь Серсеи с братом такого рода, или нет? Могла ли она знать, что с ним, просто дотронувшись до его вещей, вдохнув его запах, прикоснувшись к себе там, где он касался ее? Бриенна вздрогнула, поймав себя на том, что касается своей шеи. Серсея мертва.
Серсея никогда не могла этого, вдруг вспомнила Бриенна: когда он потерял руку, она прогнала его. Она не хотела его видеть. Она никогда бы не сделала этого, чувствуй его хотя бы немного.
Тихо вздыхая, она улеглась, вытянулась, принялась смотреть в огонь. Она думала о том, увидит ли еще когда-нибудь Тарт. Или застанет ли посвящение Подрика Пейна в рыцари. Настанет ли такой день, когда из памяти сотрутся битвы Зимы, леди Бессердечная и собственное предательство Джейме Ланнистера.