Когда Бриенна вернулась в палатку, она не могла даже просто смотреть на Джейме. Ее тело горело, словно подсмотренное зрелище запустило какой-то тайный механизм, который был заложен в ней. Она могла детально представить, как это происходило бы между ней и им.
Как будто бы она точно знала, что следует делать.
Как этим утром. Как ночью. Бронн Черноводный никогда не был так близко от мучительной насильственной смерти, думала Бриенна мрачно.
Мужчины наговорились, вернулись в грот. Джейме упорно избегал ее глаз, чему она даже была рада, зато Бронн лучился гордостью, словно только что женил удачно старшего сына.
Под его многозначительные ухмылки и двусмысленные намеки, обращенные, слава Семерым, к Джейме, а не к ней, они принялись собираться. Бриенна облачилась в доспехи. Джейме собрал ножи.
Она едва ли соображала, что делает.
— …сначала в Ланниспорт. Потом на Переправу. Или и туда, и туда. Двойной заход, да?
— Так.
— Я бы свернул в одну неплохую нору по дороге. Кстати, — Бронн задвигал бровями и кашлянул, привлекая внимание к своим словам, — там прекрасные просторные кровати. С чистым бельем.
— Бронн!
— Там даже можно помыться, — не сдавался рыцарь-сводник, — никаких клопов, никаких шлюх, зато толстые стены…
— Заткнись.
— И я уверен, что в одном из номеров можно найти толстую медвежью шкуру у камина.
Бриенна краем глаза увидела, как Джейме проводит ребром ладони по горлу, намекая Бронну на его скорую бесславную кончину. Тот преувеличенно сладко вздохнул, затем вдруг вспомнил.
— Леди Бриенна! Вы оставили одно из писем у меня.
— Я была уверена, что взяла его, — нахмурилась Тартская Дева.
— Мне повезло, что я его не потерял, миледи. Во всем виновата дождливая погода: я переложил его, чтобы не промокло. Сир, — Бронн протянул Джейме толстую пачку листов. Тот воззрился на них с удивлением, развернул.
— От Сансы Старк? Что она может мне писать?
— Прочти и узнаешь. Миледи, — Бронн обратился к Бриенне, — рыжая лошадь для вас. Уже наготове. Я не думаю, что займет много времени собраться — если только кто-то не начнет — молчу, молчу. Жду за скалами.
Она кивнула, принялась сворачивать одеяла и обратила внимание на Джейме, что вчитывался в письмо леди Сансы. Его брови сошлись на переносице, когда он дочитал первую страницу. Его глаза расширились, а уголки губ опустились, когда он дошел до третьей. Четвертую он держал дрожащими руками. Когда же он прочитал шестую, то издал звук — она слышала его лишь дважды: в последней схватке с Иными и тогда, когда он потерял свою правую руку.
Это был рев раненного льва.
Джейме бросил письмо на землю, прижал руку ко рту и медленно, очень медленно, словно нехотя, перевел взгляд на Бриенну.
Она замерла.
— Ты, — прорычал он низко, едва слышно, — ты… безумна. Ты безумна? Скажи, что да. Прошу, скажи, что ты была так больна, что не понимала, что делала.
Она медленно встала, выпрямилась, неосознанно просчитывая шаги до удара. Джейме нагнулся, вновь взял письмо, выглядящий так, словно не верит себе.
— Может быть, это я безумен? — почти истерический хохоток в его голосе, — нет, нет, о, нет.
Бриенна медленно, шаг за шагом, отступала. «Санса написала ему все о произошедшем со мной, — поняла Бриенна в ужасе, — что он мог там прочитать? Что он узнает?». Она вспомнила Королевскую Гавань, и весь пережитой позор и бесчестье, о которых она отказалась вспоминать и думать рядом с Джейме, разом навалились на нее.
— Что ты наделала, — простонал он, раздирая пальцами письмо, — что же ты наделала, женщина… Ты понимаешь, кем ты стала теперь в глазах каждого, кто услышит о тебе? Ты, Тартская Дева? Что ты делала на Тропе Скорби? Ты понимаешь, что при Таргариенах я — навсегда Цареубийца? Почему ты бежала из Гавани? Зачем бежала?
— Меня и тебя обвиняли в том, чего мы не делали, — пылая, она едва нашла силы взглянуть ему в лицо и снова отвернулась, — никто не хотел верить моему слову…
Он схватил ее за волосы, запрокинул ее голову назад, заставил смотреть в свое разъяренное лицо, горящее от гнева.
— Да я бы умер за твою честь, отдал обе руки и голову в придачу, женщина, а ты кинула ее под ноги сраной суке Таргариен и толпе черни! Ради чего? Ради чего ты сделала это?
— Ради тебя, — она сложила губы в слова беззвучно, и Джейме отпустил ее, разжав пальцы, отошел, прижимая культю к губам, словно пытаясь удержать рвущиеся наружу слова, а затем и вовсе вышел и сел снаружи, сразу за заслоняющим лишний свет еловым лапником.
Бриенна не посмела идти за ним. Она видела, как он закрывает ладонью глаза, как сидит, сгорбившись, злой, одинокий и молчащий. Но молчал Джейме недолго.
— Хватит сверлить мою спину взглядом, миледи.
Она опустила глаза.
— Я провожу тебя до безопасной гавани, откуда ты отправишься на Тарт, — его голос был сух, — я напишу твоему отцу письмо, где объясню, что произошло и почему. Если этого будет недостаточно — что весьма вероятно, ты знаешь, что делать.
«Пройти проверку». Злые слезы навернулись на глаза. Вот так просто. Она знала, что рано или поздно он отвергнет ее. Но теперь? После всего?
— Если ты захочешь в мужья кого-нибудь… кого-нибудь, у меня еще есть верные люди. Среди них немало хороших рыцарей, которые не окончательно просрали свое доброе имя, в отличие от меня. Выберешь сама.
Комок в горле вернулся и рос, рос, угрожая задушить.
— Если тебе придется, ты должна присягнуть Дейенерис, служить ей, быть верной. Скажет, что я Цареубийца? Так и есть. Скажет, что я трахал свою сестру и наплодил бастардов — согласись, от правды не уйти. Пройдет время, и ты поймешь, какую глупость совершила, но будет поздно. Первое, что ты должна была сделать — это бежать к мейстерам и везде трубить о своей нетронутой невинности. Вернись и присягни ей, и я разрешаю подтираться моим знаменем, если надо будет, ты меня поняла?
— Нет, — прошептала она, и слезы вдруг перестали течь, — нет. Все не так.
— А как? Леди Тарт, вы, кажется, не так давно прошли по Тропе Скорби со стягом Ланнистеров в руках в гордом одиночестве. После чего бежали от исполнения несложного королевского приказа — всего-то раздвинуть ноги перед несколькими старыми фригидными стервами, озабоченными чужими постельными утехами в свободное время. Чем фактически подтвердили слухи о том, что вскоре станете матерью Ланнистерского бастарда. Я все верно понял из пространного письма леди Сансы, или есть какие-то неточности? — хотя он и пытался звучать сухо, но сначала сарказм, а затем и ярость слышала Бриенна в словах Джейме, и видела краем глаза, что он повернулся к ней в профиль.
Серсея хохотала, прижимая руки к щекам. Бриенна посмотрела в сторону леса. Оставит ли он меч ей? Умрет ли она быстро, истекая кровью, упав грудью на Верного Клятве, или пройдет какое-то время? Найдут ли ее когда-нибудь, или ее останки съедят лесные звери, а кости растащат волки и лисы?
Но у нее были. У нее в самом деле были двенадцать месяцев Зимы и недели счастья теперь. Были его прикосновения. Были взгляды. Были объятия на Стене, когда он перед лицом смерти шутил с ней и обнимал ее. Были одичалые, которым он сказал о ней «моя женщина». И была прошлая ночь. Что она не так поняла из того, что было?
— Мы вместе прошли очень многое, сир Джейме, — собралась с последними силами Бриенна, — невозможно посчитать, сколько раз кто и кому спасал жизнь. Вы сделали бы то же для меня. Я знаю.
— Да, потому что мне нечего терять! Я — человек без чести, мое слово ничего не стоит, и последние годы я — мертвец. Меня приговаривали к смерти чаще, чем ты произносила какую-нибудь дурацкую клятву, — повысил голос Джейме, рывком поднимая ее с земли и заставляя смотреть себе в глаза, — а ты просрала за мое имя место рыцаря у Королевы. Это была твоя долбанная мечта, Бриенна. Ты отказалась присягнуть ей. Поставила себя вне закона. Ты ничего не получила взамен. И не получишь. Мне нечем тебе отплатить, потому что, если бы я был там, и мне дали бы выбор — я не позволил бы тебе сделать этого.
— Вы забыли, что есть вещи, которые нельзя купить и за которые не ждут оплаты, сир Джейме, — холодно произнесла Тартская Дева.
Внезапно она оказалась в кольце его рук, притиснутая к его телу, но тепла в его объятиях не было. Только властность, желание причинить боль. Кривящиеся в ухмылке губы напомнили ей о лице Серсеи, застывшее надменное выражение лица не выдавало ни единого знакомого чувства; ни смешинки, ни дружелюбия. Только злость и насмешка.
— Я? Забыл? Я помню все, — без малейшей примеси смеха и шутки, но с угрозой заговорил Джейме, глядя ей в глаза и не давая ей отвернуться, поглаживая мозолистыми пальцами ее затылок, — помню ясно, четко, знаю абсолютно точно, что происходило и в какой последовательности. Ты смотрела на меня такими же глазами, Бриенна. Удивленная, испуганная, юная девочка в моих доспехах.
Она сглотнула, моля всех богов дать силы сбросить его руку и вырваться из плена его зеленого взгляда, но победить его слова было невозможно.
— Пытающаяся найти смысл в рыцарстве, которого не существует и не существовало никогда, кроме как на росписях и в сказках, предмет всеобщих насмешек и издевательств — девица Тарт. И вот ты решаешь сделать такого же героя из меня. Мечи, клятвы, песни — миледи, ты не могла найти времени хуже, чтобы играть со мной в рыцарей.
— Сир Джейме, — отчеканила она, собираясь с духом, но он покачал головой.
— Ц-ц-ц. Ты должна дослушать, женщина, — его большой палец скользнул по ее нижней губе, и Бриенна могла только застыть, что было частой ее реакцией на обилие взаимоисключающих чувств и переживаний, — дослушай. После всего, на середине нашего зануднейшего куртуазно-абсурдного пути я вдруг понимаю, что теперь ты — моя ноша. Да, Бриенна. Потому что вокруг тысячи ублюдков, которые мечтают тебя поиметь и выбросить умирать в канаву. Потому что ты смотришь на меня этими гребанными голубыми глазами глубиной в семь небес и десять морей, и уже умудрилась раструбить всему Вестеросу, что у меня, оказывается, есть честь, да так успешно спасала мое имя, что окончательно погубила своё. Я спасен? Ты довольна?
Нежность его рук, жестокость его слов и откровенно жаждущий и злой взгляд приковали ее к земле. Бриенна не могла ни кивнуть, ни ударить его, ни плюнуть ему в лицо. Лишь кипеть внутри обидой, не шевелясь, не двигая даже пальцем, не моргая.
— И наконец, нас несет на Север. Мы вязнем по уши в снегу, дерьме и крови. Мы мерзнем, голодаем, мы идем на смерть, и все, о чем я могу думать — это сохранить тебе жизнь, плюнув на все остальное. Насрав на королевства, стороны света и свое имя тем более. И вот ты стоишь передо мной теперь, живая, все же живая, женщина, после всего. Я уже упомянул твою попытку организовать нам пошлейшую из всех смертей-на-двоих, которая даже увенчалась твоим успешным повешением?
Его пальцы переместились вновь на ее шею, на след от веревки.
— Ты все еще не знаешь, кто ты есть, и жаждешь определиться, Бриенна? Я не тот, кто тебе поможет в поисках смысла. Меня не нужно спасать. Найди себе другого калеку с нелегкой судьбой. Спасай его. Спаси себя. И — будь я проклят сильнее, чем есть! — если увидишь меня на краю пропасти споткнувшимся — толкни. Толкни, и покончим с этим. Пока ты играешь в рыцаря, а я тону в твоих глазах и пускаю пузыри, идя на дно, на берегу проходит наша жизнь. А у меня ее совсем уже не осталось, Бриенна.
С последним рухнувшим и рассыпавшимся в прах звеном цепи упала оглушительная тишина.
Бриенна опустила руку, положила на меч. Она услышала достаточно.
Нет, меч я ему не отдам. Я сохраню его. Я буду смотреть на него каждый раз, когда мужчина улыбнется мне. Или попробует прикоснуться. Я ненавижу тебя, Джейме. Я люблю тебя. Ты разбил мне сердце, и я не жалуюсь; но ты ответишь за то, что называешь мой путь игрой.
Она ступила на шаг, осторожно сняла его руку со своей щеки, и свободной залепила Джейме пощечину — у нее не было практики, но она уже знала, что это был весьма неплохой пробный удар.
Затем, не глянув даже мельком в растерянные зеленые глаза, развернулась, прямая и спокойная, и широким шагом покинула грот, бездумно направляясь прочь, в лес, на север, юг, восток, в пекло прямиком, в петлю к разбойникам или в бордель к дорнийским шлюхам.
Куда угодно. Куда угодно подальше от Джейме Ланнистера.
========== В поисках причин ==========
Тирион Ланнистер сидел в своем кабинете, запустив в волосы руки, и пытался сосредоточиться. Это было сложно по нескольким причинам. Во-первых, он являлся Десницей королевы, которая не желала вникать в повседневные дела своего народа, зато уделяла чрезвычайно много времени своим любовникам, своей внешности и сочинению всевозможных воззваний к простому народу.
Тирион не имел ничего против простого народа, но прекрасно понимал, что в иной год преданность может стоить булки хлеба, а словами хлеб не заменить.
Во-вторых, он также являлся главным заговорщиком, вознамерившимся убить королеву и поделить ее владения на всех заговорщиков. Это означало, что ему нужна была защита от врагов, от друзей, от союзников и — в недалеком прошлом — от родственников.
Родственники действительно представляли проблему. Старший брат, приговоренный к смерти, пропал без вести на просторах Севера, а племянница вот-вот должна была быть обручена с важным политическим союзником.
И третьей причиной беспокойства Тириона Ланнистера была его новая любовница, Аша Грейджой.
Потому что, внезапно для себя, он накануне вечером сделал ей предложение, на которое она ответила согласием.
«Жениться после четырех ночей вместе. Я бью собственные рекорды».
Тирион, в отличие от старшего брата, всегда был любвеобилен. Он умел восхищаться женщинами — и оставлять их довольными совместным времяпровождением. И он не сомневался, что леди-жена, если таковая появится в его жизни, может получить множество преимуществ и от его привилегированного положения, и от его денег, и от него самого.
Его больше беспокоило, какую выгоду от брака может получить он сам.
— Ты забавный, и ты компактный, — тяжело дыша после раунда постельных утех, сообщила Аша, — пожалуй, я соглашусь.
— Потому что я компактный? Запросы дам падают все ниже.
— Я не дама. Я хочу беспошлинную торговлю в Узком Море.
— Запросы некоторых дам превосходят возможности Семи Королевств, — Тирион перекатился на бок и провел рукой по ее бледному бедру, — напомни мне, почему мы это обсуждаем?