— В чем недостатки плана? — спросила Санса. Ее брат деланно усмехнулся.
— Драконы. Ну и наша кровная вражда со львами, конечно, обязательно усложнит переговоры. Это если не считать возможности штурма…
Почти пустая комната Сансы Старк ничуть не напоминала ее покои в Красном Замке. Но она была ею довольна. Для холодных вечеров здесь был очаг. Чуть мутноватое зеркало по-прежнему оставалось на месте. Глядя в него, она слышала далекую песню няни, голос матери, зовущий к утреннему визиту к отцу для приветствия. Глядя в него, она когда-то видела первые признаки своего расцвета и мечтала, как однажды станет королевой.
Зеркало отражало все прошедшее с тех пор время. Санса сглотнула, медленно выдохнула, поймала случайно прокравшуюся наружу слезинку. Когда Сандор встал за ее спиной, ему пришлось слегка пригнуться, чтобы поместиться в отражении. Санса улыбнулась, утирая еще две непрошенные слезы.
— Долго этот суке драконьей не продержаться, Пташка. Не бойся. Если что, убежим за Стену.
— В эту осаду уж будь добр, укради меня, — рассмеялась она, опуская взгляд.
— Ну что ты разнылась-то? — проворчал Клиган.
— Я хочу детей.
Он застыл на мгновение, потом изобразил блудливый оскал и толкнул ее плечом — вернее, сделал вид, что толкает.
— Дело-то за малым, Пташка.
— Сейчас рано. Надо снять осаду. Надо… сделать все, чтобы не провалить наше дело, — она снова выпрямилась, расправила плечи, встречая прежний твердый взгляд в зеркале, — но я не представляю, что можно сделать, когда мы в осаде.
Жесткий рот захватил ее ухо, она почувствовала его зубы, его тяжелое дыхание, знакомую силу рук на своей талии, на спине, и Сандор мгновенно превратился в Пса. Страшного, сильного, порывистого и страстного. Разве что чуть-чуть одомашненного.
— Осада — это всегда здорово, — прорычал он в ее шею, — спи, жри, трахайся. Это мы и будем делать. Ты еще будешь вспоминать эти дни как свои лучшие.
И, когда он уже волок ее, как долгожданную добычу, в постель, то Санса услышала его тот, больной голос из прошлого, произносящий:
— Я с тобой до конца. Будет штурм завтра или через сто лет, будут там сраные драконы или живые мертвецы, мне насрать. Я надеру задницу Неведомому, если он попробует забрать меня раньше, чем ты этого захочешь.
*
…Зимняя стужа проникала в самое сердце. Никакие меха не могли остановить холод, пробирающийся под кожу. Бриенна дрожала, слезы застывали на щеках. Она не была уверена в сильном морозе, но задувающий со всех сторон мокрый ветер заставлял ее мерзнуть.
Одичалые предпочитали тесные круглые жилища со стенами и крышами из кож и мехов, но они не спасали от сквозняков, да еще запахи немытых тел, повсеместные вши и блохи доконали Тартскую Деву. Она не могла спать больше, дыша пятками Скорбного Эдда, невесть как затесавшегося в их укрытие.
Матерчатые палатки были давно забыты. Даже заваленные лапником, они не спасали от непогоды. Она поднесла руки ко рту, надеясь согреть замерзающие пальцы. Соболий мех на шапке вымок и свалялся. Северный горизонт полыхал потусторонним зеленым светом. Она бы хотела не смотреть на него, но не могла.
— Они приближаются, — глухо донеслось со стороны Бронна, тоже всматривавшегося вдаль, — завтра будут здесь. Твою мать, а у меня сапоги текут…
— Миледи, я все разобрал, — робко подобрался Подрик. Бриенна медленно выдохнула, распрямила плечи. Мальчик не должен был видеть ее боящейся.
— Спасибо, Подрик. Сейчас отходят последние раненные. Я хочу, чтобы ты ушел с ними. На юг.
Тишина продлилась некоторое время, за шумом ветра было плохо слышно, и Бриенна решила, что ее оруженосец промямлил что-то, обернулась. Подрик Пейн выпрямился во весь свой рост и смотрел на нее с решимостью, какой она в нем и не подозревала.
— Я останусь с вами, миледи, — твердо сказал он, гордо задирая подбородок, — я знал, куда иду. Ну, не знал, — он на мгновение растерялся, — но теперь я знаю. И точно не оставлю вас.
Она отвернулась, снова борясь с подступающими слезами. Ветер затушил последний масляный светильник в их углу, теперь оставался только полумрак от костра и свечение зеленого огня в небе. Бриенна откашлялась. Насморк был редким гостем в морозы, но в сырую погоду почти всегда у нее текло из носа.
Хлопнули кожи у входа. Тенн, сидевший у входа, оскалился в приветствии. Бриенна вытянула шею. Это был Джейме. Веселый и улыбчивый.
— У соседей свадьба, — громко сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь.
Ответа не последовало.
— Эй, все оглохли? Свадьба у соседей!
— Ты предлагаешь организовать пир или провожание? — огрызнулся Бронн, удрученно пытающийся спасти свои дырявые сапоги с помощью стелек из шкурки бобра, — мало ли кто как с ума сходит.
— Да это самый разумный поступок. Если бы я собирался умирать, то непременно женился бы накануне. Хорошо погулять и уйти в мир иной с брачного ложа — разве это не достойный конец для легенды? — ответил Джейме, округляя глаза и прижимая культю правой руки к сердцу.
Через метель раздались звуки дудок, свирели и какого-то инструмента, который Бриенна слышала первый раз.
— А, волынка, — подал голос тенн у входа, не переставая смотреть вдаль.
— Это что-то значит? — не успокаивался Ланнистер.
— Танцы. Невеста обходит гостей.
Бриенна вышла наружу. Смрад и теснота опротивели ей. А у соседей действительно звучала музыка и пляски. Внезапно ее руку нашла рука Джейме, он взял обе ее ладони в свою и поднес к лицу.
— Замерзла совсем, — пробормотал он, дыша в их сплетенные пальцы и не глядя на нее.
Простые жесты, над которыми он вряд ли задумывался, заставляли Бриенну трепетать. Постоянное напряжение измотало всех, но она все чаще ловила себя на том, что отрешается от происходящего с ними. Она была предельно сосредоточена на движениях меча, на том, как поставить ноги, как развернуться, но в то же время какая-то часть ее не переставала пребывать с Джейме в мире, где скопились тысячи их мгновений вместе.
И даже зная, что им, скорее всего, осталось жить не более суток, Бриенна наслаждалась каждой минутой с ним рядом.
Несколько гостей со свадьбы, громко хохоча, выбрались наружу из-под шкур и принялись валять друг друга в снегу.
— Заходите, заходите! — заметили они наблюдателей, — поздравьте нашего брата! Он бегал за ней года три.
— Она говорила, что скорее рухнет Стена, чем он созреет, — рассмеялся один из одичалых, — дождалась-таки.
— А, вот кто виноват, — ответно улыбнулся Джейме, — ну, может быть, сходим. Сходим? Ты же не считаешь, что это глупо? — добавил Джейме, глядя на Бриенну, — а, женщина?
Бриенна помотала головой. Она боялась, что если откроет рот и издаст звук, то разрыдается ему в плечо или набросится на него с поцелуями и признаниями. Останься со мной. Убегай, спасайся. Останься живым. Не бросай меня. Придумай что-нибудь. Скажи, что все будет хорошо, даже если солжешь. Солги мне первый и последний раз.
— Я думал, что я мертвец и жить не хочу, уходя на Север, — продолжил он, и показался ей совсем молодым, юношей, которого она никогда не знала, — но кажется, что только здесь я по-настоящему жил. Есть в них что-то, в одичалых. Да хоть твоего Рыжего взять…
— Его зовут Тормунд, — произнесла Бриенна автоматически, затем вспыхнула, — и он не мой!
— «Его зовут Тормунд», — передразнил Джейме, щурясь.
Музыка становилась громче. Мокрый ветер бросал капли на их лица. Зеленое свечение на северном горизонте едва позволяло увидеть за собой звезды. Но они все-таки были видны.
— Я хочу туда, — выпалила Бриенна, неосознанно хватаясь за меч, — но я совсем не умею танцевать.
— Да там все так перепились, что никто не заметит, — Джейме уже тянул ее за собой.
Внезапно весь мир оказался забыт, забыта Зима, ночь, Иные. Молодая черноволосая невеста в расшитом всем подряд — бусинами, костями, монетами, осколками камня — коротковатом платье поверх обычных штанов, не сводила глаз со своего жениха — косматого парня, по которому сложно было сказать, сколько ему лет, улыбается ли он или хмурится. Их приняли радушно, и, хотя было очень тесно, нашли новым гостям место.
— Может, тебе тоже такую татуировку сделать? — зашептал Джейме на ухо Бриенне, кивая в сторону матери невесты, — или кость в нос вставить?
— Себе вставь.
— Я всерьез задумываюсь. Ты никогда не носила даже серег? — его пальцы сжались на мочке ее уха, Бриенна втянула воздух, — я знаю, какие тебе нужны. И платье…
— Ради всех богов, ты даже на свадьбе не можешь от меня отстать?
— Особенно на свадьбе. В чем ты будешь выходить замуж?
— В доспехах.
— Вот как сейчас? В этих? Или это будут особые, свадебные, с бантами…
Бриенна застонала, потом стукнула его по шее. Джейме ухмылялся, как крестьянский подросток, добившийся внимания своим фокусом перед господами. Молодожены спели со своими друзьями и родственниками, гостей обнесли элем, от которого Бриенна благоразумно отказалась, а Джейме лишь для вида пригубил, и в центре у очага поднялся старец, опирающийся на посох. Бриенна заметила, что одной руки у него не было по локоть, а на лице виднелись старые шрамы.
— Сказаны слова, преломлен хлеб, обиды прощены и песни прозвучали, — он обвел лукавым взглядом присутствующих, — настало время уединиться двоим, а нам — радоваться за них втройне!
— Барсука в нору! — заорали со всех сторон, даже те, кто уже лежал без сил, — барсука в нору!
— Дикий вариант провожания? — губы Джейме коснулись ее уха, когда он шептал, хихикая, и Бриенна позволила себе насладиться этим без чувства неловкости, — кто бы мог подумать, что с барсуком может ассоциироваться такая часть тела. «Меч в ножны» все же звучит романтичнее.
— На Тарте говорят «плуг в борозду», а еще… — Бриенна зажала себе рот рукой, поняв, что сказала.
Джейме хохотал так, что у него выступили на глазах слезы. Шипя на него и посылая извиняющиеся взгляды одичалым — которым не было до них никакого дела — она вытащила веселящегося Ланнистера наружу.
Ветер почти утих.
Посмеиваясь, Джейме смотрел на нее, красную, сдерживающую улыбку из последних сил, ступил на шаг ближе, заговорщицки сузил глаза:
— Надеюсь, прогулки барсука по борозде не помешают нам выспаться в оставшуюся часть ночи.
Она была той, кто покатился со смеху первой.
— Это было бы так несправедливо и грустно, — заметила Бриенна, когда они уже собрались внутрь своего убежища, — умереть после… после того, как они нашли друг друга и решились быть вместе.
— Может быть, это будет их первая и последняя ночь вместе, — отводя глаза, ответил Джейме, — но разве не так только и стоит…
…бесконечность, уместившаяся в миг, между двумя ударами сердца, вся история, все, чего не было, что могло бы быть…
— …любить?
Они не спали оставшуюся часть ночи. Обняв друг друга, они молчали, отдавшись ощущению, которое вызывала близость, вдыхая друг друга, быть может, в последний раз. И Бриенна подумала тогда, борясь с желанием повернуться к нему, поцеловать, позвать: «Если мы умрем завтра, то будь со мной этой ночью, в первый и последний раз». Как знать, быть может, они выжили именно потому, что этого не случилось.
…Она забилась в самый дальний угол зала, отведенного для гостей и воинов Арьи Старк. Вокруг были в основном северяне и одичалые, и потому Бриенна не стеснялась с ногами залезть на скамью у стены.
Ланнистерские знамена появились с востока с утра. Джейме здесь.
Она почти чувствовала его присутствие. Она могла чувствовать его усмешку, его грациозные, полные силы движения, когда он проходил круг танца, за пару кругов освоив новые движения. Она ощущала на себе его взгляд, как будто он выслеживал ее, стоя где-то очень близко. Это было вполне вероятно, он мог бы прокрасться, перелезть через стену — потому что это был Джейме; но только тогда, когда Джейме Ланнистер мог так поступить, он не нес ответственность за целую армию.
Тогда была Зима. «Наша Зима всегда с нами, женщина». Она не смогла сдержать слезы.
«Ты прекрасна». Зачем ему было это говорить? «Я желаю лишь тебя одну», ну зачем он так сказал?
Ночь в Хайгардене разрушила ее сильнее, чем все, что было до нее.
— А. Бабьи сопли. Везет мне сегодня.
— Что ты забыл здесь, Клиган? — резковато бросила Бриенна, отворачиваясь и старательно утирая лицо. Пёс занял собой большую часть скамьи. Прямо перед лицом Бриенны оказалась его грудь, заросшая почти до кадыка густыми волосами: он накинул поверх голого торса только несвежую куртку, очевидно, спустившись в зал прямо из постели. Она скривилась.
— Ты слышал про существование белья, подозреваю?
— Экая трепетная девица, — вполне миролюбиво ответствовал Сандор, растягиваясь во весь свой рост и демонстративно почесывая в паху, скалясь на ее возмущение, — помнится, Зимой мне как-то пришлось сторожить твой голый зад, пока ты мочилась под палатку Рыжего…
Она побагровела:
— Не под палатку! Просто рядом!
— А мы его спросим. Эй, Рыжий!
— Чего радуешься? — фыркнула Бриенна, хмурясь, — тебя веселит осада?
— Да, пока в небе нет ничего летающего и огнедышащего, — развел руками Клиган, — давненько я не видывал хорошей заварушки. Ты еще не забыла, какой стороной колоть плохих дяденек, девушка? — он кивнул на меч, который лежал рядом с ней, усмехаясь, — завтра быть сраной резне, по всему.
Бриенна пожала плечами.
Это ее не пугало. Она давно потеряла счет убитым врагам. Помнила, как их было сорок два, потом считать уже было некогда, Иных и мертвецов тоже никому в голову считать не приходило. Юнцы считали шрамы и драки. Она сбилась еще в медвежьей яме. Воспоминания заставили дотронуться до поврежденной щеки. Она сжала зубы.
Джейме мог быть хорошим другом, но его дружба имела границы, которые он не собирался перейти даже ради нее. «Будь я привлекательнее, он наверняка не отказал бы, — горько усмехнулась она, чувствуя неприятную пустоту в груди, — благодарный и галантный рыцарь, все еще».
Она похоронила значительную часть своей наивности на Севере. Северянки-одичалые нередко находили себе мужей-в-бою. Они говорили, что разделившие ложе боевые товарищи будут держаться друг за друга крепче. Бриенна вспомнила о Лорасе и Ренли, и вынуждена была согласиться с ними.
В отличие от Джейме.
— …Бриенна. Хотя бы смотри мне в глаза, когда о таком просишь.