Ни дорог, ни направлений Эвента не знала, указателей или верстовых столбов в помине не водилось, карты у Афсар если и существовали — то не в доме Ба Саргуна, а бежать в никуда Эвента не видела смысла.
Иногда ей хотелось, как прежде, помечтать о чудесном спасении из рабства, но к своему несчастью, девушка была слишком прагматична и рассудительна, и мечты тоже подвергала критике. Куда увез бы ее незнакомый рыцарь-спаситель? Кем бы он мог быть и как оказался бы в Тарпе? Далеко бы увез? И, что интереснее: как бы отличил ее среди толпы точно таких же зеленокожих, облаченных в пестрые шаровары и ничего не прячущие накидки?
Сида, как-то заглянувшая из любопытства в тупичок Ба, сказала, что иногда хозяева смотрят на свадьбы рабов благосклонно. Эвента сомневалась в благосклонности старухи Гун, но во всей Тарпе больше не было ни одной остроухой рабыни. Если бы она могла найти соотечественника или просто единоверца! Но тогда ей пришлось бы пасть перед ним и умолять выкупить ее — что тоже могло быть затруднительным. А что потом? Разве здесь так много благородных единоверцев? Разве не ее сородичи спокойно похищают девушек соседей и перепродают их в бордели по всем окраинам Поднебесья?
И, подобно многим рабыням в ее положении, Э-Ви пришла к печальному выводу: знакомое зло лучше незнакомого, а перемены опасны.
========== Торги и цены ==========
Саргун вернулся в конце апреля. Едва отцвели немногочисленные вишневые деревья на улице, как во дворе раздалась его широкая поступь, и охотник постучал в стену хижины. Бабушка Гун, всплеснув руками, бросилась обнимать внука и собирать обед. Подошли поздороваться и соседи. Многие из них с уважением принялись разбирать появившиеся на плечах охотника синие татуировки — знаки особо успешной охоты и щедрой добычи. Заголосили мальчишки, надеясь посмотреть хотя бы на часть диковинок, что сосед Ба наверняка привез с предгорий.
Выпрямившись, Эвента улыбалась в пространство, надеясь поймать взгляд Саргуна, но он избегал ее глаз и едва ли замечал — она была лишь частью обстановки, неменяющейся и неинтересной.
Ей было интересно, что он сделает, увидев ее в новом наряде, причесанной по-афсарски; что скажет, услышав, как ладно она выучила язык его народа. Но, тем не менее, очередь до рабыни должна была дойти еще не скоро: в общий двор тупичка вынесли три стола, и спешно принялись собирать угощение. Суетились рабы соседей и сами соседи. Спешили пройти по улице, покачивая бедрами, молодые невесты. Многие из них надеялись заполучить в свои руки жениха и не упускали шанса понравиться всем подряд, даже таким нищим и бедным, как охотник Саргун.
Столы были накрыты. Саргун, еще не входя в дом, здоровался с мужчинами. Уселся во главе стола, и заговорил, используя слова, в основном Эвенте незнакомые. Она поставила на стол перед ним глиняное блюдо с бараниной и поспешила удалиться.
Если что-нибудь интересное привез Ба Саргун с запада, она рано или поздно узнает об этом.
***
Ба Саргун, вернувшись домой, радовался знакомой обстановке тупичка. Все-таки, что ни говори, а родной дом лучше всего. Раньше, когда он, родители и бабушка жили в горах над Ташем, дом у них был попросторнее. Трое братьев тогда уже покинули родительский дом, но сестры все еще обитали вместе с ним, младшим. На плоскость пришлось перебраться после поражения при Таше, но Саргун все еще скучал по родине. Всего-то перейти две долины вдоль Гряды, а как все это далеко!
Возвращаться на родные места, разоренные войной, он не любил. Конечно, большую часть поселения отстроили заново, но все было не то. Не было в живых родителей. Брат, оставшийся в живых, уехал далеко и не давал вестей о себе уже лет пять. Сестры, выйдя замуж, сменили имена и зажили обычной семейной жизнью, не интересуясь судьбой младшего брата. Старый дом семьи был разрушен. Конечно, при желании можно было его перестроить и восстановить, хоть и ушли бы годы. Сад и двор уцелели. По-прежнему цвел сливовник. Все так же распускались грушевые деревья. Но что-то детское, родное безвозвратно ушло.
В руинах прошлого живут злые духи гнева и добрые духи сладкой печали. Саргун предпочитал избегать и тех и других.
В тупичке Ба, надо думать, от духов злорадства стало в этот день тесно: соседи спешили выяснить, разбогател ли воин, и что намерен делать со своим богатством. Довольно быстро ясно стало, что богатства в доме Ба не особо прибавилось. Женщины разошлись. Мужчин интересовало, правда, положение дел на западных пустошах.
— Что говорят? Неужели северные придут с войной?
— Нет, я полагаю, — Саргун обмакнул кусок лепешки в пряный соус и откусил, — думается мне, их войны нас не коснутся, но можно бы и наняться.
Среди мужчин раздались смешки и возгласы возражения. Наниматься на чужие войны! Нет, этого Афсар не принимали.
— Тебе охота погибать в чужом краю на чужой земле? — фыркнул Да Айнур.
— Не больше чем тебе. И всё же, там есть деньги. Там продают и покупают. Может быть, у нас есть, что продать — и у них есть, на что купить, и наоборот.
Торговля была делом благословенным для Афсар; о ней могли говорить часами. Ба Саргун был плохим торговцем. Он умел обращаться с деньгами, но лишние не задерживались в его карманах. Возможно, бабушка Гун была права, и древние кланы воинов оказались в обществе ненужными в новые времена.
Плохой был торговец Ба Саргун, но умел вовремя ввернуть в разговор упоминание о деньгах и расценках. Соседи взволновались.
— Северные, которых ты видел… они хотят что-нибудь купить?
— Оливки, шерсть, финики, — перечислил основные статьи доходов Саргун, — их цены низки. Торговать с ними невыгодно. Но если мы не продадим им, потом придут остроухие с запада — и заберут все задаром. Помните Таш!
Таш помнили все. На мгновение по лицам присутствующих Афсар пробежало единое выражение затаенного страха.
— Ты видел их у границ? — спросил старший Ду, — они опять собрались с оружием?
— Я никогда не видел их без оружия, — нажал Саргун.
— Как славно мы жили без них! — вздохнул дядя Муи, перебирая пальцами бусы у себя на шее, — откуда духи пригнали остроухих на наши земли!
— А руги? А кельхиты? Они жили здесь и не вредили нам!
— Но посмотрите, что сделала с ними их родня с запада, — возразил Муи, — теперь не знаешь, чего и ждать.
Саргун кивнул, но мысли его были далеко. То и дело взгляд его падал на сидящую у порога дома Э-Ви, что ловко плела очередную корзину. Она тоже была из них, из остроухих. Отличалась от тех, кого он видел — более светлой кожей, цветом волос, даже акцентом. Значит, она как раз и была из тех, что пришли с запада, потеснили кельхитов и ругов и дали им в руки оружие. Много оружия. Такого, с каким босоногие пастухи пустынь и степей и не сталкивались раньше. Поговаривали — слухи доходили разные — дальше на запад, ближе к полноводным рекам, живет еще больше кельхитов и ругов, уже иных, и там они носят обувь, почти не кочуют с места на место и совсем не любят Афсар, не торгуют с ними и предпочитают захватывать в рабство.
Это было странно. Конечно, в годы голода и засухи стычки между соседями неизбежны. Но предпринимать рейды на чужую землю… Афсар никогда не воевали за пределами своих территорий. Зачем? Неужели их обширная земля мала для племени? Каста воинов защитит границы, каста землепашцев засадит все плодородные земли финиками и оливками. Торговцы продадут финики и оливки — и еще один год пройдет для Афсар так, как предыдущие тысячелетия, мирно и покойно.
Но, вспоминая Таш, Ба Саргун в подобном начинал сомневаться. И снова смотрел на Э-Ви.
«А может быть, она знает, что будет? — подумал вдруг он, — что, если остроухие женщины знают больше наших? Как иначе она оказалась бы здесь! Ведь зачем-то ее племя отправило ее сюда».
— Так что же, думаешь о торговле с северянами? — бодро поинтересовался сосед Ду. Ба Саргун покосился на него с недовольством.
— Пока нет, — отрезал он, — пока я не думал о торговле вообще.
Мужчины за столом дружно закатили глаза к небу: ох уж этот строптивый воин и его представления о чести.
— А ты бы подумал, — осторожно высказал всеобщее мнение дядя Муи, — ты подумай, подумай…
**
Когда гости разошлись и Ба Саргун, наконец, приветствовал порог дома, Эвента уже очень хотела спать. День начался необычайно рано, готовить пришлось много, бабушка гоняла ее нещадно.
— Ну, вот я и дома, — выдохнул Саргун, стягивая опостылевшие кожаные перевязи для ножей, и оглядываясь, — Э-Ви! Это ты? — он усмехнулся, оглядывая с ног до головы свою рабыню, — сложно отличить от других.
И почему-то то, что ей больше всего хотелось услышать, ранило девушку, хотя она и не посмела себе в этом признаться.
— Девка учится, — вплыла бабушка Гун с одеялом в руках, — работала хорошо.
— Слушалась тебя? — спросил Саргун, не сводя внимательного взгляда с рабыни.
— В меру.
Эвента застеснялась. Афс рассмотрел ее очень внимательно, потом пошевелил ногой мешок.
— Я привез денег, — не обращаясь ни к кому конкретно, сообщил он, — и кое-что из мелочей.
Наклонившись, он достал из мешка что-то маленькое, и, слегка конфузясь — Эвента поняла это по особому покрякиванию — протянул ей. Бабуля тем временем хищно налетела на деньги и уволокла их в свой занавешенный угол — считать.
Теперь до утра в доме обещала воцариться тишина.
Эвента же, не моргая, смотрела на то, что протягивал ей Саргун, смотревший куда-то в сторону. Это было ожерелье из плоских синих бусин, покрытых эмалью, и синих перьев. Она осторожно приняла этот подарок, не зная, что и думать.
— Сегодня хороший день, — пояснил Ба Саргун, потирая руки, — в доме нужна радость, чтобы все удалось.
Его объяснения были бы недостаточны для прежней Эвенты, но Э-Ви привыкла к манере изъяснения у Афсар. К тому же, она догадывалась, что имеет в виду афс.
Когда солнце уже закатывалось, Ба Саргун переоделся, умылся, и вышел из дома. Э-Ви отметила, что путь его лежал в дом семьи Муи — почти через дорогу, их разделяла всего лишь три других двора. Она оглянулась — у очага бабушка возносила молитвы одну за другой.
Сулка знала о чувствах хозяина Ба к Фоске Муи, но, здраво рассуждая, сомневалась в том, что почтенный дядюшка Муи выдаст (вернее, продаст) дочь замуж за воина Ба. И дело было не только в крайней бедности Саргуна, хотя на первом месте стояла именно она. Просто Ба Саргун был мечтателем, а не торговцем, путешественником, а не дельцом. Но все же Эвента нашла в себе великодушие пожелать хозяину удачи в его предприятии.
Саргуна не было уже полчаса, и Эвента, рассудив, что не нарушает правил поведения, не смогла удержаться от любопытства. Ей до жути хотелось знать, что происходит за красивым заборчиком дяди Муи, и ждать ли ей скорого появления в доме молодой хозяйки. Хоть бы это была Фоска, а не Форса — та слыла ужасной врединой.
Подкравшись к заборчику, Э-Ви расслышала притворно-расстроенного Муи и все поняла уже по интонациям.
— …и все-таки не меньше восьмидесяти монет, дорогой.
— Это за младшую? — услышала Эвента дрогнувший голос своего хозяина. Дядя Муи поцокал языком.
— Говорю как есть, сынок. Я бы отдал любую, за твое спасибо — мы хорошие соседи, ты достойный мужчина и прославленный охотник. Но… Что скажут? Семья Муи дарит дочерей и племянниц как милостыню? Так нельзя, нехорошо.
Ба Саргун молчал.
— Не печалься, друг, — поспешил продолжить Муи, — к следующему году подкопишь деньжат, и мы тут же справим тебе невесту.
Эвента услышала всё, что следовало. На цыпочках, не дыша, она метнулась назад во двор и, затаив дыхание, дождалась, пока зазвенит кольцами шторка на двери. С недавних пор она ночевала уже не в загоне для коз, а на крохотной плетеной кушетке у входа в комнату хозяина, и теперь поспешила принять вид спящей. Проходя мимо, Саргун толкнул кушетку ногой.
— Иди сюда, — позвал он ее негромко и сел на свое ложе.
Девушка, увидев его, расстроилась. Ей было жалко афса по-настоящему. Он закрыл лицо руками, потом посмотрел в сторону. Замкнутое, холодное выражение его лица сменилось глубокой задумчивостью с оттенком боли и невыразимого одиночества. Словно слыша его мысли, знала Эвента, как он клянет себя за слова об отказе от торговли днем, о том, что собирается блюсти арут до последнего — ну что стоило приврать, был бы уже с женой!
И в то же время Э-Ви чувствовала гордость за стойкость афса. Однако когда он перевел на нее пронзительный взгляд своих черных глаз, все добрые чувства мгновенно испарились. Взгляд этот был тяжел и неприятен.
— Встань здесь, — негромко приказал Саргун, и Эвента с опаской подошла ближе.
Афс засопел.
— Плохой я, — произнес он на эребской хине, — бедный. Нет денег.
Эвента покосилась на подозрительно притихший угол бабули Гун, которая только что считала деньги, привезенные внуком. Правда, звон монет умолк. Возможно, поэтому Ба Саргун и перешел на язык, которым владел плохо.
— Нет денег, — повторил Саргун, и оперся руками о свою постель, — нет ничего. Нет торговли. Нет… — он повел рукой, пытаясь подобрать слово, чтобы описать домашний скарб, — этого тоже нет. Нет жены.
Эвента сглотнула. Сердце у нее ушло в пятки. Саргун поднялся, подтолкнул девушку к постели.
— Ложись, — негромко сказал он и распустил шнурки набедренной повязки. Эвента застыла.
Ей стало тяжело дышать. Она не могла двигаться. Тело словно окаменело. Дыхание стало горьким.
Саргун истолковал по-своему ее замешательство.
— Болеешь?
— Нет, — сцепив зубы, ответила Э-Ви, — нет, не болею.
— Хорошо. Ложись.
Послушавшись его, она легла, сложив руки на груди, и закрыла глаза, стараясь ни о чём не думать.
Он стянул с нее шаровары, задрал рубашку, раздвинул коленом ноги, подтянулся, напряженный, повыше… Поворочавшись немного, Афс дернул ее колени в стороны, раздраженный тем, что она не понимает, чего он хочет. Эвента закусила руку, зажмурившись. Почти беззвучно пискнула, когда он все-таки вошел в нее одним коротким рывком. Несколько сильных, глубоких движений с гортанным выдохом — и вдруг Саргун остановился, тяжело дыша.
— Ох, — услышала над собой девушка. Этот звук состоял из удивления и смущения.
Шершавая ладонь похлопала ее по щеке.
— Э-Ви, — хрипло произнес Саргун.
Она открыла глаза и увидела его озадаченное лицо.
— Не было раньше мужчины, — сказал он тихо, — я не знал. Не понял.
За полтора года только эти слова могли отдаленно сойти за какое-то подобие извинений. Эвента заморгала и отвернулась. Несколько секунд тишины… и движение возобновилось.
Это было неприятно, болезненно и гадко; особенно противно от его спутанных волос, лезущих в рот, и от резких движений, которые он и не пытался смягчить. Все закончилось достаточно быстро. Задрожав всем телом, Саргун рыкнул, вытянулся на ней, несколько секунд лежал, потом перекатился на бок и снова сел на постели, отвернулся от Эвенты и не смотрел на нее.