— Страстно, но ненатурально, — сорвалось у Хауса с языка прежде, чем он успел подумать, — ты что, думаешь, твои родственнички найдут тебе подходящего кавалера? Какого-нибудь детолюбивого хасида-импотента?
Лиза шагнула назад с презрительной и брезгливой полуулыбкой.
— Ну давай, давай, — разошелся Грег, — воплощенное материнство и всепрощение! Я просто разрушил еще один твой план повеситься на шею…
— Хаус! — выкрикнула Кадди, и тут же сделала еще один шаг назад.
В ее глазах — если бы Хаус был трезв — можно было прочитать понимание, горечь и обиду.
— Не смей меня ревновать, — сквозь зубы добавила Лиза, — никогда. Ты не имеешь на это никакого права.
…
Грегори Хаус привык считать себя независимым одиночкой, который не нуждается ни в какой помощи со стороны. Грегори Хаус лелеял и пестовал свое одиночество, находя в нем убежище от внешнего мира с его нерациональностью, неразумностью, с его неразрешимыми загадками.
И все же, уже стоя у порога своего дома (пустого — как всегда), и намереваясь открыть дверь ключом (единственный экземпляр), Грегори Хаус чувствовал, что в этом идеальном мире, где мог поместиться лишь он один, поселилась щемящая боль, которую изгнать не мог бы ни викодин, ни выпивка.
И он не решался дать ей имя.
========== Особые приметы ==========
— Смотрите! Это, кажется, тератома. Небольшая, но прямо над сосудом.
— Похоже. Извлекать придется очень осторожно, можно запросто убить почку, а запасной нет. Чейз?
— Форман?
— Чейз!
— Кто-нибудь следит за показаниями? У него падает давление. Джин, подай мне зубчатый зажим на лигатуру.
— Давление!
— Не беспокойся, я вижу. Два часа пятнадцать минут. Шьем.
…
В кабинете у доктора Джеймса Уилсона нередко оказывались люди, совершенно здоровые с точки зрения онкологии. И в этот раз случилось именно так: мужчина тридцати восьми лет жаловался на затрудненное мочеиспускание, а показания КТ неумолимо свидетельствовали о наличии чужеродного образования чуть выше почечной лоханки. Не решившись на пункцию, Уилсон отправил пациента на диагностическую операцию, где и была обнаружена зародышевая ткань в новообразовании.
Уилсон удовлетворенно кивнул сам себе, и поставил точку. Новая статья о методах различения непунктабельных образований была готова к отправке в одну из крупнейших медицинских академий. Возможно, на следующей конференции онкологов Джеймс Уилсон будет почетным гостем. «А возможно, — тут же напомнил себе Джим, — опять какая-нибудь истеричка будет пять часов долдонить про рак груди…». Он снова посмотрел на статью, теперь уже скептически. Он писал ее почти неделю, и уже начинал пропускать грубые опечатки.
Однако Хауса, от которого всегда можно было в достаточной мере получить критики, нигде не было. К тому же, он наверняка начнет ныть и жаловаться на жизнь, зная, что Джиму смертельно интересно узнать подробности прошедшего вечера. Подумав, Уилсон улыбнулся, и достал заначку Хауса, завернутую в листовку «Тантра Йоги». «Э, сначала сплетни, потом статья, и косяк твой, и обед!» — репетировал онколог речь. Проходя мимо кабинета Кадди, Уилсон удивился: обычно Лиза приходила раньше, а сейчас на часах было уже за полдень.
От лифта раздались знакомые шаги с прихрамыванием. Уилсон присвистнул. Так сильно Грегори Хаус опаздывал нечасто.
— А Кадди? — спросил Джим, подлетая к Грегу, и тут же поспешил исправиться, — в смысле, не знаешь ли ты, где Кадди?
— Как где? Разул, обрядил в костюм сексуальной горничной и приковал к кровати, — проворчал диагност, — за ногу. Чтобы дошла до плиты. Правда, пришлось сделать ей лоботомию…
Хаус еще не решил, рассказывать ли другу, как ужасно он опозорился накануне, вмешавшись в семейный ужин. К тому же, Кадди не вышла на работу, хотя Грег был уверен — он после ночи в баре чувствовал себя гораздо хуже, и нуждался в целом дне, чтобы отойти от похмелья.
Они повернули к кабинету Хауса, и натолкнулись на двоих мужчин в костюмах. Они почти синхронно достали удостоверения и значки.
— Доктор Хаус? Мы вас ждали, — серьезно сказал старший, — детектив Нильсон, это мой коллега Эрнандес. У нас есть к вам несколько вопросов: вы вчера были последним человеком, который общался с доктором Кадди.
Уилсон зажал рот рукой.
— Вы не знаете, куда она пошла потом, — сверил показания детектив Нильсон, — а где были вы?
— В баре, — сдавленно ответил Хаус, — «Хромой Джо».
Детективы переглянулись.
— Сегодня рано утром ее мать покинула Принстон, — сказал Эрнандес, — и нам… придется просить вас опознать тело. Очень не хотим ошибиться, потому что зрелище, мягко говоря… Взгляните на фотографию — это, конечно, предварительно…
Чуть помедлив, Грегори Хаус взял карточку из рук детектива. Он изучал изображенное на ней настолько внимательно, что Эрнандес даже кашлянул, чтобы прервать молчание.
— Хорошо, — кивнул Хаус, — дайте мне пять минут, и поедем на опознание.
— После вскрытия нашим медиком, извините.
Уилсона Грег обнаружил в туалете. Джеймс сидел на полу и одну за другой отправлял в рот таблетки валидола. «Меня тошнит», — сообщил он в пустоту. Хаус, хромая, приблизился к другу.
— Вставай, надо ехать, — толкнул он Джеймса в плечо.
— Не могу, — Уилсон задышал чаще, — не могу. От одного снимка можно рехнуться… там же некого опознавать!
— Слабак, — ткнул в него тростью Хаус, — вставай, и поехали. Не смотри. Я сам.
Уилсон нервно барабанил пальцами по рулю, сидя в машине. Он не сомневался, что у Грегори Хауса выдержка, как у иностранного разведчика, но бесчувственным циником никогда его не считал. Грег словно разгадал мысли своего друга, отвернулся, и проглотил таблетку викодина. Боясь сорваться в угнетающем молчании, Уилсон включил первую попавшую радиоволну.
— …и всем жителям Принстона стоит запастись дождевиками, — вещал бодрый девичий голосок, — приближается гроза, которая, возможно, оставит после себя несколько дней дождливую погоду. В отдаленных районах — штормовое предупреждение…
Всю дорогу до судебного морга они молчали.
— Посмотрите, доктор Хаус, — с извиняющимися интонациями сказал патологоанатом, — предупреждаю, это зрелище…
— Я достаточно видел трупов в своей жизни, — ледяным тоном ответил Грегори Хаус, собранный и хладнокровный, как никогда, — показывайте.
Простыня взметнулась и упала, и Уилсон услышал, как заскрипели пальцы Грега по трости. Он даже подумал, что диагност эту трость сейчас переломит. Уилсону же хватило одного взгляда на тело перед ним, чтобы понять: второго взгляда он просто мог не пережить. Несмотря на многолетнюю врачебную практику, онкологу никогда не приходилось сталкиваться со столь жестокими убийствами и последующими издевательствами над телом.
— Это она? — глухо спросил Джеймс. Хаус сморгнул, и обошел кругом.
— Переверните тело, — попросил он спокойно, — от лица тут, кажется, ничего не осталось.
Уилсон смотрел на Хауса, а Хаус никуда не смотрел. Джеймсу показалось, кто-то подменил его друга. Настоящий Грегори Хаус спрятался где-то далеко в глубине, под ледяной броней абсолютной выдержки. Грег подался вперед.
— По-видимому, ее забили битой по голове, — зачитывал протокол патологоанатом, — выбросили обнаженной из медленно проезжающей машины.
— Это не Лиза Кадди, — услышал вдруг Уилсон, старающийся не смотреть на тело, — это не она.
Патологоанатом кивнул, и что-то отметил в протоколе карандашом. Словно во сне, Уилсон последовал за Хаусом на улицу. Обещанный дождик начинал слабо накрапывать, небо от горизонта до горизонта затянулось низкой серой пеленой туч.
Грег закурил. Уилсон протянул к нему раскрытую ладонь с завернутым косяком, и виновато пожал плечами. Хаус молча взял заначку.
— Ты что получил по судебной медицине? — поинтересовался он у Джеймса.
— Отлично, а что?
Грег не ответил, задумчиво и мрачно щурясь. Взгляд у него был несколько отсутствующий.
— Ты что-то задумал, и мне это не нравится, — предупредил Уилсон, — очень не нравится.
— Еще нет, — цокнул досадливо языком Хаус, — когда задумаю, ты будешь первым, кто об этом узнает. До этого момента осталось часа четыре, не больше. Поехали в больницу. Я весь промок.
По дороге он молчал. Лишь у самой парковки Принстон Плейсборо Уилсон чуть притормозил.
— Как у тебя только хватило сил вызваться опознавать… — пробормотал он, ощущая, как нервно тянет где-то в шее. Хаус внезапно усмехнулся.
— Во-первых, у Кадди в груди нет силикона. Во-вторых, топографию задницы Кадди, — сказал он, глядя в окно, — я знаю прекрасно, и никогда не ошибусь. Нет родинки, не та форма — однозначно не она. Я… просто должен был убедиться.
— Ка…какой родинки? — заикаясь, спросил Уилсон, опасливо озираясь на друга.
— Ах, забыл поделиться. Я с ней спал.
— Хаус!
— Проехали.
До больницы они шли молча: Грег — погруженный в раздумья, Уилсон — задавленный событиями и новостями. В лифте он начал говорить, словно сам с собой, но Уилсон знал, что Грегу жизненно необходим слушатель.
— Они решили, что это Кадди, потому что нашли тело у дома, — рассуждал вполголоса Хаус, — значит, скорее всего, Кадди стала свидетельницей убийства. Ее тела там нет, так что ее, вероятно, увезли с собой. За двенадцать часов они могли уехать очень далеко, но все-таки радиус поиска есть. Надо знать, куда они отправились. Жертва и преступник связаны…
— Откуда ты взял это? — глупо переспросил Уилсон. Хаус скривился:
— Отличник! Такие раны наносят от большой личной заинтересованности.
Он вошел в кабинет. Детективы уже были здесь. Они вежливо пожали руки докторам, поблагодарили за содействие. Хаус понял, что его алиби уже проверено — а значит, для следствия он больше не представляет вообще никакого интереса. Видимо, сжалившись над встревоженными коллегами похищенной дамы, детективы сообщили, что личность погибшей удалось установить. Ей оказалась Хелен Уолтерс, пропавшая несколько дней назад.
— Главный подозреваемый — Джек Мак Нилан, — поделился детектив Нильсон, — бывший парень Хелен. Он увез ее из дома позавчера силой.
— Ну и что вы будете делать? — нетерпеливо осведомился Хаус. Детективы опять переглянулись. Грег некстати подумал, что они, скорее всего, работают вместе недавно, и еще не успели договориться, кто же все-таки главный. Два воспитанных копа пытаются вместе придумать отговорку от вмешательства ничего не значащего свидетеля.
— Мы знаем, что у Мак Нилана дилер сейчас в соседнем штате, так что мы найдем его. Мы сделаем все возможное…
Они спешно ретировались, прикрыв тылы обычными словами дежурных, притворных сочувствия и печали. Грегори Хаус смотрел им вслед, и чувствовал себя доведенным до предела. Он ненавидел ощущение собственной беспомощности.
Он заперся в кабинете, и сел в кресло, жонглируя мячиками. Надо было думать, и думать быстро. Хаус также понимал, что одному ему не справиться в этом случае. И эту загадку нужно было решить, не полагаясь на полицию. Если бы речь шла о чьем-то диагнозе — все козыри были у Грега в руках. Он мог исследовать пациента насквозь и найти то, что искал. У него была томография, он мог заставить своих подчиненных обшарить человеческое тело вдоль и поперек.
А вся скудная информация о пропаже доктора Кадди сводилась к скупым словам копов «нам-очень-жаль». Грег потер переносицу. Как бы там ни было, бездействовать он тоже не мог.
Четыре часа пополудни застали Хауса в столовой. Он небрежно тряхнул рукой, и посмотрел на часы. Наконец рядом с Хаусом на стул плюхнулся Форман, а вслед за ним из темноты появилась и Тринадцатая.
— Я, вроде бы, не раздавал приглашений на двоих, — хмуро отвернулся Хаус, — Форман?
— Я знаю, о чем мы собираемся говорить, — развел Форман руками, — все, что связано с этим делом, и что я мог достать — я достал. Протокол вскрытия и опись.
Он протянул папку Хаусу. Тот окинул ее равнодушным взглядом, и немигающим взглядом уставился на своего помощника снова. Форман хмыкнул. Достать документы со вскрытия было непросто, и Хаус не мог не знать этого, хотя глупо было бы ожидать от диагноста проникновенного «спасибо». Только благодаря тому, что Чейз когда-то удалял грыжу у тещи патологоанатома, ксерокопии протоколов оказались у Формана. Врачебная солидарность в очередной раз победила законодательство.
— Вот бы задружиться с кем-нибудь в полиции — добавил Грег, отворачиваясь, — У меня есть еще одна просьба.
Совместить сами понятия «Хаус» и «просьба» было очень сложно, если не сказать — невозможно.
— Рейчел, — вдруг подала голос Тринадцать, и Эрик оглянулся на нее, — я правильно поняла?
Грег кивнул — небрежно, едва заметно.
— Хаус, социальная служба… — предупреждающе поднял ладони Форман, — это не шутки. Кто-то обязательно начнет выяснять…
— Это ключи от моей квартиры, — вместо ответа протянул Хаус связку Тринадцать, — привыкай к роли репродуктивной самки. Предупреждаю: выжрешь мои заначки, буду мстить. Уилсон свяжется с ее родней, просто надо день или два посмотреть за микро-Кадди, пока не найдется Кадди взрослая.
— А вы? — спросил Форман. Хаус покачал головой.
— Это вас не касается. Увидимся… у меня. Вечером.
Не прощаясь, он захромал к выходу. Тринадцать выразительно покрутила на пальце связку ключей, и подняла левую бровь.
— Я, наверное, идиотка. Я верю, что у него получится.
— Если кто-то и способен сделать что-то полезное, — пожал плечами Эрик, — так это Грегори Хаус. Если… — он не сказал «она еще жива», но это было и так ясно, — он найдет Кадди, во что бы то ни стало.
…Лиза Кадди очнулась связанная, в багажнике. То, что это багажник, она поняла не сразу. Ужасно болело все тело, особенно ноги, и голова. Она постаралась вдохнуть как можно глубже, но не получалось — рот был заткнут какой-то тряпкой. У Кадди мгновенно брызнули слезы из глаз. Она часто задышала, опасаясь, что ее шумное сопение услышат похитители.
«Успокойся, — тут же приказала она сама себе, — будешь плакать — потекут сопли. Потекут сопли — нечем станет дышать. Не бывает безвыходных ситуаций. Расклеишься — не сможешь выбраться ни за что». Лиза постаралась собраться, и снова стать главврачом Кадди. Это ей удалось. Она прислушалась. Судя по звукам, ее увозили из города по шоссе: иногда машина проезжала мимо ревущего грузовика или дальнобойных фур.
Кадди прислушалась. Она слышала, как те, кто сидят в машине, молчат. Кто-то пил через трубочку какой-то напиток. Тихо-тихо играла музыка на какой-то радиостанции.
— Ну что, так и будем молчать? — раздался вдруг отчетливо женский голос, и Кадди вздрогнула, — куда эту везем?
— Почем я знаю, Люси, — донесся раздраженный мужской голос с водительского места с легким техасским акцентом, — я вообще не собирался ее никуда везти.
— Она нас не помнит! Она нас не видела! Давай просто выкинем где-нибудь в лесу!
— Заткнись! Сейчас восемь утра, на трассе движуха! — зарычал невидимый собеседник Люси, — думаю, ее надо отвезти на двадцатую милю, У тебя ключи от дома с собой?
Кадди прикрыла глаза. «Двадцатая миля» и «ключи от дома» дарили бесценное знание. Двадцать миль по шоссе Кадди могла бы пройти — правда, пришлось бы снять шпильки и идти босиком. «Женщина в вечернем платье, босиком идущая по шоссе к Принстону, — Кадди едва не фыркнула, — далеко ли я уйду?».
Она вернулась мыслями в вечер накануне. К тому моменту, когда увидела страшный сон наяву: двое мужчин забивали ногами женщину. Один кричал «Вот тебе, сука!», второй действовал молча. Она не успела ничего разглядеть — кто-то ударил ее сзади чем-то очень тяжелым по голове, и она упала, слегка оглушенная. Дальше все помнилось смутно. «Сотрясение?» — гадала доктор Кадди, сомневаясь. За ночь ее стошнило дважды. Удар пришелся чуть выше затылка, что делало его весьма опасным. Перед глазами и до сих пор метались одиночные искорки-мушки. А потом ее били по ногам — с расчетом, прицельно, правильно рассчитав, что так она не сможет далеко убежать.