Машина притормозила, свернула куда-то, и Кадди напряглась. Она не приняла решение — притворяться и дальше лежащей в отключке, или посмотреть в глаза своим похитителям? Решив, что первое безопаснее, Кадди зажмурилась. Она начинала паниковать: машина сделала остановку. Звуков не доносилось никаких, кроме пения птиц и какого-то странного щелканья. Видимо, они и в самом деле были в лесу.
Багажник распахнулся, и у Кадди против воли забилось сердце. Она поняла, что не сможет притворяться.
— Глаза завяжи! — крикнула Люси, и за это Кадди была ей безмерно благодарна, — вот этим!
На ее лицо упала черная тряпка, пахнущая машинным маслом. Зато вынули кляп изо рта. Язык у Кадди пересох, и кровоточила одна десна.
— Я ничего не расскажу, — постаралась произнести спокойно Лиза, пока ее куда-то волокли, — просто отпустите меня сейчас.
— Топай, — огрызнулся парень, — посидишь у нас тут в сарайчике, пока решим.
— А Джек будет вечером? — неуверенно поинтересовалась Люси, и ее спутник вознегодовал:
— Рот закрой, дура!
Кадди внезапно поняла, что Джеком должен быть тот мужчина, который смог забить беспомощную женщину молча и без единой паузы. Она содрогнулась, чувствуя, как рыдания вновь подступают к горлу. Рассчитывать ни на кого не приходилось. Скрипнула деревянная дверь, и Кадди толкнули на какой-то пропахший кошачьей мочой матрас. Снаружи щелкнул замок, и послышались удаляющиеся шаги, затем и Люси, и ее приятель скрылись в доме. Зазвонил колокольчик, стекло на входной двери задрожало, и все. И настала тишина. Кадди сидела на коленях где-то далеко-далеко от Принстона, и ей было очень страшно.
«Я выберусь. Конечно, я выберусь. Я смогу. Я сильная».
— Форман.
— Не смотри на меня.
— Форман! — сказала Тринадцать чуть громче, и высунулась из ванной, — подними зад с дивана и помоги мне!
Эрик рассмеялся, вставая. Реми была женщиной, которая хотела иметь детей, но совершенно не представляла себе, как о них заботиться.
Рейчел Кадди была на редкость спокойным ребенком. Она привыкла к тому, что вокруг нее и мамы крутится огромное количество людей — большинство просто ходили мимо туда-сюда, некоторые издавали какие-то звуки и почти все старательно улыбались Рейчел. Некоторых — Кэмерон, например, или няню — Рейчел знала лучше других.
Форман девочке тоже понравился. В отношении же себя после шести часов с ребенком Тринадцать осталась уверена: Рейчел ее ненавидит. Стоило ей отвернуться — девчонка бросала с дивана погремушку и принималась реветь. От детского питания она отказывалась. К тому же, Рейчел уже научилась достаточно проворно ползать, и Тринадцать дважды ловила ее на полу, пытающейся извлечь из-под дивана пузырьки викодина.
Форман смотрел на девушку, и улыбался. Она еще не понимала, что ждет ее в ближайшем будущем. Сейчас ее беременность выражалась лишь сильной тошнотой, усилившейся аллергией на бытовую химию. Форман поймал себя на мысли, что не готов признать: перед ним стоит уже не одна Тринадцать. Их было уже двое.
«Рано, — оборвал себя суеверно Эрик, — еще слишком рано. Она больна. Хорея Гентингтона могла просто затаиться. Я не могу знать, что с ней все будет хорошо». Он не мог беспокоиться за ребенка — ребенка еще не было. Было что-то такое светлое на ультразвуке, что заставило Формана постоянно тревожиться за Тринадцать. Пройдет месяц — и все изменится; она покроется сыпью или начнет есть потолочную побелку, а может, вскакивать по сто раз за ночь в туалет. Потом — еще месяца через два-три — черты ее лица размягчатся и приобретут тот особенный свет, свойственный счастливым будущим матерям, ей придется окончательно отказаться от любых каблуков и обтягивающих джинсов с низкой талией. Форман едва не прыснул, представив стильную Тринадцать в каком-нибудь ужасном цветастом платье для беременных, вроде тех, которыми спокойно можно занавешивать на ночь окна.
— Эрик, — взмолилась Реми из ванной, — иди сюда.
— Что такое? — крикнул он с дивана, отвлекаясь от своих мыслей.
— Это нормально, что у нее пена изо рта течет?
Он поскользнулся, вбегая в ванную, и тут же выдохнул: «Не пена, а отрыжка!». Тринадцать старалась освободить прядь своих волос из крепко вцепившейся в них маленькой ручки.
— Я не думала… — сокрушенно вздохнула Реми, — ты посмотри, во что мы превратили квартиру Хауса!
Форман огляделся. Конечно, Хауса нельзя было назвать педантом-аккуратистом, но бардак, учиненный неопытной нянькой и поразительно бодрой микро-Кадди, напоминал погром мародеров.
Тринадцать уселась на диван, и прижала Рейчел к себе, положив ее на скрещенные ноги. Несмотря на кажущееся неудобство, девочке поза понравилась, и она притихла. Реми медленно покачивалась туда-сюда, надеясь усыпить, наконец, Рейчел.
— Эрик, — шепотом произнесла она, — знаешь… я только сейчас поняла, что плохо подумала, прежде чем прекратить пить таблетки.
Форман ничем не выказал своих чувств.
— Я не спросила тебя, хочешь ли ты этого, — глядя куда-то в темное окно, продолжала Тринадцать, — это было очень глупо с моей стороны.
— Ты меня предупредила, — возразил Эрик, — я в курсе, что от того, что люди спят вместе, получаются дети.
— Я боюсь, — всхлипнула Тринадцать, и отвернулась, сдерживая слезы. Рейчел чихнула, уже засыпая.
Форман осторожно обнял их обеих, залезая на диван с ногами. Он почему-то не мог заставить себя смотреть Тринадцать в глаза, и потому наклонился, чтобы прошептать ей нужные слова на ухо.
— Реми. Давай подождем. Давай не будем ничего решать. Я не оставлю тебя одну. Да, немного неожиданно — все это, но нет ничего страшного.
Он поцеловал ее, переплел свою руку с ее рукой. Ему всегда нравилось смотреть на контраст: его темная, крепкая рука и ее тонкие, почти прозрачные пальчики.
— Как Хаус сказал, репродуктивная самка, — добавил Форман тихо, — так что будем, как заповедано природой, плодиться и размножаться.
Лицо Тринадцать вспыхнуло. Форман ничего не сказал насчет ее «гормонально обусловленных перепадов настроения», что непременно бы сделал Грегори Хаус.
— Да, из всех людей Хаус относится к женским проблемам наиболее просто, — признала с улыбкой Реми, — но хорошо, что это не он здесь, а ты.
Форман ничего не ответил, раздумывая о том, как бы поступил его начальник, оказавшись в подобной ситуации. Стук в дверь прервал тишину. Рейчел сморщила личико, набрала воздуха в легкие, и тихо заскулила, набирая громкость постепенно. У Тринадцать опустились плечи: «Легок на помине». В дом ввалился Грегори Хаус, мокрый и раздраженный.
— О нет, это существо испортило мой диван! — от порога завопил Хаус, — ты, ребенок Розмари! — он обратился к Рейчел непосредственно, — мамочка разве не говорила, что между нами перемирие? Ты не гадишь на мою мебель, я не рвусь кормить тебя грудью…
— Что-нибудь нашли?
Хаус прошлепал в кухню, откуда вышел в трусах и свитере. Тринадцать поспешила отвести взгляд от шрама на его ноге. Хаус, ведя себя так, словно они все находились в его кабинете, начал излагать свои догадки. Определенно, тот, кто увез куда-то в неизвестном направлении Кадди, был очень жесток и безжалостен — он смог забить женщину битой по лицу до смерти. Ну и искать теперь Кадди можно было в радиусе ста миль от Принстона либо в его пределах. Форман видел, что Хаус близок к отчаянию. Зазвонил телефон.
— Уилсон, я говорил тебе уже, — тут же начал препираться Грег с другом, — я позвоню! Да, позвоню! Просто не спи и держи тачку на старте. Неважно. Неважно!
Он швырнул телефон на диван и взлохматил руками волосы. Снова раздался требовательный звонок мобильника.
— Уилсон, съешь валиум и успокойся! — крикнул в трубку Хаус, и тут же вскочил на ноги. На мгновение Форман увидел в его огромных синих глазах страх.
— Кадди, — одними губами сообщил Грегори Хаус.
Кадди сидела в сарае уже достаточно долго, чтобы успеть замерзнуть. Очень хотелось в туалет, в тепло, и очень нужно было помыться, поесть и поспать. Лиза передернула плечами. Она услышала голоса снаружи. Люси и ее приятель о чем-то разговаривали. Прислушавшись, доктор Кадди поняла, что они направляются к ней. «Мне надо в туалет, — сообщила она, не теряя присутствия духа, — и какую-нибудь одежду — очень холодно». Растерявшись от подобного напора, парень снял куртку с себя и набросил на плечи пленницы.
— Обойдешься без удобств, — грубовато сказал он, и оба поспешили удалиться из сарая.
«Ага, — подмечала Лиза, — главарь еще не появился, а они побаиваются что-то делать без него». Во внутреннем кармане куртки что-то запищало, и сердце Кадди забилось быстрее. Мобильник! Она не могла его ни увидеть, ни достать. Передернув плечами, Лиза постаралась уронить содержимое карманов на матрас. Переползая по нему спиной вперед, она, наконец, нащупала телефон. «Только не «недостаточно средств», — молилась Кадди, пытаясь наощупь узнать цифры на клавишах, — только не «абонент недоступен!». Набрав номер, она развернулась, балансируя бедрами, и наклонилась над вонючим матрасом. Гудок, второй…
…
— Кадди! — крикнул Хаус, теряя все напускное хладнокровие, — ты жива!
— Да! — невнятно зазвучало в трубке, — слушай, Хаус!
— Слушаю, — заорал в ответ Грег, — где ты?
— Я как раз хотела сказать, не перебивай меня! — еще громче раздалось из телефона голосом Кадди, — я на двадцатой миле, их зовут Джек, Люси и еще какой-то, не знаю, я в сарае, меня связали!
— Какая, в задницу, разница, как их зовут! На какой двадцатой миле? — надрывался Хаус, воздевая руки к потолку, — что там вокруг?
— Я не знаю! — ревела Кадди где-то очень далеко, — я, знаешь ли, не спецагент ФБР, меня не каждый день увозят куда-то в … — она непристойно выругалась, — в багажнике хонды!
— Доктор Кадди! — отобрал трубку у Хауса Форман, но Грег тут же приник ухом к телефону — там есть особые приметы вокруг? Что-нибудь: вода, мосты, деревья?
Голос в трубке начал прерываться помехами: «Домик в лесу, рядом сараи… сосновый бор с холмами… колокольчик над дверью, — Лиза помедлила, — сворачивали от шоссе направо….». И связь оборвалась. Хаус сел на диван, бледный, как мел. Лицо его выражало мрачную решимость. Он почесал спину тростью. Радиус поисков сокращался. Хаус закрыл глаза, стараясь сосредоточиться на одной-единственной проблеме: где может находиться доктор Кадди.
— Форман, — открыл он глаза, и встал, — Хонда. Двадцать миль. Сосновый бор, холмистая местность.
— Это может быть двадцатая миля другого города, — осторожно высказалась Тринадцать, меланхолично покачивающая сонную Рейчел на скрещенных ногах. Хаус открыл ноутбук.
— Гугл, где ты, — пропел он немного нервно, — сосны и холмы…
Форман прикусил губу.
— Три сосновых бора в пределах двадцати пяти миль, и больше вообще никаких насаждений, кроме кустарника — глядя в ноутбук, отметил он, — это — рекреационная зона, там точно нет частных владений.
— Два сосняка на расстоянии пятидесяти миль друг от друга, — раздраженно заметил Хаус.
Форман посмотрел на своего начальника с легким недоумением. Он привык видеть в Хаусе эксцентричного начальника, страдающего от мизантропии, и старательно делающего вид довольного жизнью циника. Хаус ответил на взгляд Формана. Пронзительные синие глаза напоминали сейчас Эрику глаза пумы, сосредоточившейся на будущей добыче. Форман с достоинством выдержал этот взгляд. Хаус кивнул, и молча принялся собирать необходимое, распихивая выбранное из шкафа на кухне по внутренним карманам куртки. Форман увидел, что с собой Грегори Хаус берет бинты, наполненный чем-то шприц-ручку на полтора кубика, какие-то таблетки и три пузырька с викодином. Грег покосился на него одним глазом, и Форман счел нужным отвернуться.
— Нас двое, — он достал из кармана связку ключей от машины, — я на север.
— Я на юго-запад, — тут же согласился Хаус, и они оба направились к двери.
— Эй! А я? — жалобно захныкала Тринадцать вслед обоим, — а что я?
— Запрем снаружи, — тут же сообщил Форман, и дверь за ними захлопнулась.
Тринадцать тяжело вздохнула. Сбывались самые страшные сны. «Что там он говорил насчет первобытности? — невесело подумала девушка, — я беременна, сижу взаперти с чужим младенцем, пока самцы отправились сражаться. Надо же, я уже вижу этот мир, как доктор Хаус». Она перевела взгляд на Рейчел. Девочка уже открыла глаза, и теперь тихо причмокивала губами, внимательно разглядывая лицо своей невольной няньки.
Тринадцать вздохнула опять.
Хаус проклял все на свете, пока выбрался на шоссе. Как назло движение было более чем плотное, и к тому же, лило, как из-под ведра. Здраво рассудив, что мотоцикл маневренней для преследований и побегов в лесу, Хаус уже успел сто раз пожалеть о своем выборе.
Струйки ледяной воды стекали по спине, и только под шлемом было более-менее сухо. В кедах тоже было сухо, но Хаус подозревал, что это ненадолго. Ливень только усиливался. Уже было совсем темно, и шоссе украсилось тысячами ярких огнем. Красивый вид Грегори Хауса совершенно не занимал, ведь это была пробка, и он застрял в ней.
— Уже долбанные сорок минут, — чертыхнулся он про себя, и тут же сигнал в гарнитуре сообщил о входящем звонке, — чего надо, кто бы ты ни был…
— Ее здесь нет, — сообщил Форман, и голос его едва можно было различить за шумом дождя, — я обшарил тут все. Только конюшня какого-то нувориша.
Хаус набрал воздуха в грудь. «Форману не все равно, — заставил он себя положиться на чужое чутье, — Форман действительно обшарил там все». И все же Грегори Хаус привык проверять все сам.
— Проверь еще, — сжав зубы, велел он Форману, — я пока тут торчу в чертовой пробке.
— Я слышал по радио, — поделился Форман, — из-за паводка и ливневых дождей дорога стала слишком скользкой на тридцатой миле, перевернулся мусоровоз.
Он отключился. Хаус хотел бы сейчас больше всего, чтобы его трость превратилась в портативный гранатомет, которым он бы разнес к чертовой матери и мусоровоз, и мусорщиков, и всю пробку впереди.
Подумав немного, Грег заглушил двигатель. «Посмотрим, — усмехнулся он сердито, — чтобы какие-то мусорщики меня обломали!». Осторожно лавируя между бамперами застрявших в пробке машин, Грег вырулил к обочине. На его счастье, эта дорога от остальных в штате Нью-Джерси не отличалась, и ее дублировала лесная тропа для пешеходов и любителей природы. Правда, Хаусу предстояло перетащить мотоцикл через ограждение высотой почти полметра. Грег проглотил таблетку викодина, и подвигал челюстью: ее почти свело, столь сильно он сжимал зубы все это время.
Мотоцикл немного забуксовал в лесной подстилке, но затем набрал привычную скорость, и Грегори Хаус смог относительно — совсем чуть-чуть — расслабиться.
Он думал о Кадди. Точнее будет сказать, что с тех пор, как они расстались у «Кристалл Гарден», он ни на мгновение не прекращал о ней думать. Эта женщина всегда — каждый день — последние двадцать лет занимала особо отведенное место в мыслях доктора Хауса. Он отводил ей пятнадцать процентов себя, как Уилсону, например. Это было очень много, потому что на себя Хаус выделял меньше.
И иногда — на мгновение, а то и на несколько дней — Кадди становилась важнее всего. Но сейчас Хаус задумался отрешенно о Формане.
С тех пор, как он увидел Формана в деле, Хаусу казалось, что он нашел себе ученика — то есть, выполнил свою почетную миссию, как врача — «воспитай достойную смену». Хаус любил диагностику, и ревновал к ней всех, даже Формана, но все-таки он мог гордиться своим учеником.
Хаус улыбнулся, вспоминая трюк с горящей мусоркой. Форман не боялся нарушать правила. Он был точно такой же, как и сам Грег — может, чуть менее прямолинейный и не такой эгоцентричный. Грегори Хаус несся мимо отгороженных соснами машин, застрявших в пробке, и уговаривал себя довериться чутью Формана. «Только бы он оказался прав, — кусая губы, думал Хаус, — потому что тогда я смогу ее найти».
Он размял почти окаменевшие от напряжения плечи, и прибавил газу.
Кадди била мелкая дрожь. Она старалась согреться, поочередно напрягая то одну часть тела, то другую, но в качестве нагрузки это было просто смешно. Какое-то время она смогла отвлечь себя, собирая зубами мелочи, выпавшие из куртки похитителя: ключи, пластиковую карточку. Куртку пришлось положить рядом на матрас, чтобы связанными руками распихать мобильник и прочее по местам. Со всех сторон задувал ледяной ветер. Лиза мерзла. Она поджала ноги под себя, проклиная шпильки и праздничное платье, обошедшееся ей… страшно вспомнить.