Внезапно она прислушалась. Откуда-то снаружи донеслись звуки подъезжающей машины. Лиза замерла.
— Джек! — выскочил тут же парень навстречу главарю, — она там, в сарае!
— Биту взял? — раздался деловитый бодрый бас. Парень засеменил за ним.
— Эй, зачем биту? Тебе мало Хелен?
— Лишние свидетели мне ни к чему.
— Ты что, спятил?!
Судя по реакции паренька, Джек не посвящал сообщников в свои планы. Лиза сжалась, стараясь стать как можно меньше, хоть и понимала, что это глупо. Ключ проскользнул в замке, и даже сквозь темную ткань в глаза Кадди забил свет от фонаря.
— Так-так, — бас Джека приобрел довольные нотки, — а я ее тогда и не разглядел! Я передумал насчет биты. Бери Люси, — повернулся он к своему подельнику, — езжай в город, привези пожрать. В ту сторону почти свободно, кстати.
Видимо, незадачливый гангстер был настолько перепуган, что ему не пришлось дважды предлагать. Не больше чем через десять минут Лиза услышала шум мотора. Хонда уезжала, оставляя ее наедине с Джеком.
Он сдернул повязку с ее глаз, накрыл ее плечи своей курткой и закурил. Если бы не ситуация, Кадди могла бы даже назвать его лицо привлекательным. У него были яркие и светлые зеленые глаза и породистый нос с горбинкой. Впечатление не было полным без обритой налысо головы с татуировками на затылке и черной бородки. Однако темные круги вокруг глаз выдавали нездоровое пристрастие к опиатам, как и суженые зрачки.
— Посиди-ка тут пока, крошка, — начал, облизывая губы и закуривая, Джек, садясь на корточки, — я включу тебе свет. Только не делай глупостей, ладно? Завершу дела, и потолкуем.
Он ласково кивнул, как будто бы разговаривал со старым другом, а не со связанной женщиной. Кадди предпочла смолчать. Джек включил в сарайчике свет, и запер дверь. Звонок колокольчика сообщил Кадди, что он вернулся в дом. Она выдохнула, привыкая к свету снова, и огляделась.
Тачка. Не то. Садовый инвентарь висит на стене — не дотянуться. Взгляд Кадди заметался по сараю. В паре метров она увидела секатор. Оставалось доползти. Она оцарапала щеку о стену, добираясь до секатора. «Вот так-то, — билось ее сердце учащенно, — сейчас… сейчас…».
Освободив руки и ноги, она принялась оглядываться. Где-то в сарае должно было быть окно. Все тело ныло, но Лиза заставила себя собраться. «Где-то оно здесь, — обходила она вдоль стен, — ага… вот!». Радость ее тут же прошла: оно было такое маленькое, что она определенно должна была застрять, к тому же нужно было еще как-то выбить стекло.
Она запаниковала. Джек не предупредил, сколько времени займут у него «дела», длинное вечернее платье — испачканное грязью, с оторвавшимися где-то пайетками — тоже мало подходило для акробатических трюков. Лиза скептически оглядела свои шпильки. Еще минут десять она потратила на то, чтобы оторвать каблуки, здраво рассудив, что импровизированные босоножки все-таки лучше, чем вообще никакой обуви. Подол платья Кадди оборвала до колен.
Адреналин немного согрел. Лиза Кадди набрала воздуха в грудь: «Я смогу, я сильная» — повторяла она, веря себе все меньше. Помогла мысль о Рейчел, там, в безопасности — ведь там был Хаус. Который кричал на Кадди по телефону, и который обязательно должен был ее найти и вытащить из этой заварушки.
Стекло лишь едва поддалось, когда Лизу грубо схватила за затылок рука Джека, и он, ничуть не колеблясь, поволок ее на улицу прямо по земле. В левой руке Джек держал бейсбольную биту.
Хаус сверился с навигатором. Он проехал вдоль шоссе уже восемнадцать миль, но впереди не было ни единого поворота, и не встречалось никаких строений. Он остановился, всматриваясь в жидкокристаллический экран. «Дом с сараями, — размышлял он, прокручивая карту на юго-запад, вдоль шоссе, — не подходит, это вообще амбар, это турбаза… опа!». Дом, окруженный дополнительными строениями, на карте был всего один — дальше холмы спускались к реке. Понадеявшись на интуицию, Хаус надавил на педаль, и одновременно с этим закинул в рот еще одну таблетку викодина.
Он свернул по указателю, сообщавшему, что на расстоянии полутора миль находится ферма «Зеленый дворик».
Последние триста шагов он шел пешком, понимая, что рев мотоцикла будет звучать громче, чем дождь. Нога болела уже настолько сильно, что Грегу стало ясно: лучше в ближайшее время не будет. Он потянулся было за пузырьком, затем отдернул руку. Викодин или трезвый рассудок? Конечно, второе. Даже если от боли придется выть.
Он остановился, услышав женский возглас. Да, он узнал этот голос, и ему очень не понравилось то, что он услышал. Не раздумывая, Хаус отправился на звук, подволакивая больную ногу.
— Сучка, — услышал он бас, — пыталась сбежать? Я сказал тебе — мы все обсудим! Тебе мало моих слов? Тогда сейчас получишь.
И ее раздирающий душу крик. Хаус почувствовал, что ему не хватает воздуха. Он знал, что ничего не может сделать, пока не найдет нужного способа, а значит, этот изверг будет бить Кадди, пока хромой доктор изыщет возможность подкрасться сзади. Грегори Хаус запрокинул голову и зажмурился, стараясь не слышать ее криков. Никогда в жизни он не чувствовал боль сильнее этой. Грегори Хаус был слаб и беспомощен, просто потому, что у его противника было две здоровые ноги, и это доводило его до отчаяния. Наконец, он выглянул из-за сарая. Отморозок стоял к нему почти спиной. Хаус поднял трость и вытащил шприц. Он внимательно вглядывался в багровую шею похитителя, высматривая как можно более крупный сосуд. От боли мутилось в глазах, но Хаус не мог отступить сейчас.
— Слышь, ты? Не нравлюсь тебе?
Это заняло секунд сорок — короткий взмах левой рукой, быстрая борьба, потеря равновесия — Хаус откатился в сторону, не сдержав утробного рыка, а Джек беспомощно замер на земле.
Хаус с кашлем поднялся на ноги, почти неосознанно плюнул в сторону поверженного противника, и бросился к Кадди. К его облегчению, она была в сознании, и не погибала от потери крови или разрывов внутренних органов. В темноте Хаус смог увидеть только, что она босая, и что рядом с ней валяется бейсбольная бита. Он поспешно ощупал ее ноги, руки и спину — чтобы убедиться, что подонок ничего ей не сломал, поморщился, увидев свежие побои и царапины на ногах. Больше его обеспокоил порез — он не мог разглядеть, насколько тот глубокий, и боялся сделать лишнее движение — вокруг была грязь и глина. Лиза же молча вцепилась в куртку Хауса, ее била крупная дрожь. Хаус вытащил из куртки таблетки, и молча запихнул их Кадди в рот.
— Чем ты его… так…
— Диплацин, — коротко и будто бы спокойно ответил Хаус, снимая с себя носки и надевая их на босые ноги Лизы Кадди, — почти кураре. А тебе я дал один известный в народе стимулятор, пирогенал, чтобы ты не подцепила открытый туберкулез этого типчика и не отморозила свои симпатичные нижние конечности.
— От…откуда у тебя диплацин? — прошептала Кадди, пока он растирал ее плечи, — тебе что… твоя нога настолько…
Она не закончила, когда Хаус мгновенно вскипел, не в состоянии прикидываться отстраненным наблюдателем событий.
— У меня всегда нога! — заорал он, — и всегда настолько! Женщина, ты…
Грег прижал Кадди к себе, а потом, наверное — целовал ее, пока Лиза плакала — беззвучно. Сотрясаясь от молчаливых рыданий, она только крепче цеплялась за него, как утопающий за соломинку, и ничто в мире не заставило бы Кадди отпустить куртку Грегори Хауса. Но можно было также и утверждать, что уж Хаус точно не отпустил бы Лизу, даже если бы вокруг взрывались бомбы. Он покачивал ее, как будто маленького ребенка, которого хотел утешить — если бы в голову Хаусу приходила когда-нибудь мысль утешать детей.
— У тебя шок, — тихо и внятно говорил ей в ухо Грег, — шок и истерика. Скоро пройдет. Надеюсь, быстрее, чем синяки на чьей-то попе, — она всхлипнула — это была улыбка сквозь слезы, — ну что поделать, выглядишь ты хреново. Только не начинай ныть, что платье стоило семьсот долларов, и с каблуками пришлось расстаться!
— Ты идиот, — плакала Лиза, — идиот! Его дружки сейчас вернутся!
— О, скажешь, одной здоровой я их не запинаю? А там еще Форман подтянется и старик Джим.
— Рейчел с Кэмерон? — привстала Лиза, и Хаус, увидев, что она немного начала приходить в себя, тут же достал мобильник.
— Форман, — услышала она сердитый голос Хауса, — я нашел ее. Вроде почти цела. Не будь идиотом! Я знаю, что там пробка.
— Я вызвал полицию, — сокрушенно прозвучало в телефоне, — но даже с эвакуаторами… у них уйдет больше часа точно. К тому же они идиоты, и полчаса записывали, как вы выглядите, и где находитесь.
Хаус поднялся на ноги, поднимая Кадди за собой.
— Но я уже позвонил Уилсону, — добавил Форман, — вы проедете пять миль на северо-запад? Там дорога-дублер, он будет ждать.
— Гений, блин, — ругнулся Грег, и отключился.
Он поднял Лизу на ноги. С дороги раздалось гудение сигнала. Хонда возвращалась.
— Дерьмо! — взвыл Хаус, — идти можешь?
— Могу, — кивнула Лиза, не будучи уверенной в ответе.
Ноги болели ужасно ниже колена, но выше она их почти не чувствовала. Она с ужасом представила, как, должно быть, живется женщинам с бьющими мужьями. Кадди чувствовала себя так, словно по ней проехался трактор.
— Вау! — вдруг сочно причмокнул Хаус сзади, — нет-нет, погоди, отсюда на твой зад обалденный вид!
Лиза не смогла сдержать нервного смешка. «Пусть шутит, — просила она про себя, словно молясь, — пусть язвит. Пусть обзывается, доводит меня, издевается — просто пусть он будет рядом».
Им пришлось петлять по темному лесу до мотоцикла. Все это время Грег говорил. Сам на себя досадуя, нес всякую чушь, подколами не давая Кадди потерять нить разговора, и себе — потерять сознание от боли. Хаус размышлял над тем, как найти в себе сил вытерпеть еще — полмили до мотоцикла, пять миль — до Уилсона, потом двадцать до города…. «Если будет совсем плохо, — решил он, — придется обезболиваться косяком». И хотя он сам себя уверял, что сможет вытерпеть эту, в общем-то, недолгую прогулку, долго заниматься самообманом Хаус не смог.
Лиза споткнулась. Грегори Хаус старался не думать о том, что ей пришлось пережить. Он был готов увидеть ее в любом состоянии. Не хотелось даже и думать, что кто-то мог до нее дотронуться и пальцем, или даже — Хаус медленно выдохнул — изнасиловать. Лиза Кадди была жива, и это единственное интересовало Грега сейчас. Он посадил Лизу впереди себя на мотоцикл, надеясь — глупо, конечно — что почувствует себя лучше, пока Кадди будет прижиматься к его груди, спасаясь от ливня и ветра.
Уилсон ругался матом.
Ругаться он не умел и не очень любил. Единственным человеком, доводившим его, косвенно или прямо, до необходимости материться, был Грегори Хаус. Но сейчас Джеймс Уилсон был переполнен тревогой за лучших друзей, и волновался настолько сильно, что вынужден был постоянно доставать еще одну таблетку валидола. «Я перенимаю у него только худшее, — подумал он отрешенно, — лучше б жвачку жевал». Внезапно дорога оказалась поделена на два берега сплошным грязевым потоком.
Уилсон достал телефон.
— Хаус, — разворачиваясь, сообщил он, — не получится на пересечении. Проезжай дальше.
— Куда дальше? — осведомился Грег с издевкой, — стою на краешке откоса, дорога сворачивает направо. Тебя тут нет, или у меня инверсивные галлюцинации?
Уилсон сверился с навигатором. Его худшие опасения подтвердились.
— Хаус, тебе налево по проселку через овраг.
— Полоса препятствий? Спасибо, друг. Тебе не кажется, я для скаута староват?
— Тебе придется оставить мотоцикл! — с отчаянием в голосе добавил Уилсон. В трубку донеслось подозрительное сопение, — там сплошные заросли.
— Отлично. Запишусь в команду по легкой атлетике на следующие Олимпийские игры.
Короткие гудки. Уилсон развернулся, и принялся объезжать овраг, поросший орешником и боярышником. Уилсон мог бы прогуляться здесь в солнечный денек. Однако одно дело — Джим на двух здоровых ногах в хорошую погоду, и совсем другое дело — хромой Грег с обессиленной женщиной на руках и почти миля по кустарнику и оврагам напролом во время вселенского потопа.
Уилсон с тревогой посмотрел на небо, затем на показания термометра. За окном было сыро, шел дождь, дул ветер, и температура опустилась до двенадцати градусов.
— Поиграем в сто вопросов? — предложил Хаус Кадди, со стоном поднимаясь с какого-то бревна, — чур, я первый! Ты сутки ноги не брила — почему не шершавые?
Кадди выдохлась. Посмотрев на свои многострадальные ноги, она поняла, что все гораздо хуже, чем можно было подумать сначала: помимо того, что носки Хауса и ее сломанные шпильки не могли заменить нормальной обуви, бедра болели все сильнее. Она боялась, что где-нибудь порвалось сухожилие или мышца, хотя понимала, что сама себе диагноз поставить не может даже приблизительно — вместо ног просто была горячая красная боль. Ей казалось, они уже вечность идут сквозь сырой и темный лес, и конца ему не будет вообще.
— Иди вперед, — подтолкнул ее к едва виднеющейся тропинке Хаус, — твое экстравагантное мини — достаточный стимул, чтобы двигаться. Да, «стимул» — так я теперь буду именовать твою корму. Кадди!
Он внезапно задрал остатки ее платья вверх.
— Он тебя насиловал? — спросил Грег тихо. Лиза помотала головой, — месячные?
— Порезалась попой об гвоздь, когда вылезала, — объяснила Кадди. Хаус выдохнул, продолжая разглядывать ее ноги с разных ракурсов.
Он не хотел говорить Кадди, царапина на ягодице — ерунда по сравнению с глубокой, идеально ровной раной, как от удара ножом, на правом бедре. «Этот козел ударил ее ботинком», — понял Хаус, лихорадочно раздумывая, что делать дальше. Шок и холод не позволяли Лизе почувствовать боль. Она приписала ощущение горячей крови, стекающей по ногам, царапине. «До Уилсона не больше трети мили, — повторял Грегори Хаус про себя, чтобы успокоиться, — только бы она не свалилась раньше!».
Через сто шагов они оба были вынуждены опять остановиться. Лиза смотрела на Хауса, и понимала, что было глупо рассчитывать на него в качестве спасителя. Он сам едва держался на ногах. Грег пошарил по карманам, и вынул откуда-то съеденную наполовину шоколадку.
— На, перекуси, — протянул он найденное Лизе, — не смотри. Болит. Очень.
— Викодин, — требовательно протянула Кадди руку ладонью вверх.
— Эй, ищи другого дилера! — возмутился Грег притворно, затем схватился за правую ногу, пережидая приступ боли, — мне нельзя, — пояснил он, — уже сильно превысил.
Кадди хотела задать вопрос, насколько сильно, но не смогла. Она боялась услышать ответ. Даже в страшных снах ей не хотелось знать, какие препараты мешал Хаус, чтобы только продержаться подольше. Грег подумал немного, растирая ногу, потом достал из кармана косяк, немного помятый.
— Поровну, — это было утверждением, а не вопросом. Кадди кивнула. Она смотрела, как уверенно зашагал Хаус по склону вверх. Затяжка — шаг.
— Хаус, сто вопросов?
— Ах, да, — Хаус прикусил язык, — тогда отвечай быстро: любимый цвет белья?
— Красный.
— Где прячешь мое личное дело?
Кадди тихо рассмеялась.
— Не подловишь, Хаус! Моя очередь, — она обернулась, и протянула ему руку: склон становился все более крутым, — ты ревновал меня к моему кузену?
«Женщина! — хотел кричать на весь мир Грегори Хаус, — женщина, пощади! Никаких разговоров сейчас!». Но почему-то он кивнул, и на лице его была только безмерная усталость. Кадди грустно улыбнулась, и помогла ему дойти до следующей ровной площадки. Глядя вниз, Кадди старалась не думать, что с ними станет, если они упадут с этого скользкого обрыва
Так они прошли еще метров двадцать. Хаус понял, что больше он уже не может. Лизу шатало — он не мог просто отпустить ее туда, в неизвестность, одну. Его охватил на мгновение страх — а что, если он упадет здесь, и она останется одна? Успеет ли она разобраться с телефоном, сообщить Уилсону, где находится, или будет истекать кровью в одиночестве над остывающим телом Грегори Хауса?