— Я тут, и сейчас меня не станет! — задыхаясь, окликнул ее Хаус, — Кадди!
Он оперся о трость, оглядывая окрестность. Не было вообще ничего, на что можно было присесть. Хаус свалился прямо на расползающуюся мокрую глину. Если бы он не был принципиальным атеистом, то решил бы, что Бог вздумал, под стать ему, Грегори Хаусу, цинично пошутить.
Кадди плакала, прижав руки к глазам и глядя на него, стоя от него в полуметре на коленях. Хаус заставил себя прекратить чувствовать боль. Он должен был сделать это для нее.
— Ну хватит, — проворчал Грег, подползая к плачущей женщине, — я еще живой, — Хаус обнял ее, сердясь на свое несвоевременное черное чувство юмора, — я еще не наигрался! — добавил он, схватил ее за плечи, и поцеловал.
Если бы этот поцелуй был последним в жизни обоих, ни один бы из них не пожалел.
— Зачем, — простонала Кадди, рыдая ему в грудь, — ты же знал, что с тобой будет! может, тебе вообще надо было сразу ее ампутировать? Ты себя убиваешь!
— Хочется играть хотя бы ради твоего… роскошного… «стимула»! — перекрикивая ее, вопил Хаус.
Они смогли пройти еще метров пятнадцать. Казалось, дождь не только не стихает, но еще и усиливается. Хаус отдышался. Оставался последний рывок — на два рывка его бы не хватило. Сорок метров или пятьдесят вверх, по склону из расползающейся почвы, камней, сучков и мокрых листьев. Глядя на Кадди, он понимал, что она уже на пороге обморока. Обхватив ее за талию и постаравшись не издавать слишком страшных стонов, Хаус поднял ее на руки. Она вцепилась в его трость.
С бесценной ношей на руках Грегори Хаус сделал в самом буквальном смысле тяжелейшие двадцать шагов своей жизни, после чего медленно опустился на землю.
— Уилсон? — простонал в трубку Грег, — подкатывай к склону, где поворот.
— Как он выглядит? Тут миллиард поворотов! — взвизгнули тормоза, и Уилсон повысил голос, — какие-нибудь особые приметы есть?
— Рекламный щит с выборов мэра! — Хаус надеялся, что мэр хотя бы на этот раз не заклеил своей фотографией все щиты в радиусе ста миль.
— Я спущусь!
— Как? Протаранишь ограду шоссе, и будешь метаться по буеракам, выкрикивая мое имя? Просто жди.
Грег уцепился за колючие ветви какого-то мокрого куста, чтобы подняться.
— Лиза, — позвал Хаус, тяжело дыша, — слышишь?
Дождь только усиливался.
— Лиза, я без тебя не смогу, — хрипло произнес Грег, и сжал ее ладонь.
Ему как никогда прежде было важно, чтобы она услышала его слова. Дождь крал звуки — вокруг монотонно бились о землю миллионы капель, и звук был похож на шелест тысяч крыльев. Однако и сквозь этот шум Хаус услышал ее голос.
— Я… сейчас, — слабо сказала она, — иду. Я в порядке. Я иду, дай мне руку, ладно?
Закрыв глаза, Грегори Хаус постарался расслабить тело, насколько это было возможно. Все болело — не так, как нога обычно — нет, болело все, достаточно сильно, чтобы идея встать и переместиться куда-либо вызывала ужас и отвращение. Он бы с удовольствием укололся чем-то вроде метадона, и умер бы здесь под кустом. Но Кадди была ранена, и надо было немедленно согреть ее, осмотреть, вылечить, накормить снотворным и сделать это можно было только в Принстон Плейсборо, до которой было очень далеко.
С дороги доносилась какая-то музыка, и Хаус уже мог различить пронзительное женское «again, again, never stop…». Он закрыл глаза и удовлетворенно вздохнул. Где-то в глубине души у него еще жили сомнения и страхи. Может, кто-то из преступников и вырвался на свободу, и караулит их там сейчас на Хонде. Может, ливень обернется вселенским потопом. Или ногу ему ампутируют после сегодняшней ночи. Хаус усмехнулся, и крепче обнял Кадди, хватаясь левой рукой за ограждение под рекламным щитом. Лиза уже не плакала.
А значит, и дождь, и Викодин, и целый свет вокруг — в это бесконечно долгое мгновение — ничего не значили.
========== Уроки торга ==========
Обычно после стихийного бедствия в кино восходит солнце, навстречу которому удаляются чуть потрепанные, но все же счастливые главные герои. Однако жители Принстона мало напоминали счастливцев из голливудского блокбастера.
Дождь продолжался. Он лил еще три дня без перерыва. На четвертый день из-за туч появилось солнце — всего лишь на полчаса, за которые люди успели вытащить на террасы кресла-качалки, горшки с цветами и детские коляски. Однако видимо, солнцу что-то не понравилось в Принстоне, и оно поспешило опять скрыться. Снова пошел дождь.
…Сквозь ночь машина Уилсона неслась на предельно возможной для такой погоды скорости. На заднем сиденье копошился Хаус, положивший Кадди себе на колени и поспешно снимавший с нее платье.
— Хаус, не говори только, что ты так сильно по ней соскучился, что и подождать не можешь, — Уилсон старался не смотреть в зеркало заднего вида, — какого… ты делаешь?!
— Ищу аптечку… зачем ты возишь тамоксифен с собой? Ты что, каждые два дня сбиваешь раковых старушек?
— Пошел ты, Хаус! — возмутился Джим, — зачем тебе аптечка? Через пять миль нас встретит Форман и Скорая. Лучше сразу раздевайся сам.
Грегори Хаус посмотрел на затылок своего друга с уважением и признательностью, правда, Джеймс увидеть этот взгляд не мог при всем желании.
— У тебя есть нитроглицерин? — спросил Грег, — а, у тебя есть валидол! Угости. Хочешь, поменяемся? Закайфуй со мной!
Джеймс надеялся, что Хаус интересуется наличием у него сердечных лекарств из простого любопытства, что было сомнительно. Уилсон резко вдарил по тормозам, разглядев впереди мигалки Скорой помощи. Навстречу машине бросился мокрый до нитки Форман, а за ним — еще двое.
— Вытаскивайте Хауса первым, — распорядился Форман, и, заметив непонимающий взгляд Джеймса, понизил голос, — он брал с собой фенамин. Токсикология уже в курсе, плазма едет.
«Твою мать!» — крикнул Уилсон, не в состоянии придумать ничего умнее. Форман повел машину Уилсона, а онколог переместился в карету Скорой. Хаусу ставила капельницу Кэмерон. «Я галлюцинирую, — сообщил Грег с закрытыми глазами в пространство, — вероятность появления здесь миссис Чейз такая же, как для Элвиса». Эллисон промолчала. Грегори Хаус не подозревал, сколько у него друзей, готовых прийти на помощь, а если и подозревал, то делал все, чтобы отучить их от этой непозволительной привычки. Однако все его попытки были безуспешны — раз уж даже ответственная Кэмерон среди ночи отправилась с незапланированным выездом куда-то на двадцатую милю.
— Хауса в интенсивную терапию, нужен морфий, — простонала Кадди с носилок, — меня били по голове, так что рентген… позвоните, пусть готовят.
— Кэмерон, — вдруг подал голос Грег, и притянул удивленную девушку к себе, прошептал ей что-то на ухо. Она кивнула.
А потом Грегори Хаус закрыл глаза, и вырубился, завалившись на Уилсона.
Прошло уже три дня, а Хаус все еще чувствовал себя не в меру паршиво. Он ненавидел выздоровление, особенно свое. Грегори Хаус предпочитал всегда страдать понемногу. А теперь его лишили не только мотоцикла, но еще и возможности выздоравливать дома — скрывшись от людских глаз.
И все же на этот раз он и сам чувствовал потребность отлежаться, и потому сморкался в больничные салфетки, ел предложенный безвкусный завтрак и задыхался в бронхитном кашле, находясь под постоянным наблюдением.
Хаус очень хотел домой. Он даже знал, что сделает в первую очередь. Конечно, найдет в холодильнике виски, и будет пить его без льда, закусывая… Грег еще не придумал чем, но был уверен — это будет что-то мясное, хрустящее, с корочкой и с ароматным густым соком…
В отличие от своего подчиненного, Лиза Кадди домой совершенно не хотела. Она была бы рада вообще забыть, как выглядел ее дом до потопа, ибо то, что осталось после, приводило ее в отчаяние.
— Ну, как твои дела? — спросил Джеймс у Лизы, хромавшей в его сторону, — заходи, чаю попьем…
— Тебе не удастся заставить меня не злиться, — сообщила Кадди, усаживаясь с Рейчел в кресло, — я пришла просить у тебя убежища. Ты в курсе, что крышу у моего дома пробило градом? Что осыпалась штукатурка и обои пустили пузыри? Что я уже третий день сплю в своем кабинете?
— Э… — Уилсон открыл рот, и пожал плечами, — ну…
Лиза уставилась на друга в глубоком изумлении. Безотказный Джеймс мог сказать что-то вроде «ну» только в одном случае — к нему в его холостяцкую квартирку уже кто-то въехал. Кадди была уверена, что Уилсон предложит ей ночлег сам.
— Хаус? — спросила Кадди, — ты предатель!
— Мирра, — сконфуженно развел руками онколог, — мы решили попробовать пожить вместе недели две. Прости…
Кадди шумно выдохнула, и посмотрела в потолок. Спать в собственном кабинете, мыться в душевой оперблока и краситься, глядя в зеркала женского туалета на третьем этаже было сомнительным удовольствием. Единственным позитивным моментом в житье в Принстон Плейсборо была Рейчел: всегда было, с кем ее оставить, если надо было работать. Правда, работать Кадди запретили категорически, хотя бы до тех пор, пока не сойдут побои на ногах и ссадины на лице.
За два дня Кадди успела обзвонить половину гостиниц в городе, переполненных пострадавшими от стихии, и нигде ей не готовы были выделить даже дополнительную койку. «Соберите лишь самое необходимое, — заверял ее страховщик, — мы за день-два решим вашу проблему». Кадди скептически оглядела свой скарб. Несмотря на то, что она собрала две спортивные сумки вещей, надолго их хватить не могло. Да и страховая компания, разорившаяся на принстонском тайфуне, не спешила выручать своих клиентов.
Уилсон виновато смотрел на главврача. Зазвонил телефон.
— Одолжи мне на проститутку, — без приветствий начал Грегори Хаус, — очень, очень срочно.
Уилсон включил громкую связь, и решил вдоволь поиздеваться над другом:
— Какой изысканный метод самоубийства! Ну конечно, старик Джимми просто не может позволить твоему либидо…
— Захочу умереть, как истинный нимфоман, женюсь на Кадди! — рявкнул Грег, и Лиза возмущенно открыла рот, — меня не выписывают из терапии, если за мной не будет присмотра еще пять дней. Можешь, конечно, ограбить банк, чтобы нанять мне кого-нибудь из больничных нянечек.
— Ему придется ограбить сотню банков, — ледяным тоном произнесла Кадди, — ты скотина, Хаус! И я тебя уверяю: в моей больнице ни одна нянечка даже за миллион долларов…
В трубке что-то запищало.
— Женщина, ты тоже там? Как я рад тебя слышать — это ведь по твоей милости…
— Ты наелся фенамина? Не помню, чтобы давала тебе на это свое благословление!
Лиза Кадди и Грегори Хаус для Уилсона были выделены в отдельный подвид людей — «эти двое». Их общение не подчинялось никаким нормам и правилам. Джеймс сокрушенно покачал головой. Через пять минут — как он и ожидал — дверь в его кабинет распахнулась, и появился Грегори Хаус собственной персоной, в больничной рубашке и с перебинтованными локтями. Трость, конечно, была при нем, как и пузырек с викодином. Во рту Хаус катал вишневый леденец. Несмотря на небритость и мятый вид, выглядел он неплохо — для человека, злоупотребляющего всем, чем только можно злоупотребить.
— Ты! — Кадди швырнула пакет с вещами на пол, — ты должен лежать и смотреть кабельное!
— Я должен лежать дома, — возразил Грег, — но, раз уж денег ни у кого нет, я предпочту лежать у Уилсона, жрать чипсы и…
Джеймса осенило.
— Вы, двое! — радостно хлопнул он по столу открытой ладонью, — Кадди — бери вещи и переезжай к Хаусу.
— Я за, — немедленно поднял руку Хаус, и повернулся к Лизе, — наручники и плетка с меня.
— Ты спятил, — ответила Джеймсу Лиза, — он не даст мне работать. Он не даст Рейчел спать. Он вообще мне жить не даст.
— Но ты заодно за ним присмотришь! — не сдавался Уилсон, — он будет сидеть дома, и не нанесет больнице вреда. А у тебя отгул. Я буду приезжать — иногда. Это же на пару дней!
Хаус дернулся в сторону. Он нервно сглотнул. Кадди тяжело вздохнула, и кивнула Уилсону: «Уговорил. Я хочу выспаться в нормальной постели». Подхватив свои сумки и Рейчел, она вышла. Хаус оценивающе смотрел ей вслед.
— Я тебе за это еще отомщу, — проворчал он. Уилсон безмятежно улыбался.
— По-моему, я делаю тебе большое одолжение, — заявил он, — поживешь, как человек, хотя бы два дня. Кадди хорошо готовит и уж точно знает, что такое утюг, и как с ним обращаться.
— Она и детеныша ко мне потащила! — с наигранным ужасом воскликнул Хаус, удаляясь в сторону своего кабинета, — захватчики!
Джеймс Уилсон мог вздохнуть спокойно. «Эти двое», замкнутые на себя, опасности для общества не представляли. Вернее, ему так казалось.
Дождь над Принстоном продолжался. Утешительным прогнозам про потепление к выходным верить перестали. Человек — существо, способное приспособиться к любым условиям. Жители Принстона смирились с разгулом стихии. При входе в магазин можно было увидеть раскрытые зонты, с которых стекала вода. На улицах, расположенных в низине, стояла вода, а оптовые продавцы солнцезащитных очков подсчитывали убытки; резиновые сапоги и лодки подскочили в цене, и даже в продуктовых магазинах появились таблички «Нормы отпуска в одни руки».
Вдобавок ко всему электричество на улицах отключили после серий коротких замыканий. И в этом прекрасном состоянии город продолжал жить.
К дому Грегори Хауса Уилсон подъезжал со смешанными чувствами: всю дорогу Хаус и Кадди препирались: Грег еще не видел свой мотоцикл, который полиция изъяла, как вещдок, и винил в этом диагност, разумеется, Кадди. Лиза терпела, сжав зубы. Прошелся Грегори Хаус по всему: по одежде главврача («Мой дом — мои правила. Всякая особь женского пола старше восемнадцати носит мини!»), по количеству ее сумок («Экспедиция в Антарктиду!»), ну и, разумеется, не уставал общаться со всеми более-менее выпуклыми частями тела Кадди. Монологи Хауса прерывались лишь бронхитным кашлем.
— Почему твоя халупа суха и тепла, а мой милый домик утоп? — возмутилась в очередной раз Лиза, заходя в дом Хауса с Рейчел на руках. Грегори Хаус состроил удивленное лицо и округлил глаза.
— А почему твои две ноги заканчиваются сдобными булочками, а мои полторы — волосатой задницей?
— И еще пять часов в клинике, кстати, — мстительно напомнила Кадди, проходя в ванную.
— Не ставь мне условий, оккупант! Кстати, потомство вот-вот уделает диван чьей-то косметикой.
— Отбери у нее помаду! Ты уже вычистил свои тайники с наркотой? Она ведь найдет…
Уилсон поспешил оставить своих друзей вдвоем, аккуратно сложив мокрые сумки в прихожей. «Какой я молодец, — радовался онколог, выруливая с трудом по залитой дождем дороге, — может быть, они найдут общий язык — стоит им оказаться под одной крышей! Ну, или, — он нахмурился, — буду на это надеяться».
Грегори Хаус всегда считал своего друга очень, очень наивным.
Спустя полчаса после того, как Уилсон покинул «гостеприимный» дом Хауса, на территории этого дома разыгралось настоящее сражение. Двое взрослых людей с упоением ползали по полу с восковыми мелками, деля территорию. Хаус считал, что таким образом он пережидает приступы боли из-за резкого снижения дозировки викодина. Кадди была уверена, что война — лучший способ окончательно поставить заносчивого диагноста на место и разрушить ту ауру привлекательности, которая в последнее время заставляла ее думать о нем.
— Так, — кряхтя, поднялся Грег с пола, и схватился за спинку дивана, — вот это — Святое: диван и окрестности.
— А где я тогда буду спать? — поинтересовалась Кадди. Хаус махнул рукой в сторону спальни:
— Здесь буду жить я. Здесь будут валяться мои грязные носки, моя китайская лапша и порнуха. Только ради тебя, мелкий упырь, — обратился Хаус к Рейчел, — я перепрятал Викодин в действительно надежное место.
Ответом доктор Кадди была не удовлетворена. Она слишком давно знала Хауса, и была уверена: более чем о половине своих сверх секретных заначек он уже забыл, а лежать в этих закромах могло все, что угодно. «Диплацин, фенамин… — вздохнула Лиза, методично обшаривая полочку под раковиной, — травка была бы наилучшим вариантом, невинным, по крайней мере». Озаботившись безопасностью Рейчел, да и себя, Кадди начала свои поиски с ванной.