the end
========== Прежде, чем нас разбудят ==========
Комментарий к Прежде, чем нас разбудят
флафф
Их вдалбливали в Бриенну Тарт с рождения. Они были безжалостно попраны в первое ее столкновение с миром мужчин и войны. И пали в первые сутки рядом с Джейме Ланнистером.
Правила приличия.
Но, подобно Белым Ходокам и леди Бессердечной, они воскресли Зимой. За Стеной. Стоило обрести что-то посерьезнее валирийской стали, чтобы расправиться с ними окончательно.
Итак, в минуту, когда эти приличия были нужны менее всего, они восстали из мертвых, и так начался для Бриенны путь в Зимнее Братство.
*
Как водится, поворотным пунктом стала принадлежность Тартской Девы к женскому полу.
Джон Сноу мог быть талантливым лидером, но он один совершенно не мог справиться с хозяйственной частью большого лагеря. Одичалые, прекрасно управляющиеся с продолжительной жизнью в столь жестоких условиях, предпочитали хаотичный быт, и вплоть до налетчика Манса вовсе не пробовали мирно сосуществовать друг с другом. С присоединением к ним разномастных воинов с юга хаос усугубился в сотни раз.
Поначалу — когда мертвецы прорвались сквозь Стену и устремились на юг, сметая все живое на своем пути — охватившее всех вестероссцев отчаяние мешало вести настоящую войну с Королём Ночи. Но, когда драконы Дейенерис Таргариен и ее дотракийцы и Безупречные истребили значительную часть опасности на юге и погнали оставшихся Ходоков на Север, Зимнее Братство и воспрянуло.
Как и сам Джон Сноу, в какой-то момент оказавшийся в тени грозной драконьей Королевы.
На Севере драконы оказались почти бесполезны. И командовать королю Сноу приходилось не дотракийцами и Безупречными, а тремя десятками малых племен и народов, не считая еще более мелких кланов из каждого.
И у каждого из народов и народцев было свое, уникальное представление о границах нормального.
…
На фоне столь масштабных событий, как спасение мира, попытки соблюсти приличия кажутся гротескной шуткой.
И некоторые вымирают очень быстро. Например, проходит всего две недели в Зимнем Братстве — и все южане узнают неожиданно для себя, что спать в одежде — плохая идея.
На эту мысль наталкивает их бесчисленное множество вшей и комментарий Тормунда, высказавшегося по поводу беспрестанно чешущихся соратников.
— Дурацкие южные правила, — с чувством превосходства высказался одичалый, — вас сожрут вши и болячки уже через месяц. Нельзя спать одетым.
— А как тогда спать? — не сдался сразу упертый Подрик Пейн.
— Всему вас надо учить, даже спать и в отхожее место ходить… тебе нужны две рубашки, так? Одна висит снаружи. На веревке. Подальше от палатки. Другая на тебе. Пришел — одну на мороз, ту, что с мороза, на себя. Когда спишь, она над очагом. Да, пахнуть будешь, как копченый окорок, но согласись, это лучше, чем если тебя съедят заживо.
Бриенна оглянулась на примолкшее у очага Ланнистерское сообщество. Им нечего было возразить. Вши замучили абсолютно всех, даже тех, на ком почему-то не селились надолго.
Первым после речи одичалого молча принялся раздеваться Джейме. Следующим — Бронн. Сир Аддам помешкал, затем молча расстегнул дублет, но когда уже готов был стянуть рубашку, вдруг остановился.
— Здесь леди, — прокашлялся и негромко сообщил он. Бриенна вспыхнула.
Золотое плечо Джейме находилось от ее губ на расстоянии кивка. Она мотнула головой, отодвигаясь. Дрогнул его голос, когда он обернулся с нечитаемым выражением лица.
— Да, — и она могла видеть в отблесках огня, как он тяжело сглатывает: кадык двигался под отросшей густой бородой, — леди.
А затем отодвинулся сам прочь, и стало разом холодно.
Ночь пятнадцатая за Стеной
…Итого, это была третья ночь с момента встречи у «Последнего Очага», когда Бриенна спала одна.
Одеяла были в ее полном распоряжении. Ее даже отгородили от остальных простыней — в прорехах и совершенно бесполезной, но, тем не менее, это был наиболее заметный дар ее скромности. Поначалу ей даже выделили вовсе отдельное спальное место — по настоянию все того же сира Аддама, внезапно озаботившегося общей нравственностью Львов и ненароком к ним примкнувших соседей.
Ланнистеры были все еще новички. Старки на правила приличия вынужденно плюнули, делящие жизненное пространство с Вольным Народом. В лагерь же Лораса Тирелла Бриенна не попросилась и подавно. Итак, наиболее щадить ее девичью скромность обещали Ланнистеры.
Что было сомнительно, учитывая, например, привычку Сандора Клигана щеголять в чем мать родила на полевой кухне — где Пёс периодически спал, зарывшись в кучу сохнущей одежды. Одичалые женщины его привычки только поощряли, несмотря на то, что ни одной из них он не ответил взаимностью.
Бриенна же, впервые столкнувшись с нагим Клиганом, сделала то, что и полагалось делать благородным леди в подобных ситуациях.
Она закричала.
Пёс среагировал моментально, скрутив ее за руки и заткнув рот.
— А ну цыц! — зашипел он угрожающе, — только твоих воплей не хватало! Будешь молчать?
Она часто закивала.
— Надо съезжать к Торосу, — сипло откомментировал Клиган, не разжимая, тем не менее, рук, — и съеду, если будешь орать как целка, когда мне всего-то приспичило проветриться!
Она едва слышно заскулила, пытаясь вывернуться из его стальной хватки. Проще было бы разжать волчий капкан, чем руки Сандора Клигана.
— Почему ты голый? — спросила она шепотом, когда он убрал руку с ее рта. Пёс недружелюбно фыркнул:
— У меня нет сменной одежды, а ты что думала?
— Присылают… с обозом…
— А много там вещей нашего размерчика, а, девушка?
Она вспыхнула:
— Ты меня больше в два раза!
— Уверена? — если что и было страшнее угрюмого лица Клигана, так это только его же сардоническая ухмылка.
И голый Клиган был самым безобидным, что можно было найти в их пестром сообществе. Нет, ночёвка в одиночестве была исключена. Поворочавшись несколько минут, Бриенна натянула на голову одеяло. Пахло оно прескверно. Она вновь сдернула ткань с лица, сдула волосы, упавшие на глаза.
Стоило ей закрыть глаза и чуть задремать, как койка заскрипела, и под потертое одеяло вползло живое тепло. На этот раз Бриенна не закричала от неожиданности. Все, что она могла, распахнув в темноту глаза — это немо созерцать Джейме Ланнистера, нагого и великолепного, что сворачивался рядом с ней, умиротворяюще сопя.
— Джейме. Что ты делаешь? — пролепетала она, ненавидя звук своего голоса. Джейме поежился рядом, недвусмысленно прижимаясь и дрожа.
— Греюсь. Я две ночи не спал. Мне холодно.
— Иди обратно.
— Бронн с бабой. Подрик пинается. Бракс пердит. Вчера я пытался спать с каким-то парнем по имени Уоррен, и знаешь, от чего я проснулся?
— Не хочу знать. Иди отсюда.
— Он кусал. Мою. Руку, — Джейме звучал действительно напряженно, — нахрен эти правила приличия; я хочу спать с тобой, и я буду спать с тобой.
Сердце у Бриенны сделало маленький, но ощутимый кульбит при этих словах.
— Что они скажут, если увидят? — не в силах не думать о всех вероятных «если», прошептала Бриенна. Джейме уже свернулся рядом, горячий, пахнущий терпким потом и костром. Его голова оказалась у нее почти на плече.
— Скажут, что завидуют мне, — едва слышно хихикнул он, — ну, или тебе… как вариант.
— Уйди утром пораньше, — сдалась она, заметив шевеление на стороне, где спал сир Аддам. Джейме пожал плечами.
— Разбудить не забудь.
Это была первая ее ночь в такой близости с ним. Бывало в пути, ей приходилось спать, прижимаясь к Подрику, но во всех тех случаях и она, и Подрик были одеты, оба неимоверно грязны и завернуты в многослойные тряпки. И с Джейме они спали вместе — спиной к спине, пару раз даже обнявшись, но в одежде. Но теперь!
Он дышал глубоко и спокойно. Несмотря на это, лежа на его плече, носом в его шее, Бриенна точно была уверена, что он еще не спит. Положение было непривычным и неудобным для обоих, очевидно. Постепенно тепло расслабило ее — тепло и уютный запах Джейме, дурманящий, тревожащий все чувства, но и успокаивающий. Она прижалась к нему крепче. Он определенно набрал вес, но во сне с расслабленными мышцами действительно казался львом — мягким. Теплым. Пушистым…
Резко втянув воздух ртом, она подскочила. Под ее щекой мерно вздымалась грудь Джейме. Золотистые волосы едва заметно колыхались от ее дыхания. Опустив взгляд ниже, Бриенна задохнулась от ужаса: она не просто закинула на него ногу во сне, нет, она еще и вцепилась рукой в его нагое бедро!
По лицу Джейме, спящему беспробудно, можно было бы решить, что он не возражает против подобной вольности. Бриенна осторожно выпуталась из собственного затруднительного положения.
— Просыпайся, — прошептала Бриенна. Ей пришлось поправить рубашку одной рукой, пока другой она трясла бесчувственного Джейме за плечо.
— М-м, пять минут, это не может быть так опасно… — пробормотал Джейме, переворачиваясь носом в импровизированную подушку. Бриенна проглотила боль. Он сказал «опасно».
Серсея. Наверняка, он просыпался с ней в своих мечтах…
— Вставай, — грубо ткнула она его в ребра и сорвала прочь одеяло, — и выметайся из моей постели.
— Всегда хотел знать, как ты обходишься со своими мужиками поутру, — проворчал он злобно, — просто вышвыриваешь их на мороз, или обгладываешь на завтрак то, что оставила от их яиц?
— Заткнись и проваливай.
— …Просто вышвыриваешь на мороз. Спасибо за милосердие, миледи.
Никогда я больше не пущу его. В свою постель. В своё сердце. Ни-ког-да.
Ночь шестнадцатая
— Боги, женщина, ты когда-нибудь можешь расслабиться? — сипло протестовал он на следующее утро, когда предыдущая ночь повторилась. Бриенна лихорадочно вытаскивала одежду из-под матраса.
— Здесь нет слуг, чтобы убирать за тобой, — яростно зашипела она в его сторону, — где твоя рубашка?
— Повесил над костром.
— Семеро! Иди сам.
В палатке уж начиналась обыденная утренняя суета. Чей-то кашель. Сморкание. Кто-то чесался.
Голые ягодицы Джейме, сверкнувшие на уровне ее лица, когда Лев выбирался из койки, ввергли Бриенну в состояние немыслимой ярости — она вообще не знала за собой столь сильного чувства прежде. Оно вполне могло бы посрамить боевое безумие, в котором ей удалось одолеть некогда Пса.
Как кто-то может вызывать столь сильные чувства у нее, всю жизнь последовательно учившуюся любые эмоции игнорировать?
Ни одной ночи больше рядом с ним. Ни одной.
Ночь шестьдесят третья
…Очередное утро — она сбилась со счета — было настолько морозным, что, едва открыв глаза, она в полумраке разглядела изморозь, крадущуюся по подпорке шатра с обеих сторон к середине. Нос болел от холода. Джейме определенно прятался под одеялом — там свернулось и сопело нечто теплое — но Бриенна не могла найти в себе зла прогонять его в холод и мрак утреннего лагеря.
«Еще пару минут, — решила она, — пусть он поспит в тепле». Осторожно приподняв край одеяла, она ощутила прилив крови к лицу. Во сне, Лев нашел теплое место точно между ее грудей. Выражение лица у него было самое благостное.
Никто не имеет права выглядеть настолько бесподобно. Даже в мирное время, не говоря о конце света.
— Вставай и выметайся, — толкнула она его коленом. Джейме дрогнул, но вцепился в ее бока только крепче.
— Пять минут. Тут ты такая мягонькая, — неразборчиво пробормотал он, не открывая глаз. Бриенна сжала зубы.
— Я сказала, вставай и вон!..
— Женщина, это просто смешно. Ты не хочешь, чтобы я уходил.
Он внезапно наполз на нее, ловкий и изворотливый, как угорь:
— А я не хочу уходить, — шепот отозвался сладкой болью во всем теле, во всём — она начиналась там, где волосы в его паху соприкасались с ее кожей, и на мгновение это было так жарко, что Бринне оставалось только удивляться, каким это образом на них еще не капает тающая Стена.
— Надо, сир Джейме, — смогла она побороть постыдное желание вцепиться в мужчину руками и ногами, — это… недостойно.
Надо что-то делать. Так больше не может продолжаться. Если это будет оставаться таким же тайным и запретным — рано или поздно…
Ночь восьмидесятая
…Она потянулась. Тепло прикосновения на груди заставило только улыбнуться. Сон продолжался наяву.
Наяву? Бриенна хватила воздух ртом, задержала дыхание. Она боялась опустить взгляд. Культю Джейме пристроил между ее ягодиц сзади. Левая рука обхватила ее грудь. Он спал — на этот раз в том не было ни малейшего сомнения, она знала этот сорт его храпа. Но пальцы то и дело сжимали… ритмично ласкали ее сосок, иногда до боли, и Бриенна беспомощно изогнулась, чувствуя предательскую влагу меж бедер.
О нет, нет, на нем нет даже рубашки! Она подавила потребность потереться о его запястье и рванулась прочь, тяжело дыша.
Дело было хуже, чем даже казалось поначалу. Каким-то образом они оба проспали побудку, и в шатре вовсю кипела жизнь, насколько она могла видеть сквозь простыню. Сир Аддам, например, уже оделся и занимался чисткой сапог.
— Сир Джейме, — Бриенна ринулась к Льву назад, обхватила его голову руками, приникая к уху, — просыпайся, только тихо. Все уже проснулись, быстро одевайся.
— Ммм.
— Джейме, немедленно вставай, утро.
— Ммм. Вернись в постель, женщина.
Он, наконец, открыл глаза и потянулся, рыча.
— Они нас увидят, — выдавила Бриенна. Рубашка сползала с плеча. Она сердито посмотрела на Джейме. Он закинул руки за голову, поднял бровь, нагло ухмыляясь.
У этого человека не было стыда. Никакого.
— Полагаю, худшее, что мы можем сделать — это суетиться, как долбанные септы, застуканные за каким-нибудь непотребством, — спокойно высказался Лев.
Бриенна поспорила бы с ним. Потом. Так что она выдернула Джейме из-под одеяла, лихорадочно принялась собирать разбросанные вещи — носки из-под подушки, штаны из-под матраса.
Джейме не сопротивлялся. Но и не помогал — даже когда она принялась натягивать на него свою собственную рубашку. Ее взмокшие пальцы соскальзывали с крючков.
Именно такими — ее в одной нижней рубашке, одевавшей полуобнаженного Джейме, на общей мятой постели, обнаружил зевающий сир Аддам Марбранд.