Мама, занимаясь готовкой, частенько повторяла с умным видом одно и то же: «Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Развивая мысль, она добавляла, что сытый мужчина — это довольный мужчина. Я скептически относилась к подобного рода замечаниям. Папа всегда был спокойным и довольным, вне зависимости от того, кормил его кто-нибудь или нет. Ваську, наоборот, задобрить едой было невозможно. Когда после обеда к нему кто-то цеплялся в столовой, он словами изничтожал наглеца ничуть не менее жестоко, чем после уроков, хотя вот только выбрался из-за стола, слопав и первое, и второе, и компот с булочкой.
После года совместной жизни с Владом я поняла: доля истины в маминых нравоучениях всё же имеется, но многое зависит от ситуации и характера человека. Если Воронцов-старший в конторе начинал крутить всем хвосты, и под раздачу попадал и его сынок, то «подобрение» у моего фиктивного супруга начиналось только после выходных, проведённых в обществе Кристины.
Я пока не знаю, относится ли Рольф к числу мужчин, попадающих под внушаемое с детства правило, но для подстраховки собираюсь накормить его перед грядущей беседой. На всякий случай! Фрэ Эльнак успела уехать к подруге ещё до нашего возвращения, поэтому хлопотать предстоит самой.
Матсэ, удивлённый тем, что вместо спальни я направляюсь на кухню, идёт за мной.
— Что приготовить? — спрашиваю, оглянувшись на него, а сама мою руки.
Мужчина пожимает плечами, с интересом за мной наблюдая. Наверное, ожидает какого-нибудь подвоха. И зря! Во время недолгого полёта я окончательно пришла в себя и ничего интересного и опасного выкидывать не собираюсь.
— Тогда предлагаю заварить настой и выпить его, заедая остатками утренней выпечки от фрэ Эльнак.
— А как же это? — он ставит на стол стакан с десертом. Содержимого в нём осталось столько же, сколько было перед началом чистки куртки.
— Поделим пополам! — я в свою очередь выставляю на стол два чистых стакана, вполне подходящих для того, чтобы реализовать задумку. — Разольёшь сам?
Кивнув, Рольф стягивает куртку и идёт к мойке. Правильно! Чистые руки залог здоровья.
Пока выгружаю на стол запасы еды, матсэ выверенными жестами разливает десерт. Строго поровну, и не пролив ни капли. Ну, конечно, как иначе!
Поздний обед проходит в дружественной тишине. Рольф поглядывает на меня время от времени. Создаётся впечатление, что он ожидает вопросов, но я решила выждать и жду! Хотя слова уже вертятся на языке. Я его даже пару раз прикусываю легонько. Наконец, Рольф отставляет в сторону пустой бокал. Рядом стоит стакан в бело-розовых разводах. На десертной тарелке, выделенной для матсэ, от булочек остались только крошки. Окинув взглядом получившийся натюрморт, я и свой бокал ставлю на стол.
— У меня появилось несколько вопросов в связи с сегодняшним происшествием. Не откажешься хотя бы выслушать их?
Мужчина откидывается на спинку стула, но руки на груди скрещивать не спешит.
— Я поражён твоей выдержкой, — улыбается он. — Задавай свои вопросы. Скорее всего, я на них даже отвечу.
Получить согласие на беседу настолько удивительно, что я даже теряюсь.
— Хм… Ну, хорошо! Вопрос первый. Как ты думаешь, кто это мог быть?
Рольф пожимает плечами.
— Не могу сказать. Полагаю, тебя просто приняли за кого-то другого. Случайное стечение обстоятельств.
— То есть, такие нападения в Альвисе в порядке вещей? — смотрю на матсэ квадратными глазами.
— Нет, конечно! Но преступные элементы существуют и в нашем мире. Их далеко не так много, как у вас, к примеру, но всё же раздел криминальной хроники есть и в наших новостях.
— Но ты уверен, что это случайность? — опираюсь локтями на стол и чуть подаюсь вперёд.
— Разумеется. Могу даже объяснить почему, — предлагает Рольф.
— О! С удовольствием послушаю! — подпираю подбородок раскрытыми ладонями.
— Я попытался узнать идентификационный номер авиетки, но система сообщила, что объект неизвестен. Это значит, что нападавший состоит в какой-то серьёзной группировке.
В недоумении развожу руками:
— Но зачем моя смерть любой из ваших группировок?!
— Вот и я о том же, — кивает Рольф, — им она совершенно ни к чему. Поэтому я думаю, что преступник ошибся.
— Ты сообщишь об этом инциденте своему другу?
— Разумеется, я поставлю Витоля в известность. Он ведь курирует твоё пребывание в Альвисе и должен знать обо всём, что с тобой происходит.
— Да, — посмеиваюсь невесело, — сегодня у него тот еще денёк выдался!
— Что ты имеешь в виду? — мгновенно настораживается матсэ.
— Ничего особенного, — пожимаю плечами. — Просто утром я с ним связывалась и уверяла, что ты взялся за ум. Мне показалось, он обрадовался. А вечером он узнает такую новость от тебя… У него, чисто случайно, нет проблем с сердцем?
— Нет, — медленно отвечает Рольф на вопрос и сразу же задаёт свой: — Зачем ты рассказала Витолю о наших планах?
Я отвожу взгляд, собираясь с мыслями, однако меня не покидает ощущение, что мужчина пристально глядит в мою сторону.
— Просто его решение показалось слишком суровым. Даже мне ясно, что участие в дозоре для тебя чрезвычайно важно, хотя я и не понимаю, зачем ты туда так рвёшься.
— В моём случае это единственная стоящая угроза, — произносит Рольф преувеличенно сдержанным тоном. — Ты, видимо, не до конца осознаёшь важность поисков камня, вот тебе и кажется, что его методы слишком суровы.
Всматриваюсь в лицо Рольфа. Он тут же реагирует на безмолвные вопросы в моём взгляде.
— Нет, я не стану объяснять причину, по которой считаю Кьель самым подходящим местом для себя. Так же я не стану раскрывать, почему против роли сопровождающего. Скажу только, что причина не в тебе.
— Хочешь казаться загадочным? — заявления Рольфа вызывают усмешку.
— Нет, — бросает он коротко.
Неожиданно в голове мелькает странная мысль. Я даже не уверена, что она принадлежит мне.
— Ты боишься меня напугать!
Матсэ вздыхает и опускает взгляд, устремляя его на пустой стакан из-под десерта.
— Не стоит играть со связью, Ольга. Это может привести к последствиям, которые тебе придутся не по нраву, — советует он.
— Откуда ты знаешь, что мне придётся по нраву, а что нет?! — его стремление решить это за меня, меня, собственно, и не зная толком, возмущает до глубины души. Однако моё возмущение Рольфа не волнует, он продолжает настаивать на своём:
— Знаю. Я читал досье на тебя. Там есть и психологический портрет, и много прочей полезной информации.
Вот это новость! Вот это аргумент в споре! Чувство такое, будто я внезапно оказалась голой. Знает он! Читал он! Да кто ему позволил?!
— На этом настоял Витоль.
Как удобно иметь такого беспринципного друга! Всегда есть возможность прикрыться его именем.
— Пока я изводила вопросами компьютер фрэ Эльнак, ты читал это, да? — изо всех сил стараюсь держать себя в руках, повторяя неустанно, что он просто выполнял приказ, но от сарказма удержаться не получается: — Разве там написано, что я люблю ходить в зоопарк?
Рольф с удивлением глядит на меня.
— Ты предложила мне выбрать место, куда мы направимся, руководствуясь собственным вкусом. Я это сделал.
— Ты реально любишь смотреть на зверей?
— На птиц, — уточняет он. — Мой отец был орнитологом и организовал ферму по разведению редких видов. Я всё детство прожил в окружении пернатых и знаю о них столько, сколько мало кто из выпускников университетов. Отец успел привить мне любовь к птицам.
— Успел? — цепляюсь за слово.
— Он погиб в результате несчастного случая, когда мне было восемь лет. В тот день доставили новые клетки для перевозки птиц. Это довольно громоздкие и тяжёлые конструкции, напичканные электроникой, способной создавать микроклимат. Вещь нужная, ведь зачастую приходилось перевозить экземпляры, обитающие в совершенно разных климатических зонах. При погрузке клетки ненадёжно закрепили, и когда дверь транспортника открылась, они просто высыпались на землю. Отец стоял ближе всех. Он умер ещё до приезда медиков.
Я молчу, не зная, что сказать. Но Рольфу не требуются мои комментарии, он продолжает рассказ после короткой заминки:
— После его смерти меня определили в приют. Там я и познакомился с Витолем. В одиннадцать лет у меня открылся дар матсэ, а тесты не выявили отклонений. Так я оказался в корпусе, занимающимся подготовкой дозорных. На какое-то время мы с другом потеряли связь, но он, кажется, особо и не расстраивался, потому что жутко мне завидовал, — губы Рольф едва заметно кривятся в намёке на улыбку. — В тринадцать и у него открылся дар, но в таком возрасте на обучение уже не берут. Витоль погрузился в учёбу. Воспитатели прочили ему карьеру дипломата. Так и случилось. Мы встретились вновь, когда нам исполнилось по восемнадцать, и каждый из нас был вполне доволен тем, как нашими жизнями распорядилась судьба.
— Здорово, — это единственное, что приходит на ум, но стоит слову сорваться с губ, как следом рождается вопрос: — У тебя не оказалось других родственников?
— У меня есть тётка, но они с отцом никогда не ладили, поэтому, узнав о его гибели, она первым делом написала официальное письмо с отказом от опекунства. Я считаю, что мне повезло. Если бы она сначала проконсультировалась с юристом, моё детство и юность прошли бы не в самой благоприятной обстановке.
Упоминание о юристе ставит в тупик.
— А причём здесь юрист?
— По нашему законодательству я являлся наследником отца, и именно мне должны были перейти и ферма, и прочее его имущество, и денежные средства. Если бы тётя согласилась взять меня под опеку, всем этим до моего совершеннолетия распоряжалась бы она. А так управление делами взяли в свои руки специалисты, состоящие на государственной службе, которые занимаются именно такими случаями. Они наняли управляющего, следили за его работой, за уплатой налогов. Конечно, государство получало дополнительный процент за заботы, но он не существенный. Я, кстати, вступив в права наследования, тоже проверил, как вёл дела нанятый управляющий. Меня всё устроило, и я оставил его на той же должности.
Вот как оказывается, тут бывает! Матсэ любят птичек и могут являться владельцами целой фермы по их разведению, а некоторые альвисы просто копии злых мачех из сказок! Я даже головой качаю, чтобы всё в ней немножко уложить.
— А твоя мать?
— Я её не знал, — отвечает Рольф голосом, лишённым эмоций. — Отец рассказывал, что они познакомились в университете, подружились, но романтические отношения их не связывали. Они поддерживали связь и после учёбы. Годы шли, но личная жизнь ни у одного из них не складывалась, однако они оба задумались о рождении ребёнка. Вот так появился я. Родители никогда не состояли в браке, просто решили воспитывать меня совместно, но так вышло, что все хлопоты легли на отцовские плечи. Мать постоянно пропадала в экспедициях, как супруг фрэ Эльнак. Учёные до сих пор активно исследуют ту часть Альвиса, которая необитаема, а это опасная дело.
— Она тоже погибла?
— Спустя полтора года после моего рождения, — кивает Рольф, — а до этого, как я уже сказал, она большую часть времени отсутствовала.
История Рольфа меня ошеломила. Я понимаю, что он не пытается вызвать жалость. Признания своего рода моральная компенсация за то, что ему известны подробности моей жизни.
— Когда я изучал материалы, то так и не смог понять одну вещь, — тихо произносит Рольф, заставляя посмотреть на него. — Там было фото твоего мужа. Женщинам такие нравятся. Почему же ваш брак не стал настоящим? Он не в твоём вкусе?
Вопрос вызывает у меня желание пошутить:
— А может быть, я не в его вкусе?
Рольф склоняет голову к плечу, действительно размышляя над предложенной мной версией. Что-то мне не хочется видеть, как он задумчиво покачает головой и скажет: «Ну, да… Возможно».
— А в папочке, которую тебе прислали для ознакомления, не было его биографии? — прерываю затянувшийся мыслительный процесс.
— Нет, не было. А там что-то интересное?
— Как сказать… он давно уже встречается с девушкой. Они любят друг друга. Однако отец Влада никогда бы не одобрил их брак.
— Какие страсти, — роняет матсэ в ответ на мои слова.
— Кому что достаётся, — пожимаю плечами.
Вместо того чтобы продолжать дискуссию, приобретшую философский уклон, Рольф поднимается со стула:
— Пойду-ка я поговорю с Витолем.
Это почти похоже на просьбу, поэтому я разрешаю матсэ покинуть меня:
— Иди.
А я, пожалуй, займусь посудой!
Вечером в душе, перед самым выходом обнаруживаю пренеприятнейший сюрприз! Несколько раз провожу по гладкой, без отметин коже и непроизвольно морщусь. Не заметь я исчезновения шрама, нового видения ждали бы мы еще долго, а главное безуспешно!
Довольно много времени уходит на уговоры самой себя постучаться к Рольфу и попросить о выполнении прямых должностных обязанностей. Я привожу всевозможные аргументы, начиная с того, что меня сюда не в отпуск пригласили, а для дела. Напоминаю, насколько мы стесняем госпожу Эльнак, считающую своим долгом каждый вечер отправляться к подруге. И подруга эта наверняка не в восторге от зачастившей гостьи! Как ни странно, наибольшее мотивирующее действие оказывает воскрешение в памяти сегодняшнего нападения — чем дальше я буду от Лекко, тем выше шансы, что подобного недоразумения не повторится!
Стучаться к матсэ не приходится. Он сам открывает дверь, после того, как я пробегаю по коридору до своей комнаты. Замерев с занесённой над порогом ногой, поворачиваю голову.
— Что случилось? Вечерняя пробежка? — иронизирует он, буквально растёкшись по косяку.
— Нет! Обнаружила отсутствие присутствия шрама.
— Ясно, — матсэ кивает. — Тогда милости прошу! — он широким жестом приглашает войти в свою скромную обитель.
— Угу, — мычу, следя глазами за его рукой, — только переоденусь и сразу к тебе!
Делаю решительный шаг и захлопываю дверь до того, как мужчина начнёт задавать всякие глупые вопросы. Например, зачем нужно переодеваться? Вопрос действительно глупый, а проблема насущная. Я же не знала, что у меня вечером организуется сеанс матсэкусания, потому и надела обычную пижаму, в которой уже щеголяла перед Рольфом на кухне и до сих пор не забыла его комментарии и взгляды. Нет! Повторять прошлый опыт не хочу! Нужно найти что-нибудь приличнее и просторнее… размера на четыре, ну хорошо, можно да два!
В сумке обнаруживаются какие-то широкие штаны и недлинная туника. Скорее всего, это предназначено для занятий спортом, но и для моих целей прекрасно подойдёт! Я быстренько обнажаюсь и надеваю новый наряд. Зеркало в спальне отсутствует, однако, оглядев на себя, прихожу к выводу, что фигура стала похожа на прямоугольник — ни груди не видно, ни талии, ни бёдер — широкий простор для воображения. То, что надо!
Дверь в комнату Рольф не закрыл, поэтому вхожу без стука. Он в наушниках валяется на кровати. Оглядываюсь по сторонам в поисках свободных поверхностей, про себя отмечая, что не отказалась бы пожить в этой комнате — бледно-зелёные стены нравятся мне куда больше лавандовых. Меж тем поверхности никак не желают обнаруживаться. Стол завален какими-то штуками, их провода переплетены в неразъединимое целое. В растерянности перевожу взгляд на Рольфа, тот, оказывается, с живейшим интересом наблюдает за мной. Думаю, он понял, какой вопрос созрел у меня в голове, но упорно молчит.
— И как? — я развожу руками. Неужели на кухню придётся спускаться?
Упрямый Волк молчит. Он садиться на постели. Развернувшись и спустив ноги на пол, мужчина выжидающе смотрит на меня. Пока я хлопаю глазами, матсэ снимает наушники.
— Сообразила? — его ладони ненавязчиво так ложатся на колени.
Вот уж нет! Воинственно скрещиваю руки на груди и хмуро взираю на этого мечтателя.
— Рольф, вот скажи мне, — взгляд мужчины приобретает ещё большую заинтересованность, — почему каждый новый сеанс привязки должен быть не только болезненным, но и унизительным? Так положено?