Вдруг вверху послышался чей-то серебристый смех, шуршание, и мгновение спустя сквозь листву с плеском обрушился поток воды. Арагорн едва успел отскочить. Ничего себе! Хорошенькие шуточки шутят здесь с гостями! Это была не Арвен, ее голос он узнал бы; и все же несостоявшееся купание отчасти отрезвило его. Быстрым, неровным шагом он пошел прочь.
Что он себе позволяет?! Как легко он нарушил свой же зарок – не давать воли чувствам! Стоило только увидеть любимую, и все его благие намерения пошли прахом, развеялись, словно дым! Не следует ли ему немедленно собраться и со всех ног броситься прочь из Лориэна? Арвен, наверное, оскорбится его поступком, и возвращение станет заказано ему навсегда… Не будет ли так лучше для них обоих?
Но, едва представив себе поспешное бегство, он содрогнулся. Нет, не способен он так обойтись с возлюбленной, хоть убейте! Да и при мысли о расставании ему самому словно нож вонзается в сердце… Неужели у него нет права хоть ненадолго продлить свое счастье?
Уже наступила ночь, но под мэллорнами не было полной темноты: ярко сияла луна, фонари эльфов помогали ей. Сверху, из крон, доносилась музыка, веселые голоса, обрывки песен… Жители Галадхэна не торопились на покой. Арагорн же вернулся к себе, скинул одежду и бросился в постель. Но сон не шел: облик любимой стоял у него перед глазами. Он вспоминал каждое ее движение, звук ее голоса, ее солнечную улыбку… точеную, гибкую фигурку – тонкое платье не скрывает, а лишь подчеркивает ее прелесть… О, если б он посмел с лаской коснуться возлюбленной… поцеловать ее… сжать в объятиях! Но разве это возможно?
Без толку было, изнемогая от желания, вертеться в постели. Воин оделся и вышел из дома. Некоторое время он бездумно бродил между деревьями, пока не понял, что ноги сами несут его к мэллорну Арвен. Он тут же свернул в сторону: не хватало еще торчать там столбом на посмешище всему Галадхэну! Он шел прямо, куда глаза глядят, пока в полумраке не замерцала смутно светлая стена; пришлось снова повернуть, и вскоре Арагорн услышал журчание и наткнулся на родник, из которого брал начало ручей.
Вода в роднике бурлила ключом, вздымая со дна песчинки, и изливалась быстрым говорливым потоком. Человек в задумчивости присел рядом. Так и страсть кипит у него в душе; чем станет она? Прозрачным ручьем? Глубоким озером? Или увязнет, расточится в болоте неуверенности и сомнений?
Он опустил руки в ледяную воду, плеснул себе в лицо и некоторое время сидел, глядя на игру струй в серебряном лунном свете. Это помогло успокоиться и обрести хоть какое-то здравомыслие. Арагорн понял, что должен свидеться с Арвен, как и обещал. И должен молчать о своей любви, как молчал раньше. Не стоит ему обольщаться радостной встречей и приветливым обхождением: наверное, он просто напомнил любимой о доме. Она ведь давно не виделась с отцом и братьями, а следопыт, как-никак, ее названный родич… И не стоит забывать, кто он и что он. Ведь со времени разговора с Владыками ничего не изменилось: он – человек, его дело – война. Сейчас он наслаждается Светом; но, так или иначе, ему придется вернуться в Тень. Будь у него еще уверенность в победе… Однако даже Владычице нечем обнадежить его. Отступить он не сможет, значит, ему суждена гибель – рано или поздно. Допустим, он признается, и Арвен не останется к его признанию равнодушной. Да, он всей душой желает этого! Но разве есть у него право связать деву узами любви и тут же обречь ее на разлуку и печаль? Нет. В этом нет никакого смысла. И значит, он должен запереть свой родник в глубине своего сердца. Пусть он станет подземной рекою, скрытой от глаз, глубокой и темной… Да будет так.
Правильное это решение ощутимой тяжестью легло на плечи Арагорна. Но ему не привыкать было носить тяжести. Поблуждав еще среди мэллорнов, он отыскал свое жилище, улегся и наконец забылся сном.
========== 3. Объяснение ==========
В те ясные, долгие летние дни Арагорн словно грезил наяву – происходящее с ним не могло быть правдой.
Он виделся с Арвен ежедневно; никто не препятствовал их встречам. Вдвоем они подолгу гуляли под сенью громадин Галадхэна или забирались на самую верхушку какого-нибудь мэллорна, и над ними раскрывалось бескрайнее синее небо с белыми барашками облаков. В другой раз они выходили за ворота, шли к реке и сидели там на берегу, наблюдая за зимородками и стрекозами, или отправлялись в недальние березняки собирать землянику. Однажды они выбрались порыбачить, и сколько смеха было, когда здоровущий голавль вырвался из рук Арвен, ускользнул от Арагорна и с брызгами плюхнулся обратно в воду! А как вкусен оказался зажаренный на костре остальной улов… Иногда они брали с собой лютню, и серебряный голос девы струился под тихие переборы и шелест листвы. А не то Арагорн вспоминал давнишние свои умения, и тогда струны звенели в плясовой или вторили задорным гондорским песенкам…
Они говорили обо всем подряд: о людях и эльфах, о Ривенделле и Гондоре, о южном море и суровых Мглистых горах, о великих деяниях былого и недавних смешных случайностях… Только когда Арвен расспрашивала Арагорна о его путешествиях, тот старался побыстрее перевести разговор: война тенью стояла у него за спиной и нет-нет, да и прорывалась в рассказах. Тогда следопыт замечал, как омрачалось лицо возлюбленной и грустнели ее глаза, и готов был прикусить свой болтливый язык, не способный вовремя остановиться.
Впрочем, пока ему удавалось главное – молчать о своей любви. Это было нелегко: к Арвен так и не вернулась свойственная ей в Ривенделле церемонная обходительность, и она держалась с гостем очень приветливо и просто. Арагорн помнил, что с братьями она вела себя точно так же. Но разве так обращаются девы с теми, к кому склоняется их сердце? Следопыту казалось, что нет, и этим соображением он укреплял свою решимость. Для Арвен он – просто старый приятель и занятный собеседник; она, наверное, только посмеется в ответ на его признание, как смеется над его байками…
Однако близость любимой все так же волновала и томила его. Он невольно задерживал ее руку в своей при прощании или сжимал ее крепче, помогая деве перебраться через ручеек или камень; тогда дыхание у него перехватывало, сердце колотилось так, что казалось, этот стук слышен издалека. И точно, в глазах Арвен мелькало странное, задумчивое выражение, нежный румянец становился чуть ярче… а следопыту приходилось нести всякую чушь, лишь бы скрыть свое смущение.
Иногда он вместе с Арвен трапезничал с Владыками. Келеборн принимал следопыта как старого знакомого – с добродушной, лишенной всякого высокомерия приветливостью, - и даже Галадриэль смягчилась и более не терзала гостя неуютными вопросами. Раз пригласив Арагорна, Владыки не отступали от своего слова и никак не торопили его, предоставив ему самому решать, сколь долго он будет пользоваться их гостеприимством.
И все же ночами он подолгу вертелся без сна, охваченный сомнениями и мечтами. Он понимал, что вечно так продолжаться не может, и, по-хорошему, ему надо бы уходить поскорее, а не длить бессмысленное искушение; он давал себе слово завтра же распрощаться с Арвен… и наутро нарушал его, малодушно позволяя себе еще день незамутненного счастья.
Считать счастливые дни не хотелось; но однажды следопыт получил приглашение на праздник под звездами, призванный отметить новолуние. Значит, он гостит в Лориэне уже две недели, вот-вот наступит летний солнцеворот… А он все никак не стронется с места! Он никогда не преуспеет в своих делах, если так и будет сидеть здесь! Надо, в конце концов, поговорить с Арвен, предупредить ее о скором расставании… Может, об этом легче будет сказать между делом, в суете и толчее праздника?
Мысль была не из лучших - Арагорн понял это, оказавшись на месте.
Праздник устроили на приречном лугу, там, где деревья расступались и открывали небо, сейчас сплошь усыпанное звездами. Возле огромного костра собрались чуть ли не все жители Галадхэна, и Владыка по обычаю объявил о начале торжества. Опрокинули чаши, заиграла музыка… Келеборн первый повел в танце блистательную Владычицу.
Очень скоро вокруг огня кружился хоровод танцующих, увлекший и Арвен. Деву встретили хором восторженных приветствий – оказывается, она редко участвовала в общих празднествах. Но сейчас она веселилась от души и - нарядная, сияющая улыбкой - была ослепительно прекрасна. А как она танцевала! Движения ее были – сама легкость, казалось, ноги ее не касаются земли, и она порхает по воздуху, точно птица. Арагорн не мог налюбоваться ею!
Обойдя круг, Арвен вернулась к следопыту, потянула его за собой - и вот уже живая мелодия как на крыльях несет их обоих, глаза девы блестят в полумраке, в них вспыхивает вдруг отражение огня, по губам блуждает улыбка… Разве время сейчас для унылых мыслей о разлуке? И Арагорн до завтра выкинул их из головы и целиком отдался волшебному полету.
Поначалу Арвен и Арагорн держались вместе; но вскоре рисунок танца сменился, пары разбились, и перед следопытом оказалась белокурая хохотушка, потом другая дева – высокая, тонкая как прутик, с вдохновенным серьезным лицом, потом еще одна, с серебристыми, как лунный свет, волосами… потом Арагорна схватили за руки и закружили в общем хороводе… Следопыт вертел головой, пытаясь отыскать Арвен, от этого спотыкался и сбивался с ритма, и наконец его со смехом выпустили из круга «отдохнуть и подкрепиться, чтобы в пляске не свалиться».
Действительно, рядом уже вовсю шел веселый пир. Водруженные на козлы простые столешницы ломились от яств, по соседству полукругом выстроились бочонки с вином и медом. Пирующие, не чинясь, подходили к столам за едой, наполняли кубки, распивали заздравные чаши… Арагорн по примеру прочих взял себе хлеба и оленины, нацедил вина и устроился на траве чуть поодаль.
Ночь была прекрасна. Мириады звезд сверкали и переливались в вышине; языки костра взмывали к ним, как будто и сами хотели стать небесными огнями. Но земному пламени не дано было соединиться со звездами, и золотые искры таяли и гасли в их мерцании. Отражением его в траве и кронах деревьев поблескивало множество крохотных фонариков – светлячки превратили земную твердь в подобие небесного чертога.
Отвернувшись от костра, Арагорн полюбовался чудесной картиной, потом снова взглянул на хоровод – музыка играла не переставая, праздничная круговерть не ослабевала. И вдруг он заметил Арвен… и еда чуть не стала у него поперек горла: та танцевала с кем-то из эльфов, и ее лицо было по-прежнему радостно и беззаботно.
Едкое чувство вдруг охватило Арагорна: острая обида пополам с завистью и злостью. Он обижался на Арвен - она бросила его и танцует с другим! - злился на эльфа и завидовал ему – как смеет тот так смотреть на его любимую, как смеет прикасаться к ней?!
Спустя мгновение следопыт опомнился. Да что же это?! Он ревнует, и кого – ту, кому он и слова не сказал о своей любви, ту, которая не связана с ним ни клятвой, ни обещанием… И даже будь по-другому – что за повод! Ведь он и сам в танце улыбался другим девам, держал их за руки… Откуда в нем эта ярость?!
Он отвел глаза, несколько раз глубоко вздохнул и кое-как подавил непотребную злобу. Но безмятежности как не бывало, и, стоило увидеть, что партнер у Арвен сменился – теперь это был Альмариль, - как следопыта вновь пронзила ревность. Проклятье! Он что, теперь так и будет подскакивать при виде всякого мужика рядом с Арвен?!
Некоторое время он боролся, пытаясь успокоить себя доводами рассудка. Отчасти это удалось, но все равно кровь клокотала в нем, приливала к щекам, да и взгляду, должно быть, сообщилась некоторая жгучесть – по крайней мере, улыбка на лице Арвен погасла, она остановилась и с беспокойством всмотрелась в полумрак вне освещенного круга. Разглядев Арагорна, она нахмурилась было, но тут же снова улыбнулась и помахала ему рукой.
Следопыт с облегчением ухватился за этот знак. Он вскочил и подошел к Арвен, надеясь, что разразившаяся в нем буря не слишком заметна снаружи – он скорее проглотил бы язык, чем сознался в недостойном чувстве. Так что он улыбнулся деве и отвесил поклон Альмарилю – тот, поджав губы, с неодобрением взирал на него. По счастью, объяснений не потребовалось: вихрь новой пляски увлек всех троих, и тут уж Арагорн постарался подхватить Арвен при смене фигуры. Он рад был бы и вовсе не выпускать ее из рук, но сообразил, что так он со всей очевидностью обнаружит свои чувства – и хорошие, и дурные. Да и не годилось портить Арвен веселье… И он покорно подчинился велениям музыки и делал как все – менялся местами с другими, подавал руку чужим девицам, поддерживал, кружил и поднимал их, как того требовал танец… Правда, он то и дело искал любимую глазами. Высмотреть ее в общей кутерьме было не так-то просто, но он замечал иногда в толпе ее ладную фигурку и прелестное, оживленное лицо. Ему самому движение под веселую музыку явно пошло на пользу: он уже мог кое-как терпеть вид танцующих с Арвен красавцев. И наконец, когда он опять оказался напротив возлюбленной, взял ее за руки, заглянул в ясные, смеющиеся глаза – остатки злости улетучились бесследно, и он снова почувствовал себя счастливым.
Хвала Единому! Это чувство удержалось, даже когда их снова разделила круговерть танца. Между Арагорном и Арвен будто установилась незримая связь; теперь он каждый миг ощущал ее присутствие, и, оглядываясь, безошибочно находил ее в пестрой толпе. На мгновение они встречались глазами… и радость, что вспыхивала в душе Арагорна, отражалась в лице Арвен веселой, чуть лукавой улыбкой.
Эта игра не приедалась… И ведь еще они время от времени встречались в танце и могли круг или два не разнимать рук, не отводить друг от друга сияющего взгляда! От этих встреч, от звона арф и пения флейт, от улыбки возлюбленной Арагорн опьянел не хуже, чем от вина; он не чуял под собою ног, музыка сама несла его, и ему казалось, что он мог бы танцевать так вечно.
Однако все когда-нибудь кончается. Погасли звезды, поблек и выцвел огонь, бессильный соперничать с утренним светом, да и уставшие музыканты не могли уже переиграть звонкий птичий хор. Собравшиеся восславили в песне вечный хоровод светил, и праздник завершился. Вереницы гуляк потянулись к воротам Галадхэна.
Арагорн и Арвен шли вместе с большой компанией, в которой еще не иссякло веселье: кто-то напевал, кто-то пританцовывал на ходу, двое под смех товарищей обменивались хлесткими шуточками… Потихоньку толпа таяла: эльфы расходились по своим деревьям. Следопыт проводил возлюбленную до ее мэллорна, с поклоном поцеловал ей руку – как обычно… К нему вдруг подступила грусть: волшебство праздника прошло, не сказанное так и осталось непроизнесенным, и день, на который он отложил прощание, уже наступил. Нет, пора наконец решиться! Удерживая ее руку, он поднял глаза и хотел было начать прямо сейчас, но Арвен заговорила первой:
- Я так устала, - зевнув, пожаловалась она. – Я и забыла, когда столько танцевала!.. Ты приходи сегодня попозже, - продолжала она беспечно, - надо выспаться как следует…
И, легко пожав руку следопыту, она сонно улыбнулась и пошла вверх по лестнице – а он так и остался стоять, проглотив все свои решительные слова.
Потом он побрел к себе. Что ж, объяснение подождет до сегодняшней встречи. А у него будет время подготовиться. Рассматривая траву под ногами, он пытался сообразить, что именно должен сказать Арвен на прощание, и ничего не замечал вокруг себя… пока краем глаза не уловил какое-то движение. Он вскинул голову – прямо перед ним стоял Альмариль, и мрачное выражение его лица странно не вязалось с яркими праздничными одеждами.
- Ты слишком много позволяешь себе, человек, - не утруждая себя предисловиями, процедил эльф.
Арагорн молча смотрел на него, ожидая продолжения. И продолжение не замедлило:
- Не кажется ли тебе, что ты загостился здесь? Не пора ли и честь знать?
- Не кажется ли тебе, что изгонять гостя – бесчестить хозяев? – спросил Арагорн. – Что-то не верится, что Владыки поручили тебе разговор, достопочтенный Альмариль.
Во взгляде эльфа что-то мелькнуло, но он только выше задрал подбородок: