— Тебе что-то не нравится, Эрин? Считаешь, что я несправедливо тебя попрекаю?
— Хм… Иногда ты правда придираешься ко мне по мелочам.
— Не смей так неуважительно разговаривать со мной, маленькая паршивка! Хочешь поспорить, что сегодня ты действительно заболела? Где же сейчас твои сопли и перекошенное от боли лицо? Плохая из тебя актриса, солнышко. А дочь — и того хуже.
Эрин нечего было на это ответить. Она лишь попрекнула себя за глупость; надо было перед приходом Джейми смазать нос внутри еще растительным маслом и, скажем, навернуться с лестницы. Чтобы от синяков и, может, переломов ее лицо выглядело более, чем перекошенным. Но в очередных полетах фантазий и мыслей о том, как вообще жить дальше, она совсем об этом забыла. Дура! Она вспомнила, что неудачники могут после школы завалиться к ней с визитом, а про опасную мать забыла! Дверь закрыла, будто дома никого нет, а продолжать притворяться больной не стала. Что с ней не так?!
— Прости, мама. И я же говорила, что мне стало лучше, — повторила Эрин. Хотя бы решения проблем она находила быстро, но вот поддерживать их была не в состоянии. И проницательную Джейми уже было ничем не убедить.
— Не смей мне врать! — стукнула она кулаком по столу так, что, кажется, кружка Эрин подпрыгнула. Она сама тоже. — Наверно, не захотела идти в школу, потому что какие-то проблемы появились. Над тобой издеваются? Избивают? Я не удивлюсь и уверена, что это так. Потому что место неудачников — под ногами более успешных и популярных людей. И ты даже это представить не можешь, так как твои мальчишки об этом не расскажут. Им важно держать такую дурочку при себе, чтобы потом воспользоваться ей, как последней шала…
— Хватит! Как ты смеешь так обо мне говорить?! — закричала Эрин. Она подскочила со стула, тут же возвышаясь над матерью; опираясь руками об стол, она практически без страха заглянула в ее темные, чуть ли не демонические, глаза. Понизила голос, так как нервы опять начали сдавать. — Почему ты такого плохого обо мне мнения? Если я живу не так, как тебе хочется, это не значит, что я последняя скотина или вообще грязный мусор в твоей идеальной жизни!
— Сядь, — голос Джейми был наполнен терпимостью.
— Нет!
— Я сказала — сядь. Немедленно, — он все еще был таким. Эрин присела, понимая, что это еще хуже, чем злость и раздражение. В такие моменты она не понимала, что у матери на уме.
Джейми ненавидела их еще больше, чем свою дочь. Еще их семьи были в низу общества — простые, небогатые, некоторые с такой придурью, что хотелось позвонить в органы опеки, чтобы ребенка спасли. Но Джейми не заботила судьба этих мальчишек. В первую очередь потому, что они мальчики — автоматически неподходящая компания для девочки из примерной семьи. Старшей Дример каждый раз становилось стыдно, когда подруги по книжному клубу или соседи интересовались, почему ее дочь постоянно гуляет с ребятами и никогда за ней не заезжает какая-нибудь девочка. А во вторую очередь потому, что они не могли дать Эрин хорошего положения в школе среди остальных; они тянули ее на дно к дурацким комиксам по дешевке, к тупым страшилкам в кинотеатре, к привычным прогулкам по страшной и грязной пустоши и к походам в какой-нибудь макдоналдс, чтобы попасть на акцию «два бургера по цене одного». Стремясь прекратить эти безобразия, Джейми перестала выдавать дочери карманные деньги. Но, честно, хобби и увлечения Эрин ее почти не волновали — пусть она хоть приспособится к разбоям и будет бандиткой — пусть. Главное, чтобы у нее были друзья, если не из таких же уважаемых семей, так хотя бы такие, которые сделают уважаемой ее. Достойной носить фамилию Дримеров. Но на примете у Джейми был лишь один такой человек.
— Видел бы воспитанный Стэнли, как безобразно ты себя ведешь, — произнесла женщина. Она постукивала наманикюренными пальцами по стулу, пила аккуратными глотками свежезаваренный кофе, абстрагировавшись от Эрин, грозящей одним взглядом сжечь большой и всегда чистый дом Дримеров дотла. Стереть все это идеальное начало.
— Вообще-то, Стэнли тоже один из неудачников, — возразила Эрин. Голос ее уже был лишен той эмоциональности, с какой девушка каждый раз напоминала об этом Джейми. Каждый раз она будто об этом забывала и вечно фыркала:
— Да, конечно. Но он умный мальчик и, наверное, просто еще не знает, как ему подняться среди остальных.
— Стэну нужны только мы, его друзья. Он плевать хотел на ублюдков, которые вытирают об него ноги только потому, что ковриков в школе нет! — на одном дыхании выпалила Эрин, в конце вся покрываясь красными пятнами. Дерзость в ее голосе зашкаливала также, как поджатые губы Джейми готовы были исчезнуть насовсем с морщинистого лица.
Дример поражалась своей сегодняшней смелости. И, впервые, меняющийся характер приносил ей радость. Она стала раскованней, уверенней и даже уже мать не мешала проявляться этим качествам. Только не в полной мере. Но Эрин, правда, и раньше замечала за собой желания ответить на нападки; сорваться на ответный крик и, может, театрально стукнуть кулаком по столу. Последнее она готова была сегодня исполнить, но что-то подсказывало ей, что это не лучшая идея. Руки нужно было занять, и потому Эрин в очередной раз потянулась к вазочке с леденцами. Но Джейми, перегнувшись через стол, ударила ее по руке. Громкий шлепок ударился об стены этого практически мертвого дома; Эрин обрадовалась, что он не вырвался за его пределы, как сообщение о том еще позоре. Она взглянула на свою ладонь и погладила покрасневшую нежную кожу.
— Собирается окончательно себе зубы испортить, — фыркая, встала Джейми с места, направившись в гостиную. — И так не хочется деньги тебе на брекеты тратить, только потому, что ты удосужилась родиться такой. Как на зло!
«Неудачницей! Ха-Ха-Ха!»
— А у твоего любимого Стэна волосы кудрявятся, как у девчонки. Иногда он выглядит совсем смешно, — напомнила Эрин, на самом деле, о, по-своему милой, особенности еврея. Она не собиралась как-то оскорблять его, совсем нет — просто должна была ответить что-нибудь на заявление о том, какой он хороший. И она не считала это унижением.
Унизительно должно быть ей, такой плохой и не идеальной, по сравнению с таким хорошим и идеальным Стэнли! Дример всегда понимала, что никак не годится ему в этом плане; это раздражало. Но, когда ее тыкали лицом в этот недостаток, сравнимый с каким-нибудь смертельным заболеванием, даже до сегодняшних изменений в характере, Эрин злилась. Очень. Сильно. Злилась. Больше, чем когда ей клоун горланил в ухо неудачница-неудачница-неудачница. Наверно, это было связано с тем, что ее любовь к Урису приносила больше всего дискомфорта. Боли.
« — Ах, мне всего-то тринадцать лет. Отношений и знаний о том, как их вести, у меня, конечно, нет!
— Молчи, Тозиер! Ты будто много знаешь, со своей еще более необычной привязанностью!»
Ричи.
Ричи. Ричи. Ричи.
Нужен Ричи!
Мысль о великолепном Тозиере будто аквамарином (самым красивым камнем на свете!) упала с неба, пробив крышу, и сбила невидимый груз ярости и страха с ее хрупких плечей. Проходя мимо вальяжно развалившейся на диване Джейми, Эрин чувствовала, что ей даже дышать стало легче. Она чуть ли не подлетела к телефону; взяв трубку в руки, едва не одарила ее благодарственным поцелуем, словно Тозиер мог получить его так. Джейми не могла не заметить изменившегося поведения дочки — Эрин своим светлым настроем освещала гостиную лучше лампочек в 100 ват.
— Звонишь своему любимому Стэнли? — открыто усмехаясь, поинтересовалась женщина. Эрин подняла лицо на нее, не убирая палец, до этого со скоростью света набирающий нужный номер, с одной из кнопок. Она отвлеклась на мать, после чего комнату наполнили гудки.
Нечего было говорить, так как Джейми давно прознала о ее симпатии к Урису. Эрин, даже с некой радостью, списывала это на материнский инстинкт. Говорят, что матери всегда замечают все (почти все), что происходит с их детьми. Дример не хотела признаваться, что такими утверждениями она убеждала себя в том, что Джейми ее действительно любит. Просто слишком строга.
— Ну, не начинай, мам, — с наигранным смущением протянула Эрин. Она выпятила губки, которые должны были превратиться в улыбку и, тем самым, сдать ее веселый настрой с потрохами. В любом шоу Эрин могла видеть такие смущенные разговоры о детской любви между мамой и дочкой. Она думала, что делает сейчас все правильно.
Эрин нравилась игра в типичную дочку, и она с нетерпением ждала, когда Джейми подхватит ее тоже.
— Чего улыбаешься? Было бы чему. Такой хороший мальчик, как Стэн никогда не обратит на тебя внимание. Он, наверняка, ищет себе приличных и разумных девочек, а не погрязших в фантазиях и собственной ничтожности дур. Обидно такое слышать, Эрин? Так ведь правда. Ничего с ней не поделаешь, маленькая.
«НЕ-У-ДАЧ-НИ-ЦА!»
Джейми прошла наверх, держа в одной руке утреннюю газету, а в другой уже почти остывший кофе. Она оставила гостиную, все еще наполненную призрачными гудками; и дочь в ней, застывшую от изумления. Хотя, что там говорить, это было не удивительно. Джейми никогда с ней толком не играла — ни в детстве, ни сейчас. Эрин могла бы сейчас на такие жестокие слова заплакать — заорать, что с ней не так и почему она. Но девушка молчала, думая лишь о том, чтобы позвонить Ричи. Кое в чем Эрин уже действительно размышляла, как взрослая — например, она не зацикливалась на мелочах, считая, что они мешают нормально жить.
А была ли у нее нормальная жизнь? А Стэнли — это мелочь? А взрослые основные дела откладывают?
Русоволосая, больше не думая ни о чем, набирала уже номер Стэнли. Она помнила его лучше числа, которого родилась Джейми. В тяжелые моменты Урис редко поддерживал ее, предпочитая перекладывать обязанности на остальных. Эрин помнила об этом также, как сейчас вспомнила о том, что три дня назад он готов был ее выслушать. Он не говорил об этом прямо, но Эрин читала между строк. У нее никогда этого не получалось, но тогда все пошло удивительно хорошо. Стэн. Должен. Выслушать. Пусть мать права, и Эрин не интересует его, как девушка. Кому сейчас в тринадцать девушек подавай! Но она все еще оставалась его подругой.
— Слушаю, — вопреки ожиданиям Эрин, ответил вовсе не Стэн. А она готова была сразу начать рыдать в трубку, если бы это был он. Кое-как сдержалась, настроившись уже на страдания.
— Мистер Урис? — хрипло выдавила Эрин. И, тут же убрав трубку, откашлялась. После ее голову пробило воспоминание об открытом (по сравнению с собственным сыном) радостном мужчине, что просил называть его по имени, и Эрин сразу исправилась. — Маршалл?
— Эрин, здравствуй, — удивительно, как он узнал ее голос, ставший от чего-то хриплым и низким. — Ты что-то хотела?
— Да, конечно, — запрокинув голову и глядя на часы, прямо над телефоном, Эрин решила перейти сразу к делу. Уже было почти восемь вечера. — Вы не могли бы передать трубку Стэнли?
— Извини, но он сейчас занят, — ответил Маршалл. По его тону можно было сразу понять, что он еще улыбался. Эрин улыбнулась тоже, будто подхватывая его беспечный настрой. Но на самом деле, всему виной были нервы и скорое желание услышать уже голос Стэна. Родного Стэна. Он должен был ее успокоить.
— Можете позвать его? — прямо попросила Дример. Почесала пальцем висок, потом нос, поочередно щеки, прежде чем Урис-старший наконец ответил:
— Он занят молитвой, Эрин. Ты знаешь, как серьезно наша семья к этому относится, — на последней фразе Дример подумала, что мужчина будто испытывает смущение за такие слова. Но потом она подумала, что он смущается ее наглому поведению. Но она не могла ничего с собой поделать, когда говорила:
— Мистер Урис, — вновь перешла она на официальность, так чувствуя себе уверенней. — премного извините за мою наглость, но мне правда сейчас нужно поговорить со Стэном. Очень нужно. Пожалуйста, отвлеките его ненадолго… И я больше вас не побеспокою.
В трубке воцарилось молчание. Русоволосая сначала подумала, что Маршалл отключился или, как на зло, связь оборвалась, но после раздался какой-то хлопок, похожий на открытие двери. Эрин напрягла слух, как могла и услышала, что мужчина куда-то ушел. Ох. На душе стало еще легче. Кажется, что даже Тозиер таких результатов не достиг. Эрин теперь чувствовала себя по-настоящему счастливым человеком. У нее есть те, на кого она может положиться в трудных ситуациях. У нее есть тот, которого она действительно любит.
— Ну что, клоун, — тихо прошипела Дример вслух, не сдерживаясь от издевательской ухмылки. — у тебя еще есть, что сказать? — Эрин поднялась, покружилась вокруг себя, так целиком рассматривая гостиную. Ответа не было, а Дример было что сказать! Правда, она сокрутила ответ до минимума, считая, что опять слишком заведется. — Можешь проваливать. Не знаю, что это было — простое издевательство или проверка моих нервов, но я справилась. Неудачнице всегда помогут, урод!
— Алло? Эрин, ты еще тут? — тут донеслось из трубки. Эрин на миг вздрогнула, посчитав, что клоун вновь заговорил. Но, приблизившись к телефону снова, она уже была спокойна.
— Я тут, да. Передавайте трубку Стэнли.
— Не могу, — как-то даже досадно ответил мужчина.
— Ппп… почему?
— Я сказал, что тебе нужно с ним поговорить. Он не захотел отвлекаться, — объяснил мужчина. Маршаллу было интересно, о чем таком срочном Дример нужно поговорить, но напрямую спросить он не решался.
«Ты должен ожидать от женщины первый шаг, Стэн. Мужчина должен быть скромным, понимаешь?»
— А вы сказали, что мне очень нужно с ним поговорить? — с надеждой спросила Эрин, чувствуя, как ее лоб покрывается испариной, а губы начинают дрожать, словно в ожидании истерики. О, она была бы тут очень обоснована.
— Да, Эрин, сказал, но сын ответил, что ты можешь подождать. Не обижайся, просто, понимаешь, он очень воспитанный… Не может пропустить молитву, отвлекаясь на что-то другое.
«На неудачницу — ЦУ-ЦУ-ЦУ! Эрин — РИН-РИН-РИН — я тут. Вот мне ты нужна! Хочешь полетать? Хочешь УЛЕТЕТЬ?!»
Она, не прощаясь, повесила трубку. Медленно плетясь ко входу, Дример сначала подумала переобуться в свои любимые кеды, но, решив, что на это она потратит слишком много времени, вышла из дома. За захлопнувшей дверью, в доме почти не слышно было ее протяжный крик. Соседская собака мистера Дикенза выбежала на крыльцо и тут же загавкала. Эрин зашипела, проходя мимо. Ей никогда не нравились собаки.
Ей много чего не нравилось, но раньше она никогда не сообщала об этом вслух. Сейчас и именно сегодня она готова была кричать всему миру обо всем, что ее бесит. И если бы кто-нибудь заткнул — если бы кто-нибудь посмел — заткнуть ей рот, она бы заорала еще громче. Это едва ли не защитная реакция. У Уриса — тора, ермолка, церковь и все остальное — то, за чем можно скрыться и оправдываться, что ты ничего не мог с этим сделать. Эрин не понять, что мысленная помощь какому-то неизвестному мужику лучше, чем помощь той, которая хотя бы рядом. И существующая. Ай, ладно. Похуй. Пусть Стэнли прячется за всем этим и пусть прячется за скромностью, воспитанием, холодностью и безразличием — и за своим галантным «я не стану тебе мешать», а еще «если ты так этого хочешь.» Это его защита. И она непробиваемая. Эрин спрячется за клоуном и ненавистью ко всему окружающему, оправдывая ее своим совсем ни капли не поехавшим разумом. Но у нее все еще есть люди, которые могут поддержать. Ей не нужна поддержка — ей нужен хоть кто-то.
Дример никогда не гуляла так поздно. Забредая в бедный район, в котором жил Тозиер, Эрин с замиранием сердца ждала чего-нибудь страшного. Ей казалось, что из ранней октябрьской темноты кто-то выскочит. Только выбежав из дома, через пару мгновений она еще начала думать, что ее преследуют. И сейчас было точно такое же ощущение. Дример пыталась сосредоточиться на бедных, но милых домах, с ухоженными газонами; добрыми песиками, не набрасывающимися на нее. Не смотря на все, в бедном районе даже животные были добрее. Не то, что в ее, обеспеченном. Дример все еще пугала темнота, ощущение чьего-то присутствия; еще мысли о том, что она, фактически, сбежала из дома и мать превратится в бешеного пса сама, когда она вернется. Эрин обхватила себя руками, так приободряя и, заодно, пытаясь согреть. Она даже куртку накинуть забыла и вышла в легком платье, балетках. Джейми, наверно, будет счастлива, когда дочь по настоящему заболеет.