— Что, Дример? Закончилась твоя популярность? — наверно, скажи кто-нибудь Эрин, что когда-нибудь то же самое случится и с ней — она бы ни за что не поверила. Более того, на такого шутника она бы сорвала стаю своих верных собак и была бы очень этому довольна.
Кто же еще знал, что когда-нибудь они сорвутся на нее.
— Да, Нил. Я сука и неудачница. Мне уже об этом сказала почти вся школа, так что не надо еще и вам повторять, — спокойно отвечала Дример. — придумайте что-нибудь новое, если вам тоже хочется покрыть меня дерьмом. Хорошо?
— Хорошо? — спросила Колфилд так, будто Эрин предлагала какую-то чудовищную сделку, в которой для нее пользы не было никакой. Она обменялась взглядом с Рути. На лице последней смешно напряглись все мышцы — оно слегка перекосилось, от чего создавалось ощущение, что по нему ударили битой. Смешок вырвался из Дример так неожиданно, что она удивилась ему также сильно, как Нил. — Ты еще смеешься в такой ситуации, Эрин? А тебе будет смешно, если мы тут побьем тебя, как шваль? Мы легко можем это сделать, потому что за тебя никто не заступится. Ты никому нахуй не нужна.
— Да, никому не нужна, никому не нужна, — закаркала Рути. Она картавила и шепелявила. Эрин всегда казалось, что когда-нибудь она вообще разучится говорить и превратится в попугая, на которого так похожа своими поддакиваниями.
— Так вы мне что-нибудь нового скажите? Я обращаюсь сейчас только к Нил, Рути. С тобой-то все понятно. Ты ничего, кроме повторений не очень остроумных высказываний своей подружки, выдать не можешь.
Эрин неуклюже балансировала на тонкой веревочке, растянутой над темной и бездонной пропастью — готовой сожрать сразу же, как в нее упадешь — и когда кулак Нил встретился с ее нижней губой, она почувствовала, что поскользнулась и чуть не свалилась вниз. Но поднимая голову назад, машинально опущенную после удара, Эрин не скрывала ухмылку, вызванную радостью — тем, что она все еще держится, и никакая сука Колфилд это не испортит.
— Защищаешь свою подружку? — как последней мазохистке, Дример нравилось смотреть за тем, как на конопатой мордашке Нил раздуваются ноздри от злости. — На твоем месте я бы не связывалась с такой кон… — неуместную издевку Эрин прервал следующий удар, обрушенный уже на левый серый глаз.
Удивительно, но пощечины Крисса почти не оставили за собой следов, в отличии от ударов такой хрупкой с виду Нил. Дример, даже не смотря в зеркало, уже точно могла сказать, что ее лицо пестреет боевыми ранениями, как будто на нее еще облили краски: на губу — красную, на глаз — фиолетовую. К последнему она притронулась, сразу чувствуя под пальцами пульсацию, словно глаз был живым и сейчас орал от боли. Ну, хоть у кого-то тут остались силы орать. Воспользовавшись затишьем со стороны Нил, Эрин облизала разбитую губу, тут же сморщившись и передернувшись. Она хотела вытереть кровь воротником, как слюнявчиком, но Колфилд вдруг очнулась и схватила ее за руку. Тут же она стянула с нее сумку (черную, лакированную, с посеребренной розочкой в самом центре), после чего шлепнула по руке. Эрин с визгом отскочила, потому что это было по настоящему больно.
— Красивая вещь, — вынесла Нил, осматривая сумку. Она показала ее Рути, карие глаза которой тут же зажглись восторгом, а в глазах чуть ли не вывелось наглое «боже, да, я ее хочу». Нил перевела взгляд на Эрин и неопределенно пожала плечами. — Думаю, что она тебе уже не нужна, Дример. Ведь правда?
— Отдай, — угрожающе прошипела она.
— Так забери. Вперед, Эрин, хоть раз сделай что-нибудь сама.
Нил отступила назад, почти подходя к черному входу. Рути подскочила с подоконника и ураганом пронеслась мимо на другой конец коридора, к главному входу. Эрин стояла между ними. Нил вывалила учебники, тетради и различные девчачьи безделушки из сумки сероглазой на пол, вызывая в ней новую порцию гнева. Она подорвалась вперед, как разъяренный бык на красную тряпку, но Колфилд кинула сумку Рути. С удивительной точностью она упала ей в руки, предварительно вытянутые. Блэквелл прижала ее к груди с умилением. Эта эмоция могла исчезнуть, когда Эрин бежала уже на нее с еще большим гневном, но этого не произошло. Рути кинула сумку назад Нил, тут же расслабляясь. Русоволосой вертели, как собачкой, чего та не замечала или, может, старалась не замечать. Эта сумка ей дорога. Очень.
— Хватит, блять! Прекратите сейчас же, шкуры! — не прекращала метаться между ними Эрин. Несмотря на то, что она старалась придать себе как можно скорости, ей все не удавалось подбежать к какой-нибудь из девушек прежде, чем они опять отбрасывали сумку. Дример не разу не останавливалась, потому было просто удивительным, что голос ее был бодрым и в нем не было даже намека на усталость.
— Что, Эрин, сама ты нихера не можешь?! — с довольством завопила Нил, пуская сумку назад Рути.
Она не задержалась в ее руках и тут же была отправлена назад. Со стороны Блэквелл это было очень глупым, потому что Эрин не подбежала к ней. Она продолжала стоять на месте, почти рядом с Колфилд. С Колфилд, к которой ее вещь летела назад. Она подскочила за ней, желая поймать раньше суки-Нил, но последняя подорвалась тогда, когда их разделяло несколько шагов и толкнула Дример. В миг обессиленная, она упала на пол: уже не могла найти в себе силы подняться, тем более, когда Нил встала обеими ногами ей на живот и чуть ли не подпрыгнула на нем. В низу живота тут же кольнуло, а еще ниже потекла очередная порция крови. Сколько вообще длятся эти месячные? Пять дней? Полгода?
— Лови! — крикнула Нил Рути, уже вытянувшей руки в ожидании. Она отступила на пару шагов, наверно, чтобы не споткнуться об раскинувшую на полу Эрин.
Тут самодовольство на лице Рути исчезло, а сама она опустила руки по швам и застыла. Тело ее парализовалось страхом, который отразился на лице. Нил уже замахнулась рукой, непонимающе смотря на подругу. Она кинула сумку, желая, наверно, разобраться с этим потом: но это вылетело из головы, когда за спиной Блэквелл мелькнула чья-то тень, а потом выскочила, за секунду вставая впереди девушки и ловя сумку вместо нее.
— Поймал! — с гордостью спортсмена сообщил Ричи, вскинув свободную руку вверх. Тут же, как черт из табакерки, все из-за той же спины мрачной Рути появился Каспбрак и, приподнявшись на цыпочки, дал Балаболу «пять». Тозиер посмотрел на него с улыбкой, а потом от нее не осталось и следа, когда в его поле зрения попала Нил Колфилд. Но тут парень снова посветлел. Но только потому, что смотрел уже не на девушку. — Я молодец, Билл?
— Ага, — Денбро был тем, кого испугалась Рути. Он появился из черного входа, а его друзья из главного. Удивительно, что последние это сделали так незаметно.
В голове Дример, с полуприкрытыми глазами рассматривающей эту картину, пронеслось ироничное высказывание, адресованное Колфилд в прошлом. Такие узкие глаза у тебя, наверно, потому, что ты нихера не видишь. Носи очки, Нил, может, еще симпатичней станешь. Когда Эрин нашла в себе силы и приподнялась на локтях, Каспбрак уже был возле нее. Он присел на корточки, смотря на остальных. Ричи продолжал стоять возле Рути, а Билл возле Нил.
— Отдай! — крикнула Колфилд и побежала к Ричи, точно также, как Эрин некоторое время назад. Тозиер подождал, пока она приблизится достаточно близко. Их разделяло всего около двух шагов, когда брюнет ловко кинул сумку Биллу.
— Отдал! — парировал Ричи, не скрывая своего удовольствия. Билл был спокоен, как удав, но это не было удивительным: на его каменном лице редко пробивались какие-нибудь эмоции.
Когда Нил обводила взглядом собравшихся неудачников, Рути уже скрылась за главным входом. Она недобро помянула подругу, параллельно бросая «гадкие уроды» каждому, кто собрался в этом коридоре. Тозиер помахал ей рукой так, будто в нем был шелковый платочек и бросил вслед «не знаю кто вы, мисс, но было приятно познакомиться.» Он сощурил глаза (которые под очками не стали менее огромными) и вприпрыжку подошел к Биллу. Он стоял рядом с Эдди, который трогал Дример лоб, зачем-то проверяя на наличие температуры. Эрин осторожно убрала руку Каспбрака и неловко улыбнулась ему. Но когда на нее уставились еще четыре глаза (внимательных и таких родных), она уже не могла улыбаться. У нее дернулся лишь уголок губ, наверно за тем, что она не выглядела настолько мрачной.
Эрин выпрямилась и присела, притянув к себе ноги, рядом с которыми после упала сумка (черная, лакированная, с посеребренной розочкой в самом центре и действительно дорогая ей, очень). Каспбрак посмотрел на Ричи, потом — на Билла, а дальше встал и просто прошел в кабинет истории, который все это время (боже, какой же он, на самом деле, неприметный) был тут. Билл стоял на месте, смотря на дверь главного входа: наверно потому, что больше некуда было. Ричи отошел от него. Эрин спрятала лицо под распущенными волосами и почесала рукой нос: в этот момент Тозиер перехватил ее, взяв в свою. Аккуратно, поглаживая указательным пальцем костяшки. Он прекратил это только тогда, когда Эрин подняла голову.
Чтобы после опустить ее вновь и, выпутав свою руку из руки Ричи, обнять ей вместе с другой колени. Балабол скривил губы, не теряя оптимистичный настрой в силу постоянного упорства. Он протянул руку назад, еще в нетерпении потряхивая ей. Билл с любопытством, таки пробившемся на его каменном лице, наблюдал за всей ситуацией. Тозиер прошипел сквозь зубы:
— Пошли, черт побери.
Но Эрин только хмыкнула, что подразумевало под собой все. Мычанию Ричи, осторожно пробившему неприятную тишину, она старалась не придавать значения. Тозиер развернулся, не бросая на Дример последний взгляд и ушел в кабинет истории, в котором скрылся Каспбрак. Ричи громко хлопнул дверью. Или это была вредность, вызванная погаснувшей надеждой на возвращение былой неудачницы? Билл тоже не получил никакого ответа, хотя, он и не задавал никакого вопроса. Когда он ушел следом (наверно, там у них какое-то собрание или факультатив), в голове Дример, как прощание, горланил ее же писклявым голосом стишок, сочиненный за каких-то секунд пять перед уходом Ричи.
«Послушай, неудачник
Да, именно ты
Давай так
На раз-два-три
Я отпускаю,
Ты уходи.»
В пустом коридоре Эрин поднялась на ноги, искренне радуясь тому, что никто из неудачников не умеет читать мысли. Из нее вышел отвратительный поэт. И не только он.
Под ногами уже шелестели листья, а не гладкий линолеум — яркие-яркие, такие, какие она хотела увидеть с самого утра. В кедах запутался один красный листочек. Года два назад Дример бы шарахнулась, испугавшись, что он облит кровью, но сейчас у нее не было таких страшных ассоциаций. Порой ей казалось, что в ней уже нет ничего, но она не зацикливалась на этой мысли. Наверняка, она вызвана простым подростковым созреванием. И когда это Дример успела так повзрослеть?
Каменные ступеньки, разделяющие с небольшим пригорком футбольный стадион и младший кампус школы, стали для нее новым местом для отшельничества. Тот коридор стал слишком людным. А это место было тихим — пусть даже слишком подозрительным и редко посещаемым, непонятно почему — и поэтому Дример остаток дня сидела здесь. На стянутой куртке, расположенной на холодных камнях, выложенных ромбиками, она просидела весь обед и почти два урока. Рука уже дрожала всякий раз, когда Эрин тревожила ее и смотрела на часы. Можно было подумать, что она ждет какого-нибудь определенного урока или окончания занятий, как примерная ученица, что не может сбежать просто так. Нет. Она просто буквально считала минуты до того, как стрелки перейдут на четыре дня. В это время должна будет подъехать машина матери, на которой она отвезет ее самолично домой, а потом заберет отца и вместе они уедут на ужин с какими-то очередными друзьями, оставив дочь дома. В глухом доме с запертыми стенами. И Эрин почему-то боялась совсем не этого.
На ее плечи упали чьи-то руки. Эрин услышала шаги незнакомца еще задолго до этого. Со скучающим видом она обернулась, чтобы узнать, кто это.
— Ты как? — очередной формальной вопрос задался ими одновременно, от чего стал еще более смешным. Стэнли хихикнул, а Эрин только хмыкнула после этого. Урис приземлился рядом, нагло дергая куртку девушки к себе, не желая умещать свою упитанную задницу на холодном камне.
— Ох, — выдохнул он и глянул на кудрявую прядку, вылезшую из-под бинтовой повязки перед его глазами. Он дунул на нее, от чего та покачалась, но, ожидаемо, никуда не делась. С совсем не расстроенным видом он посмотрел на девушку, любезно напоминая. — Дамы вперед.
Эрин закатила глаза, помянув недобрым словом эту чертову еврейскую галантность. Стэнли глядел на нее с ожиданием, граничившим с покорностью: полным безразличием ко всему, чего бы Дример сейчас не делала. Она придвинулась и погладила лоб парня своей ладонью. Голова Стэна была вся перемотана бинтами так, как обычно заматывали хрупкие вещи в пупырчатую пленку.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовалась Эрин и тут же отдернула, вскинув рукой. — Я в полном порядке, не надо спрашивать. Заебали эти вопросы, если честно.
— А кто еще спрашивал? Кто-то из неудачников? — очевидно вынес Стэн. Он попытался убрать мешающуюся прядь рукой, но через несколько секунд прекратил это дело, когда Дример взялась за него сама. Она убрала эти и остальные мешающиеся волосы под повязку, после чего опустила на лоб еврея громкий чмок. Стэнли усмехался, глядя в ее повеселевшие глаза. — Дай угадаю, это была Беверли? Конечно она. Мы с Биллом уже начинаем ревновать.
— Билл хорошо разбирается в людях. Я уверена, что у него нет причин не доверять Беверли, — заявила Эрин с небывалой серьезностью. Настрой в разговоре так резко изменился, что Стэнли даже показалось, что воздух стал более холодным. Он и раньше был не теплым, но сейчас его пробрало даже на мурашки.
Это было очень странным, учитывая, что Эрин не говорила ни о чем страшном. Она поскребла ногами листья, как граблями. Стэнли даже не подозревал, что сейчас она думала о том, чтобы снять кеды и зарыться босыми стопами в яркие цветные листья. Будто это бы что-то ей дало. Мысли Дример иногда трудно поддавались пониманию даже с ее стороны.
— Билл хороший человек, как и все остальные.
— И ты, конечно, не вернешься к этим хорошим людям? — спросил Стэнли с большим сарказмом и долей осуждения. — Ричи рассказал мне, что случилось сегодня перед обедом в коридоре. Ты ушла. Опять.
— Снова, Стэнли, — поправила Эрин. Стэн сомкнул губы так плотно, что они превратились в тонкую бескровную линию. Русоволосая откинулась на руки, вытянула ноги, каким-то чудом удерживая равновесие на каменной ступеньке. Она смотрела на небо, будто ее собеседник был там, а не здесь. — Так лучше. Отношения, те, какими они были прежде, уже не вернуть. А даже если бы я вернулась, то все равно все закончилось бы очень скоро и, может, еще более плачевно. Скоро пойдут экзамены, а потом выпускной — осталось ждать всего каких-то два года, после которых все разлетятся по стране, как перелетные птицы. Будешь сидеть в этом проклятом Дерри и мечтать о том, чтобы попутный ветер вернул их назад.
Вопреки основному посылу этого высказывания, Стэнли очень понравилось его красноречие: в особенности сравнения с перелетными птицами, потому что он, черт возьми, любил птиц и Эрин это знала. Она умела пользоваться некоторыми вещами очень мастерски, чтобы в нужный момент вызвать правильную реакцию. Стэн не смел ничего возразить, еще и зная, что с Дример спорить невозможно.
— Не буду с тобой спорить, — прямо он об этом сказал, хотя на лице все и так было написано. Улыбка Эрин, адресованная ему, не вызвала в парне теплых эмоций, какие появлялись каждый раз. Он неожиданно спросил. — А что ты сделала с теми таблетками Вика? Они все еще с тобой?
Вязкий комок небольших размеров, белый и слипшийся, уже было сложно назвать таблетками, но вообще Урис был прав. Эрин решила сократить свой ответ до минимума, но в итоге вообще ничего не сказала, только кивнув.
— Они тебе нужны? — Стэн тоже не отличался многословностью и лишь покачал головой. Дальше Эрин произнесла слова, которые никак не сочетались с ее светлым видом — от этого они были еще более жуткими. — Хочешь умереть вместе от колес, Урис? Это было бы очень романтично. Мы с тобой — словно Ромео и Джульетта этого поколения!