- Ещё не поздно передумать, мистер Бенуа, - попыталась отговорить его Кейси. – Клэр бы не хотела, чтобы её отец был убийцей.
- Я мщу во благо, Кассандра, - уточнил он, бросая беглый взгляд на свою спутницу. - Клэр также не хотела бы, чтобы её друзья дружили с убийцами.
Мистер Бенуа припарковал машину в паре миль от места назначения.
Считая своим долгом сопровождать девушку, он вёл Кейси под руку, направив на ребра пистолет. Исключительно в качестве страховки, чтобы не вырвалась.
Стук каблуков разнесся эхом по всему помещению. Выбор обуви, как и всего наряда, был не случаен. Кейси не знала, как ещё обратиться к нему, чтобы он знал, что Кевин в опасности.
- Ты всё делаешь правильно, - шептал отец Клэр.
По шуму телевизора было понятно, что в столь поздний час сознанием владела Патриция, у которой в половине двенадцатого ночи начинался сериал. В этом был плюс – она с лёгкостью отдаст свет Деннису.
- О, моя милая, - раздался женский голос из комнаты. – Рада, что ты нашла время на встречу.
Мистер Бенуа бросил на Кейси непонимающий взгляд, подталкивая вперёд. Он великодушно подарил ей целых три минуты на прощание, которые превратятся в несколько последних секунд в их жизни, если она обманет.
На подкашивающихся ногах, девушка вошла в комнату, встречаясь взглядом с несколько обеспокоенной Патрицией, облачённой в мужскую одежду, но с шалью на плечах поверх рубашки.
- На тебе лица нет, девочка! – женщина подошла ближе и заботливо приложила ладонь к её лбу, проверяя на наличие жара. – Не думала, что там такой дождь.
Патриция повторила свои действия, и для последнего заключения прикоснулась губами ко лбу. Кейси не заслужила всего происходящего, а решающая минута неумолимо приближалась.
- Прости меня, - прошептала девушка, бросаясь к нему на шею. – Деннис, прости меня.
Смена личности произошла почти мгновенно. Деннис посмотрел ей в глаза, ища хоть какой-то ответ на немой вопрос о случившемся. Сбылись худшие опасения.
- Время вышло, - безжалостно произнес отец Клэр, выходя из тени. – Кейси, меня не затруднит ради нашего уговора отвернуться, сделав вид, что тебя и не существовало.
«Прости».
Сейчас нужно торжествовать, ведь зло будет наказано, а она будет свободна, как в старых добрых сказках, но только рыцарь, сражающийся с чудовищем, был родом из соседнего королевства, и дни его славы уже остались позади.
Она слушает их разговор, но не может разобрать и слова и как бравый охотник прислушивается к звукам, которые чрезвычайно важны. Кейси нужно отдать должное за платье с имитацией болеро, на подкладку которого половину дня пришивалась петля - держатель для ножа, о существовании которого отец Клэр даже не догадывается.
Туфли были еще одной бутафорией для того, чтобы как можно правдоподобнее изобразить свой уход за кулисы негласной сцены, на которой развернулись смертоносные баталии. Не захлопнуть дверь для убедительности, запуская в помещение фоном завывание ветра и шум дождевых капель, разбивающихся о перила.
Аккуратно избавившись от обуви, она старалась двигаться бесшумно, сливаясь со стенкой, и сжимая рукоятку ножа так, что ногти впились в кожу вспотевших ладоней.
Кейси скороговоркой повторяла все уроки отца по выслеживанию добычи, стараясь ничего не упустить и следить за отбрасываемой ею тенью. Сердце колотилось со страшной силой, и она боялась, что этот звук станет уловимым для человеческого слуха и разнесётся эхом, как и её дыхание.
Главной загадкой оставалось лишь то, почему мистер Бенуа продолжал устраивать фарс из убийства, произнося целые монологи, и как Деннис (или кто решился принять весь удар?) подпитывал почву для разговора.
Идеальный план, в котором Кук смогла бы выбить пистолет и оглушить мужчину, провалился, и не по её вине.
- Кейси, ты всё-таки осталась, - шепелявит Хедвиг.
От этого никто не был застрахован.
- Кассандра, можешь выйти на свет, - не без удивления в голосе произносит отец Клэр, не сводя прицела с Хедвига. – Союзы с убийцами не так прочны, как кажутся на первый взгляд, да? - его взгляд падает на блеснувшее в искусственном свете лезвие ножа в руке. – Вижу, ты нашла новую игрушку.
Как три обезумевших животных на арене единой клетки, они передвигались полукругом, хладнокровно уготовив гибель друг другу.
Кейси не понимает, почему Деннис церемонится с отцом Клэр и не выпускает зверя, пока не приходит осознание – он сломленный, а своих не убивают.
На слова мужчины, что живым никому не удастся уйти, Барри парирует, что кто-то сыграет в ящик. Личности в сознании Кевина устроили революцию, то и дело сменяясь и подставляя обладателя ещё больше.
- Я думаю, - Кейси подает голос, переключая внимание на себя. – Мистер Бенуа имеет право забрать свитер Клэр. Я принесу его.
- Свитер?
Последний шанс на то, что ей обманом удастся взять реванш.
- Свитер, который я снял с неё перед тем, как принести в качестве священного ужина зверю, - эффект неожиданности и мастерская ложь, которая сконцентрирует исключительно на объекте и его словах. – Как же зверь безжалостно разрывал их плоть.
Она не знает, кому из личностей обязана столь драматичному рассказу, но от каждого произнесенного слова, становилось не по себе, а волна ярости подкатывала к бедному отцу Клэр, впивающегося пальцами в спусковой крючок.
- Их кровь и плоть питала зверя…
«Сейчас или никогда».
- Сдохни, - мужчина выпускает ряд холостых патронов, и Кейси, пользуясь его недоумением, замахивается, нанося удар. Брызги алой горячей крови орошают белый подол её платья и кожу рук.
Ей кажется, что одного раза мало, и она наносит ещё один в то же место – сонную артерию. Новая струя крови пачкает пол.
Кейси проворачивает нож в горле с особой силой, чувствуя мощь, ту самую, которая раньше переполняла зверя. Она мстит за себя, насмешки в школе, череду изнасилований и первые дни плена. Кук мстит всей мужской половине человечества, считающей себя сильной и уверенной, что её не ждет кара. Правосудие в её лице свершилось.
Пелена свободы, столько лет просившаяся вырваться наружу, выходила сейчас с жизнью отца Клэр, который тоже не заслужил произошедшего, но он сам вынес единственный возможный вердикт.
- Кейси, - голос, не лишенный нежности, неизвестной личности раздаётся над ухом. – Прекрати. Он уже мертв.
Она хотела остановить кровопролитие, унять вражду, но вместо этого стала убийцей.
Былая сила спала, и, выронив из дрожащей руки окровавленный нож, Кейси могла вдоволь налюбоваться своим творением.
Новая истерика, прерываемая приступами удушья, проходит для неё в тумане. Она кричит в пустоту, закрывая лицо руками и забивая поры еще больше чужой кровью, которая, кажется, никогда не смоется, чтобы напоминать о себе.
Кейси вырывается, словно крошечная птица, которой подрезали маховые крылья с целью приучить, когда Деннис пытается успокоить её и запирает в ванной, заставляя снять испорченную одежду.
Отражение в зеркале – ложь. Этим монстром не может быть Кейси.
Вся душевая покрылась алым налетом, въевшимся в белоснежный кафель. Грубой щеткой она пытается счистить кровь из-под ногтей, добавляя к моральной боли физическую. Если бы здесь попалась на глаза бритва, то девушка непременно бы сделала дюжину глубоких порезов.
Кейси не задает лишних вопросов, когда Деннис приносит чистую одежду, и в звенящей тишине она возвращается в другую комнату, где возобновляет ковыряние штукатурки, забивая теперь под кожу пыль.
Она царапает себя, надеясь, что теперь-то её сознание сдастся и создаст с десяток личностей, которых можно будет обвинить в содеянном.
Она не могла убить. Она не убийца.
Она смогла убить, она - убийца.
Пробуждение было не из приятных, и подозрения, что теперь в её сознании будет жить несколько личностей, не подтвердились. После ночи лицо было опухшим, а глаза болели от пролитых слез.
Тела не было, как и кровавых подтеков на стенах.
Как и большинства вещей в комнате.
- Куда-то собираешься? – прохрипела Кейси, следя за тем, как Деннис складывает одежду «семьи» в большой чемодан.
- Ты была права, - не отрываясь от процесса, произнёс он. – Нужно уехать и немедленно.
- Мне нужно собрать вещи и предупредить хозяйку, - запротестовала Кук, возобновляя в своей голове былой план побега. - Канадская граница – это очень рискованно, но западное побережье – неплохой вариант.
- Никакого западного побережья. Уеду я, то есть мы, а ты останешься, - захлопнув чемодан, Деннис развернулся к ней, сохраняя непроницаемое, как и всегда, выражение лица. – Тебя объявят в розыск, если не обнаружат завтра в колледже после того, как всплывёт тело, и это превратится в вечную погоню.
Кейси отрицательно закачала головой, отчего её волосы разметались по плечам.
- Я согласна на вечный розыск, - запротестовала она. – Я не хочу снова терять связь с тобой и остальными.
- Ты должна остаться, окончить учебу и прожить жизнь, свободную от того, во что тебя уже втянули. О тебе есть, кому позаботиться.
Продолжать разговор было бесполезно - Деннис был непреклонен, считая эту жестокость высшим актом милосердия. Ни он, ни другая личность, включая Кевина, не смогут дать ей обычную серую людскую жизнь, состоящую из будней без страха смерти.
Отец Клэр был прав, когда сказал, что все эти годы её лишали свободы выбора.
***
- Есть ли надежда, что я когда-нибудь увижу тебя вновь?
Кейси не знала, куда он едет и где будет жить, не знала вид транспорта, на котором он собирался покинуть Нью-Йорк. Она не знала ровным счётом ничего ни о будущем двадцати трех личностей Кевина, ни о своём собственном, кроме того, что ей нужно вернуться в комнату до двенадцати, когда, по мнению Денниса, явится полиция, уведомляя о возвращении маньяка.
«Они будут удивлены, если ты будешь не на учебе и не в своей постели, ссылающаяся на лихорадку».
Не имея твердой почвы под ногами, Кейси хотела надеяться и верить во что-то, что после могло бы стать фундаментом.
- Да.
- Хорошо, - выдохнула она, переминаясь с ноги на ногу. – До встречи.
Краткое и ничего не обязывающее объятие на прощание, и в девять утра они разошлись в противоположные стороны, не оглядываясь.
В одиннадцать тридцать в дверь постучала Маршеллин из реабилитационного центра и та женщина из полиции, вновь с понурыми лицами, сообщая об убийстве и предлагая психологическую помощь. Они не планировали размахивать перед её лицом ордером на обыск, и, в сотый раз, пообещав прекратить череду преступлений, уехали.
В двенадцать Кейси создала электронный адрес на имя Денниса, куда отправила уже больше пятнадцати сообщений за последние полчаса, которые состояли всего из пары предложений.
Несмотря на солнечные жаркие дни и приближение лета, она знала, что в её жизни наступила продолжительная зима.
«- Жди от меня ты каждый день известий.
- Нет, каждый час; Нет, каждую минуту! Для всех влюбленных в каждой минуте бездна дней.»*
Комментарий к VI - О рыцарских турнирах, в которых участвуют леди
* Вольный перевод У. Шекспира “Ромео и Джульетта” в экранизации 2013 года. В оригинале отрывок звучит так:
«Смотри же, шли мне вести каждый час.
В одной минуте столько дней, что верно
Я на сотню лет состарюсь, прежде чем с моим Ромео свижусь вновь.»
========== VII - О самозванцах ==========
“… иногда мы питаем жалость к тем, кто не способен жалеть ни себя, ни других.”
Грозовой перевал. Эмили Бронте
Мы все просыпаемся и завариваем кофе.
Прошло без малого пять лет, и жизнь стала лучше, светлее, спокойнее. Стабильнее.
Полтора года назад Кейси получила бакалавра, и почти сразу по счастливой случайности подвернулись практики и работа на горячей линии. Она выслушивала истории подростков о несчастной любви, ссорах с друзьями, непонимании со стороны окружающих и насилии, пытаясь помочь каждому, говоря о том, что хоть жить и трудней, но смерть лишь причинит боль другим.
Надежды на случайную встречу таяли с новым наступлением весны. Он мог позабыть о ней, отпустить её, оказаться за решеткой или, того хуже, умереть.
Первый год был самым тяжелым, и количество писем на начало января превышало пять тысяч. На второй год Кейси погрузила себя в мир изучения диссоциативного расстройства личности, перечитав все имеющиеся книги публичной библиотеки Нью-Йорка. Все ссылки в поисковых системах были раскрыты, а лекции прослушаны.
Она знала, что у людей с подобным заболеванием часто случаются провалы в памяти или амнезия, и это было единственным объяснением того, что она не получила ни единого слова о том, что с ним всё в порядке.
“Диссоциативное расстройство идентичности тесно связано с механизмом психогенной амнезии — потери памяти, имеющей чисто психологическую природу, без физиологических нарушений в головном мозге”.
На третий год во время практики Кейси познакомилась с Жаклин, возомнившей себя реинкарнацией Джеки Кеннеди.
«Разве есть разница в том, что один считает себя Наполеоном, а Жаклин – женой Кеннеди?»
«У неё есть ещё личности, которых она сдерживает как нежелательных».
Парадокс, но через пару месяцев лучшей подругой Кейси стала двадцатипятилетняя Жаклин, и её личности: Джеки, Джессалин и Джоан (У больной отмечалось фанатичное преследование литеры J). Она не была совсем обезумевшей, но состояла на учете кафедры психиатрии, то и дело говоря, что за её мужем ведётся маниакальная слежка и в этот раз она спасёт ему жизнь.
Иногда случались и просветы, когда настоящая Жаклин говорила о своём детстве в Литл-Рок и трёх сводных сестрах, разъехавшихся по всему миру.
Кейси намеренно погружала себя в своё новое увлечение, которое каждый раз напоминало о тех днях, когда всё было стабильно, а уже хорошо или плохо – не имело значения.
Ей стоило больших усилий и упорства, чтобы позаимствовать из архива описание двадцати трех личностей Кевина, переместившееся из полицейского участка. Даже коллега доктора Флетчер из Балтимора сдалась под бесконечными электронными письмами с просьбой переслать больше информации о диссоциативном расстройстве личности.
Кейси было мало сведений. Она докучала преподавателям в колледже, профессорам с кафедры и обивала пороги библиотек и архивов. В конечном счете ей пришла сумасбродная мысль написать мемуары, но меняя имена и вычеркивая факты собственной постыдной биографии.
Поначалу работа над книгой шла в свободное от занятий время и велась исключительно в заметках мобильного телефона или в конце блока тетради, но чем больше Кейси вдавалась в воспоминания, анализируя каждое сказанное слово навсегда впечатавшееся в сознание, тем больше она писала. Реальность и сон уступили дорогу прошлому, которым она продолжала жить снова и снова, переживая одновременно лучшее и худшее время в своей жизни.
Не трудно было догадаться, какой была тема её последнего эссе в выпускной год.
Жаклин была единственной, кому повезло прочесть несколько страниц о собственном заболевании глазами другого человека.
- Ты его любишь, - заключила она после прочтения нескольких абзацев. – И сама не знаешь, кого из них. Я испытывала те же чувства к Джеку, когда нас официально представили друг другу на званном обеде.
- Это всего лишь художественная литература, основанная на моих воспоминаниях и работе здесь, - принялась отрицать Кук, забирая последующие заметки. – Я не отождествляла себя с главной героиней.
Оправдываться перед девушкой, уверенной в том, что ее муж бывший президент Америки было глупо, но обвинения в любовной привязанности, казалось, оскорбили до глубины души. Да, ей было небезразлично прозябание его жизни и то, что с ним может произойти, но любить…
Нельзя любить того, кто держал тебя в заточении.
На четвертый год Кейси ознакомилась с понятием стокгольмского синдрома, на который раньше не обращала ни малейшего внимания. Проще всего ставить самому себе диагнозы, не освещая их публике, и не признаваться самому себе, говоря, что несколько симптомов не соответствуют действительности.