Ирвин состроил неопределенную гримасу и медленно сел. Вода была ледяной, наверное, из кафетерия на первом этаже. Он жадно приложился к бутылке. Прохлада разливалась по телу, и боль в мышцах отступала с каждым глотком.
– Спасибо, – выдохнул он, допив всё до капли.
Несколько минут Ирвин молча наблюдал за тем, как Даниэль собирает в сумку учебные принадлежности. Толстый блокнот с фэнтезийным драконом на обложке, книга по социологии, «История Древнего мира»… Сегодня его глаза были цвета пасмурного неба. А может, вчера благородный малахит просто почудился из-за искусственного освещения?
– Изучаешь историю? – спросил Ирвин.
– Да, с детства ее люблю, – Даниэль улыбнулся. – А ты?
– Люблю ли я историю? Нет, не думаю.
Ирвин поднялся, чтобы открыть окно. Голову тут же окатило водопадом боли. Даниэль, не обращая внимания на его страдальческое выражение лица, продолжал расспрашивать:
– Я имею в виду… Может, ты чем-то увлекаешься?
– Футболом. Я играю в команде, – пробормотал Ирвин, взъерошивая пальцами волосы и подставляя лицо под поток свежего воздуха. На пару секунд повисла тишина.
– Правда? Круто.
– Только не думай, что, живя в моей комнате, ты получишь какие-то привилегии.
Ирвин развернулся и посмотрел на Даниэля. Тот опустил глаза на свою уже собранную сумку.
– Ясно. Я и не претендую ни на что… И вообще, мне пора. До скорого, – он схватил сумку и выбежал прочь.
– Удачи, – ответил Ирвин, хотя дверь уже закрылась.
Коридоры учебного корпуса были увешаны воздушными шарами. Студенты перемещались из одной аудитории в другую, кто-то впервые после каникул встречал старых приятелей, и тогда радостные возгласы эхом разносились по старому зданию. Ирвину не были понятны столь бурные эмоции. Почти все, с кем он мало-мальски общался, были членами футбольной команды, но они вели себя более сдержанно даже на стадионе после заработанного тачдауна*. Вдруг его внимание привлекла компания в паре десятков шагов впереди. Берт и еще несколько парней толпились у стены, вероятно, кого-то к ней прижав. Время от времени оттуда доносился громкий заливистый смех. Не иначе как Берт и его приятели решили воплотить в жизнь свой план по третированию первокурсников. Из-за толпы было не разглядеть того несчастного, который стал жертвой новоявленных задир. Ирвин подошел ближе.
Там, у стены, на которой висел огромный стенд с изречениями всевозможных умников, стоял Даниэль, глядя исподлобья на своих обидчиков и прижимаясь затылком к цитате Вудро Вильсона*. «Задача университета состоит в том, чтобы сделать молодых джентльменов как можно менее похожими на их отцов», – гласила она вычурным курсивом. Ирвин помнил ее наизусть, поскольку взгляд цеплялся за нее каждый день.
Берт довольно наблюдал за тем, как один из его дружков вытащил из кармана Даниэля телефон, тонкий проводок наушников потянулся следом за ним, и динамики-капельки цокнулись о пол. Повертев гаджет в руках, парень засунул его обратно, а наушники остались болтаться у ног Даниэля. Тот что-то сказал, сматывая их, и это явно не понравилось Берту. Одной рукой он отлепил Даниэля от стены, потянув за воротник футболки, а второй сорвал с его плеча сумку и вытряхнул из неё всё содержимое. Книги, карандаши, листы бумаги разлетелись в радиусе нескольких метров.
– Смотрите, девчачий лак для ногтей!
Компания разразилась хохотом. Берт оглянулся по сторонам. Увидев Ирвина, он сразу потерял интерес к Даниэлю.
– Эй, Хардвей! Идешь на лекцию по мировой литературе? Говорят, у нового препода докторская степень и четвертый размер!
Прежде, чем Берт схватил его за плечо и потащил прочь, Ирвин успел встретиться взглядом с Даниэлем. Всего на мгновение, но этого хватило, чтобы почувствовать странный тупой укол в груди.
День тянулся мучительно долго. После занятий была церемония открытия семестра, к Ирвину приезжала мать, и ему в который раз пришлось выслушивать ее нравоучения. Она заламывала руки и сокрушалась, что своим наплевательским отношением к учебе Ирвин позорит честь отца. Она грозилась перевести его в военную академию, если он посмеет вылететь из Гринстоуна. Она не умолкла даже во время звучания гимна Соединенных Штатов, а Ирвин смотрел перед собой и ничего не отвечал.
Он не видел Даниэля с того момента, как столкнулся с ним в коридоре, хотя, казалось бы, весь колледж собрался на стадионе и был как на ладони. Первокурсники разместились на нижних трибунах, и Даниэль, по идее, должен был быть среди них. Может, он тоже встречается с родными? Ирвин поймал себя на том, что неосознанно ищет его глазами в толпе.
Почти насильно усадив мать в машину и выпроводив, наконец, домой, Ирвин бегом понесся к общежитию. До тренировки оставалось полчаса. Только сейчас он с досадой вспомнил, что нестиранная форма со вчерашнего дня покоится в рюкзаке под кроватью. Вряд ли кого-то из команды волновало состояние его одежды, вот только на тренировку могли прийти зрительницы… Предстояли долгие поиски в шкафу хоть чего-нибудь чистого, учитывая, что накануне там похозяйничал Даниэль.
Последний как ни в чём не бывало сидел за столом спиной к двери и что-то печатал в ноутбуке, маленькие динамики которого разражались тяжелыми гитарными рифами и хриплым неразборчивым вокалом. Даниэль даже не заметил, как Ирвин вошел, и только когда дверь со щелчком закрылась, повернул голову.
– Я думал, ты на тренировке.
– Мне нужно забрать шмотки, – сказал Ирвин и, отворив дверцу шкафа, начал доставать оттуда одежду и бросать ее прямо на пол. Найдя подходящую футболку, он вытащил из-под кровати рюкзак, вынул из него скомканную вчерашнюю форму и швырнул ее опять же под кровать. Даниэль с минуту наблюдал за этим процессом, а затем снова защелкал клавишами.
Закончив со сборами, Ирвин плюхнулся на постель. Еще оставалось время на то, чтобы немного расслабиться. Он раскинул конечности, насколько это было возможно на узкой койке, и теперь следил за порхающими над клавиатурой пальцами соседа. Тот время от времени хмурился, прикусывал губу и постукивал накрашенным ногтем по корпусу ноутбука в такт музыке, не отрывая взгляда от экрана. Ирвин хотел было спросить, чем же таким увлекательным он занимается, но тут же решил, что наверняка это что-то слишком заумное, и вместо этого произнес:
– Ты не американец?
Даниэль на секунду застыл.
– Что?
– Даниэль – это ведь не американское имя?
Ирвин впервые произнес его вслух. Три слога, своей плавностью подобные ласковым волнам прибоя, звучали так непривычно. Он даже провел языком по зубам, словно пробуя имя на вкус.
Щеки Даниэля тронул легкий румянец. Он выключил музыку, отодвинулся от ноутбука и, теребя ремешок на запястье, ответил:
– Моя бабушка – француженка. Это была ее идея.
– Так ты француз?
– Отчасти. Бабушка вышла замуж за англичанина и переехала в Лондон. Правда, они развелись спустя несколько лет… А в Америку моя мать попала студенткой, по программе обмена, здесь и встретила отца. Он, кстати, тоже родом из Британии.
– Выходит, я угадал, – усмехнулся Ирвин. – Ни капли американской крови в тебе нет.
– Вообще-то, все белые американцы – потомки европейцев, так что в тебе ее тоже нет, – Даниэль улыбнулся и взглянул на него. – Судя по твоим светлым глазам и волосам, твои предки были выходцами из северной Европы. А поскольку североевропейские колонисты придерживались правила одной капли крови*… Ладно, меня не туда понесло… Я же рассказывал о своей семье. Бабушка, например, в молодости была актрисой.
– Надо же…
– Только после рождения моей мамы она бросила театр. Жаль, могла бы прославиться, играть на Бродвее…
Что-то щелкнуло у Ирвина в голове. Игра! Тренировка! Он схватил телефон и нажал кнопку, экран засветился. Цифры на нём возвещали о том, что Ирвин непростительно опаздывал.
– Чёрт! – он вскочил, одновременно засовывая телефон в карман и хватая рюкзак. – Прости, у меня тренировка через… уже сейчас.
– Ничего, у меня тоже много дел, – пожал плечами Даниэль. – Нужно подготовиться к семинару. Захватить тебе чего-нибудь на ужин?
– Ага, чего-нибудь овощного и сока, – бросил Ирвин через плечо уже в дверях и вполголоса добавил: – Может, мы с тобой и уживёмся.
Комментарий к Глава 1
Постоянный советник – должность в студенческой общине, предполагающая шефство над студентами, живущими в общежитии (студенческом городке), в образовательном, социальном, культурном аспектах жизни. Сфера ответственности каждого советника, как правило, – один этаж с около 50 жителями.
Тачдаун – один из способов набирания очков в американском футболе. Чтобы заработать тачдаун, игрок атакующей команды должен доставить мяч в очковую зону команды-соперника.
Вудро Вильсон – 28-й президент США (1913—1921), также известен как историк и политолог.
Правило одной капли крови (англ. One drop rule) – во многих англоязычных странах, особенно в США, некогда распространённое среди людей с расистскими взглядами правило, выражавшееся в строгом соблюдении теории «чистоты расы», согласно которой человек с малейшей долей негритянской крови должен считаться чёрным во всех отношениях.
========== Глава 2 ==========
Стройной вереницей потянулись наполненные студенческой рутиной дни. Даниэль часто пропадал в библиотеке допоздна, после чего в их с Ирвином комнате появлялись внушительные стопки книг. Порой Ирвин удивлялся, как тщедушный мальчишка таскает такие тяжести, впрочем, ему ни разу не довелось быть тому свидетелем. К соседству с Даниэлем он довольно быстро привык. Прелый запах отсыревшей на пыльных стеллажах бумаги раздражал с каждым днём всё меньше, и уже через пару месяцев казался неотъемлемым атрибутом их общего жизненного пространства.
Когда начался футбольный сезон, Ирвину и вовсе стало плевать на то, где и с кем он живет. После изнурительных многочасовых тренировок он, не чувствуя ног, брёл в общежитие и падал замертво на кровать, и тогда даже тяжелый рок, который Даниэль врубал для повышения производительности умственного труда, не мог его разбудить.
Несколько раз команда уезжала на гостевые матчи в другие города, но большинство игр были домашними, и ни одну из них Даниэль, к слову, не пропустил, вопреки своей нелюбви к спорту. А дни отдыха после матчей были сущей благодатью. В это драгоценное время Ирвин и Даниэль могли часами смотреть фильмы на ноутбуке, валяясь на чьей-нибудь кровати. Нередко кто-нибудь из них засыпал гораздо раньше финальных титров. Даниэль в таких случаях осторожно расталкивал Ирвина, если тот задремал на его койке. Ирвин же просто переносил спящего Даниэля на руках, еще и укрывал одеялом. Наутро оба вели себя так, словно ничего необычного не случилось.
Даниэлю время от времени доставалось от Берта и прочих заводил. Ирвин не раз видел, как его соседа толкали плечом в коридоре, явно нарочно, так, что он впечатывался в стену, или бросали его сумку с лестницы. Поначалу он пытался делать вид, что ничего не знает об этом, но всё сильнее его душило чувство вины. Чтобы хоть немного оградить Даниэля от издевательств, Ирвин стал встречать его после занятий, и они вместе шли обедать. К тому времени, как первые утренние заморозки начали сковывать лужи тонким решетчатым льдом, парни уже общались так, будто знали друг друга много лет.
– Ты и правда не знал, что на Пёрл-Харбор напали японцы, а не китайцы? – посмеивался Даниэль, безуспешно пытаясь наколоть на вилку последнюю горошину. Ему приходилось повышать голос, поскольку народу в столовой всё прибавлялось, а шум голосов дополнялся завыванием ветра снаружи и барабанной дробью дождевых капель по стеклу. Ветви старого клёна бились в окно при каждом шквале; огромный желтый лист прилип к мокрому стеклу и остался там висеть, словно аляповатая декорация на детском утреннике.
– А какая разница? – ответил Ирвин, дожевывая сэндвич. – Их нереально отличить друг от друга, пока они не откроют рот.
– Звучит немного по-расистски, не находишь?
Даниэлю, в конце концов, удалось прижать злосчастную горошину к тарелке, но та выскользнула из-под вилки и укатилась под соседний столик. Парни одновременно прыснули со смеху.
– Какая идиллия, – раздался над ухом голос Берта. – Почему вы еще не вешаете галстук на дверь, когда находитесь в комнате вдвоем*?
Ирвин медленно повернул голову и одарил его испепеляющим взглядом. Берт лишь усмехнулся и ушел к свободному столику у противоположной стены.
– Он твой друг? – спросил Даниэль.
– Что-то вроде, – Ирвин не знал, можно ли считать другом человека, от которого порой начинает дергаться глаз. – Самый надоедливый тип в этом городе после моей матери.
– У вас с ней не очень теплые отношения, да? Я заметил, что ты неохотно берешь трубку, когда она звонит.
Ирвин прочистил горло и опустил глаза, уставившись на скомканную салфетку.
– Она – женщина старой закалки, и мы редко друг друга понимаем. Иногда мне кажется, что она к своим комнатным цветам относится лучше, чем ко мне. Когда мы с ней переехали в новый дом, она решила начать жизнь заново и занялась дизайном интерьеров. Всегда так любезничает с клиентами, а потом приходит домой и спускает на меня всех своих душевных тараканов, – Ирвин вздохнул. – В твоей семье, наверное, всё по-другому?
Даниэль усмехнулся, разглядывая свое искаженное отражение в блестящей ручке вилки.
– Мама иногда относится ко мне как к маленькому ребенку. Она работает в начальной школе – может, просто не успевает перестроиться… Но я действительно ей доверяю и знаю, что она во всём поддержит меня. А вот с отцом не всё так просто, – Даниэль шмыгнул носом. – Он не понимает моих увлечений, не верит, что из меня выйдет толк. Я не оправдываю его ожиданий.
– Шутишь? – Ирвин изогнул бровь. – Я-то думал, родители нарадоваться на тебя не могут.
– Не стоит делать поспешных выводов. Отец хотел, чтобы я стал юристом, как он. Но мне скучна вся эта канцелярская муть.
– Что ж, по крайней мере, у тебя есть отец.
Ирвин откинулся на спинку стула, глядя на качающиеся ветки за окном. После нескольких секунд молчания Даниэль осмелился спросить:
– А… что случилось с твоим?
– Долгая история, – произнес Ирвин. – У него был гостиничный бизнес, и наша семья ни в чём не нуждалась. Отец был владельцем трех небольших отелей, он их лелеял, как зеницу ока… В общем, мне тогда было четырнадцать. Его нашли в собственном кабинете с пулей в голове и пистолетом в руке. Ни улик, ни отпечатков, ни предсмертной записки… Полиция посчитала это самоубийством.
– Но ты так не думаешь, – продолжил за него Даниэль.
– Я не верю, что он мог так поступить с нами, – покачал головой Ирвин. – Он собирался обеспечить нас с матерью на всю жизнь, дать мне хорошее образование, расширить бизнес… А теперь всё, что у нас осталось – отели, которые сдаются в аренду за бесценок, потому что мы не потянем большие налоги. И счёт в банке – отец открыл его после моего рождения и регулярно пополнял. К моменту его смерти там скопилась приличная сумма – хватит на то, чтобы я закончил колледж. Хотелось бы насобирать и на классную машину, но что-то пока не получается.
Ирвин хотел сказать что-то еще, но приближающаяся фигура Берта вынудила его напрячься всем телом, как перед атакой дикого зверя.
Однако «хищник» выбрал в качестве жертвы другой объект.
– Эй, мелкий, – обратился он к Даниэлю, – ничего, если я буду тебя так называть? Тут ребята просили передать, что если ты когда-нибудь решишься делать это за деньги, то Скотт, Маркус и Джаред заняли очередь первыми.
Ирвин вскочил со своего места как ужаленный.
– Оставь его в покое, Берт!
– Я имел в виду контрольные по политологии, – Берт примирительно выставил ладони перед собой. – Остынь, Хардвей, у тебя нервы ни к чёрту!