Он нашел за углом уютный уголок с огромной пальмой в кадке и небольшим диванчиком, сел на него и надавил ладонями на глаза с такой силой, что засверкали разноцветные мушки. Можно было уснуть прямо здесь – вряд ли до утра кто-то сюда забредёт. Но как только Ирвин собрался положить голову на мягкий подлокотник, в нескольких метрах от него раздались голоса.
– Чтобы оплатить операцию, мне придётся продать весь свой бизнес, – Роджер говорил вполголоса, но в тишине каждое слово был отчетливо слышно.
– В нём уже много лет едва теплится жизнь, – голос Сьюзи звучал непривычно жестко.
– Да, пусть доход и небольшой, но стабильный! Много лет, Сьюзи! На что нам жить потом? И вырученной суммы хватит только на операцию, а еще обследования, подготовка, восстановительный период!
– Лучше делать хоть что-то, чем сидеть и ждать, пока… – Сьюзи запнулась, будто сдерживая подступающие слёзы. – Мы и так тянули слишком долго… Ты же не хочешь сказать, что какая-то паршивая фирма важнее жизни твоего ребенка?
– Бог с тобой, дорогая, я не говорил этого. Послушай, мы что-нибудь придумаем. Есть же всякие благотворительные фонды… Возьмем кредит, в конце концов…
Голоса стихли, вместо них послышался удаляющийся стук подошв. Превозмогая головокружение, Ирвин медленно поднялся с дивана и, обретя равновесие, направился к кабинету доктора Салливана.
Стук остался без ответа. Тогда Ирвин нажал на ручку, и дверь отворилась, впуская его внутрь. Доктор дремал за столом над ворохом бумаг, подперев голову рукой. Ирвин постучал в уже открытую дверь еще раз, громче, и мужчина чуть не подпрыгнул на стуле, резко проснувшись.
– Извините, сэр… – произнес Ирвин. – Я хотел спросить насчет моего друга.
– Кого? – доктор будто не узнал его спросонья. – Ах да, тот мальчик… – спохватился он и поправил съехавшие набок очки. – Простите, юноша, я уже сутки не сплю и просто с ног валюсь. А тут еще такой пациент…
– Кроме операции, ему может хоть что-нибудь помочь?
Доктор вздохнул и обвел рукой стол.
– Видите бумаги? Это его история болезни. В детстве парня два раза вытаскивали с того света. Сегодня был третий. Если бы помощь не подоспела вовремя, начался бы отёк лёгких. Его сердце больше не может полноценно работать. Нужно протезирование клапана, и как можно скорее.
– Сколько это стоит?
Врач вынул из ящика стола лист бумаги и протянул Ирвину.
– Вот прайс на комплекс услуг ближайшей кардиохирургической клиники. Сами видите… – он развел руками. – Американская медицина не из дешевых.
Прайс-лист пестрил множеством нулей. Ирвин бегло окинул его взглядом и вернул доктору Салливану, затем сухо попрощался и вышел, оставив уставшего мужчину наедине с его недосыпанием.
Приблизившись к палате Даниэля, Ирвин сбавил шаг и прислушался. Кроме ровного попискивания кардиомонитора, оттуда не доносилось ни звука, поэтому парень бесшумно открыл дверь и проскользнул в палату.
Даниэль спал, подложив под голову свободную от капельницы руку. На стуле лежала сумочка Сьюзи. Это успокаивало. Ирвин, наконец, решился поехать в кампус, с досадой признав, что его тренированный организм умудрился вымотаться до дрожи в ногах за один-единственный день.
«Спокойной ночи», – пожелал он почему-то мысленно, будто какие-то злые силы могли подслушать. Ирвин еще несколько минут рассматривал расслабленные черты лица Даниэля. Он был… «Красивый», – подсказал внутренний голос. Да, бледный, непричесанный, со всеми этими трубочками, окруженный пищащей аппаратурой, перенёсший острую сердечную недостаточность, Даниэль оставался красивым. Хотелось снова прикоснуться к его губам, провести кончиками пальцев по нежной коже на сгибе локтя, осторожно обводя зафиксированную пластырем иглу. Но Ирвин боялся потревожить его сон. Пальцы скользнули по шершавым больничным простыням, а неотданный поцелуй остался закушенным на губах. У них еще будет время.
«Ведь будет?..»
Комментарий к Глава 5
В США для измерения температуры используется шкала Фаренгейта. 50 градусов по Фаренгейту соответствует +10 по Цельсию.
========== Глава 6 ==========
– В Гринстоун, пожалуйста.
Таксист флегматично кивнул, и машина двинулась с места. В салоне сильно пахло лавандой и было очень холодно, хотя Ирвин даже на заднем сиденье ощущал потоки теплого воздуха, идущие из обогревателя. От них почему-то бросало в дрожь еще больше.
Парень достал из кармана куртки телефон и набрал номер матери. Спустя добрый десяток гудков сонный голос, наконец, ответил:
– Ирвин? Ты видел, который час? Что случилось?
– Мам, извини, что так поздно, но у меня очень важная просьба. Привези утром все мои документы, касающиеся банковского счёта. Мне срочно нужно провернуть одно дело…
– Погоди, – голос Маргарет звучал встревоженно, – с чего вдруг посреди ночи ты просишь об этом? Объясни внятно, что происходит и где ты?
– Еду в кампус. Даниэль попал в больницу.
– Этот твой сосед? Во что вы уже вляпались?
– Я же говорил – у него проблемы со здоровьем! Сегодня его забрала скорая, ему срочно нужна… Мам, ты слушаешь?
Телефон печально тренькнул, известив об окончании вызова.
– Блин… – процедил сквозь зубы Ирвин. – Сначала просит всё объяснить, а потом бросает трубку.
Таксист сочувственно покачал головой.
Комната безнадежно остыла. Окно всё это время было распахнуто, сырой ветер шелестел страницами книги, которая так и осталась лежать раскрытой на кровати Даниэля. Ирвин включил свет и прошел к окну, чтобы закрыть его. Под ногами хрустнули рассыпанные таблетки-драже, рядом валялась и баночка из-под них. В открытом ящике стола нашлась еще одна такая же – пустая. Как давно ему стало хуже?
Книгу Ирвин решил отвезти Даниэлю в больницу. Может, ему еще что-то нужно? Ноутбук? «История средневековой Европы»? Обдумывание повседневных мелочей создавало хоть какую-то иллюзию нормальности происходящего, отвлекало от тревожных мыслей и мерзкого холода.
Ирвин считал март самым отвратительным месяцем, бессмысленным метастазом зимы. В марте город был серым и немощным, словно после тяжелой болезни. С каждым днем иссякала надежда, что весна вообще когда-нибудь наступит. Блеклый, промозглый, ненавидимый март тянулся бесконечно.
– Мама, почему листья на деревьях так долго не вырастают? – спрашивал маленький Ирвин. – А бывает так, что они совсем не распускаются?
– Не говори ерунды, – отмахивалась миссис Хардвей. – Еще слишком холодно. Они просто ждут подходящей погоды.
И Ирвин ждал вместе с ними. Из года в год листья непременно вырастали весной и опадали осенью, а глупый детский страх забился в дальний угол подсознания, но с наступлением марта стабильно напоминал о своем существовании. Однажды Ирвин поделился этим с Бертом.
– Чувак, ты прямо как эмо! – сказал в ответ тот и расхохотался.
Больше Ирвин не открывался никому, он старался просто пробежать сквозь раннюю недовесну, как в детстве ночью порой бежал по коридору, крепко зажмурившись и обхватив себя руками, чтобы когтистые лапы, в которые – он был уверен – превращался в темноте рисунок обоев, не успели его схватить. Но когти марта оказались острее.
В марте не стало его отца.
Воспоминания долго не давали уснуть. Ирвин бродил по темной комнате, словно призрак, пока, обессиленный, не упал на кровать Даниэля, которая хранила его запах. Обняв подушку и завернувшись в одеяло, как в кокон, он, наконец, забылся изнурительным поверхностным сном.
Утро началось с того, что кто-то нетерпеливо тарабанил в дверь. Выпутавшись из одеяла, которое за ночь обмоталось вокруг ног несколько раз, Ирвин поплелся открывать.
– Не спишь? Прекрасно. Нам нужно кое-что обсудить, – сразу с порога заявила Маргарет.
– Доброе утро, мама, – сказал Ирвин подчеркнуто спокойно. Но миссис Хардвей, не ответив на приветствие, развернулась на каблуках, бросив через плечо:
– Одевайся, я жду тебя в кафетерии.
Ирвину ничего не оставалось, как напялить первые выпавшие из шкафа относительно чистые джинсы и спуститься вниз.
Маргарет ковыряла вилкой чизкейк. Вторая порция стояла напротив нее и, очевидно, предназначалась Ирвину. Сутки не кормленный желудок заурчал в предвкушении, и парень без лишних церемоний проглотил пирожное почти целиком.
– Так ты привезла документы? – спросил он, дожевывая.
– Ирвин… – Маргарет отставила тарелку и положила на стол сцепленные в замок руки. – Вообще-то, я хотела бы вначале прояснить ситуацию. Правильно ли я понимаю, что ты хочешь отдать наши сбережения первому встречному?
– Он не первый встречный, мам. Я хочу оплатить лечение Даниэля, это обдуманное решение.
– Сынок, – миссис Хардвей потёрла пальцами переносицу, будто у нее начиналась мигрень. – Я не знаю, был ли ты пьян, когда звонил мне ночью, хотя лучше бы всё-таки был. Иначе я не понимаю, откуда взялось решение, да еще и обдуманное, повторюсь, отдать наши деньги кому попало, а таковым, по моему мнению, этот твой Даниэль и является.
– Но папа открыл этот счёт для меня! Я имею право распорядиться им, как хочу! – Ирвин сам не заметил, что повысил голос, и люди вокруг стали на них поглядывать.
– А на своё образование ты, наверное, сам заработаешь? – Маргарет вскинула брови, словно объясняла неразумному ребенку азбучную истину. – Ирвин, это всё – непростительная глупость. Никаких документов ты не получишь.
Ирвин поднялся со стула, делая глубокий вдох.
– Что значит «не получишь»? Это моя законная собственность! Любой юрист докажет мою правоту!
Маргарет же оставалась невозмутимой.
– Действительно. Тогда пусть юристы нас и рассудят. Но знай, – она слегка наклонилась к Ирвину и понизила голос, чтобы ее услышал только он, – так же легко может случиться, что ты вообще останешься ни с чем.
Набросив на плечо сумочку, она резво процокала каблуками прочь из кафетерия. Стоявший всё это время в одной позе Ирвин схватил вилку и одним движением согнул ее пополам.
Однако на лишние эмоции не было времени. Уже через полчаса Ирвин тихо заглянул в знакомую больничную палату. Даниэль скучал, тыкая пальцем в экран телефона. Вокруг его кровати всё так же вились провода, к носу тянулась всё та же трубочка с кислородом, в руку вонзалась капельница.
– Привет, – Ирвин шагнул в палату, снимая с плеч рюкзак. – Как спалось?
– Меня так накачали лекарствами, что я спал, как младенец, – улыбнулся Даниэль и вновь посерьезнел. – А ты как? Выглядишь расстроенным.
– Да ерунда… с матерью был сложный разговор.
Ирвин оглянулся на дверь и, убедившись, что никто за ними не наблюдает, чмокнул Даниэля в щеку. Оба смущенно опустили взгляд.
– Я тут… – Ирвин прочистил горло и полез в рюкзак. – Нашел твою книгу, подумал, ты захочешь дочитать, и вот… принёс.
Не успел Даниэль взять книгу в руки и поблагодарить друга, как в палату вихрем влетела запыхавшаяся Сьюзи.
– Доброе утро, мальчики! – выпалила она, водружая на столик сумку и доставая из нее контейнер с чем-то вкусно пахнущим. – Я полночи не спала, обегала все местные магазины, в которых почему-то одновременно закончились яйца, потом чуть не сожгла кухню в мотеле – сами виноваты, надо было вовремя починить плиту! – но приготовила-таки твой любимый банановый пудинг!
– Спасибо, мама! – пробормотал Даниэль, уже успев отправить в рот приличный кусок.
– На здоровье, милый. Ирвин, ты тоже попробуй!
– О, благодарю, Сьюзи, но я сегодня и так уже нарушил свою спортивную диету, съев пирожное, – хотел было отказаться Ирвин, но Даниэль настойчиво поднес ложку к его рту, и пришлось сдаться. – Действительно вкусно.
Сьюзи добродушно засмеялась, наблюдая за ними.
– Сынок, – сказала она после небольшой паузы, – мне нужно кое о чем с тобой поговорить.
– Оставлю вас наедине, – Ирвин хотел было выйти за дверь, но Сьюзи остановила его.
– Не стоит. Ты уже почти часть нашей семьи, и твое мнение мне тоже хотелось бы услышать. Даниэль, мы с папой разузнали цены на протезирование аортального клапана в ближайших клиниках… А затем сравнили со стоимостью этой же процедуры в Европе. Выходит, что операция в Лондоне вместе с перелетом туда и обратно обойдется гораздо дешевле, чем в Штатах. Что скажете, ребята?
– В Лондоне? – переспросил Даниэль. – Я смогу увидеться с бабушкой. И я обожаю Лондон, так что я только за!
– Отличная идея, – согласился Ирвин. – У вас уже есть клиника на примете?
– Роджер всю ночь изучал отзывы в интернете и выбрал, как он уверяет, самую лучшую клинику с самыми опытными врачами.
Ирвин кивнул и растянул губы в улыбке, но она получилась какой-то фальшивой.
– И когда вы улетаете?
– В клинику нужно попасть как можно скорее, но сама операция будет проводиться только после тщательного обследования и подготовки. Еще нужно обсудить со здешними докторами, как скоро Даниэль будет в состоянии перенести полёт.
– Мам, – подал голос Даниэль, откладывая на столик пустой контейнер и вытирая запястьем рот, – я согласен лететь хоть сию же минуту, лишь бы всё это поскорее закончилось.
Когда в палату вошла медсестра с новой капельницей, Ирвину и Сьюзи пришлось удалиться в коридор. Только сейчас парень заметил, что волнистые волосы миссис Марлоу запутались в нескольких местах, а под глазами появились темные круги.
– Так вы в мотеле остановились? – спросил Ирвин. В его голове смутно вырисовывалась картинка того безумия, что родители Даниэля пережили за последние часы: тревожный звонок из больницы, двухчасовая поездка из Уилберга во Фриланд, пробки на шоссе, поиск ночлега, бессонная ночь в попытке найти лучших врачей и при этом такое трогательное желание порадовать сына любимым лакомством.
– Да, здесь рядом совсем, – ответила Сьюзи, устало вздохнув.
– А ваш муж? Уехал домой?
– Нет, у него дела, – миссис Марлоу закатила глаза. – Вздумал расширить бизнес и открыть офис во Фриланде. Почему-то вот прямо сейчас. Кучу денег вбухал в рекламу. Только вчера выписал чек на кругленькую сумму, а тут такое… – она покачала головой.
Ирвин ободряюще коснулся ее плеча.
– Если вам что-нибудь будет нужно, вы можете рассчитывать на меня.
Она подняла на него усталые глаза.
– Ирвин… Я понимаю, что для тебя значит Даниэль, что ты на многое готов пойти ради него. Но я не могу… я не привыкла принимать чью-то помощь.
– А я однажды потерял близкого человека, – почти прошептал Ирвин. – И не хочу потерять еще одного.
Он смотрел в окно, где с неба срывался не то снег, не то дождь. Сьюзи ничего не ответила. Ее отражение в оконном стекле стояло рядом с его, прижав заломленные пальцы к губам.
Ирвин постоянно пропадал в больнице. С работы его уволили после того, как он не появлялся там несколько дней. Не было никаких скандалов, просто будничный звонок шефа, который сообщил, что уже нанял вместо Ирвина другого человека. Ирвин так же спокойно пожал плечами, попрощался и сбросил вызов.
Занятия в колледже он тоже посещал редко. Клэр донимала его звонками по поводу несданных тестов, а однажды лично выловила его в столовой и поставила ультиматум.
– Хардвей, ты в курсе, что ты одной ногой уже в Аннаполисе?
– Чего? – Ирвин поднял голову от тарелки с салатом.
– Летняя сессия не за горами, – Клэр присела на свободный стул напротив него, – а у тебя еще с зимней длиннющий хвост по философии. Во-о-от такой, – она развела руки в стороны. – Я прекрасно осведомлена о планах твоей матушки насчет военной академии, поэтому довожу до твоего сведения: профессор Сименс с должниками не церемонится.
Впасть в немилость к профессору Сименсу действительно не сулило ничего хорошего. Ирвин засел за учебники, а Даниэль, чтобы развеять больничную скуку, вызвался помогать. Когда ему стало немного лучше и врачи разрешили выходить на улицу, как раз пригрело весеннее солнце. Парни шли в больничный парк, подальше от посторонних глаз, и корпели над конспектами. Даниэль не хотел пропускать учебный год, поэтому тоже готовился к экзаменам. Иногда Ирвину надоедали нудные учебники, он откладывал их в сторону и, придвинувшись ближе к Даниэлю, пытался ткнуться губами в его шею, но тот, смеясь, отталкивал его, показывая пальцем на больничные окна, воззрившиеся на них, словно десятки любопытных глаз.