Тут размышлять не о чем. Он скидывает рубашку прямо на траву, не заботясь из-за ее чистоты, туда же отправляются и джинсы. Пара каких-то минут, и Рик летит с тарзанки в прохладную воду, в которой уже плещется Джози. Уединение природы оказывается безжалостно нарушенным. Над всей речкой разносятся их крики, смех. Джози залезает Рику на плечи, и они устраивают войну прямо в воде. Ладони скользят по гладкой голой коже, а в голове шумит от возбуждения и радости. Ребята откуда-то из воды выуживают несколько связанных бутылок, и они, довольные и уставшие, располагаются на берегу. Давно Рик не чувствовал такого удовлетворения, свободы, от которой буквально сносило голову.
— Знаешь, а у нас не самый простой город, — с улыбкой произносит девушка, расположившись на его груди. — Да, ребята?
— Ага, — соглашается кто-то из них. Тычет куда-то в лес, указывая на место ниже по руслу. — Там под мостом проклятое место.
Рик закатывает глаза. Похоже, началось время для идиотских баек, которые есть в каждом городе и доме и которыми так любят пугать новичков.
— Кстати, Спенсера нашли именно там.
Рик тихо фыркает. Конечно же его нашли там. Парень утонул, так что логично, что его унесло течением. А кто-то из этого делает сказку, неприятную сказку.
— Там глубже, чем в других местах реки, — подхватывает второй парень, — потому что туда упал метеорит, и теперь вода странная. Она иногда по ночам даже светится. И те, кто попадает в нее в тот период, всегда умирают. А находят их ровно через неделю, хотя прочесывают всю реку вдоль и поперек…
— Никто туда не ходит, — говорит Джози, и остальные это подтверждают, только возбуждая интерес.
— Я схожу туда и даже искупаюсь, — фыркает Рик. — Прямо сейчас. И вы поймете, что это место такое же, как и другие.
========== 2. Мальчик - зверь ==========
Все же это было крайне глупым решением. Идти к мосту, который гипотетически располагается близко, а на самом деле непонятно где, не зная местности, совершенно одному. Похоже, Рик сошел с ума, раз сам решился на это. Но отступать было некуда.
В нескольких шагах от него журчит река, преодолевая препятствия в виде камней. С другой стороны плотный лес, подступающий чуть ли не к воде. И приходится цепляться за ветки деревьев, обходя завалы, пытаясь не свалиться в воду. С каждой секундой все лучше и лучше осознавая, насколько же это глупое решение. Однако после очередного изгиба реки, за которым окончательно скрывается берег, на котором они располагались, а крики ребят затихают, Рик наконец-то видит его. Ничего особенного, на самом деле. Остро колет разочарование от вида обычного, ничем не примечательного каменного моста, часть которого унесло течением. Вот и оставался такой отвратительный огрызок.
На самом деле, получалось очень хорошее место. Со стороны Рика, из-за того, что здесь раньше тоже был мост, появилась хорошая поляна, на которой можно было даже расположить грузовик. Течение было в разы слабее и совершенно не опасным. А через прозрачную воду отлично просвечивает ничуть не глубокое дно, где поблескивают чешуей мелкие рыбки, снующие между камней. Идеальное место для семейного отдыха.
— Да уж… — тянет Рик, чеша репу. Он рассчитывал на нечто другое. А так получалось слишком просто.
И что, ему сейчас нужно было искупаться и вернуться обратно? Как-то глупо. Но стоит коснуться рубашки, чтобы стянуть ее, как он замирает. Рик мог поспорить на что угодно, что в лесу что-то шуршало. Он резко оборачивается, нервно скользя взглядом по зелени, пытаясь заметить хоть что-то.
— Эй, ребята, это вы?!
Все затихает, словно его и правда кто-то услышал, а затем снова хрустят ветки, уже настойчивее, словно кто-то пробирался сюда. И, скорее всего, с недобрыми намерениями. Сознание рисует крайне неприятную картинку. Это мог быть кто угодно, вепрь, медведь, любое животное, решившее поживиться свежей человечинкой. И никто не мог помочь Рику, его труп, истерзанный, обезображенный, найдут на дне этой речки и вновь приплетут этот глупый метеорит.
Тело сковывают оцепенение и страх, изо рта вырывает полузадушенный писк, никак не соответствующим тому имиджу, который строил вокруг себя юноша. Он вынуждает себя сделать только маленький шажок назад и все, застывая, словно статуя, готовясь столь трусливо принять смерть.
Ближайшие кусты шуршат, выпуская наружу… всего лишь юношу, правда, очень недовольного. Рик сразу же цепляется взглядом за тяжелый арбалет, кажущийся слишком массивным в пока еще тонких узловатых пальцах. И только потом поднимается по худой фигуре вверх, цепляясь за въевшиеся пятна на коже и одежде, протертые дырки, встрепанные волосы и яркие, настороженно прищуренные глаза.
— Какого ляда ты здесь делаешь? — без всяких преамбул рычит юноша, словно танк прорываясь через заросли.
Тонкая ветка хлещет его по лицу, оставляя на загорелой щеке тонкую красную полоску. Но юноша разве что слегка прикрывает левый глаз, полностью игнорируя выступившую капельку крови.
Чужой взгляд скользит по Рику, прицениваясь, видимо, решая, куда же его занести. И судя по волне, пробежавшей по испачканному лицу, да поджавшимся губам, похоже, Граймс ему не понравился.
— Эмм… привет, — неловко говорит Граймс, слабо взмахивая рукой, надеясь изменить ситуацию. — Я Рик… недав…
— Заткнись, — рычит парень. Пальцы дергаются на арбалете, словно он действительно хотел пустить стрелу в голову Рика. И не знаешь, что лучше, медведь или агрессивно настроенный подросток. — Закрой свою варежку, ублюдок.
К счастью, парень перехватывает арбалет ниже, за ремень и закидывает его за спину. Однако не перестает надвигаться, очень быстро оказываясь рядом, на самом деле слишком близко. Нос забивает противный запах пота, взгляд цепляется за грязные волосы, сосульками свисающие на лоб, в которых застряла ветка и еще черти-что. Он вскидывает голову, сверля Рика недовольным взглядом, губы изгибаются в неприятной усмешке.
Становится еще неуютнее, по спине ползут мурашки, предупреждающие о том, что расслабляться не стоит. Хотя обычно такие парни умеют только болтать, и если первым дашь в нос, они, как дикие собаки, убегают, поджав хвост, визжа на всю улицу. Рик расправляет плечи, выпрямляется, не позволяя нависать над собой. Пытаясь показать, что ввязываться в драку с ним не стоило, он тоже отлично умел кусаться. Но, похоже, юноше на это было глубоко плевать. Парень с силой толкает руками в грудь, вынуждая отступить, наклоняет голову, сверля опасным взглядом исподлобья.
— Съебись отсюда, это мое место, — выплевывает он.
Рик быстро оглядывается, с трудом вытягивая на лицо удивленное выражение.
— Твое? Что-то я не видел никаких указателей. Так что я, пожалуй, сделаю то, что х…
Тяжелый кулак впечатывается под дых, заставляя согнуться пополам и открыть рот в попытке поймать хоть немного воздуха. Перед глазами мелькают черные мушки, залепляющие зрение, мешающие видеть, а в ушах раздается низкочастотный звук.
— Я сказал, чтобы ты съебывал отсюда.
Это они еще посмотрят, не зря у Рика отец бывший военный. С губ тянется ниточка слюны, стекающая на подбородок, но вместо того, чтобы ее стереть, Граймс впечатывается в парня, роняя его на землю. И они сплетаются в клубок, словно два кота, пытающихся укусить друг друга. Что-то громко трещит, но даже это не заставляет их остановиться, наоборот, они сцепляются с еще большим остервенением. Кажется, в плечо вцепляются острые зубы, прокусывающие до крови, зато Рик впечатывает кулак прямо под ребра. Он выворачивается, каким-то чудом оказываясь сверху. Приподнимается, пытаясь удержать парня за руки, надеясь, что сейчас, когда пройдет пыл драки, у того включатся мозги. Но не проходит и минуты, как юноша, низко зарычав, врезает ему ногой по яйцам.
Ох, эта невыносимая боль, отдающаяся в каждой клеточке мозга, разрывающая черепную коробку, как арбуз, скинутый с пятого этажа на асфальт. Заставляющая забыть обо всем на свете. И в то же время вспомнить совершенно забытые воспоминания из глубокого детства, словно те произошли пять минут назад.
— Я же сказал, чтобы ты убирался отсюда!
Чужой голос пробивается словно через плотную вату, забитую в голову под завязку. Он тяжело поднимает лицо, окидывая взглядом парня, утирающего кровь с лица. Избитый, уставший, а все еще как идиот хорохорящийся, как будто не готовый принять ничего, кроме полной капитуляции.
— Это было… нечестно, — еле выдавливает из себя Рик, осторожно обхватывая себя через штаны. — Ублюдок… Ты… Черт возьми, как же больно. Совсем больной?
Краска проступает на загорелом лице, взгляд мечется куда-то в сторону, как будто парень начинал сожалеть о своем поступке. И Рик бы его простил, возможно, по крайней мере, подумал бы об этом. Но драный кроссовок впечатывается в живот, ухудшая ситуацию, и, кажется, Рик все же отключается. Потому что очухивается он уже рожей в воде. Первая мысль — парень решил его утопить, и только потом до мозга наконец-то доходит то, что его никто не держит, да и лежит Рик только одной щекой в воде, ровно так, чтобы не захлебнуться.
Он приподнимается, тут же находя взглядом беззаботно расположившегося на берегу парня. Тот удобно устроился на сваленном дереве и курил какие-то очень вонючие сигареты, заставляющие даже Рика, находящегося на достаточном расстоянии, поморщиться от отвращения. Похоже, его все же обманули. Дело было не в мосте, а в этом парне. Вот так ребята решили поставить Граймса на место, стравив с каким-то местным.
— Убирайся, — снова говорит парень, махая рукой к тому берегу, откуда Рик пришел. — Или я тебе врежу еще.
И ни грамма сочувствия, сожаления или каких-то нормальных эмоций, только злость, словно перед ним был не человек, а настоящее дикое животное, готовое перегрызть глотку любому. Просто… Рик морщится от злости, тяжело поднимаясь на ноги с твердым намерением убраться отсюда. Вот только тело все еще болит, яйца ноют, как будто кто-то их мял стальной рукой. Оставалось надеяться, что нет никакой серьезной травмы.
Один маленький шажок вперед, нетвердые ноги скользят на камне, и Рик, глупо взмахнув руками, падает назад. Вот только вместо ожидаемой боли в отбитой заднице над головой смыкается искрящаяся вода. Лучик света, прорывающийся через толщу, становится все меньше и меньше. Рик рвется вверх, пытаясь преодолеть невероятно сильное сопротивление, но тело, словно попавшее в паутину, лишь слабо дрыгается. Перед глазами плывут мушки, изо рта вырывается воздух, пузырьками устремившийся вверх, забравший любую надежду.
В груди тяжелеет, словно все тело наполнилось водой, превратившись в тяжеленный мешок, который и утягивал все ниже и ниже. Вот так вот Рик и умрет. В первый же день своей свободы, так глупо попавшись на чужую шутку и принявший ту же смерть, что и Спенсер. Темнота разрастается, затягивая его, ничего не оставляя, кроме маленького огонька, горевшего где-то на краю сознания, светящегося так невероятно ярко и в то же время недостаточно, чтобы разорвать эту черноту…
Так темно, но Рик не чувствует страха или боли. Он без сомнения шагает вперед, шлепая по приятному влажному теплому ковру, туда, где тьма намного гуще, превращается в нечто огромное. Черные, как будто извивающиеся кусочки темноты, превращающиеся в щупальца, двигаются навстречу, зазывая, прося в свои объятия. Граймс шагает к ним, позволяет коснуться себя, огладить, ласкать, словно влюбленная девушка. Веки дрожат, закрываясь, а оно проникает в него. Рик чувствует темноту каждой частичкой своего тела, отдаваясь ей, наполняясь, дрожа от возбуждения и острого удовольствия, глотая ее, словно лучший нектар.
Горло невыносимо дерет, воздух никак не может пройти в легкие, и Рик переворачивается, кашляя, выплевывая воду. Все тело дрожит от холода, грудную клетку спирает едва выносимая боль, а тугие тиски крепко стискивают голову, готовясь просто раздавить ее. Вода толчками покидает тело, зато на место нее приходит воздух, такой необходимый, желанный.
Рик свистяще выдыхает, переворачиваясь, чтобы оглядеться. Он лежал на берегу, наполовину погрузившись в воду, это отлично объясняло, почему ему было так холодно. Вот только берег был другой, а на небе вместо солнца ярко сияла луна. Взгляд натыкается на темную фигуру… Граймс нервно протягивает руку, замирая в сантиметре над чужим плечом. Парень не шевелился и, казалось, даже не дышал. Неужели он… Дыхание вновь спирает, а во рту разливается мерзкий привкус горечи. Не хотелось верить в это. Может ли быть, что парень умер, спасая его?
— Окажись живым, — хрипло шепчет он, вынуждая себя все же коснуться.
Под рукой ледяная кожа, о которую Рик чуть ли не обжигается. Но он все равно надавливает, переворачивая его. Вода смыла всю грязь, открывая бледное, по-детски уязвимое лицо, при взгляде на которое сердце невыносимо сжимается, а душу больно колет. Худая грудная клетка, кажется, не двигается, а синие губы не внушают никакой надежды. Но все равно Рик прикасается к груди, пытаясь почувствовать дыхание или хотя бы биение сердца. Ничего. Только тишина.
Страшно, безумно страшно, как никогда в его жизни. И не знаешь, что сделать, как все исправить. Он вновь скользит взглядом по лицу, заново рассматривая его, замечая то, что не увидел тогда. Лунный свет, преломляясь, превращал капли воды в маленькие драгоценные бриллианты, так пошло украсившие чужие губы. Влага сделала ресницы как будто длиннее, придавая лицу ранимое выражение. Казалось, что парень просто спал, как Белоснежка в сказке.
В груди глухо бьется вина, пытающаяся вырваться наружу, пробуждающая что-то неправильное, от которого хотелось плакать, выть, словно животное. Рик громко всхлипывает, и этот звук эхом проходит по застывшей речке, скрываясь где-то в лесу. И что-то толкает его, он наклоняется, прижимаясь губами к ледяному лбу, бережно, осторожно, боясь разбить это хрупкое нечто. Рик так хотел, чтобы этого не произошло, чтобы он не пошел на эту проклятую речку, чтобы этот парень не попытался его спасти. Чтобы он был жив. Ведь Граймс даже не знал имени… Он не мог юношу даже поблагодарить, не мог рассказать его родителям.
Кожа, согретая его нервным дыханием, как будто становятся мягче, живее. Шеи касается едва ощутимое теплое дыхание. И Рик отодвигается, неверяще смотря в бледное лицо. Глаза резко распахиваются, юноша нервно пытается втянуть воздух, открывая и закрывая рот, трясясь, словно какая-то тварь пыталась покинуть его. Граймс понимает. Он обхватывает угловатые плечи, и осторожно поворачивает его, аккуратно придерживая, давая выплюнуть воду, заполнившую легкие.
Живой! Рик так и не стал причиной смерти человека. Чужое тело буквально в руках теплеет, вновь наполняясь жизнью, давая поверить, что все будет нормально. Да и юноша очень быстро затихает, только дышит сипло, надрывно, словно не может до конца наполнить легкие необходимым кислородом. Пальцы, дрожа, царапают песок, выламывая ногти — парень до конца не понимает, что делает на самом деле.
Рик облегченно выдыхает, утыкается лбом в теплеющее плечо, подрагивая от пережитого шока, пытаясь переварить все это. Бездумно скребет ткань на ребрах, до сих пор не веря, что все это действительно происходило с ним. Вот и первый день каникул.
— Отвяжись… — раздраженно шипит юноша, видимо окончательно приходя в себя. — Да убери от меня свои лапы.
Рик отстраняется, тем не менее, испытывая острое желание вновь обнять юношу, чтобы окончательно убедиться в том, что он действительно в порядке. Единственное, что ему остается — жадно шарить взглядом по чужому телу, повторяя как мантру «жив».
Юноша аккуратно садится, прижимая ладонь к животу, словно у него болели ребра. Выглядя настолько трогательно с этими мокрыми ресницами, бледно-розовыми губами, с поблескивающей от воды чистой кожей, что было практически невозможно удержаться от улыбки. А ведь еще днем он ненавидел этого человека. Хотя «ненавидел» — это слишком громкое слово. Не нравился, бесил. А сейчас был рад ему, как никому раньше.
— Блядь, ты что, совершенно не умеешь плавать? — раздраженно бурчит юноша, проводя ладонью по лицу. — Тогда какого черта таскаешься у реки?