С последней фразой ее тело побледнело, одеяла откинулись, сбитые волной воздуха. Сама она приподнялась над кроватью, раскинув руки. Тело окутал слабый белый свет. Вбежавший Гроувер заблеял от ужаса и осел на пол, дробью простучали копыта по паркету. Когда на шум прибежали остальные полукровки, Макарии в комнате уже не было, лишь белая бабочка опрометью метнулась к потолку и пропала.
К этому моменту их уже окружили, полукровки отходили к Эмпайр-стейт-билдинг. У Перси мурашки бежали по коже от осознания того, что Прометей оказался прав. Еще Джексон чувствовал невероятную тягу к пифосу, надежно скрытому от глаз. Вспоминая все битвы, все попытки отстоять город, он едва ли не опускал руки. Столько смертей: Леней, Силена, другие товарищи. А еще страшная сцена самопожертвования, случайным свидетелем которой он стал. Все они погибли, сражаясь ради их победы, сражаясь ради своих родителей. Перси вспомнил сны, которые увидел накануне, и снова продрог до костей.
Сон перенес сына Посейдона в сад Аида. Владыка мертвых мерил его шагами, заткнув ладонями уши. Следом за ним шел Нико, размахивая руками.
— Ты должен! — требовал Нико.
За столом поблизости сидели Деметра и Персефона. У обеих богинь был скучающий вид. Деметра рассыпала дробленое пшено по четырем громадным мискам. Персефона волшебным способом изменяла убранство ствола, превращая бутоны цветов из красных в желтые, из желтых в пестрые, с узором в горошек - развлекалась как могла.
— Я ничего никому не должен! — Глаза Аида горели. — Я — бог!
— Отец! Если падет Олимп, то и твой дворец не устоит. Со временем ты потеряешь власть.
— Я не олимпиец, — проворчал Аид. — Моя семья недвусмысленно дала это понять.
— Нет, ты — олимпиец! Нравится тебе это или нет.
— Ты видел, что они сделали с твоей матерью, — напомнил Аид. — Зевс ее убил. А ты хочешь, чтобы я им помогал. Они заслуживают того, что получают.
Персефона вздохнула. Она пробежала пальцами по столу, с отсутствующим видом превращая серебряные приборы в розы.
— Могли при мне не упоминать эту женщину?
— Знаешь, что может исправить этого мальчика? Труд, тяжелый труд воспитательного характера, — задумчиво сказала Деметра.
— Мама!.. — Персефона закатила глаза.
— Пусть походит где-то с полгода за плугом. Лучшее средство воспитания.
Нико встал перед отцом, вынуждая его посмотреть сыну в лицо.
— Моя мать знала, что такое семья. Поэтому она и не хотела нас оставлять. Ты не можешь взять и бросить свою семью, потому что они сделали что-то отвратительное. Ты в отношении их тоже совершал отвратительные вещи.
— Мария умерла!
— Ты не можешь отделить себя от других богов!
— Я прекрасно это делал на протяжении нескольких тысяч лет. Как они, между прочим, тоже.
— И что — стало тебе от этого лучше? Или им? — резко спросил Нико. — Помогло ли тебе проклятие этого оракула? Ненависть — худшее, что вообще есть из человеческих чувств! Бьянка предупреждала меня об этом и была права.
— Для полукровок! Она была права для полукровок, не больше! А я бессмертный, всемогущий бог! Я не стану помогать другим, даже если они будут молить об этом, если твой Перси Джексон лично встанет на колени…
— Ты такой же изгой, как и я! — закричал Нико. — Прекрати уже злиться из-за этого и сделай хоть однажды что-то полезное. Только тогда они будут тебя уважать!
Ладонь Аида наполнилась черным огнем.
— Ну, давай, давай! Уничтожь меня! Именно таких вещей остальные боги и ожидают от тебя. Докажи им, что они правы!
— Будь добр, — раздраженно произнесла Деметра, — заставь его умолкнуть.
Персефона вздохнула.
— Не знаю. Я бы лучше отправилась на войну, чем съела еще одну миску каши. Она отвратительна.
Аид от гнева зашелся в крике. Его огненный шар ударил в серебряное дерево совсем рядом с Нико, и оно расплылось лужицей жидкого металла.
Тут сон перенес Перси в другое место.
Он стоял у здания Организации Объединенных Наций, приблизительно в миле к северо-востоку от Эмпайр-стейт-билдинга. Армия титана разбила лагерь здесь. На флагштоках висели страшные трофеи — шлемы и куски доспехов ребят из Лагеря. Вдоль всей Первой авеню расположились великаны, затачивая топоры. Тельхины в импровизированных кузнях ремонтировали оружие.
Сам Кронос мерил шагами верхнюю часть площади, помахивая своей смертоносной косой, что заставляло стоящих на постах дракониц держаться от него подальше. Поблизости, но вне пределов досягаемости косы, стояли Эфан Накамура и Прометей. Эфан нервно перебирал ремни щита, но Прометей в щегольском черном смокинге был вполне спокоен и собран.
— Ненавижу это место, — проворчал Кронос. — «Объединенные нации». Как будто человечество умело объединяться, они даже во Второй Мировой не смогли создать долгосрочного союза. Напомните мне снести это здание, когда мы уничтожим Олимп.
— Да, повелитель. — Прометей улыбнулся, словно гнев хозяина забавлял его. — Конюшни в Центральном парке тоже разрушить? Я знаю, лошади заставляют тебя сильно нервничать.
— Ты прекрати надо мной подсмеиваться, Прометей! Эти чертовы кентавры еще пожалеют о том, что вмешались. Я их скормлю адским гончим. Первым на корм уйдет мой собственный сынок — слабак Хирон.
Прометей пожал плечами.
— Этот слабак превратил в прах целый легион тельхинов.
Кронос взмахнул косой и перерубил один из флагштоков. Национальные цвета Бразилии рухнули на его армию, придавив одну из дракониц.
— Мы их уничтожим! — проревел Кронос. — Пора выпускать змия. Накамура, это сделаешь ты.
Остальной диалог Перси слышал как сквозь вату. Он видел страх Накамуры, дрожь в его руках. Он что-то тихонько возразил Кроносу и тут же оказался обездвиженным. Кронос махнул рукой, и Эфан упал на землю, часто дыша. Услышав приказ, он уполз прочь от титанов.
— Скоро, в этой форме не будет нужды… - эту фразу Перси сумел прочитать по губам.
— Это опасно, мой повелитель, — предупредил Кроноса Прометей. — Не стоит спешить.
Но Кронос ничего не желал слышать от Прометея. В особенности то, что на него влияет какая-то там смертная оболочка.
— Ты называешь меня слабым?
— Нет, мой господин, я только хочу сказать…
— Или у тебя раздвоение личности? — спросил Кронос. — Может быть, ты скучаешь по своим прежним друзьям — богам? Хочешь к ним присоединиться?
Прометей побледнел.
— Просто глупость с языка сорвалась, повелитель. Твои указания будут исполнены в наилучшем виде. — Он повернулся к армии и закричал: — Приготовиться к битве!
Войска пришли в движение.
К моменту, когда Аид расплавил серебряное деревце за спиной Нико, Персефона уже была готова присоединиться к пасынку и выйти на поверхность. Ей до жути опротивело сидение взаперти. Да еще и мама со своей кашей, и Макария…
Она сидела и сдувала прядки, спадавшие на глаза, когда голову пронзила острая боль, словно в затылок стрела вонзилась. Закричав, жена Аида упала на пол.
- Персефона! – к ней тут же бросилась Деметра, приложив прохладные ладони к вискам, чтобы помочь. За ее спиной мельтешили обеспокоенные Аид и Нико, забывшие о распрях.
- Нет! НЕТ!! – в забытье кричала богиня, из глаз ее катились слезы-градины. Деметра пыталась привести ее в нормальное состояние, но дочь просто вырывалась из рук и каталась по полу, резко взвывая – голос буквально прыгал.
- Макария! Моя девочка! Нет!! Макария! – рыдала Персефона. Нико с побелевшим лицом бросился к выходу, но его пригвоздило к полу заявление отца: - Ты ничего уже не сделаешь…
Со страшными, расширенными глазами он повернулся к нему, но увидел, как Владыка подземного мира устало опускается на стул, его плечи поникают, а сам он горбится, словно старик. Их с Персефоной единственная дочь принесла себя в жертву ради победы. Нико, ничего не говоря, идет к отцу и садится у ног, прислоняясь лбом к столешнице небольшого столика. И тихо плачет.
Перси выбегает на улицу, несется к ближайшему отряду, где уже командует Аннабет.
- Мы не удержим, - качает она головой в ответ на его вопросительный взгляд. Они вместе оглядывают окружающую обстановку, но нет ничего, что могло бы утешить их.
- Уходите, - Перси устало просит их. После сражения со змием и смерти Силены, оказавшейся тем самым шпионом, у него нет сил кричать. Но когда он видит то, что сейчас нескольких товарищей, в том числе и раненного Поллукса, и Кати Гарднер придавит тяжелая плита, бывшая когда-то стеной…
- Бегите! Быстрее! – срывая голос и из последних сил напрягая связки, он кричит и бежит к ним, надеясь помочь. Несколько человек успевают отбежать и отползти, но раненные…
- Нет! – высокий крик, почти визг – следом за ним бежит Аннабет.
Поллукс, с трудом передвигаясь, закрывает собой Кати. Тревис отчаянно зажмуривается и закрывает лицо рукой. Анджелина из домика Афродиты кричит, выставив руки перед собой. Джо из домика Ареса пытается до нее доползти.
- Аааа!
- На пари и ейхи! (Черт побери!)
- Держать, я сказал!
Перси с удивлением, облегчением и непониманием смотрел на трех молодых людей, выскочивших в одно мгновение перед его друзьями и уперевшихся в плиту: высокий, отбросив арбалеты, правым плечом; тот, что пониже – левым, и девушка – спиной и ногой.
- Давай! Давай! Толкай ее в обратную сторону! – командовал высокий, наваливаясь всем телом. Сжав зубы, все трое, отталкиваясь ногами, действительно выталкивали ее. Медленно, миллиметр за миллиметром, сантиметр за сантиметром. Стоящие на противоположной стороне южные великаны даже отошли, удивленные тем, что плита остановилась.
- Сильнее! – вскричал тот, что пониже.
- Толкаем! – тонким из-за неимоверного напряжения голосом закричала девушка. Совместными усилиями они обрушили ее на монстров.
- Фьюх, вовремя поспели!
========== Глава 19. На крыльях ласточки. ==========
Алебарда выпадает из рук и со звоном падает на каменные плиты. Мальчик, обреченно глядя на нее, обиженно шмыгает носом и с трудом сдерживает подступившие слезы.
— Ну, не надо, не плачь, — нежный женский голос.
— Не отчаивайся, Морфей! Все еще получится, — уверенный мужской и крепкое объятия. Мальчик утыкается носом в плечо отцу и сдавленно, тихо плачет.
В поднимающемся лифте тихонько играла музыка. Перси ушел в себя, вспоминая свое первое посещение Олимпа в двенадцать лет. В тот раз Аннабет и Гроувер не сопровождали его. И он был рад, что сегодня они рядом. Предчувствие, что это их последнее совместное приключение, его никак не оставляло. Амая, вызвашаяся подняться вместе с ними, молчала, разглядывая стену перед собой. Ее братья остались внизу, на случай нападения.
— Перси, — тихо обратилась ко Джексону Аннабет, покосившись на стоящую рядом безучастную девушку. — Ты был прав насчет Луки. — Это были ее первые слова после смерти Силены Боргард, сказанные практически бесшумно. Но плечи дочери Гебы и Геракла дрогнули, это было единственное ее движение на данный момент.
Амая ничем не показала, что внимательно прислушивается к разговору, но кулаки с силой сжимались против ее воли. Хотелось кричать, что они ничего не знают о Луке, они его не понимают. Но девушка догадывалась, как ей ответят. «Родители столько сделали для нас. Как можно пойти против них. Это же безумие!». Безумием было оставить Луку одного, забыть о его состоянии. И в этом виноваты все они, в том числе и сама Амая.
Тихий звон возвестил о том, что они прибыли на нужный этаж.
Не часто Олимп производит гнетущее впечатление, но теперь именно так он выглядел. Горели жаровни. Окна были темны. На улицах пусто. Движение было только в парке — там оборудовали госпиталь, в котором суетились Уилл Солас и другие дети Аполлона. Они ухаживали за ранеными. Наяды и дриады пытались с помощью природных заклинаний вылечить ожоги и травмы, нанесенные ядом. Деревья потеряли былую силу, многие засохли и согнулись, растопырив длинные ветки подобно пальцам. Амая подошла к одному из них и прикоснулась рукой к стволу. В течение одной минуты кора и листья вернули былой цвет.
— Кипарис…
Гроувер занялся своим саженцем, а Перси с Аннабет обходили раненых, стараясь их подбодрить. Сын Посейдона видел сатира со сломанной ногой, полукровку, всего забинтованного — с головы до ног, видел тело, укрытое золотым погребальным саваном домика Аполлона. Он не знал, кто там, под этим саваном, и не хотел узнавать. Они старались приободрить каждого, кто здесь находился, пусть и с трудом подбирали слова.
Перси нашел Поллукса, сына Диониса, — он сидел, прислонившись спиной к дереву. У него была сломана рука.
— Останься здесь.
— Я еще могу сражаться другой рукой, — пробормотал он.
— Нет, с тебя уже хватит. Я хочу, чтобы ты остался здесь и помог ухаживать за ранеными.
— Но…
— Обещай мне, что никуда не будешь соваться, — попросил Джексон. — Ладно?
Поллукс нахмурился.
Конечно, они вовсе не были близкими друзьями, но Перси не собирался ему говорить, что это просьба его отца, — незачем ставить парня в неловкое положение. Наконец, он пообещал исполнить просьбу, и снова откинулся к стволу дерева, сделав это с явным облегчением. К нему подошли Кэти и Амая, последняя поблагодарила за заботу о Макарии.
Перси с сожалением взглянул на девушку. Может, она старалась и не показывать этого, но самопожертвование подруги ее подкосило вместе с получением благословения Персефоны. Хуже выглядел только Гипнос, которого выматывали заклятие сна, поддержка сына и это известие. Его буквально подкосило. Держался он только благодаря присутствию брата и наличию благословения, отданного взамен добровольной жертвы.
Перси, Аннабет и Гроувер ушли к дворцу. Интересно, зачем, все равно там нет никого из богов, только Гестия, оплот надежды. Она говорила, что самая слабая из богов и неспособна сражаться. Амая, впрочем, как и два ее брата, искренне любили и уважали Гестию, часто проводя вечера, слушая ее рассказы о «тех временах». В очаге всегда мирно потрескивает огонь, и сверкают угольки. Огонь слушается свою хозяйку беспрекословно. А сейчас… Видимо, он совсем ослаб, так как жизнь Олимпа угасала вместе с ним.
— Амая! — Талия выглядела неважно со всеми ссадинами и ранами. Но ее радость в этот момент была невероятно искренней. Дочь Гебы и Геракла крепко и молча обняла подругу.
— Как ты? — спросила она. — Аид позволил тебе подняться? Окончательно?
— Да, — короткий кивок. — Теперь ты охотница… Ты…
— Да, навечно останусь пятнадцатилетней девчушкой, верной помощницей госпожи Артемиды, — девушка взъерошила короткие черные волосы. — Мы обе будем жить вечно.
Амая улыбнулась. Несмотря на окружающую гнетущую обстановку вокруг, она была готова провести время и поболтать с подругой, которую не видела столько лет. Но всему хорошему, по закону подлости, приходит конец. Внизу завыла сирена. Девушки вздрогнули.
— Талия, предупреди Перси, Аннабет и остальных, кто не слышал. Я к братьям.
Кивнув, дочь Зевса бросилась к дворцу.
Амая спустилась вниз, на ходу обнажая свой личный меч, просто подумав о нем, даже не сняв кольца с пальца. Оно просто исчезло. Приближалась армия титана. Амая вздрогнула, увидев, как воинственную девушку на колеснице замораживает гипербореец. Кентавры, растеряв оружие и прочие предметы, прикрепленные к частям тела, разбежались кто куда, некоторые попали под удар косы Кроноса. К дверям попытались пройти две драконицы, но Амая, не раздумывая, преградила им путь. Ей хватило четырех ударов — по два на каждую — и противницы рассыпались в пыль.
— Хороший удар, — со стоном оценил раненый Аникет, вставая, опираясь на брата.
Армия титанов окружила здание и стояла не далее чем в десяти метрах от дверей. Впереди — авангард Кроноса: Эфан Накамура, царица дракониц в зеленых доспехах и два гиперборейца. Но впереди стоял сам Кронос с косой в руке. Перси выскочил на улицу в тот момент, когда малые боевые действия закончились.