Стоя возле плиты, с подвернутыми до локтя белыми рукавами, обнажавшими загорелые предплечья, Шерлок добавил еще немного чеснока к заранее приготовленному томатному соусу, попробовал, что получилось, прежде чем добавить еще немного, и протянул ложку Джону.
— Давай сам, на свой вкус, — сказал он, глядя не на Джона, а на стоящие на полочке специи, выбирая доступные варианты.
Джон, слегка удивленный, встал и подошел, чтоб взять у него ложку. Попробовал, осторожно касаясь горячего металла и всё еще горячего соуса, скривил губы, нахмурился.
— Да, слишком сладкий, может, перец тогда?
Шерлок потер шею, задумавшись, и кивнул, соглашаясь с оценкой Джона.
— Что насчет орегано [1]? В итальянские блюда всегда кладут майоран.
— Просто травы. Я не знаю. — Джон вернул ложку, привалившись к столешнице, наблюдая, как длинные пальцы скользили по редко используемым банкам. Джон никогда особо не задумывался, что там в банках за специи. В целом, стоило это приобрести. Но он никогда, поев, тарелку хлебом не вытирал. — Наверное, всё отлично, как только добавишь немного пармезана. Я не привередлив.
Шерлок, открыв, понюхал баночку орегона, тут же скривился, отставляя ее подальше.
— У некоторых из нас более взыскательный вкус, — заметил он, вновь просматривая специи в поисках тех, которые он, казалось, считал подходящими.
Джон насмешливо фыркнул.
— Говорит человек, у кого порой было одно блюдо на день – пакет чипсов.
— Я сказал «взыскательный», а не дорогостоящий.
Что ж, по крайней мере, это вновь был тот Шерлок, которого знал Джон. Не то, чтобы всё остальное так изменилось, чтобы стать совершенно другим, но Шерлок для Джона подразумевал определенные вещи, и так было много лет. Шерлок не должен был измениться. Джон нуждался, чтоб тот оставался таким, как прежде, – по причинам более эгоистичным, чем хотелось признать. Тем не менее, он рассмеялся и оставил Шерлока дальше готовить, а сам принялся доставать тарелки и ложки и ставить на стол. До тех пор, пока они оба могли притворяться, что остались теми же, кем были когда-то, всё, возможно, было в порядке.
В конце концов, Шерлок раскупорил бутылку вина и влил несколько ложек в кастрюлю, а потом наполнил стаканы для них. Джон вновь взял протянутую ложку и вынес окончательный вердикт, подняв вверх большие пальцы, а потом забрал свой стакан и убрался с дороги. Шерлок, конечно, никогда не будет шеф-поваром, но в том, чтоб приготовить замечательный соус, проблем не было, здесь проявлялся его талант химика. Его выбор вина тоже был неплох, можно было немного выпить.
Стол, стоящий на посыпанном галькой внутреннем дворике, был единственной зоной отдыха, чтоб принять гостей. Они взяли свои тарелки, вино и бумажные кухонные полотенца и скатерть, и уселись на улице, в свете подступавшего вечера. До заката было еще много часов. Джон не мог придумать лучшего места. Было ветрено, но не слишком, так что ветви деревьев, обозначавших границы владений Шерлока, колыхались от дуновения бриза. Джон медленно ел, еще медленнее пил, позволяя себе наслаждаться простым удовольствием совместной еды. Он, не чокаясь, поднял стакан, тем не менее, демонстрируя другу, что пьет за него.
— Я еще не поблагодарил тебя? — спросил он, отправляя в рот пельмешки с сыром.
Шерлок покачал головой, потягивая вино, пока на его тарелке сыр таял между кусочками пасты.
— Если и так, не думаю, что это нужно.
— Даже за приготовленный ужин?
— Ну, я только его разогрел, — поправил Шерлок, как всегда, любивший точность в деталях, даже если дело касалось похвал. Он принялся за свою еду, немного смущенный тем, что его сочли хорошим хозяином. Это означало обычно, что тот, на самом деле, пытался. И приятно было «прочесть» его на сей раз. — Я вообще-то собирался готовить вечером, так или иначе, — сказал тот, скрывая свое намерение.
Джон усмехнулся этому защитному тону. Точно, истинный Шерлок.
— Ты потрясающий, знаешь?
— Да.
— Полагаю мне не нужно тебе говорить, насколько?
— Нет, — согласился химик. — Но вообще-то я хотел бы это услышать, так или иначе.
Улыбка Джона ширилась, а в груди давило теперь не так сильно – с каждым намеком, что всё было по-прежнему, и они такие же, как были всегда.
— Никогда не меняйся, Шерлок. Я хочу, чтобы ты для меня всегда был таким, напыщенный ты мерзавец.
— Какие высокие стандарты, — сказал Шерлок шутливо, глядя вдаль, где на горизонте еще не было и намека на сумерки. — И, я полагаю, что это означает, что ты тоже продолжишь быть моей несговорчивой задницей?
Джон хрипло расхохотался, хлопнув Шерлока по плечу, прежде чем веселье сменилось легкой улыбкой, которая через минуту исчезла. Его разум словно бы собирался блокировать каждое счастье, которое он мог схватить. Шерлок превосходно жил и без Джона, не нуждался в Джоне, ему даже было лучше в отсутствии Джона. Садоводам помощники не нужны. На пасеке нет приключений. Всё, что Шерлок мог предложить ему, было ужином и бутылкой вина, и всё, чем Джон мог ответить, это лишь попытаться держать свое мрачное настроение при себе. Всё было лишь пустой тратой времени. Какая ложь. Джон закрыл глаза, глубоко вздохнул, возвращаясь к мыслям, что были вполне справедливы, но при этом говорили о многих вещах, на которых ему, заботясь о собственном здравомыслии, не следовало задерживаться.
Он был никудышным мужем, ужасным отцом, почему же он должен был ожидать, что дружба его будет чем-то иным, чем-то столь идеально прекрасным, как помнилось? И, господи, он вновь делает это, не так ли? Он хотел только насладиться тем миром в душе, который обретал возле Шерлока. Нужно ли разрушать для себя и это?
Не требовалось долго раздумывать, чтоб понять, что Шерлок наблюдает за ним. Тот всегда украдкой поглядывал, когда он чувствовал, что может сделать это. Так что Джон ощутил формулирующийся вопрос еще до того, как услышал.
— Как ты, Джон? — спросил Шерлок, и вилка, звякнувшая о край тарелки, нисколько не сделала трудный вопрос беспечно-небрежным.
Джон хмыкнул, сделав большой глоток из стакана.
— Ты должен спрашивать?
— Нет. — Шерлок положил локти на стол, сложив пальцы под подбородком. — Ты с кем-нибудь говорил об этом?
— Нет, господи, нет. Я и с кресла-то не встаю, не говоря уж о том, чтобы из дома выйти. — Джон покачал головой, почесал за ухом и сложил руки перед собой. — Если честно, то нет ничего, что они мне могут сказать, чего я бы уже не слышал. Я имею в виду, боже мой, всё опять, как тогда, когда ты «умер». Всё, что они хотят мне сказать, это то, что нормально злиться, нормально грустить, совершенно нормально чувствовать себя обманутым и напуганным, и они, черт возьми, уверены, что не знают лекарства от того, что твой ум не может решить, что он будет чувствовать, и поэтому не выполняет никаких обязанностей. — Его губы скривились при этих словах; он впервые говорил с кем-либо об этом, и, конечно, всё это весьма дурно пахло. Он выпил еще вина, чтобы перебить эту горечь, подобно тому, как Шерлок улучшал вкус соуса специями. — Я уже проходил через всё это раньше, — сказал он с содроганием. — Можно было подумать, что в этот раз я смогу лучше справиться с этим. Но это не так. Всё не лучше, а хуже. Я пытаюсь думать о будущем и отпустить прошлое, но лишь продолжаю думать об Анне-Ли и о том, что у нее, черт возьми, должен быть отец, и если я – вот такой, то, возможно, лучше было бы, чтоб она жила с кем-то другим. И не только сейчас, а… всегда. Для ее же блага. И я больше всего ненавижу то, что большую часть времени я даже не скучал бы по ней. Черт возьми! Какой я отец, Шерлок?
Тот пожал плечами; глаза его в свете солнца походили на серебро, когда Шерлок твердо взглянул на него.
— Джон, сейчас ты даже не действительно Джон. Оставь другие определения на потом.
— Не могу. Я не имею роскоши жить только собой. Я, прежде всего, отец. Вот как это работает.
— Это так работает для идиотов.
Джон рассмеялся, с саркастической усмешкой покачав головой.
— Слушай, у тебя нет детей. Я не жду, что ты это поймешь.
— Я был ребенком, — сказал Шерлок сердито, его брови нахмурились. Он не привык, чтоб его мнение не принималось в расчет. — На самом деле, я был ребенком очень глупых родителей, которые полагали, что лучше оставаться вместе «ради детей». Так и жили, презирая друг друга, что вряд ли создаст любящую семью. Это не эгоистично – делать то, что лучше для тебя. Эгоистично думать, что ты можешь быть мучеником ради блага других.
Джон прикусил щеку в своем привычном со школы вдумчиво-удивленном выражении. Это было, конечно, не общее мнение, которым усиленно кормили его. Родители ради своих детей должны были жертвовать всем, включая свое собственное счастье. «Подумай об Анне-Ли», – это были слова, которые он слышал снова и снова, мучаясь от своей депрессии. Он, как предполагалось, должен был поправиться – ради нее. Это было его недостатком – отсутствие каких-либо чувств, и только свидетельствовало о многих причинах, почему он не подходит для выполнения этой задачи.
— Моя мать говорит совсем по-другому, — сказал Джон, слова ее взывали к нему, как завет, который одно поколение передавало другому, основываясь на инстинкте выживания.
— Ну, она, к тому же, меня называет стервятником, но ты, кажется, можешь сам решить, так ли это. Своим умом.
Джон невольно вздрогнул, чувствуя, как у него отвисает челюсть, и широко открывая глаза.
— Правда, что ли?.. В день похорон?
Шерлок кивнул, отправляя в рот порцию тортеллини [2].
— Очевидно, я приперся туда, чтоб использовать твое горе в своих интересах, хоть на самом деле не имею права даже вытереть загрязненные гениталии твоей маленькой дочери.
— О господи. — Джон ощутил, как лицо заливает краска, прикрыл рот ладонью, потому что тот оставался изумленно открытым. Он ожидал, что мать что-то сказала Шерлоку, но не мог и вообразить никогда, что та практически назовет его лучшего друга педофилом. О, он скажет ей, что думает по этому поводу. И немало.
— Мне так жаль…
— Брось. Я достаточно соприкасался со смертью, чтобы знать, сколь непримиримы бывают матери и скорбящие, — сказал Шерлок, конечно, имевший достаточно времени, чтоб понять, что было причиной, а что – лишь ее проявлением.
И всё же прощение Шерлока, решил Джон, ничуть не снимало вины с его матери. Мэри была бы возмущена.
— Моя мать… Клянусь тебе, она ж с лучшими побуждениями, но… черт побери! Я не… Жаль, что все мы не смогли так достойно, как сама Мэри, принять ее смерть. Я хочу сказать… да она отпускала шуточки по этому поводу после… Как они ей сказали, что она не поправится. Ну, я думал всегда, что у тебя «черный» юмор, но, господи…
— Я действительно вспоминаю кое-что с Рождества.
— О боже, точно. Ты же был там.
Шерлок понимающе кивнул, поднося стакан к губам.
— Омела, — сказал он.
— Омела. — Джон не мог не ухмыльнуться, картины того вечера, наверняка, останутся в его памяти на долгие годы. — Говорю же, у нее была к тебе слабость.
— У нее была слабость ко мне, когда я в тех джинсах, — поправил он.
— Ну, может быть, ты и не должен носить эти джинсы в присутствии моей жены, — сказал Джон инстинктивно, осознав через миг, что сделал ошибку, и тихо откинулся на спинку стула. Он чувствовал себя на удивление трезвым для всего этого разговора. Полстакана вина, всё еще ожидавшего возле его тарелки, могло это свидетельствовать. — Ты знаешь, что я имею в виду, — сказал он, наконец, откашливаясь, чтоб убрать комок, который, казалось, перекрывал его горло. — Так или иначе, да… она… она представляла всё так, что это выглядело легким. Прощание. Мне очень жаль, но это совсем не легко.
Шерлок кивнул, улыбнувшись воспоминаниям, возвращаясь снова к стоическому состраданию.
— Для потери или любви нет срока давности. Это требует ровно столько времени, сколько необходимо.
— Полагаю, тебе это известно, — сказал Джон, хотя было эгоистично, конечно, – желать, чтобы Шерлок всё еще любил его, но Джон чувствовал именно это, не ощущая вины. Некоторые вещи должны были оставаться такими же. Некоторые истины никогда не должны изменяться.
Некоторые сожаления нужно игнорировать.
— Слишком поздно уже, чтоб взглянуть на пчел?
Молчаливое оцепенение Шерлока сменилось минутным замешательством, когда его пристальный взгляд устремился от Джона к стоящим в саду деревянным ящикам.
— А… Нет, не очень. Но, учитывая, что нужно всё приготовить, лучше отложить на завтра.
— Хорошо. Значит, завтра. Я вполне могу подождать.
Шерлок медленно кивнул и закрыл бутылку вина, запечатав пробкой.
+++
Джон не был пьян, но он чувствовал себя так, словно был. Потому что не оставляло это чувство подавляющей тупости и стыда за свою болтовню – с каждым шагом, что вел его вверх по лестнице в его комнату. Он был ужасным гостем. В самом деле, не было ничего удивительного, что Шерлок отправился в Сассекс, чтоб начать там новую жизнь, подальше от Джона и без его участия. За последние два года отношения их, почти в равной степени, были и хорошими, и раздражающими. Они всегда соглашались, что всё это из-за Джона. И теперь он должен был за это расплачиваться.
Лестница привела на площадку, куда выходили несколько дверей, но Джон и под страхом смерти не мог бы вспомнить, где была его комната, которую Шерлок ему показывал. Он попробовал вторую от лестницы, уверенный, что слышал что-то такое, вошел и зажег в комнате свет. И, конечно, попал не туда. Не было никакой кровати, но стояли коробки, всё еще ожидающие распаковки, и большущий шкаф для одежды, которого Джон прежде не видел, и, который, должно быть, был куплен. Под окном был сложенный детский желтый манежик, и обруч, на котором висели игрушки, нависал дугой над сложенной для хранения мебелью.
Он взял эту вещь с собой.
Джон оперся о притолоку и неровно вздохнул.
Может быть, для него еще было место в этой новой жизни Шерлока Холмса.
ПРИМЕЧАНИЯ:
[1] Орегано (лат. Origanum Vulgare), в в наших краях известна как душица, а также материнка, ладанка, зеновка.
Название орегано происходит от греческих oros – гора, ganos – радость, т.е. «радость гор», поскольку орегано – выходец со скалистых берегов Средиземноморья. Специя орегано – это высушенные листья и соцветия растения. Также летом используются свежие листья. Душица обладает приятным, тонким ароматом и пряным, чуть горьким вкусом. Специя возбуждает аппетит и способствует пищеварению.
Орегано – неотъемлемый ингредиент многих пряных смесей (дукка, затар, итальянские травы, карри, прованские травы), отлично сочетается с черным перцем, базиликом, розмарином, эстрагоном, фенхелем, анисом, тимьяном и родственным майораном.
Орегано облагораживает вкус мяса, рыбы, птицы, дичи, паштетов, разнообразных начинок из фарша и ливера, домашних колбас, соусов, маринадов.
http://fastit.ru/oreganum.html
[2] Итальянская паста тортеллини – это эдакие пельмешки из пресного теста с соединенными уголками и начинкой из мяса, сыра или овощей, на вид напоминающие бутоны.
Они являются важными и известными членами семьи «пастовых» в Италии, а первый рецепт тортеллини датирован 16-м веком.
Кстати, тортеллини попали в список 10-ти самых вкусных итальянских блюд!
http://www.italian-blog.com/2013/09/tortellini.html
Комментарий к Глава 3
**__ФОТО__**
В саду Шерлока
http://www.picshare.ru/view/8845750/
========== Глава 4 ==========
Глава 4
Джон должен быть отвечать за окуривание, поджигая куски мешковины. [1] Запах при этом, конечно, был так себе, но это как раз причиняло наименьшее из неудобств. У Шерлока был только один белый костюм пчеловода, и тот был слишком большим для Джона, даже с подвернутыми рукавами и штанинами. В шагу было неловко, между бедрами натирало, и хоть Шерлок заверил его, что огромный капюшон с тонкой сетчатой тканью перед лицом был единого размера, и подходит всем, Джон чувствовал, что просто теряется в нем. Вообще-то он ожидал, что пчеловодство ничуть не похоже на то, что показывают в кино и по телику. Оказалось – чрезвычайно неутешительно – так и есть. Он был, словно «чистильщик» в белоснежной робе [2], что зашел сюда ради хохмы в свой выходной. Джон выглядел карикатурно, и чувствовал себя совершенно нелепо. Собственное одеяние Шерлока нисколько не помогало исправить подобное впечатление.