После больницы новенький не вернулся в школу, и больше никогда Джаред его не видел. Да и ни разу не вспоминал до сегодняшнего вечера.
А ведь Дженсен тоже из Техаса, некстати пришло в голову.
Пострадавший громко застонал, и Джаред очнулся.
— Эй! А ну прекратите! — крикнул неуверенно. Он бы с удовольствием промолчал, но что-то скребло внутри.
Парни в капюшонах обернулись, напоследок еще несколько раз хорошенько наподдали ногами по скорчившемуся телу и лениво, словно нехотя, ушли.
Десятилетнему Джареду не пришло в голову позвать на помощь, но и взрослый Джаред тоже не спешил вызывать полицию или каким-либо способом сообщать о нападении на человека. Он поравнялся с лежавшим на асфальте, стараясь не вглядываться. Но все равно увидел и слишком короткую, слишком легкую для такой погоды курточку, и высветленные пряди волос, и радужной расцветки шарф, который, изорванный, валялся рядом. Парень, против ожидания, оказался не юным. Пожалуй, постарше Джареда будет.
Грязный, в крови, он упрямо и презрительно смотрел на Джареда. А Джареду вдруг почудилось, что и от него ждут ударов и оскорблений. Но Джаред же не такой, ему совершенно пофиг на гомосексуалистов. Джаред просто проходил мимо. Как и тогда.
Парень сплюнул.
Солнечный июньский луч из прошлого прорезал тьму декабрьского снегопада, и у Джареда окончательно испортилось настроение. Он остановился. Подошел к избитому парню и протянул ему руку.
Тот недоверчиво осмотрел его с ног до головы, еще раз сплюнул красным и тягучим на снег, несколько минут назад белый. Провел ладонью по лицу, размазывая слезы и кровь, обтер ее о порванную куртку и взялся за предложенную ладонь. Другая рука висела плетью.
Джаред так и не услышал спасибо, но он и не ждал. Как только парень поднялся, Джаред развернулся и почти бегом припустил вперед. Хорошо, что недалеко попалась остановка, к которой как раз подъезжал автобус. Джаред впрыгнул в светлый, теплый, безопасный салон и уселся у окна с противоположной стороны. Ему было все равно, куда направляется автобус, главное, подальше отсюда.
Про то, что он так и не купил Дженсену часы, Джаред вспомнил только дома.
— А говорил, что не колешь анаболики! — воскликнула Шэннон Коппин, их визажист, нахально разглядывая голого по пояс Джареда, пока он переодевался перед съемкой.
— Я не колю, с чего ты взяла? — спросил Джаред сквозь зубы, безуспешно пытаясь попасть в рукава очередной рубашки Сэма.
— У тебя тут, — не обращая внимания на его недовольство, она провела пальцами по правому предплечью, мягко очерчивая мышцу трицепса, — следы от уколов. И старые, почти зажившие, и новые.
— Ты бредишь, — рассердился Джаред, крутясь на месте, чтобы разглядеть это место. — Как бы я смог это сделать, да еще левой рукой.
— Согласна, это сложно. Может, тебе Дженсен помогает?
Джаред на это только раздраженно фыркнул.
— Хорошо, это не следы от иглы. — Во всем, что не касалось ее работы, Шэннон легко шла на компромисс. — Это дерматит. К врачу сходи. Ну или тебя клопы покусали.
— Клопы?! — вытаращился на нее Джаред. — Какие клопы?
— Ну обычные, в старой мебели водятся, — она улыбнулась краешками губ. — Иди уже, тебя ждут на площадке.
— Дженсен! — заявил Джаред, как только они завалились домой и смогли наконец-то говорить без свидетелей. — У нас, похоже, клопы! Шэннон разглядела на мне следы укусов.
— Какие клопы? — побледнел Дженсен. Или Джареду померещилось.
— В диване. В этом.
Джаред похлопал по его спинке, как будто у него имелся иной диван.
— На какой помойке ты его нашел? — Дженсен шарахнулся в другой конец комнаты, нервно водя по одежде руками, будто стряхивая с себя насекомых.
— От прежних хозяев достался. Нормальный диван же, нет? Или ты тоже думаешь, что это следы уколов? — снова разозлился Джаред.
Вот теперь не показалось — Дженсен побелел как полотно.
— Ты о чем сейчас? — спросил он тихо.
— Да фигня, забей. Шэннон напридумывала, что я колю анаболики. У нее же парень по этой причине чуть не откинулся, так она теперь за всеми бегает и предупреждает о последствиях. А я же качаюсь, вот она, наверное, и решила на опережение меня испугать.
— А, — сказал Дженсен и, помолчав минуту, уточнил: — У тебя есть какое-нибудь средство от домашних насекомых, или мне придется спать на диване с клопами?
Как ни странно, в кладовке Джаред нашел аэрозоль с инсектицидом. Но диван решили обработать с утра, потому что у Дженсена не осталось сил ехать ночевать в квартиру. А Джареду даже в самом страшном сне не пришло в голову уложить его с собой на одной кровати.
После душа он долго крутился перед зеркалом, и так и эдак выворачивая плечо и руку, чтобы рассмотреть место с возможными укусами-уколами. Нащупал едва заметные сухие точки и пришел к выводу, что это аллергия какая-нибудь или зажившие прыщики. Или действительно дерматит. Надо помазать какой-нибудь мазью. Шэннон развела панику на ровном месте. Наверное, еще и Дженни Чоу, их гримерше, разболтала. Но на диван попшикать все равно стоило для спокойствия. Своего и Дженсена.
Это Карвер придумал собрать у себя узкий круг и устроить просмотр восьмой серии за день до официального показа. Крипке не одобрил, но напрямую не запретил.
Джаред не отрывал взгляда от телевизора и грыз начос, стараясь хрустеть не слишком громко. На экране Сэм и Дин отбивались от языческих богов, а Джаред ясно видел, где косячит он, а где Дженсен. Зато финальная сцена, где братья, краснея и кидая друг на друга неловкие взгляды, празднуют Рождество, а за окном идет снег, по настроению напомнила то тихое счастье, которое он испытал несколько дней назад на безлюдной улице в центре Ванкувера. До того момента, как увидел драку, конечно же.
— Романтика, — сказал Дженсен, когда они прощались. С утра официально стартовал хиатус, хрен знает на какое время, и все разъезжались. Джаред сегодня и еще несколько недель будет ночевать один. Родители и Сандра не в счет.
— Ты про что?
— Карвер молодец, говорю, красиво отснял конец. Очень по-семейному получилось, по-винчестеровски. Подарки смешные.
— Кстати, про подарки, — Джаред похлопал по карманам. В тот магазин он таки добрался. Потом. На такси, прямо до дверей, туда и обратно.
— Не стоит, — Дженсен остановил его, положив руку Джареду на плечо. И пояснил, глядя на его вытянувшуюся физиономию: — Заранее не стоит.
— Но как…
— Приедешь и отдашь лично. Наши предки договорились. Мои твоим официальное приглашение отправили, прикинь. Я не зря говорил тогда — отличная идея. Так что встретимся на рождественской неделе.
Джаред, который уже несколько дней ходил прибитый предстоящим расставанием, почувствовал, как сердце наполняется горячей радостью.
А утром на крыльце обнаружилась окоченевшая, покрывшаяся инеем тушка енота.
Пунш оказался в меру горячим и очень сладким — именно такой, как Джаред любил. Донна, подавая ему бокал, так и сказала: «Это Дженсен просил сделать послаще».
Остальные, как и положено, пили эггног — дети обычный, взрослые добавляли в свои стаканы ром.
В гостиной было шумно — к Эклзам съехалось столько знакомых, друзей и дальних родственников, что Джаред и половины не запомнил по именам. А про кучу детей, с криками и воплями носившихся вокруг елки, и речи не шло.
Но Джареду казалось, что рядом никого нет, кроме Дженсена, который ходил между гостями, разговаривал со всеми, шутил и много смеялся, привычно закидывая голову назад. А на это Джаред мог смотреть вечно. И даже вязаный свитер с оленями — как в нем не жарко? — Дженсена не портил. Джаред радовался возможности просто наблюдать за другом. Он забился в кресло, стоявшее в самом дальнем углу, прихлебывал пунш и не сводил с Дженсена глаз.
Джаред чуть не рехнулся без него за эти две недели, прошедшие с их последнего вечера в Ванкувере. Впрочем, нельзя сказать, что у Джареда нашлось время для скуки. Сначала он поехал в Эл-Эй и провел с Сандрой десять длинных дней, наполненных походами по магазинам, кино и гостям. Десять пресных и до зубовного скрежета тоскливых дней.
К тому же Джаред заметил, что Харли немного прихрамывает. Он внимательно осмотрел пса и разглядел на одной лапе небольшую припухлость. Этот факт обеспокоил и его, и Сандру. Они решили отвезти Харли на консультацию к ветеринару, как только рождественские каникулы закончатся. Джаред так загрузился проблемой с дохлыми животными вокруг, он и думать забыл, что собственные собаки тоже могут болеть.
Рождество в родительском доме почти не запомнилось. Конечно же, сам праздничный вечер прошел по высшему разряду — у мамы по-другому и не бывает. К тому же, они впервые за долгое время собрались полной семьей. И хоть Джаред говорил правильные слова, смеялся в нужных местах, мыслями он был не с родными. И дело не в отсутствии Сандры, которая внезапно передумала ехать в Сан-Антонио, потому что у нее нашлись какие-то более важные дела. Нет, Джаред думал о другом человеке.
— Сказка! Сказка! — вдруг закричала Маккензи, выбегая на середину комнаты. — Время сказки пришло.
Все засуетились, стали зачем-то сдвигать мебель к стенам. Маккензи наклонилась к Джареду:
— Сейчас увидишь мою самую любимую историю. Постановка, конечно, любительская, но это традиция. Знаешь, кем будет Дженсен? — Джаред не знал. Дженсен ему не рассказывал, что, оказывается, у них в семье блюдут рождественские театральные традиции. — Синей бородой, представляешь.
Джаред через плечо Маккензи нашел глазами Дженсена и иронично поднял бровь. Тот извиняющее пожал плечами и вздохнул, словно говоря — что поделать, если просят.
Эту сказку Шарля Перро Джаред не любил с детства и всегда сочувствовал любопытной жене. На ее месте он бы тоже сунул нос в запретную комнату. Джаред пересел поближе, с интересом наблюдая за хлопотливыми приготовлениями.
Женой, конечно же, была Маккензи. Она быстро переоделась в длинное платье с имитацией корсета и пышной юбки, убрала волосы в подобие старинной прически. Превратилась в милую барышню. Дженсен снял дурацкий свитер, оставшись в однотонной темной рубашке, и нацепил длиннющую, местами облезлую бороду ярко-синего цвета. Джаред хохотнул — с ней Дженсен смотрелся невероятно комично. И даже когда спектакль начался, он вел себя как любящий муж и жених, а не как злодей — сватался к жене, добродушно улыбался, шутил с ее семьей и подругами. Доставал из карманов стеклянные камушки, детскую посуду и прочие игрушечные блестяшки. Ну вроде как щедро их одаривал.
Джаред и не заметил, как увлекся представлением: хлопал вместе со всеми и смеялся над особо удачными фразами Дженсена. Пока не настал самый драматичный момент — когда провинившаяся молодая жена, бледнея и страшась наказания, протянула мужу испачканный в крови ключ от злополучной тайной комнаты.
Маккензи была достойной сестрой своего брата — она так правдоподобно лепетала оправдания и заикалась, что даже самый тупой муж понял бы, что она провинилась. Она стояла, не смея поднять на грозного супруга глаз, и нервно заламывала руки.
Синяя борода покрутил в руках ключ и посмотрел на жену. Джаред перехватил этот взгляд, и у него чуть не остановилось сердце. В глазах Дженсена плескалось разочарование. Боль от предательства. Предательства столь ничтожного, что даже нелепо упоминать причину — всего лишь просьбу не открывать одну-единственную дверь. Ведь кому еще доверять, как не самому близкому человеку. Еще в глазах было презрение — близкий человек растоптал доверие. Смирение и сожаление, что придется этого человека убить.
Джаред отдал бы все на свете, чтобы никто никогда на него так не смотрел, тем более Дженсен. Даже Маккензи, уж на что, казалось, привычная — сказку ставили явно не первый раз, — и та вздрогнула, когда осмелилась посмотреть на брата. То есть не на брата, конечно.
Но все закончилось хорошо — как только Синяя борода занес кинжал над головой бедной девушки, в комнату ворвались ее братья и проткнули злодея, маньяка и серийного убийцу жен шпагой.
Дженсен упал замертво. Он лежал, неестественно подогнув ногу, борода сбилась набок, рука продолжала сжимать бутафорский клинок. И в какой-то момент Джареду показалось, что Дженсен взаправду умер, по-настоящему. А все вокруг этого не замечают, смеются, думают, что это часть представления. Джареду стало страшно. Он еле удержался, чтобы не вскочить и не броситься тормошить друга. Проверять — живой ли. И только когда Дженсен, чуть повернув голову, ему подмигнул, Джаред выдохнул. Нервы ни к черту!
Джаред окончательно пришел в себя, когда все захлопали. И даже смог нацепить на лицо кривую улыбку. Все-таки Дженсен чертовски талантливый актер.
Джаред проснулся резко, словно от толчка. Открыл глаза и увидел склонившегося над ним Дженсена. И только собрался спросить, что тот забыл посреди ночи в гостевой комнате, как Дженсен опередил:
— Я принес дополнительное одеяло, — он показал на клетчатый плед, который держал в руках. — Мама попросила все комнаты обойти. Отопление шалит, она боится, что гости замерзнут.
— Спасибо, — прошептал Джаред, пытаясь усесться на кровати. Ему не хотелось, чтобы Дженсен уходил.
— Лежи, лежи, — остановил его Дженсен, — я и так тебя разбудил, прости.
— Но, может, поболтаем…
Дженсен легко толкнул Джареда в плечо, не давая подняться.
— Я сказал — спи. Пора.
И Джаред заснул. Тут же, едва успел коснуться головой подушки. Как в яму провалился.
И приснился ему прекрасный сон. Не кошмарный, а эротический. Можно даже сказать — порнографический. Невозможный, потому что с Дженсеном в главной роли.
Снилось Джареду, что Дженсен никуда не ушел. А сел на край кровати, отогнул одеяло и провел ладонью Джареду по ногам. И глаза у Дженсена были шальные.
«Джаред, — произнес он, — как же я тебя хочу, ты не представляешь. И как же я заебался ждать. Ну почему ты никак не поймешь? Не перестанешь сам себе врать?»
Джареду было что ответить на этот упрек, но, оказалось, что он не может произнести ни слова. Будто рот у него зарос, как у Нео в Матрице. Джаред дернулся, но руки-ноги одеревенели и словно приросли к кровати, хотя лежали — он видел — свободно. Джаред мог только смотреть. В принципе, его это устраивало. О чем говорить, когда Дженсен его трогает? Разве не об этом Джаред мечтал?
Дженсен задрал на нем футболку и стал снимать боксеры. Медленно, глядя в глаза. Ладонью провел по животу, нежно цепляя пальцами волосы на лобке. Джаред не ощущал конечностей, зато все остальное чувствовал отлично — как под голодным взглядом Дженсена становится горячо внизу и как предательски наливается кровью член.
Когда Дженсен стянул трусы до колен, то сделал совсем невозможное — наклонившись к паху Джареда, сначала подул на головку его члена, а потом накрыл ее своим ртом. Язык, горячий, умелый, щекотал, проникая в щель, обжигал. Джаред в голос застонал. Точнее, ему хотелось в голос, но сон диктовал свои условия. И в этом сне Джаред был нем.
Еще пару раз пройдясь языком по стволу, Дженсен взял член в рот полностью и принялся сосать его, все так же глядя Джареду в глаза. Сжимал член щеками, вытворяя языком что-то неимоверно приятное. Рукой гладил, лаская, яйца. Джаред потерялся в ощущениях, поплыл. Хотел было толкнуться в рот еще глубже, но не смог даже на дюйм приподнять бедра. Волны удовольствия захлестывали с головой, и Джаред зажмурился. В ту же секунду члену стало холодно, а внутреннюю сторону бедра пронзила боль. Джаред распахнул глаза. «Не смей. Закрывать. Глаза», — хриплым голосом, но очень четко сказал Дженсен. И Джаред с изумлением понял, что тот его укусил. Дженсен укусил его за ногу! Тут бы рассмеяться, но увы.
Джаред старательно таращил глаза — хотелось, чтобы Дженсен не останавливался. Чтобы он снова накрыл своим чудесным ртом член. И его губы, желанные, мягкие, которые Джаред мечтал целовать, обхватывали его ствол. Джаред даже во сне не сомневался — это зрелище он не забудет до самой смерти.
Но Дженсен ничего не делал. Он смотрел оценивающе, словно сомневался — достоин ли Джаред того удовольствия, которое он, Дженсен, ему дарит.