— Непременно! — просиял старший, — Пойду, попрощаюсь с остальными! Я думаю пробыть у деда несколько дней.
— Послушай, — неуверенно начал его родитель, — а не привести ли тебе как-нибудь твою невесту погостить в наш дом на несколько недель? — сказал он с самым невинным видом, — Она бы познакомилась со всеми нами, искупалась бы в море… Ведь ей предстоит когда-нибудь переселиться в Альквалонде. Что скажешь?
Финдарато уже набрал в легкие воздуха, чтобы ответить, но в этот миг в распахнувшихся с грохотом дверях возникла высокая фигура Нэрвен в серебристо-белом одеянии. Лицо ее было встревоженным, глаза лихорадочно блестели, на щеках рдел яркий румянец. Казалось, дочь Арафинвэ не в себе.
— Отец! Я должна ехать в Тирион! — объявила Артанис, решительно врываясь в гостиную.
— Милая моя, — Арафинвэ вскочил с кушетки, отбросив покрывало и книгу, — Что с тобой?! — коснувшись руки дочери, финвион ощутил, насколько она была горяча.
— Оставь меня, прошу, — Нэрвен мотала головой, стараясь высвободить руку, — Я должна ехать к нему!
— Жемчужина моя, — попытался обнять дочь за плечи Арафинвэ, — О ком ты говоришь?! — слегка встряхнув Артанис, вопрошал ее отец, испугавшийся, как бы любимая дочь не наделала еще больших глупостей, скрыть которые от досужих сплетников будет гораздо сложнее.
— Я еду к Феанаро, отец! Я не могу жить без него… — произнесла вдруг побелевшими губами Артанис, глядя блестящими глазами в расширившиеся от ужаса глаза младшего сына Финвэ.
За прошедшие со свадьбы и переселения в приготовленный для них дом в центре Тириона недели Морьо неплохо успел изучить привычки молодой супруги. Илиссэ нравилось подолгу оставаться в постели, нежиться под слоями покрывал, спать по много часов. Пищу она тоже любила принимать, сидя в их с Морьо широкой кровати.
Отец ее был одним из приближенных деда Финвэ, поэтому выросшая в достатке Илиссэ привыкла быть окруженной многочисленными служанками, готовившими еду, наводящими порядок в комнатах, убиравшими постель, омывавшими и натиравшими ароматными маслами ее красивое тело, шелковую, нежную кожу, а затем одевавшими их госпожу в дорогие одежды, приличествовавшие новому для нее статусу принцессы нолдор.
Лежа рядом с ней в постели, среди скомканных в беспорядке простыней, покрывал и подушек, Карнистиро, прикрыв глаза, прислушивался к ее дыханию, шороху покрывал, создаваемому ее движениями во сне, и доносившимся сквозь приоткрытое окно спальни звукам с улицы.
Подумав о том, что чем больше они это делают, тем больше хочется сделать это снова и снова, он потянулся к жене, почувствовав тепло ее тела, стаскивая с нее покрывала и простыни, охватывая ее. Морьо придвинулся вплотную, крепко сжимая съежившуюся в его объятиях Илиссэ. Она вздрогнула, когда почувствовала его, но не вскрикнула, только крепко зажмурилась и вдруг прошептала:
— Еще… еще, еще…
И тут же обвила его торс тонкими руками, выгнув шею. Привычная выдержка изменила ему от этих слов и атмосферы душной, теплой неги, которую создавала в их спальне его супруга.
Оба окна были плотно занавешены тяжелыми непрозрачными занавесями. В комнате по углам курились пряные благовония. Среди перин и покрывал было жарко.
Взбудораженный ее голосом и тесными объятиями, Морьо исступленно двигался, вдруг заметив, что она отпустила его и прикусила запястье, чтобы не закричать. Чувствуя приближавшуюся разрядку, феанарион содрогнулся всем телом, еще сильнее прижимая к себе Илиссэ и хрипло зарычал, утыкаясь лицом в ее шею, задыхаясь.
Через некоторое время, пребывая еще в состоянии полудремы, Морьо попытался рукой нащупать хотя бы нижнюю рубаху среди вороха их с Илиссэ смявшейся одежды, разбросанной по постели и на полу перед ней. Хотелось отправиться справить все естественные нужды, и мучила жажда. Вставать, однако, не хотелось совсем. Морьо был без сил. В голове чувствовался какой-то словно бы туман, даже думать не хотелось ни о чем. Опустошение, которое он ощущал внутри, было всеобъемлющим, как телесным, так и духовным.
Кое-как отыскав штаны, Морьо с трудом натянул их, поднялся с постели с полузакрытыми от изнеможения глазами и, пошатываясь, отправился к цели своего пути. Возвращаясь обратно в спальню, феанарион зашел на кухню, представ, как был, в одних тонких штанах, находившимся там служанкам своей супруги.
Карнистиро жмурился от лившегося из окон света, длинные черные волосы его были растрепаны, он потирал переносицу, силясь собраться с мыслями.
Ему подали воды, которую он залпом выпил из кувшина, не наливая в предложенный стакан. Капли, не попавшие в рот, стекали по шее на грудь и живот Морьо.
Усилием воли ему удалось заставить себя одеться, завязать в хвост на затылке непослушные волосы, надеть сапоги, опоясаться ремнем и в таком виде вывалиться на улицу. Свежий воздух подействовал благотворно, постепенно проясняя разум, а ходьба помогла его поступи приобрести уверенность.
Ноги сами несли его к главному проспекту, в конце которого, в сердце Тириона, стоял дворец их деда. Подумав о том, что пребывание в знакомой обстановке стен жилища деда Финвэ поможет ему почувствовать себя лучше, Морьо направился туда.
Внуков Финвэ пропускали беспрепятственно, не задавая вопросов, внутрь дворцовых стен, и Морьо теперь шел под колоннадой внутреннего двора, залитого серебряным светом, в центре которого был разбит небольшой сад с аккуратно подстриженным газоном и насыпными дорожками, разыскивая деда и соображая, где тот может находиться в этот час.
Уже на следующий день после того, как Мастер Феанаро завершил работу над самым славным из своих творений, к нему в приемную, где финвион отдыхал после семейного ужина, рассматривая камни, явился неожиданный гость.
На этот раз Мятежный Вала предпочел материализоваться прямо из воздуха посреди комнаты, избежав, таким образом, встречи с прислугой и домочадцами Пламенного Духа. Его появление сопровождалось легким потрескиванием, желтоватыми искорками и расплывшимся по комнате голубоватым дымом.
— Привет тебе, Великий Мастер! — произнес Мелькор, распахнув полы длинного темно-синего плаща и делая шаг в направлении стола, за которым сидел Феанаро.
— Что тебе нужно? — нахмурился финвион.
— Всего лишь поздравить тебя с победой, — широко улыбнулся Мятежный, — Камни, я вижу, получились даже прекраснее, чем я ожидал, дева Артанис скоро прибежит к тебе и сама станет умолять взять ее в жены, — он сладко зажмурился.
— Что ж, если так, — заговорил Феанаро, убирая камни в ларец, — я благодарен тебе за совет и приглашу тебя на свадьбу, — он выпрямился во весь высокий рост, встав из-за стола.
— С удовольствием принимаю! — воскликнул Мятежный, — Но разве я не заслужил небольшого подарка за мои старания? — он насмешливо прищурился.
— Подарка? — непонимающе нахмурился Пламенный Дух.
— Разве нет? — переспросил снова Мелькор, — Эти три премилых жемчужины ты можешь отдать мне, ведь в твоих руках окажется другая жемчужина, та, прекрасней кого не найти…
— А не ты ли говорил, что эти камни я должен отдать Валар, чтобы те разрешили мне отплыть с Артанис в Эндорэ? — грозным голосом спросил его хозяин дома.
— Валар? Ты забываешь, что я тоже один из них, — ласковая улыбка тронула его губы, — И я не только разрешаю тебе покинуть Аман, я помог тебе, наставив на истинный путь. У кого еще ты хочешь спрашивать разрешения? Уж не у моего ли младшего братца и кучки его прихвостней? Это также нелепо и абсурдно, как если бы народ должен был слушаться приказов твоих сводных братьев, признавая их владыками нолдор, а тебя низвергнуть до уровня их прислужника! — воскликнул Мелькор.
— Все знают, что ты пал в глазах Единого и остальных Валар, поэтому и был низвергнут, — отвечал Феанаро, прижав к груди ларец с камнями.
— Кто такие Валар, чтобы ты — Великий Мастер и будущий Владыка нолдор спрашивал у них разрешения, что делать? — спокойным тоном парировал Мелькор, — Подумай? Они держат вас здесь, словно овец в загоне, словно слепых рабов, которыми можно понукать, а искусство и талант которых можно использовать в своих целях, пока в землях Эндорэ жизнь течет привольная. Там квенди, свободные от диктата этой кучки ленивых и жадных поработителей, живут себе, наслаждаясь бесконечными просторами тех земель и полнейшей свободой. Ты сам знаешь, что Манвэ — король рабов, а другие ему под стать, только не такие слабые и безвольные, — он загадочно улыбнулся одними губами.
Феанаро отступил на шаг, не сводя полыхающих гневом зрачков с собеседника.
— Отдай мне камни, Искусник, и я проведу тебя и твой народ по безопасному пути в земли Эндорэ, — гипнотизируя его взглядом, говорил Черный Вала.
— Теперь я разгадал твой черный замысел, сеятель зла! — выкрикнул ему в лицо Мастер, — Я пойду к Валар и все открою им! Все твои планы рухнут и тебя снова посадят на цепь! Тебе не получить моих сокровищ! Убирайся прочь!
— Если не отдашь мне камни, тебе не видать руки девы Артанис, — с холодной злобой отвечал Мелькор, опустив взор в пол.
Этот нехитрый маневр, однако, подействовал на Мастера совсем иначе, чем ожидалось. Характер Феанаро был бесстрашным, и когда ему дерзили, противоречили или пытались угрожать, он воспламенялся мгновенно.
— Пошел вон, я сказал! — дико закричал Искусник, готовый в любой миг броситься на Мятежного.
Вала, решив не испытывать долее терпение Мастера, растворился в воздухе так же, как прежде появился из него. Тяжело дышавший от гнева Феанаро грузно опустился в кресло у стола и приоткрыл ларец:
— Тилль марилли*… — позвал он хриплым от пережитого волнения голосом.
В ответ они сверкнули, призывно и ласково, словно благодарили их создателя за спасение.
========== 8. Rene os melme yalumea ==========
Комментарий к 8. Rene os melme yalumea
Rene os melme yalumea (кв.) - Воспоминание о былой любви
— Скачи немедля к моему отцу! — кричал Арафинвэ, пытаясь удержать Нэрвен в своих объятиях.
В гостиную сбежались его стражи и активно помогали финвиону, потому что дочь его норовила вырваться из отцовских рук, упрямо и ожесточенно сопротивляясь.
Финдарато, кивнув, побежал в двери.
— Никому ни слова, слышишь? Найди моего отца и пусть поговорит с ним!
— Бегу! — скрываясь из виду в дверях, прокричал в ответ Инголдо.
Он вихрем пронесся по коридорам, сбежал по ступеням вниз, побежал на конюшню и уже скоро летел во весь опор, загоняя любимого коня, по дороге, ведущей в Тирион.
Тем временем, во дворце Ольвэ его отец и свита отвели Нэрвен в ее комнаты и оставались там с ней, неусыпно следя за юной принцессой, рассудок которой явно был затуманен каким-то колдовством.
Благородный Финвэ не счел нужным беспокоить супругу и остальных отпрысков, раскрывая им истинную причину недомогания дочери, велев передать им, что у Артанис просто упадок сил. Необходимо было дождаться возвращения Инголдо.
В это время Финдарато уже оставил позади пределы городских стен. Мысли его были в полнейшем беспорядке, давящее чувство вины перед сестрой и родителями заставляло его чувствовать себя последним мерзавцем. Инголдо сразу понял, что внезапное и совершенно безумное желание Артанис видеть дядюшку Феанаро могло родиться в ее сердце и разуме не иначе как благодаря трем локонам ее волос, которые он лично срезал у сестры, предварительно напоив ее усыпляющим напитком. И теперь, благодаря ему, Артанис находилась под действием дядиных чар. Оказывалось, что безнравственный кровосмеситель-дядя Феанаро задумал приворожить ее, опозорив перед всеми несчастную сестру и всю их семью. Вот почему перед тем, как приказать ему принести локоны Нэрвен, он так часто наведывался к ним, терпеливо проводя долгие часы за семейными обедами и ужинами, гуляя с ними вдоль берега по пустынным пляжам и помогая деду Ольвэ в постройке кораблей, чтобы иметь предлог задержаться у них подольше! Эру Единый! Мастер Феанаро даже безумнее, чем он всегда думал! Что теперь будет с Артанис и всеми ими? Одна надежда на деда Финвэ, он — единственный, кто может повлиять на Искусника, пристыдить его, и единственный, кто может приказать ему снять эти проклятые чары!
В дороге Финдарато так мучился, лихорадочно перебирая в голове подробности разговора с Феанаро, своей измены, когда он добывал локоны Артанис, встречи с неистовым Турьо и, наконец, заявления Нэрвен о невозможности жить без ненавистного дяди, что не заметил, как оказался перед западными воротами в столицу нолдор.
Финдарато не знал, будет ли у него в будущем возможность увидеть Турукано и все ему объяснить и надеялся только, что его дорогой друг и любимый поймет, что мотивы, толкнувшие его на эту жертву, были действительно вескими. Для того чтобы спасти сестру, он понимал это, придется пожертвовать ими обоими и их запретной любовью.
«Прости, Турондо…» — подумал старший арафинвион, поднимаясь по лестнице, ведущей в верхние этажи дворца Финвэ. Был час отдыха, когда Лаурелин, преодолев свой зенит, светил мягким золотистым светом. Финдарато подумал, что его царственный дед мог быть в своих покоях и мысленно попросил у того прощения за то, что собирался потревожить его сон.
Сейчас он пребывал в таком подавленном и, одновременно, тревожном состоянии духа, что готов был просить прощения у всех и каждого, ведь он один был виноват в случившемся. Если бы не его любовь к Турьо, ничего бы не произошло. Но у него не было времени, чтобы долго собираться с мыслями, поэтому Инголдо спешно поднимался по ступеням с трепещущим от волнения и страха сердцем, думая о том, что сейчас самое главное — сделать так, чтобы исчезли наведенные на Артанис чары.
Он нашел деда в маленькой проходной зале, предшествовавшей входу в их с Индис покои. Стены залы были выложены небольшими плитами из какого-то дивного камня — золотисто-желтые прожилки и красно-коричневые узоры на бледном фоне заставляли подолгу задерживать на них взгляд, чтобы проследить за извилистым путем прорезавших плитки линий. Пытливый глаз мог различить в этих линиях очертания различных животных или всадников, летящих на конях, или острия заточенных копий и клинков, или золотые волны длинных волос, развивающихся от быстрого движения…
Засмотревшийся на одну из стен залы, наполненной мягким светом Лаурелина, игравшим отблесками на высоких сводчатых потолках, Морьо вдруг уловил за спиной едва слышное позвякивание. Обернувшись на мелодичный звук, Карнистиро тут же увидел деда.
Финвэ в своем серебристо-синем одеянии с разрезами до талии, сделанными для удобства ходьбы, стоял на маленьком балконе, устремив взор вдаль, туда, где за лежащим перед ним городом простирались степи и леса, за которыми отчетливо были видны покрытые вечным снегом горные пики. Ветер колыхал длинные ровные волосы Нолдарана, заставляя вплетенные в них драгоценные бусины из белого и красного золота и самоцветных камешков тихонько звенеть.
Морьо обрадовался, что застал деда одного в такой час и тут же приблизился к нему, очутившись на балконе.
— О-о, кто здесь? — обернулся Финвэ с улыбкой, — Мой вечно румяный задира! Подойди ко мне и расскажи, как получилось, что ты, оставив молодую супругу, пришел к твоему деду? Сейчас ведь час отдыха… — он покачал головой и сам сделал шаг навстречу внуку.
— Здравствуй, — произнес Морьо, — прости, если тревожу тебя в такой час…
— Я всегда рад вам, ты же знаешь, не проси прощения, Морьо. Лучше скажи мне, ты голоден? Я прикажу, чтобы тебе принесли поесть, мальчик…
— Нет, я только хотел выпить немного вина, — потерянно отозвался Карнистиро.
Финвэ внимательно всмотрелся в его осунувшееся лицо своими ярко-синими глазами и похлопал в ладоши.
Через некоторое время явился слуга с подносом, на котором стояли графин с темно-янтарной жидкостью, кувшин с водой и два стеклянных стаканчика.
— Я подумал, что лучше нам выпить немного лимпэ. Ты выглядишь усталым. Искал меня? — спросил Финвэ, разливая охлажденный бодрящий напиток, и протягивая стаканчик внуку.
— Дед, я хотел спросить, — кивнув, начал Морьо, — Как это? Что ты чувствовал, когда начал жить с женой? — он залпом осушил стакан.
Его дед смущенно улыбнулся:
— Нашел, у кого спрашивать, — он опустил глаза, — я ведь — совсем особенный случай… — Финве тихонько вздохнул, — Мы с Индис, должны были ждать десять лет…
— Нет, я не о Индис… — поспешно перебил его Морьо, которому выпитый лимпэ сразу же придал сил, — Расскажи о первой жене. Как это было в первый раз?