Нолдаран вздрогнул и поднял на него большие ясные глаза.
— Ты был счастлив? — допытывался Морьо.
— Был, дорогой мой, конечно, был… — отвечал Финвэ, медленно опуская голову, так, чтобы внук не мог видеть его лица, — Конечно, был… — повторил он тихо.
— И если бы она осталась жить, ты бы не женился на Индис, ведь так?
— Что случилось, дорогой мой? К чему эти вопросы? — спросил Нолдаран, — Что тебя тревожит?
— Как думаешь, — тихо спросил Морьо, — а я бы смог развестись?
— Что? — его дед, казалось, окаменел от услышанного, — Что произошло, Морьо? Почему ты говоришь такое?! — воскликнул Финвэ.
— Ничего, дед, я так… Просто спросить хотел… — Морьо отвернул вмиг покрасневшее лицо.
Тот покачал головой:
— Морьо, твой отец рассказал мне кое-что, — многозначительно проговорил Нолдаран, — Мне тяжело видеть тебя таким. Искажение, посеянное Мелькором, добралось не только до наших хроар, лишив Мириэль желания жить, но и до феар, заставив желать противного нашему естеству, терзаться страстями, причиняя вред себе и другим…
Владыка нолдор подошел к Морьо совсем близко.
— А ты уже вырос, ростом почти с меня стал, — он обнял внука, — совсем мужчина… Будь же мужественен и благороден, мой куруфинвион, — Финвэ отстранился, рассматривая Морьо и держа его за плечи.
В этот миг в зале послышались быстрые шаги, гулко раздававшиеся среди колонн. Финвэ и Морьо обернулись и увидели в балконном проеме запыхавшегося Финдарато.
— Государь мой! — начал тут же Инголдо, ухватившись левой рукой за косяк, а правой за сердце, — У нас случилась беда… Артанис, — он задыхался от волнения.
— Да говори же, златовласка! — подбежавший Морьо тут же схватил его за грудки и встряхнул так, что Инголдо чуть не лишился чувств.
— Что случилось с Артанис?! — вскричал не на шутку испуганный Нолдаран.
С началом часа Тельпериона Мастер Феанаро, не предупредив никого из домашних о своем уходе, вышел из дома и отправился в Ильмарин, до которого путь был совсем не близкий. Жилище Манвэ находилось на вершине самой высокой горы, которую создал Единый.
Находясь в пути, Феанаро думал о том, что на подступах к горе придется просить Сулимо о милости — предоставить в его распоряжение кого-либо из орлов, чтобы тот доставил его на вершину, другого пути туда просто не было. А даже если бы он и существовал, то у Феанаро ушли бы недели, чтобы самостоятельно достичь вершины Таникветиль.
Нужно было решить, как действовать: просить Валар в обмен на камни предоставить ему свободу — развод, женитьба на Артанис, отплытие с теми, кто поддержит его, в Эндорэ, как и было условлено ранее с Мелькором, или же следует поступить иначе? Ведь Мелькор, этот Темный Враг мира, обманом заставил его создать три сияющих жемчужины, нужные ему, несомненно, для каких-то черных дел, и в любой момент он может встать на пути и начать чинить всяческие препятствия. Чего доброго, попытаться силой отобрать камни? Прекрасные его творения, совершенней которых не видел и не увидит мир Эа.
Добравшись, к самому смещению света Древ, до подножия гор, Феанаро призвал на помощь стихию воздуха, обращаясь к Манвэ:
— Я желаю показать тебе и другим Валар нечто, что я создал, и что прославит в веках искусство нолдор!
В ожидании, пока прибудет один из орлов, Феанаро плотнее завернулся в плащ, недоумевая, как Ингвэ и его приближенные могут жить на вершине Ойолоссэ, где было, разумеется, гораздо холоднее, чем здесь, у подножия гор. Сам Мастер крайне редко бывал в Валмаре, предпочитая приморские пляжи Альквалонде, зато его сыновья регулярно наведывались туда, чтобы иметь возможность общаться с тамошними златовласыми красавицами.
«Будто своих дев им мало, еще и ваниарских с ума хотят свести…» — промелькнуло в голове Мастера.
В этот самый миг он заметил, что небо над ним потемнело — к нему спускался, направляемый воздушными течениями, благородный пернатый слуга Сулимо.
Схватив ларец с камнями, Феанаро бесстрашно подошел к приземлившемуся гигантскому орлу и ловко запрыгнул на спину птице. Орел тут же встрепенулся, сделал шаг, размахивая невообразимых размеров крыльями, и взлетел. Феанаро вцепился в перья у основания шеи и, в конце концов, зарылся в них с головой, чтобы меньше страдать от ледяного ветра, который дул на высоте. А они стремительно поднимались все выше, кружа над горной цепью, укрытой вечными снегами.
И снова во время полета Мастер подумал, что ни за какие сокровища не променял бы жизнь в относительно теплом климате, на относительную близость к жилищу Валар, какой могли похвастаться квенди из ваниар. Феанаро крепко сжимал в руке ларец с жемчужинами и проигрывал в уме возможные сценарии развития общения с Аратар.
Вопреки его предположениям, Манвэ встретил его радушно и сразу же пригласил выпить особенного мируворэ, который тут же согрел продрогшего до костей Мастера. Решив, что Сулимо так приветлив с ним от скуки и вынужденного бесконечного безделья, согревшись Феанаро перешел прямо к делу.
— Я хотел спросить тебя и других Аратар об этих камнях, — сказал финвион, раскрывая перед Владыкой Воздуха ларец и освобождая жемчужины от куска шерстяной рубашки, в которую они были завернуты, — Что ты думаешь?
— Ах! — Манвэ всплеснул руками, увидев мерцающие неземным светом камни, которые, казалось, заблестели еще ярче, оказавшись на Таникветиль, — Они великолепны, Феанаро! Недаром я всегда говорил, что ты — самый искусный из твоего народа. О, если бы Отец мог видеть их! — восхищался Манвэ, закатывая лазурные глаза в заиндевелых ресницах.
— Нравятся? — с усмешкой спросил Феанаро, отметив про себя, что реакция Сулимо на тильмариллы именно такая, о какой в свое время предупреждал Мелькор.
— Это чудо, Феанаро! — отвечал Манвэ, хлопая в ладоши, — Я немедленно позову остальных!
Благословенный Повелитель Ветров был похож на юного квендэ, которому дали поглядеть на красивую игрушку.
Почти сразу же за хлопком в ладоши хозяина чертогов Ильмарина, в огромной пустынной и заледенелой зале, где они беседовали, появилась Элентари. Феанаро не мог отказать себе в удовольствии внимательно оглядеть с головы до ног облик супруги Сулимо. Варда превосходила красой всех когда-либо виденных им дев, кроме единственной — Артанис Нэрвен, чему Искусник втайне порадовался.
За Вардой вслед появились, словно соткались из воздуха, остальные. Это напомнило финвиону Круг Судеб, куда частенько его с братьями приводил Финвэ.
Кементари бросилась к нему, залюбовавшись камнями, и сразу же нарекла Благословенными три его жемчужины. Каждый из Валар счел своим долгом, так или иначе, выразить восхищение творением Великого Мастера Феанаро.
— Этими камнями не должно владеть, Пламенный Дух, — обратилась к нему торжественным голосом Возжигательница, — их должно разделять.
Мастер насторожился.
— Из чего они? — спросила Эстэ.
— Открой я вам это, они бы потеряли свою ценность в ваших глазах, — ухмыльнулся Феанаро, — Скажу лишь, что я вложил в них свет двух священных Древ. Это его вы видите сияющим в глубине моих тильмариллов.
— Прошу тебя, Искусник, позволь стихиям владеть их чудесным светом, — заговорил Манвэ.
— Один заберу себе я, он будет лежать в земных недрах и принадлежать земной стихии, — отозвался на его слова Аулэ.
— Другой возьму я, — заклокотал глубоким голосом Ульмо, — он будет частью водной стихии.
— А мне позволь оставить себе третий, — снова вступил в разговор Манвэ, — я подарю его тебе, — он восхищенно взглянул на Варду, — и соединю его, словно одну из звезд, со стихией воздуха.
— Вот так, значит, — подбоченившись, заговорил Феанаро, — то есть, вы уже поделили меж собой мои камни? А если я скажу, что хочу получить кое-что взамен?
— Проси что хочешь, — пожирая блестящими глазами тильмариллы, лежавшие в ларце, произнес Сулимо.
Мастер задумался на мгновение. Он не доверял никому, а меньше всего стихиям. А что если они заберут камни, а просьбу его не выполнят, сочтя ее слишком дерзкой и своевольной? Тогда он останется ни с чем — без прекрасных жемчужин, без Артанис и без свободы. Сейчас у него в руках есть инструмент влияния на Валар, нечто нужное им, с помощью чего ими можно манипулировать. Утрать он его, и он все потеряет.
Приняв в соображение и то, что для развода с Нэрданелью и женитьбы на Артанис ему не нужно спрашивать ничьего разрешения — действительно, кто они такие, чтобы запретить ему делать то, чего ему хочется? А так же то, что, по словам Мелькора, дочь Арафинвэ, благодаря произнесенному им во время создания камней заклинанию, влюблена в него без памяти, Феанаро ответил:
— Я обдумаю вашу просьбу и сообщу тебе о моем решении позже, Сулимо, а сейчас позволь мне идти. Я должен вернуться к работе.
С нескрываемым разочарованием Манвэ махнул широким рукавом своего подбитого песцовым мехом серебряно-серого одеяния, вызывая орла, который доставил бы Куруфинвэ Феанаро к подножию горы.
— Доброго пути! Возвращайся, как придешь к решению! — напутствовал Искусника Владыка Воздуха.
Гордо пройдя мимо всех Валар и Валиэр, Феанаро лихо запахнул плащ, укрывая им ларец с волшебными камнями, и, вскочив на орла, взмыл в небо, чтобы вскоре скрыться из виду.
========== 9. Fanya ==========
Комментарий к 9. Fanya
Fanya (кв.) - Облако
Обессиленная, Нэрвен лежала на своем ложе, прикрыв глаза, по бокам ее кровати сидели стражи из свиты принца Арафинвэ, готовые в любой момент, применив силу, заставить неугомонную Артанис вновь принять прежнее положение.
Она словно бредила, непрестанно шепча имя Феанаро и порываясь отправиться к нему, несмотря на всю абсурдность и безнравственность подобного желания.
Сам глава Третьего Дома сидел в ногах дочери на низенькой оттоманке, оперевшись подбородком о резное изголовье и с тоской задумчиво глядел на лицо несчастной, чьи губы не переставали шевелиться, а зрачки под прикрытыми веками быстро двигались, будто Нэрвен осматривалась по сторонам.
Время в ожидании возвращения из Тириона старшего из сыновей шло очень медленно, но надежда не угасала в сердце и феа Арафинвэ. Он твердо верил в то влияние, какое имел на Феанаро их отец. Кто как не Финвэ смог бы вразумить зарвавшегося наследника короны нолдор и убедить его оставить в покое Нэрвен?
Его прекрасной дочери и без того приходилось нелегко в последние месяцы, он чувствовал, что, вступив в этот опасный для девы возраст, малышка переживала резкие перепады настроения и частые приступы меланхолии, сопровождавшиеся слезами. То, наоборот, становилась холодной, неприступной и далекой, словно щитом закрываясь от выпавших на ее долю трудностей периода окончательного взросления.
Третий сын Финвэ чувствовал себя скверно оттого, что не мог помочь жемчужине преодолеть трудное время, не мог защитить от тяжелых переживаний и уколов судьбы, заставлявших Артанис страдать. Какой он отец, если не уберег свое самое драгоценное сокровище от посягательств на ее честь Пламенного Духа, приходившегося ей родным дядей?
С этой мыслью Арафинвэ посмотрел в широкое окно покоев дочери наружу — на такой высоте было видно лишь небо, затянутое низкими тучами. В последнее время на их побережье участились ливни и грозы. Казалось, климат стал более влажным и холодным. Вот и сейчас приближалась очередная гроза.
Немного помедлив, финвион поднялся с места, чтобы закрыть окна и задернуть шторы, но вдруг внезапный сильный порыв ветра поднял их к потолку, заставив беспомощно колыхаться, опрокинул столик с какими-то флаконами и коробочками, зашелестел страницами альбомов и книг, бывших в комнате. Тут же сделалось темно, так темно, что Арафинвэ и его стражам, да и всем, кто видел эту тьму, стало жутко.
Необычная для Арды тьма длилась лишь несколько мгновений. Внезапно ее сменил яркий холодно-голубой свет, воцарившийся в спальне Нэрвен и осветивший ее всю, вплоть до самых дальних уголков. Источником света была стоявшая посреди комнаты высокая фигура в серебряном плаще.
— Кто ты? — нашел в себе мужество выкрикнуть финвион, заслонившись рукой от яркого света.
Стражи, постепенно оправившиеся от первоначального испуга, встали перед кроватью, на которой недвижно лежала Нэрвен.
Очень скоро слепящий свет сделался вполне переносимым, постепенно померк, позволив взорам Благородного Финвэ и его свиты увидеть, что они удостоились визита Мятежного Вала Мелькора.
Гость стоял, горделиво выпрямившись и задрав подбородок, всем своим видом демонстрируя созерцавшим его свое полное и безоговорочное превосходство во всем.
— Приветствую тебя, благороднейший из детей Финвэ, — торжественно поздоровался Мелькор.
Его собеседник задохнулся от негодования, смешанного с трепетом.
— Что тебе нужно здесь, последний из Валар? — дрожащими губами вымолвил Арафинвэ.
— Я плыл, сделавшись облаком, под голубыми сводами прекрасной Элентари, и случайно взгляд мой упал на твое жилище. С горечью увидел я, что в твоем доме случилось несчастье, — Темный Вала покосился на стражей, за спинами которых находилась кровать Артанис, — А ведь ты знаешь, что своей миссией я избрал помощь нуждающимся в совете, просвещение страждущих знания и избавление страдающих духом от тяготящего их бремени. Я могу помочь тебе и излечить жемчужину твоего сердца от поразившего ее недуга, — Мелькор прикрыл темно-синие глаза и склонил голову.
— Можешь? Ты не шутишь? — спросил потрясенный финвион, делая шаг вперед в направлении Вала.
— Разумеется, нет. В моих силах сделать так, что к Артанис вернутся все прежние чувства, а колдовство, что я вижу на ней, потеряет свою силу и исчезнет без следа, — кивнул с готовностью Мятежный, — И я готов помочь тебе, понимая, как больно видеть собственное дитя, которое страдает…
— Если можешь, помоги Артанис, — попросил Арафинвэ, — Этим ты поможешь всей моей семье. Прошу тебя… — проговорил он с мольбой в голове, глядя на Мелькора.
— В обмен на мою помощь я хочу просить тебя об одном маленьком одолжении, принц финвион. Обещай мне, что не поднимешь против меня оружия, кто бы ни попросил тебя об этом, — Мелькор прищурился, чуть улыбаясь.
— Не поднимать оружия? — переспросил глава Третьего Дома, которому было крайне сложно представить, чтобы он держал в руках настоящее оружие, а тем более, использовал его против кого бы то ни было.
— Именно! — воскликнул Вала, — Ты обещаешь, что не поднимешь против меня меча, ни другого оружия, кто бы ни просил тебя об этом в будущем?
С мгновение Арафинвэ колебался, сомневаясь, боясь подвоха, но потом решился:
— Обещаю! — четко проговорил финвион, — Помоги же, Артанис! — и он как подкошенный рухнул на оттоманку.
Темный Вала снова кивнул ему, а потом сделал знак стражам, и те одновременно отступили от кровати, расступаясь перед ним, пропуская к ложу. Склонившись над Артанис и что-то неразборчиво шепча, Мелькор прикоснулся своим жезлом из черного кристалла сначала ко лбу, а потом к груди Нэрвен, от чего тело ее легонько сотряслось. Завершив лечение тем, что огладил по всей длине волны густых волос из потускневшего золота, Мятежный Вала выпрямился и, снова, повернувшись к Арафинвэ, проговорил с мягкой улыбкой:
— Твоя дочь поистине драгоценность Арды, Благородный Финвэ. Ее жизнь будет полна самых небывалых чудес и великих событий. Не беспокойся, сейчас она спит, — он посмотрел на Нэрвен, которая действительно казалась мирно отдыхающей, таким безмятежным и умиротворенным было выражение ее лица, — Когда дева Артанис проснется, она не вспомнит того, что с ней было, пока она находилась под действием чар, — закончил Мелькор и, спрятав жезл под серебристый плащ, направился к остававшемуся все время открытым окну.
Глава Третьего Дома и его свита провожали его потрясенными, недоуменными взорами. Никто не двинулся с места.
— Помни о данном тобой обещании, — сказал, обернувшись на мгновение, Мелькор и исчез, шагнув на подоконник, растворившись в воздухе, став частью бушевавшей над городом грозы.
Не сразу опомнившись от потрясения, и все еще стараясь осознать, что же только что с ними произошло, стражи кинулись к окнам и затворили их наглухо, задернув шторы. После этого зажгли несколько светильников и множество свечей. Комната Аратнис сразу же приобрела совершенно другой вид — освещенная желтовато-оранжевым светом свечей и синевато-белым, исходившим их переносных ламп.