— Тьелпе я оставил дома, следить за порядком в крепости, — говорил, обращаясь к Морьо, Куруфин, — Непременно захватил бы его с нами, если б знал, что ты приготовил для нас такой удивительный сюрприз, — окончил он речь, вырвав сдавленный смешок у Келегорма.
Нежные близнецы, Умбарто и Амбарусса, казавшиеся ровесниками Мирионэль, со всей присущей им непосредственностью немедля бросились обнимать и целовать ее, скача вокруг, счастливо смеясь и выкрикивая похвалы в адрес Морьо, который был так добр, подарив им это сокровище.
Обретение Мирионэль стало для всех без исключения братьев феанарионов единственной радостью на фоне многих неутешительных новостей. С представителями гномов договориться ни о чем конкретном Маэдросу так и не удалось. Хуже того, среди самих братьев возникли нешуточные трения относительно поддержки планов Верховного Короля нолдор. Если младшие, во всем привыкшие доверять Маэдросу, и Маглор, осознававший в полной мере угрозу, исходившую от Ангамандо, были склонны поддержать старшего брата, то своевольный Келегорм, которому не до чего не было дела, кроме охоты, и мрачный Куруфин, с головой ушедший в научные изыскания, казалось, меньше всего сейчас были настроены воевать.
Карантир, как принимающая сторона, оказался в непривычной для себя роли посредника, ожидающего, за какой из спорящих групп окажется последнее слово, чтобы присоединиться.
Еще менее привычной для Морифинвэ была публичная роль отца. Он словно показал братьям и их свите ту часть его жизни, которая должна была для его спокойствия быть скрыта ото всех.
Воевать он тоже не хотел. Воевать — означало разлучиться с ней, надолго оставить одну.
А еще Морьо не хотел, чтобы Мирионэль, в которой он с некоторых пор, возможно, с момента ее появления, а, скорее всего, с момента получения известия о смерти Халет, начал видеть смысл своего существования, страдала от сознания того, что ее отец — проклятый отступник, предатель и убийца с невыносимым характером. Это для Валар он такой, для дяди Нолмэ он такой, для блондинчиков из Третьего Дома и их родни из синдарских упрямцев он такой, а для Мирионэль он будет заботливым отцом, хотя бы до того момента, пока не придет время сдержать Клятву, а если повезет, то и после.
— Морьо, мы поедем с тобой в Хитлум. Возьми с нами и Мирионэль, она будет символом наших благих намерений и доброй воли, — говорил Майтимо перед отъездом, — Кроме того, ты знаешь это не хуже меня, обычаи требуют, чтобы принцесса Первого Дома была представлена своим родичам из Второго и Третьего домов. Так что в гостях у Нолмэ мы поразим две цели вместо одной.
Известие о том, что в Хилуме вместе с ними будут гостить и представители Третьего Дома отнюдь не обрадовало Карантира. Он еще помнил самодовольную тэлерскую рожу Ангрода. А старший тоже хорош — всегда прикрывается «обычаями» и «традициями», когда это ему удобно. Сейчас это казалось Карантиру особенно возмутительным — Мирионэль не была законной дочерью его, рожденной в браке. Она вообще была лишь наполовину нолдиэ. Принимая во внимание эти обстоятельства, ехать с Майтимо не хотелось, еще меньше хотелось выставлять Мирионэль на обозрение ненавидящих всех их родственничков из Нарготронда и Дортониона, но вескость слов Нельо ему нравилась. Раз сам всеми уважаемый и почитаемый глава Первого Дома представит его дочь как принцессу нолдор, им ничего не останется как хотя бы внешне, на словах, согласиться с таким положением вещей.
— Послушай, я не… — попробовал все-таки возразить Карантир.
Майтимо пресек эту попытку на корню:
— Это приказ, Морьо, — твердо сказал старший феаноринг, — Так надо, верь мне. Союз будет заключен! Другим не останется иного, как присоединиться к нам. Мира, о котором они твердят, не будет, пока черная цитадель кишит мерзкими тварями, а в глубине ее затаился Моринготто! — он хотел было ударить по столу кулаком, но вовремя вспомнил, поднес ближе к разгорающимися непримиримой ненавистью глазам искалеченную руку с металлическим протезом и повторил, скрежетнув зубами, — Мира не будет, пока он там…
====== Нолдорская сталь ======
Комментарий к Нолдорская сталь Suilad (синд.) – Привет
Brannon (синд.) – господин (дворянин) женский аналог – brennil
Пойми, о нежная мечта:
Я жизнь, я солнце, красота,
Я время сказкой зачарую,
Я в страсти звезды создаю,
Я весь — весна, когда пою,
Я — светлый бог, когда целую!
К. Бальмонт
Мирионэль птицей слетела по широким ступеням лестницы, и тут же устремилась ко входу в просторную обеденную залу крепости. До начала праздничного застолья оставалось еще много поворотов больших песочных часов, стоявших напротив парадного входа. Никто из гостей из Дориата еще не появился. Часовые, стоявшие при входе в залу, проводили глазами стремительно пробежавшую мимо дочь Владыки.
Сердце Мирионэль колотилось в груди, но волнение, испытываемое ею, было приятным. Это было предвкушение встречи.
Все ей было ново. Даже резные своды обеденной залы в крепости отца — тонкая и трудоемкая работа гномов, открылись тем вечером с новой стороны, когда Мирионэль подняла голову к потолку. Она оглядывалась по сторонам на копошившуюся вокруг длинных столов прислугу. Все были заняты приготовлениями. Столы накрывались белоснежными скатертями, поверх которых расставлялись блюда и кубки, клались отдельные салфетки и приборы для каждого из гостей, устанавливались чаши с теплой водой для смачивания рук, кувшины с вином и блюда со свежевыпеченным хлебом.
В залу вошла Тулинде и, подойдя к госпоже, заметила, что не стоило так спешить, ведь они одни в этой зале и первые гости спустятся не скоро. Феа Мирионэль рвалась куда-то в беспокойстве. Ей не терпелось увидеть снова пленившего ее мысли молодого синда и она не знала, как быть с этим мучившим ее нетерпением.
Бесцельно бродя по зале, рассматривая все вокруг, словно видела это впервые, Мирионэль думала о Лисе, вспоминая его слова, его черты, завораживающий блеск его глаз…
Время тянулось бесконечно. Однако Мирионэль чувствовала себя неспособной взяться ни за какое дело, чтобы отвлечься. Все ее существо сосредоточилось теперь на ожидании новой встречи.
Вот, наконец, зала постепенно начала заполняться пришедшими разделить с ними этот ужин приближенными отца. Кое-кто был в сопровождении жен. Появилась и стайка придворных нисси. Обычно тихие и задумчивые, девы, тоже в предвкушении увидеть среброволосых мужей из Сокрытого Королевства, этим вечером казались оживленнее обычного. Менестрелей не было видно.
В Таргелионе, словно по какой-то не объявленной никем традиции, не устраивали танцев и шумных праздников. Карантир, в силу характера, был равнодушен к подобным увеселениям и принимал в них участие нехотя, когда случалось гостить у Турко и Курво или близнецов, предпочитая охоту. Он выбирал себе место за празднично накрытым столом так, чтобы с него открывался наилучший обзор помещения или открытой местности, если пировали на поляне перед крепостью, и сидел весь день и весь вечер одинешенек, разглядывая гостей, особо отмечая тех, кто чем-либо выделялся среди прочих. Его мрачный отстраненный вид был привычен для братьев и их ближайшего окружения. Никто не тревожил его.
Собираясь в тот вечер к праздничному столу, он решил, что возьмет с собой на всякий случай короткий меч с узким клинком — подарок Куруфина, и прикрепил его к поясу. Синдар Морьо не доверял.
Прадничная трапеза вот-вот должна была начаться. Гости активно рассаживались по местам. Карантир, по праву хозяина, занял место посреди центрального стола. Окинув взором убранство залы, угощение на столах и расставленные в замысловатом порядке столовые приборы, он остался доволен. Было важно, чтобы эти лесные дикари почувствовали, что здесь они среди квенди из нолдор.
Беспокойство Мирионэль росло с каждым мгновением. Уже расселись за длинным столом справа от нее, сидящей подле отца, посланники Дориата, вот отец дал знак к началу трапезы, а Тулинде принялась разрезать на кусочки мясо поросенка с лимоном и черносливом в тарелке напротив них… Его не было!
Мирионэль в который раз оглянулась по сторонам. Сердце ее тревожно колотилось о ребра. Она осматривалась, крутя головой, каждый миг ожидая его появления. Надежды на то, что она не заметила его, не было, как и его самого в этой зале. Не заметить Лиса мог только слепой.
Карантир бросил быстрый взгляд на Мирионэль. Сидит сама не своя, взор прикован к распахнутым дверям, в которых то и дело появляется кто-нибудь из прислуги. Ее беспокойство не укрылось от него. Еще сегодня утром в лесу он смутно почувствовал это. Как если бы что-то изменилось в ней. Это было гнетущее ощущение, неприятное, тревожное, от него хотелось поскорее избавиться.
— Атар, мне нездоровится сегодня. Здесь шумно...
Дочь хмурилась, опустив глаза. Карантир строго взглянул на нее, но сказал:
— Иди к себе. Ты не пропустишь ничего интересного.
Мирионэль благодарно поклонилась, встала из-за стола и быстро, ловко обходя сидящих гостей и прислужников с подносами, покинула залу. Следом за ней едва поспевала Тулинде.
Карантир нашел взглядом Тьяро, сидевшего чуть поодаль по левую руку от него. Им для того, чтобы понимать друг друга, не требовалось осанве. Феаноринг лишь чуть заметно кивнул головой в сторону дверей, чуть дрогнула его темная бровь, а Тьяро уже тенью скользил между рядами беседующих за ужином гостей в направлении выхода.
— Пойдем в парк, Тулинде! — попросила Мирионэль едва они покинули залу. — Мне хочется пробежаться! — и она, не оглядываясь, побежала к выходу из замка.
Ей хотелось быстро бежать по траве. Ноги сами несли ее. Главное — бежать все быстрее, как ветер нестись, большими глотками хватая на бегу уже прохладный вечерний воздух. Мимо мелькали стволы и ветви деревьев, низкие подстриженные кустарники. Ветер растрепал ее прическу, длинные пряди выбивались из кос. Она мчалась по пологим холмам, приподнимая подол. Платье измялось от бега и ветра. Сердце заходилось в бешеном ритме, а она все бежала, резво перебирая ногами.
Наконец, запыхавшись от быстрого бега, Мирионэль прислонилась к раскидистому дереву, росшему за пределами парка. Она сама не заметила, как, пробежав через всю его немалую территорию, оказалась на восточной окраине.
Внезапно что-то просвистело совсем близко от нее. Стрела! Она вонзилась в одиноко стоящее дерево в паре десятков шагов справа. Мирионэль стояла смирно, не двигаясь, прикрыв глаза и глубоко дышала, стараясь восстановить дыхание. На ее губах блуждала улыбка.
— Я звал тебя в госанна и ты пришла…
Открыв глаза, Мирионэль увидела его. Лис стоял в нескольких шагах от нее. Встретившись с ней взглядом, он подошел совсем близко, так, что теперь она могла до мельчайших деталей рассмотреть его. Он чуть наклонился, будучи выше ростом, приблизив свое лицо к ее. Несколько мгновений они глядели друг на друга, не говоря ни слова.
— Я увезу тебя в Нан-Эльмот, — он смотрел своими яркими зелено-голубыми глазами ей прямо в глаза. Выражение лица у него было напряженное, словно он размышлял над тем, как преодолеть какое-то невидимое для Мирионэль препятствие.
Лис приоткрыл и облизнул красивые губы и вдруг прильнул ими к ее губам, тут же углубляя их поцелуй, проникая языком ей в рот. Он покусывал ее, причиняя какую-то сладкую боль, стараясь проникнуть как можно глубже, ощутить полнее ее вкус. Его рот был горячим, настойчивым. Руки Мирионэль сами потянулись к его лицу, сжав его ладонями, выдавая ее желание продлить это небывалое, сладкое ощущение слияния с этим прекрасным существом и восторга от будоражащей роа близости.
Они оторвались друг от друга, лишь начав задыхаться, жадно всматриваясь, готовые обняться и вновь слиться в поцелуе.
Вдруг слева от них что-то легонько звякнуло. Лис резко повернулся на звук — в каких-то десяти шагах стояла высокая фигура в черном. Лишь глаза неизвестного, казалось, сияли красноватым светом. В правой руке у него был короткий клинок, поблескивающий в сгущающихся сумерках холодным блеском стали. Лис сразу оценил насколько этот, закутанный в черный плащ, эльда был сейчас опасен исходившей от него холодной яростью.
Шагнув вперед, навстречу воину в черном, юный синда встретил взгляд его глаз, горевших как яркие угли в костре, и не успел он протянуть руку к поясу за одним из кинжалов, как земля стремительно ушла из-под ног. В глазах потемнело. Лис понял, что лежит на траве, тут же рванулся, чтобы подняться на ноги, но какая-то тяжесть словно приковала его тело к земле. Как сквозь толщу воды, он услышал пронзительный, похожий на звериный, крик. Затем все стихло и через миг он провалился в темноту.
Тэран-Дуиль пришел в себя от яркого света, настойчиво бившего в глаза. Свет лился из окна напротив его кровати. Все вокруг плыло, голова кружилась. Он смутно слышал, как кто-то ходит по комнате. Наконец, сквозь шум в ушах, он различил:
— Суилад*, бесстрашный покоритель голодрим, — Белег заглядывал ему в глаза.
— Суилад, — попробовал говорить Лис.
— Рана не опасна, хоть ты и потерял много крови, — с серьезным выражением лица заметил Белег, — Здесь хорошо заботятся о тебе, — он улыбнулся.
— Меня ранили?
— Мне сказали, ты хотел взять у Лорда Карантира несколько уроков владения мечем, а рану тебе нанесли случайно, по неосторожности, — иронично произнес Куталион, опустив взор.
Через три дня Тэран-Дуиль смог вставать и самостоятельно передвигаться по замку. На утро четвертого дня слуга из местных, который ухаживал за ним, объявил, что ему поручено отвести сына Орофера к князю.
Лорд Таргелиона сидел за своим рабочим столом, на котором, поверх слоя карт и пергаментов, стоял большой поднос, уставленный мисками и тарелками с едой и питьем.
Карантир смерил вошедшего к нему Лиса тяжелым взглядом:
— Не хотите ли разделить со мной мой скромный завтрак, браннон* Тэран-Дуиль, сын Орофера? — его голос сохранял странную мягкость даже сейчас, когда в словах был неприкрытый сарказм.
— Я голоден, мой Лорд, не откажусь, — отвечал Лис, морщась, дотрагиваясь кончиками пальцев до повязки на боку.
Жестом его пригласили сесть, и синда опустился на стоявший рядом стул.
— Ваш командир жалуется, что ваше пребывание в Таргелионе слишком затянулось, — жуя, проговорил Лорд Карантир, — Видит Эру, не по моей вине… — он возвел глаза к небу и губы его исказила странная ухмылка.
Тэран-Дуиль, тем временем, взял с подноса кусок лепешки, откусил и тоже принялся жевать.
Карантир вдруг изменился в лице, произнес тихо и серьезно:
— Я бы убил тебя той ночью, если бы не Мирионэль, — он помолчал, — Ты дал ей кольцо?
— Я собирался сделать это, когда вы прервали нас, — был ответ.
В глазах Лиса явно читался вызов.
Лорд Таргелиона поднялся из-за стола, представ перед собеседником во весь свой немалый рост:
— Ты сможешь сделать это сегодня вечером… родич, — с этими словами Карантир направился к двери и вдруг замер в проеме.
— Кто-то, кажется, хотел научиться приемам двумечного боя? — бросил он через плечо с усмешкой, — Через полчаса жду тебя во внутреннем дворе крепости.
И он быстрыми шагами, не оборачиваясь, зашагал по коридору.
— Я буду там, не сомневайтесь! — вспыхнув, произнес сын Орофера.
====== Путь к истокам. Хитлум ======
Встреча с братьями отца, которой я страшилась, а потому невольно стремилась избежать, потрясла меня. Я рассматривала каждого из них, рискуя перейти грань приличий, сравнивая их характер и внешность с характером и внешностью отца, и друг с другом.
Самыми схожими с чертами отца были черты Куруфинвэ, или Курво, как его называли в семье. Однако сходство их было лишь внешним, к тому же, Куруфин был на пол головы ниже ростом. Оба они — отец и дядя Курво, как говорили, были похожи на Феанаро. Только Куруфин унаследовал еще и талант их отца к кузнечному ремеслу, ювелирному делу и обработке драгоценных камней.
При братьях отец был немногословен. С ними рядом он словно делался моложе, превращаясь в среднего брата, принца Первого Дома, четвертого сына Феанаро, внука Финвэ. Как если бы совместные воспоминания о жизни в Валимаре, об Исходе, о страшной Клятве и всем, к чему она привела, довлели над ним, диктуя определенные правила поведения в присутствие братьев. Клятва их сплачивала, но, разумеется, не только она.