Гарри медлил, головка его члена легко нашла вход, но он не мог начать трахать её так, как хотел, без…
— Гермиона? — он должен был спросить разрешения, иначе тонкое равновесие между ними, как хрустальная ваза, разобьётся вдребезги. Его самообладание уже почти разбилось. Но девушка и не смела отказать и сама сжала его спину, притягивая к себе чуть ближе, так что головка проникла в неё на пару миллиметров. — Чёрт возьми! Не мучай меня! Да?
— Да! — прокричала она, и он резко всадил член до самого упора.
Гермиона вскрикнула и посмотрела на него, словно увидела впервые.
Гарри задыхался и дрожал. Фантазии никогда не могли превзойти реальность: настолько это было невероятно, и, судя по раскрытым в немом крике губам, девушка была с ним полностью согласна.
Он замер, пытаясь сдержать волну оргазма, уже подбирающуюся к нему. Потом медленно двинулся назад и тут же вернулся, впечатывая в стену податливое хрупкое тело. Гермиона застонала и вцепилась ему в шею ногтями, впиваясь в неё, царапая кожу, словно не желая его отпускать.
— Мерлин, о, боже! Тогда было не так, — пискнула она.
Гарри руками держал её за ягодицы, то и дело их сминая, и губами уткнулся в изгиб шеи, улыбаясь её словам. Он чувствовал бьющуюся жилку и влажные волоски, вдыхая умопомрачительный женский запах, смешанный с яблочным ароматом её шампуня — таким привычным.
— От тебя с ума можно сойти.
И он сходил, лихорадочно целуя её шею и ключицы.
Гермиона немного подвигалась, словно устраиваясь поудобнее перед будущей скачкой или привыкая к его размерам. Небольшим, надо сказать, но Гарри никогда это не заботило, и через мгновение он снова дёрнулся назад и сразу же с бешеной скоростью начал вколачивать член в узкое влажное совершенство. Глубже, быстрее, сильнее. Удовлетворяя жажду, которая жила в нём так долго. Резче, глубже, острее. Без страха поддаваясь похоти и с завидным размахом предаваясь любви с той, что ненавидела его. Так ли это?
Гарри сжимал челюсти от напряжения, наслаждаясь каждым мгновением, запоминая каждый импульс, приближающий его к финалу. Поясница горела огнём, но он знал, как сдержать оргазм и делал это. Сейчас была важна она!
Слова были не нужны. За них говорили их тела, сталкивающиеся всё быстрее с влажными шлепками. И даже одежда не была им помехой.
Она уткнулась губами ему во влажную шею, когда он нашёл губами её сосок и прикусил его. Грудь же всё чаще и чаще подпрыгивала в такт его движениям, и Гермиона всхлипывала, будучи не в силах даже стонать.
Горло пересохло, сердце неистово билось, руки и ноги онемели, но он продолжал резко толкаться внутрь, сдерживая свою разрядку.
Наконец она закричала, неистово дёргаясь всем телом, до крови царапая кожу на его шее. Его член сжало словно в тисках. Спустя несколько секунд Гарри расслабился и последовал за ней в бездну удовольствия, о которой так долго мечтал, без которой теперь не сможет жить.
— Гер-ми-о-на!
Он мощным потоком излился внутрь, и сразу же ноги подкосились, словно все жизненные силы оставили его бренное тело, а душа унеслась парить под ночным небом Аделаиды.
Спустя десять минут, когда Гарри наконец пришёл в себя, он услышал медленное цоканье каблуков и открыл глаза. Гермиона, пошатываясь, шла к выходу с балкона, сжимая свою палочку в кулаке, оставив палочку Гарри там, где она упала.
— Гермиона, — позвал он хриплым голосом.
Она остановилась и прижалась лбом к стеклянной двери, которая дрожала в такт музыке за ней.
Пышные волосы растрепались, один чулок был порван и по голой ноге стекали смешанные соки любви.
— Приведи себя в порядок, прежде чем выйти, — напомнил он, и она слабо затряслась от смеха.
Гермиона кивнула и в несколько взмахов палочкой привела в порядок обоих. Только её волосы так и остались распущенными, окутывая тонкие плечи.
— Давай поговорим?
Гарри с трудом поднялся и на дрожащих ногах встал за её спиной на расстоянии вытянутой руки. Он не мог сейчас её отпустить. Он никогда не мог. Гарри даже не был уверен, что в итоге позволил бы ей стать чужой женой.
— Я… — она покачала головой. — Я пока не готова разговаривать. Было замечательно и даже больше, но я думаю, что это всё только усложнит. Я не забыла.
Гарри видел, как её гложет желание забыться в его объятиях, и рыдать, и проклинать, но она не двигалась. Он тоже не решался.
— Ладно, но поговорить надо. Ты должна выслушать про крестраж и про то, как он владел моим сознанием на протяжении семнадцати лет. Ты и сама должна была это понять, ты ведь…
— То, что ты сделал в ту ночь, — она судорожно вздохнула и повернула к нему голову. — Ты не хотел этого? Это было желание Тома Реддла?
— Нет, — после небольшой паузы всё же признался Гарри и коснулся воздуха возле её сгорбленной обнажённой спины. — Моё, — она не двигалась и он продолжил: — Но если бы не крестраж, я бы смог удержать это желание. Я ни с кем не был с той ночи.
— Понятно, — кивнула Гермиона, — но ты мог сказать раньше, задолго до той катастрофы.
— Мог, наверное.
— Но не сказал.
— Я струсил, мне было стыдно.
— Значит, трахать других тебе было не стыдно?
— На них мне было наплевать, — не стал отрицать Гарри. — Я не хотел использовать тебя, — он всё-таки коснулся её спины ладонью, чувствуя влажную прохладную кожу.
— Но всё равно сделал это.
— Я… не сдержался. Ты целовалась с Роном, и я разозлился. Почему всё ему, а я должен жертвовать собой ради тупой волшебной Британии?
Она резко повернулась и наставила палец ему в грудь.
— Ты сам меня к нему подталкивал, — вскричала она. — Ты мог рассказать мне всё раньше! Мог признаться в своей любви ко мне и в своих желаниях! Мы бы нашли решение. Любое решение! Мы всегда поддерживали друг друга!
— Ага, будто бы ты трахалась со мной? — в свою очередь зарычал Гарри. — Ты, со своей раздражающей приверженностью к правилам?! Мисс-так-делать-нельзя!
— Прекрати выражаться! Да! Если надо! Ради тебя я эти правила и нарушала! Я была готова ради тебя на всё, а ты…
— А я предал тебя…
— Да!
Запал у Гермионы резко закончился, когда Гарри с лёгкой улыбкой на губах взял её палец в кулак и поцеловал тыльную сторону ладони. Она прикрыла глаза от удовольствия и тут же вырвала руку.
— Мне надо идти. Мы поговорим. Потом, ладно? Я устала.
— Понимаю, — Гарри готов был ждать сколько угодно, тем более надежда на примирение стала явно ощутима. Так же ощутима, как и покалывание в пальцах от прикосновения к коже Гермионы. — Слушай, а какое маггловское растение приходит тебе на ум для улучшения памяти?
Гермиона широко открыла глаза и рот, потом закрыла и задумалась. Загадки она любила всегда.
— М-м-м… Бакопа, пожалуй. Это растение используют в маггловских лекарствах от Альцгеймера. Это травянистое стелющееся и вьющееся растение, ветви которого могут вытягиваться до семидесяти сантиметров в длину. Листья небольшого размера попарно располагаются на ветвях. Окрашены в зеленовато-оливковый тон…
Гарри улыбнулся, наблюдая, как привычно Гермиона начала зачитывать энциклопедические знания, и она тоже поняла, что забылась.
Она резко замолчала, нахмурила брови, хотела что-то спросить, но передумала.
Через мгновение от неё остался лишь шлейф приятного аромата и надежды, которую она оставила. Надежды на прощение. Надежды на счастье.
Гарри смотрел ей вслед, думая, почему в лаборатории не додумались использовать маггловские, а не магические растения? Ведь им действительно не хватает только одного неизвестного в уравнении зелья памяти.
Он оттянул воротник, предвкушая успех, и тут же аппарировал на порог здания госпиталя имени Хью Лори, в котором находилась их лаборатория.
========== Глава 5. Неожиданные гости ==========
Гермиона проснулась от того, что солнце ярко било ей в глаза, и от настойчивого стука в дверь. Вчера она до позднего вечера корпела над очередным переводом, в перерывах размышляя, как поступить с Гарри. Несколько раз она сама порывалась к нему пойти, но останавливала себя. Она купила себе блокнот и записала там все аргументы за и против Гарри, вспоминая, как часто крестраж владел его разумом. И против были только те строчки, в которых Гарри либо проявлял заметную тупость, либо не был откровенен. Осознав многое из того, на что закрывала глаза раньше, она решила, что готова с ним поговорить. Но он на удивление не объявлялся. Воспоминания об умопомрачительном соитии сводили её с ума. Она столько раз просмотрела их в Омуте памяти, но собственная рука и близко не подводила её к разрядке, и потому она спрятала Омут поглубже в шкаф, решив, что и изнасилование она больше просматривать не будет.
Вскоре Гермиона не выдержала и сама появилась у него в больнице. Она долго смотрела в круглое окошко за его работой.
— Может быть, что-то передать мистеру Поттеру? — поинтересовалась медсестра, когда Гермиона подошла к стойке.
— Да, пожалуйста. Передайте, что здесь Гермиона. И как там закон о магглорождённых волшебниках?
— Теперь профессора из Фордрайо будут приходить к детям в возрасте двух лет. Это даст возможность родителям свыкнуться с мыслью о волшебстве, — прозвучал голос Гарри. Он стоял в белом халате, совершенно серьёзный, измотанный, и держал перед ней открытую дверь.
Она улыбнулась медсестре, шмыгнула в проход и вскоре оказалась в тёмном чулане, по периметру стояли полки с папками, а в углу огромная урна.
Внезапно Гермиона ахнула, когда в воздухе возник фонарик. Такой она когда-то делала для себя, чтобы читать в темноте.
— Ты помнишь?!
— Я всё помню.
Они смотрели друг на друга в призрачном свете фонарика, который как лёгкий светлячок освещал окружавшее их тесное пространство.
Гарри отложил палочку на ближайший стеллаж, и Гермиона, помедлив, сделала так же.
— Ты выглядишь уставшим, — заговорила она тихо.
— Работы много. Если ты хочешь обсудить…
— Нет, — помотала головой Гермиона и, немного поколебавшись, начала снимать с себя туфли, брюки и тунику, оставаясь в одном простом белом бельё. — Я ещё не готова говорить.
Гарри не отрываясь осматривал всё её тело — от вздымающейся груди, до стройных ног — в мерцающем свете.
— И не надо.
Их дыхание перемешалось. Он склонился и через ткань коснулся губами её жаждущей ласки груди. Руками он огладил её тонкие плечи и стянул лямки бюстгальтера, не прекращая ласкать соски языком.
Руки Гермионы потянулись к его халату, стягивая его с плеч и тут же расстёгивая рубашку, касаясь плоского живота. Она сразу взялась за пряжку ремня и лихорадочно задёргала её, не зная, как расстегнуть. Гарри усмехнулся и притянул её к себе, руками сминая ягодицы, а губами впиваясь в шею.
Страсть сжигала их обоих, и они счастливы были гореть в ней настолько, что не заметили медленного стука деревянной трости.
Внезапно дверь коморки распахнулась, заливая её ярким больничным светом. Они испуганно отпрянули друг от друга, как нашкодившие школьники, а в проёме вырос темноволосый небритый мужчина с тяжёлым взглядом синих глаз и тростью в левой руке. Он хромал на одну ногу. Даже не посмотрев на них, выкинул какие-то папки в мусор и вышел. Но вдруг обернулся и сказал Гарри:
— Мистер Поттер, если вы хотите посмотреть, как будут сращивать внутренние органы, то будьте в операционной через… скажем, десять минут. И ещё… У вас двоих много общего — вы оба идиоты. Вот только разбирайтесь в спальне, а не здесь.
Гермиона ошеломлённо смотрела вслед человеку с тростью, и вдруг червячок осознания закопошился у неё в мозгу.
— Это Грегори Грейсон! Я так много о нём читала. Ты у него практику проходишь?
— Мерзкий ублюдок, — выплюнул Гарри и с сожалением посмотрел на полуобнажённую Гермиону.
Она вдруг хихикнула.
— Хуже профессора Снейпа?
Гарри задумался и отрицательно покачал головой.
— Этот гений диагностики проклятий, а Снейп был просто обиженным мальчиком.
Гермиона кивнула и начала одеваться. Гарри тоже натягивал халат обратно, бурча себе под нос, что лучше бы он натягивал не что, а кого…
— Как ты попал к нему?
— Рассказал свою историю.
Гермиона удивлённо на него посмотрела и спросила:
— Всё?
— Да, и о тебе тоже.
Она прикрыла глаза от стыда и протяжно вздохнула.
— И что он сказал?
Гарри внимательно взглянул на неё и подал сумку.
— Что если я хочу изменить свою жизнь, то должен действовать, вместо того, чтобы искать оправдания, запираться и притворяться счастливым…
Настойчивый стук в дверь повторился, Гермиона застонала и откинула одеяло. Протерев ладонью лицо, словно это могло стереть её заспанный вид, она надела мягкие шлёпанцы в виде рыжих котиков — своего она так и не решилась больше завести — и пошла смотреть, какой идиот так рано решил её побеспокоить.
«Если это Гарри, — подумала она, — то пусть катится на все четыре стороны, я ещё не готова… Стоп! А если это и правда Гарри?»
Она шагнула к зеркалу, на ходу расчёсывая пальцами спутанные пряди волос, но резкий окрик за дверью и тяжёлый стук заставили её замереть на месте.
— Открывай, Гермиона!
— Генри? — удивилась она. Своих родителей Гермиона уже давно называла только по именам.
— Привет!
Гермиона улыбнулась своему отцу и матери, бледность лица которой могла сравнится разве что с Малфоевской. Она смотрела на Гермиону как на привидение, тогда как взгляд Генри способен был убивать огнём, который в них полыхал. Странно было, что и руки у него окрашены царапинами и припухлостями, но природная деликатность не позволила Гермионе задать вопросы об их состоянии, и она просто отошла с порога, пропуская их внутрь.
Они первый раз были у неё, хоть и знали адрес. Она, пожалуй, уже смирилась, что останется для них просто другом. Главное, что они были живы и здоровы. Это заставило её обратить внимание на то, куда смотрит Марджери. Гермиона резко прошла к книжной полке, чтобы опустить фотографию. Единственную, где она была с родителями. Как только она развернулась, то наткнулась на затравленный взгляд своей матери, которая тут же подошла к ней и взяла фотографию в руки.
— Это… — подала было голос Гермиона в попытках объяснить композицию.
— Это мы снимали за год до прихода профессора МакГонагалл, — вдруг заговорила Марджери и разрыдалась, Гермиона стояла не шелохнувшись, переводя взгляд с бледной матери на пылающего гневом отца. — Ты была такой деловой, знала буквально всё обо всём. Наставляла нас. Как правильно и как неправильно. А потом вдруг замолчала. Волшебный мир… Я его ненавижу! Он изменил тебя! Ты перестала с нами разговаривать, ты стала называть нас…
— Магглами! — рыкнул Генри, сжимая кулаки.
Гермиона ощутила, как комок боли из самого сердца поднимается в горло, и из неё вырвался горький всхлип.
— Мама!
— Дочка!
Они обнимались, сжимая друг друга в объятиях, словно в опасении вновь потерять друг друга, и плакали навзрыд.
— Я думала, что потеряла вас…
— Мы всегда были там, мы всегда ждали нашу маленькую умную девочку. Гермиона, как ты могла так с нами поступить?
Генри не плакал, но в уголке его глаза сверкнула слеза, и он резким движением руки смахнул её.
— Ты не имела права стирать нам память.
— Я хотела защитить вас, вас бы убили! — воскликнула она.
— Ты могла уехать с нами, — горько произнесла мама, взяв лицо Гермионы в свои руки и вглядываясь в родные карие глаза. — Девочка моя, сколько же ты пережила, — она снова обняла её.
— Я не могла, я должна была помочь Гарри, — ответила Гермиона.
— А он тебя за это изнасиловал! — прорычал Генри.
— Что? Откуда вы знаете? — вскинулась Гермиона и покраснела.
— Он сам сказал! Если бы у меня было оружие, я бы застрелил его!
— Папа, — улыбнулась сквозь слёзы Гермиона.
Он всегда был готов оторвать за неё голову любому, и это стало одной из причин, почему она перестала быть с ним откровенной.
— Этот паршивец вытащил мой пистолет, а потом и вовсе спрятал все ножи, перед тем как дать нам это зелье.
— Гарри? Вы уверены? — не поверила Гермиона.
— Гарри Поттер. Как ты это пережила? — мать сжала её плечи. — Он сделал тебе больно? Ты была у психолога?
Гермиона отрицательно покачала головой, не зная, как объяснить то свое состояние, но родители ждали ответа, а Генри даже перестал метаться по маленькой квартирке и сел в кресло.
— М-м-м… Я не знаю, — спокойно заговорила Гермиона. — Больно не было, ну… почти. Просто сам факт, что это был Гарри… Тот самый мальчик, лучший друг… Это ошеломило меня, как удар под дых. Был бы это кто-то другой — да даже Рон! — я бы просто убила его на месте, но Гарри я не могла причинить вреда… Не после того, что мы пережили вместе.