— Так кого же ты все-таки хочешь спасти, — с легкой улыбкой уточнил Ремус, — его или меня?
— Вас обоих, конечно! В конце концов, ты и он — единое целое. Но чтобы спасти тебя, нужно спасти и его. Я знаю, что ты ненавидишь волка, Ремус, знаю, ты думаешь, что он разрушил твою жизнь, но на самом деле вы оба жертвы проклятья и волк ненавидит тебя так же сильно, как и ты его. И для того, чтобы спастись, вам нужно примириться друг с другом. Только представь, что ты обретешь, если согласишься!
— Это невозможно.
— Без меня, да, невозможно, — невозмутимо согласился Гарри. — Поэтому, — он просиял широкой улыбкой, — я стану вашим посредником.
— Но тебе всего пятнадцать, ты уверен, что тебе удастся…
— Какая разница пятнадцать или пятьдесят? Возраст не решает ровным счетом ни-че-го.
— В пятьдесят люди обычно более благоразумны, — иронично заметил Люпин.
— Том говорит, что имя Гарри Поттер со словом «благоразумие» нельзя ставить в одно предложение, — шутливо припомнил он. — Так что в моём случае разницы никакой.
— Пойми правильно, я благодарен, что ты так хочешь помочь, но стоит ли рисковать?
— Ремус, говорю же, давай верить в успех буду я? — весело сказал Поттер. — А ты хотя бы просто поверь мне.
Подперев рукой голову, Люпин с удивленной улыбкой рассматривал сидящего напротив юношу.
— А я ведь даже и не заметил, как сильно ты повзрослел, Гарри, — негромко признался он.
Поттер рассмеялся.
— Знаешь, профессор Снейп с тобой, наверное, не согласился бы.
*
Комната была маленькой и грязной. Здесь пахло плесенью, было холодно и сыро. И главное отсюда нельзя было выбраться ни магическим, ни анимагическим способом. Она не помнила, как попала сюда, и не знала, чего ожидать. Сидя здесь, уже, казалось бы, целую вечность, она не видела ни солнечного света, ни людей. От нее пахло потом, грязные волосы превратились в спутанные колтуны, порванная испачканная одежда провоняла так, что ее хотелось просто снять и сжечь.
Каждое утро на полу в углу камеры появлялись плошка с едой и стакан воды, а каждый вечер опустевшая посуда сама собой исчезала. Больше ничего не происходило. И это ожидание было самым невыносимым. Поэтому, когда тяжелая дверь камеры со скрипом открылась, образовав на полу прямоугольник оранжевого света, льющегося снаружи, она почти закричала от счастья. Впрочем, радость её была мимолётной и растаяла так же быстро, как и появилась, когда порог её камеры переступил высокий темноволосый волшебник с пергаментно-белой кожей, резко выдающимися высокими скулами и глубоко запавшими алыми, как кровь, глазами. В этот момент в душе пленницы зашевелились очень нехорошие подозрения относительно того, к кому в гости она угодила. Хотя… это ведь было невозможно, так? Этот человек считался мертвым вот уже четырнадцать лет.
— Мисс Скитер, — негромко и даже как будто мягко протянул волшебник. — Рад видеть, что вы всё ещё живы. Признаться, я почти забыл о вашем существовании.
— Кто… — в горле пересохло и ей пришлось откашляться, чтобы продолжить: — Кто вы такой?
— Как быстро люди забывают своих героев, — театрально вздохнул мужчина. — Я почти оскорблен.
— Героев? — прохрипела Рита. — Каких героев? Вы безумны?
— Возможно, — не стал спорить он.
— Зачем вы меня похитили? Что вам нужно?
По губам незнакомца скользнула холодная усмешка.
— Хочу предложить вам самое скандальное интервью в вашей карьере, — он сделал небольшую паузу. — В обмен на пару услуг.
— Я… — она снова прочистила горло, — я отказываюсь что-либо с вами обсуждать до тех пор, пока не узнаю кто вы такой.
— Что ж, извольте. Моё имя Лорд Волдеморт, — его глаза опасно блеснули в свете факелов. — Ещё какие-нибудь требования, мисс Скитер?
Рита нервно сглотнула. Сложно было принять такую правду, поверить было ещё сложнее, но она вдруг с поразительной ясностью поняла, что если и дальше продолжит задавать неосмотрительные вопросы, то всё, на что она может рассчитывать в будущем, это скромный некролог в её честь на последней странице «Ежедневного пророка». А жить все-таки хотелось очень-очень сильно.
— Я вся во внимании, господин Тёмный Лорд, — хрипло прошептала она.
*
На платформу 9 и ¾ они с Арчером, Гермионой и младшими Уизли приехали рано. Ребята сразу разошлись в разные стороны. Рон, Джинни и близнецы отправились искать однокурсников, Том и Гермиона ушли в головной вагон на собрание старост, а Гарри неожиданно остался совсем один в компании Сириуса.
— Ну, эм, пока, — пробормотал Поттер, ухватившись за ручку сундука.
— Гарри, подожди, — крёстный вздохнул, глядя на подопечного с ужасным напряжением.
Гарри запаниковал. Не мог же тот догадаться, что он стащил из библиотеки Блэков кучу сомнительной литературы?
— Ты… мы почти не разговаривали весь месяц, — нехотя сказал крестный.
Поттер мысленно выдохнул — не догадался.
— Ну отчего же? — скупо улыбнулся он. — По мне, так мы достаточно обсудили.
— Гарри, слушай, — Сириус нахмурился, — я знаю, что иногда веду себя необдуманно, но, пойми, я просто беспокоюсь за тебя. Я совершенно не хотел, чтобы это зашло так далеко.
— Если бы ты этого не хотел, то не относился бы к Тому с таким презрением, — холодно заметил Гарри. — Оставь уже этот разговор, Сириус. Ничего нового ни ты, ни я из него не вынесем.
— Я просто хотел извиниться…
— Тебе нужно извиняться не передо мной, — перебил его Поттер. — Не меня ты третировал весь месяц, настраивая против меня весь Орден.
— Неужели ты не видишь, как подозрительно он себя ведет?! — снова начал заводиться Блэк.
— Сириус, это Том! Он всегда так себя ведет! В этом нет ничего подозрительного! Я тебе уже сто раз об этом говорил! Но какой в этом смысл? Ты же не хочешь слушать, — Гарри развернулся, чтобы уйти, но Блэк снова его остановил, положив руку ему на плечо.
— Гарри, пожалуйста, просто будь осторожен, — попросил он. — Можешь сколько угодно ненавидеть меня, но только будь осторожен.
Слова крестного мгновенно успокоили бушующее в душе негодование. Поттер медленно обернулся, взглянув тому в глаза.
— Я тебя совсем не ненавижу, Сириус, — куда мягче сказал он. — Просто злюсь из-за того, что ты так относишься к моему другу. Но, пожалуйста, не думай, что я ненавижу тебя, это не так.
Сириус облегченно улыбнулся.
— А я-то уже начал думать, что тебя от меня воротит, Сохатик.
Гарри закатил глаза.
— Честное слово, — рассмеялся он, — спросил бы сразу. Просто, ну, — он вздохнул, — встань на моё место. Как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то третировал моего отца?
— Я бы определенно взбесился, — помедлив, согласился Сириус, — но Джеймс — другое дело! Он не был…
— Слизеринцем? — Гарри пристально всматривался в лицо крестного. — И именно поэтому твоя мать и твой брат презирали его?
— Просто они были другими.
— Вот и Том другой. Прекрати уже скалиться на него при каждой встрече.
— Я… постараюсь, — сдался Блэк.
Гарри просиял улыбкой.
— Правда? Спасибо!
— Ну всё, теперь иди, — поторопил его Сириус. — А то мы выглядим как пара балбесов.
— Я тут вижу только одного балбеса! — отшутился Поттер.
— Тебе просто нужно зеркало, — рассмеялся Сириус и крепко обнял крестника. — Не влезай в неприятности.
— Это ты мне говоришь? — весло уточнил Поттер, обнимая крёстного в ответ.
Распрощавшись с Сириусом, Гарри нашел пустующее купе и закрылся там с книжкой. По мере заполнения Хогвартс-экспресса к нему заглядывали несколько ребят с разных факультетов, но ни с кем из них он близко не общался, поэтому после сухого приветствия те быстро ретировались, а никого из однокурсников Поттер так и не встретил.
Когда до оправления поезда оставалось минут десять, к нему присоединилась Луна, и в итоге всю дорогу до Хогвартса Гарри провел в её компании, да и то первые минут тридцать они даже не разговаривали. Поттер изучал пособие по чарам из библиотеки Блэка, а Луна что-то увлеченно рисовала в блокноте, периодически бросая долгие задумчивые взгляды на проплывающие за окном пейзажи.
— Как прошло твоё лето, Гарри? — вдруг спросила она, не прекращая своего занятия.
— Сумбурно, — признался он, глянув на соседку по купе. — А как твоё?
— Познавательно, — та чуть улыбнулась. — Мы с отцом ходили в лес и нашли там маленькое поселение гимзли. А потом я помогала папе работать над статьей о них.
— Очень интересно, — признал Гарри. — Гимзли — это те, которые живут в корнях деревьев?
— Да. Очень хорошенькие, но пугливые, — Лавгуд что-то черкнула в блокноте, придирчиво изучила получившийся результат и снова взялась за карандаш. — Пришлось потратить много времени, чтобы убедить их, что мы не представляем угрозы.
— О? И как вы это сделали?
— Не вмешивались. Просто наблюдали.
— И всё?
— Наблюдать и не вмешиваться иногда очень важно, — Луна кивнула. — Вмешательство всегда расценивается, как попытка изменить текущий ход вещей. Вмешавшись, нужно брать ответственность за последствия. Нужно понимать, зачем ты вмешиваешься и чего хочешь достичь.
— Странно это, — признался Гарри. — Просто смотреть и ничего не делать.
— Порой бездействие заставляет тебя грустить, — отвлеченно согласилась она. — Ты хочешь сделать что-то хорошее и помочь, но это лишь твое видение ситуации. Нельзя сделать себя причастным к чему-то малому, а потом отойти в сторону и проигнорировать нечто большее. Если совместить вместе две ленты судьбы, они тут же спутаются, и чтобы разъединить их, потребуется эти ленты разорвать, а это всегда приводит к чему-то плохому.
— Но разве можно просто смотреть, если можешь помочь? — нахмурился Гарри.
— А ты уверен, что действительно можешь помочь? — Луна склонила голову к плечу, с интересом взглянув на собеседника. — Вдруг тебе просто кажется, что ты можешь?
— Но если бы никто никому не помогал…
— Это был бы очень холодный мир, — Лавгуд улыбнулась. — Но, помогая, ты принимаешь последствия. Если откажешься, сделаешь только хуже.
— То есть, если не хочешь принимать последствия, лучше бездействовать? — уточнил Гарри. — Но разве это не трусость?
— Конечно же трусость, — невозмутимо отозвалась та. — Или осторожность.
— Ну хорошо. А если к целителю, например, принесут умирающего злодея, он будет должен спасти его, но испугается последствий и позволит ему умереть. Кто же он тогда?
— Человек, — Луна пожала плечами. — Человеку свойственны ошибки. Потому что человеку свойственны чувства. Они делают нас теми, кто мы есть.
— Ну а что же тогда такое долг? Целители должны помогать.
— Тем, кто просит о помощи. Долг исключает личные эмоции и, принимая долг, ты принимаешь последствия. Принимая долг, ты соглашаешься вмешиваться, независимо от того, к чему это приведет. Как заклинатель, ты должен это понимать.
Гарри кивнул. А ведь действительно, собираясь помочь Ремусу, он был твёрдо уверен в своём решении и готов был принять любые последствия. Летопись заклинателей весьма ясно описывала возможные варианты развития событий и не всегда они были положительными. Тем не менее, Гарри это не пугало. Он знал, что и зачем делает. Он не испытывал ни страха, ни сомнений, потому что помочь в данном случае было в первую очередь его ответственностью, а не душевным порывом.
Совсем другое дело, когда вмешиваются чувства. И всё же… всё же…
— Разве так плохо просто желать помочь кому-то, если он в этом нуждается? Не из чувства долга, а просто так? — сказал он.
— Каждый твой поступок порождает цепь событий, — задумчиво протянула Луна. — Но если идешь вслепую и не желаешь сталкиваться с последствиями, лучше бездействовать.
— Всё равно как-то это неправильно, — покачал головой Гарри. — Если бы все думали такими категориями, то никто никому бы не помогал. Люди вообще бы ничего не делали, ведь невозможно предсказать, к чему приведут твои поступки.
Некоторое время Лавгуд молча грызла карандаш, рассматривая свой рисунок, потом заговорила снова.
— Пока мы были в лесу, я видела, как на одного из гимзли напала змея и ужалила его. Я хотела её отпугнуть, но папа меня остановил.
— Почему?
— Он спросил, что я буду делать, когда спасу его. Яд змеи убивал его, а значит, я должна буду исцелить его. Он спросил меня, как я это сделаю. Но я не знала, как вылечить умирающего гимзли. Папа сказал, что если я отпугну змею, то просто обреку его на долгую мучительную смерть. Что же в этом хорошего? Что я смогла бы сделать для умирающего зверька в том лесу?
— Ничего? — подумав, предположил Гарри.
— Да. Это было грустно. Но это было милосердно. Папа сказал, что отпугнув змею, я не смогу просто уйти. Мне нужно будет принять решение: либо попытаться спасти его, либо смотреть, как он страдает и умирает, либо убить его самой. Нельзя спасти всех. Никому это не под силу.
— Но иногда просто хочется прогнать змею, — прошептал Гарри.
— Это лишь твоё желание, не так ли? — равнодушно заметила девушка. — Ты хочешь прогнать змею, потому что её действия тебе не нравятся. Ты спасаешь для себя. Чтобы ты жил, осознавая, что смог остановить крошечную несправедливость. Но ведь это не несправедливость. Это закономерный ход жизни. Даже змея знает, зачем убивает — чтобы питаться и выживать. Быть может, после того как ты её прогонишь, она сама погибнет? Или, нападет на кого-то ещё? Возможно, пытаясь спасти одного, ты губишь сразу двоих?
По спине Гарри пробежал холодок. Призрачное эхо воспоминаний растекалось по сознанию затуманенной пеленой голосов и образов.
«Кого ты спасешь?»
Он тряхнул головой, отгоняя колючий, ядовитый страх в дальний уголок души. Луна рассказывала о зверях в лесу. Её рассказ совсем не имел отношения к тому, что сейчас творилось в душе самого Гарри, ведь так? Но почему же у него возникало чувство, будто она имеет в виду совсем другое? Будто совершенно точно знает, о чем и о ком говорит? «Наблюдать и не вмешиваться», — сказала она. Но что если он уже вмешался? Спас умирающего от яда, прогнав змею, но обрек на более страшную судьбу не только его, но и… кого-то ещё? И что же теперь?
— А если я прогнал ту змею? — едва слышно озвучил он собственные мысли. — Что делать тогда?
— Принимать последствия.
— Но я не хотел этих последствий.
Луна пристально взглянула в его глаза, так, словно видела насквозь.
— Тогда ты не стал бы этого делать. Ты не несешь ответственности лишь за то, к чему непричастен, так?
— Да.
— Значит, раз ты решил стать причастным, то и к последствиям был готов.
— А вдруг я о них даже не задумался?
Она ещё немного помолчала, накручивая на палец локон своих светлых волос.
— Ты всегда можешь уйти, не оборачиваясь, и просто жить с осознанием своей ошибки. В конце концов, все эти действия сведутся лишь к тому, что ты будешь пытаться успокоить собственную совесть. Потому что, по сути, тебе плевать и на змею, и на её жертву.
— А если мне не плевать на жертву? — хрипло спросил Гарри. — Если я не хотел его смерти? Если ради него я готов был на что угодно?
— Был? Или готов до сих пор?
— Готов до сих пор, — не раздумывая, кивнул он.
Луна подняла голову, с грустью взглянув на него.
— Тогда осталось лишь понять, как далеко ты готов ради него зайти, потому что как бы ты ни страшился исхода, ты всегда будешь вмешиваться.
— Но каковы будут последствия?
— А это действительно имеет для тебя значение? — она склонила голову к плечу. — Или это лишь шепот твоей совести? Ты спас его, потому что твоя совесть не позволила тебе бросить его умирать? Или потому что твоё сердце потребовало этого?
— Мне начинает казаться, что моё сердце и совесть в тот момент разошлись во мнениях, — горько усмехнулся Гарри.
Луна рассматривала свой рисунок, водя пальцем по странице альбома.
— Ты всегда можешь отступить и позволить событиям течь так, как должно было быть изначально, — предложила она.
— Но это будет неправильно!
— А что такое правильно и неправильно? — она добавила ещё пару штрихов в свой рисунок. — Что такое «нормальность»? Кто решает, что нормально, а что нет? Что правильно, а что нет?